«Уши и пальцы, — говорил он, — никогда не обманывают. Преступники даже не пытаются их менять. Смотрите на уши и пальцы, и вы никогда не ошибетесь».Уши и пальцы — это все, что осталось от Эндрюса. Неаппетитные кусочки хряща.Водитель остановил машину у бокового входа, и я коридором прошел в холл. Когда я уже поставил ногу на первую ступеньку лестницы, на пороге гостиной появился Чарлз.— О-о, привет, я так и подумал, что это ты. Иди сюда, посмотри, что я сделал.Нехотя оттолкнувшись от перил, я последовал за ним в маленькую гостиную.— Вот, — показал Чарлз. Он так развесил лампочки внутри шкафа, что они сверху отбрасывали свет на кристаллы кварца, и те искрились и сверкали. Открытые дверки шкафа с красными шелковыми занавесками обрамляли образцы мягким свечением. Получилась бросающаяся в глаза и очень эффектная экспозиция, о чем я ему и сказал.— Хорошо, правда? Свет зажигается автоматически, когда открываешь дверки. Остроумно придумано, ты не находишь? — Он засмеялся. — И они уже застрахованы.— Это хорошо.Он закрыл дверки шкафа, и свет внутри потух. Красные занавески скрыли сокровище. Повернувшись ко мне, Чарлз уже серьезно спросил:— Чье тело?— Эндрюса.— Того человека, который стрелял в тебя? Как удивительно! Самоубийство?— Не думаю. Оружия при нем, во всяком случае, не нашли.Чарлз жестом показал на кресло:— Сид, дорогой мой, садись, садись. Ты выглядишь так... э-э... будто немного устал. Ты еще не поправился, чтобы совершать такие прогулки. Подними ноги, положи их сюда. Сейчас я дам тебе выпить. — Чарлз хлопотал вокруг меня, словно клуша над цыплятами, принес сначала воды, потом бренди и наконец чашку теплого мясного сока от миссис Кросс. Потом сел напротив и стал смотреть, как я поглощаю свой ленч.— Тебе нравится мясной сок?— К счастью, да.— Мы привыкли пить его, когда были детьми. Как ритуал, один раз в неделю. Отец сливал его из воскресного жаркого, приподнимая блюдо специальной вилкой. Нам всем очень нравилось. Но уже долгие годы я не пил мясного сока.— Попробуйте! — Я протянул ему чашку.Чарлз сделал глоток.— Да, в самом деле хорошо. Как будто сбросил шестьдесят лет... — Он дружески улыбнулся и поудобнее расположился в кресле.Я рассказал ему об Эндрюсе, о том, в каком состоянии его нашли.— Похоже, — медленно проговорил Чарлз, — что его убили.— Я бы не удивился. Он был молодым и здоровым и не стал бы лежать в лесу в центре Эссекса и ждать смерти.Чарлз усмехнулся.— В котором часу вы ждете гостей? — Я посмотрел на часы, они показывали пять минут шестого.— Часов в шесть.— Тогда я поднимусь наверх и немного полежу.— Тебе не плохо, Сид? Я имею в виду, на самом деле не плохо?— Нет, просто устал.— Ты спустишься к обеду? — За спокойным тоном Чарлза скрывалось напряжение.Я вспомнил весь его тяжелый труд с камнями и все его маневры, чтобы заполучить на обед гостей и меня, и просто не мог отказать. Кроме того, меня самого все больше интересовали его намерения.— Да, — кивнул я, — пусть для меня принесут ложку.Поднявшись к себе, я лег в постель, весь мокрый от пота и скрючившийся от боли. Хотя пуля не задела жизненно важные органы, а только продырявила кишки, выстрелом обожгло и слегка повредило какие-то нервы. В больнице предупредили, что на поправку нужно время и чувствовать себя хорошо я буду далеко не сразу. Меня совсем не радовало, что врачи оказались правы.Я слышал, как приехали гости, слышал их громкие оживленные голоса, когда они поднимались в отведенные им комнаты, слышал, как хлопали двери, текла в ванных вода, слышал скрип отодвигаемых стульев, а затем веселую болтовню, когда они, переодевшись, проходили мимо моих дверей и спускались в столовую. Я заставил себя встать, снять джинсы и свитер, в которых лучше всего себя чувствовал, и надеть белую рубашку и темно-серый костюм.Когда я причесывался, из зеркала на меня смотрело бледное, изможденное лицо с темными провалами глаз. Череп на празднике... Я гадко ухмыльнулся своему отражению. Мне стало легче, но совсем чуть-чуть. Глава 3 В тот момент, когда я начал спускаться по лестнице, Чарлз и его гости через холл переходили из маленькой гостиной в столовую. На мужчинах были смокинги, на женщинах — длинные платья. Чарлз умышленно не предупредил меня. Он знал, что в моем гардеробе выздоравливающего черный галстук не предусмотрен.Адмирал не остановился и не представил меня, только слегка кивнул и направился прямо в столовую, галантно беседуя с пухленькой маленькой женщиной, которая шла рядом. За ними шла Виола с высокой, темноволосой, потрясающе красивой девушкой. Виола, пожилая вдовая кузина Чарлза, с озабоченной и смущенной улыбкой мельком взглянула на меня. Я удивился, не поняв, в чем дело. Обычно она доброжелательно встречала меня и всего несколько недель назад присылала в больницу теплые записки с пожеланием скорейшего выздоровления. Девушка, шедшая рядом с ней, едва скользнула взглядом по лестнице, а мужчины, замыкавшие процессию, и вовсе не заметили, что кто-то стоит на ступеньках.Пожав плечами, я последовал за ними в столовую и безошибочно угадал место, предназначенное для меня. Там лежали ложка, вилка и стоял лишь один бокал. Мое место оказалось в центре одной из сторон стола. Напротив никто не сидел. Чарлз рассаживал гостей: он, как обычно, — во главе стола, с пухленькой миссис ван Дизарт справа и безукоризненной миссис Крей слева. Я сидел между миссис Крей и Рексом ван Дизартом. Чарлз никого не представлял, и я постепенно сам рассортировал их по именам.Каждая группка за столом погрузилась в оживленную болтовню и обращала на меня столько же внимания, сколько водители на знаки ограничения скорости на дорогах. Я подумал, не лучше ли мне пойти полежать.Лакей, которого Чарлз нанимал для таких случаев, принес каждому маленькую супницу с черепаховым супом. В моей оказался мясной сок. Хлеб был передан, ложки звякали, перец и соль были посыпаны, все принялись за черепаховый суп, а мне еще никто не сказал ни единого слова, хотя гости уже с любопытством поглядывали на меня. Миссис ван Дизарт то и дело переводила фарфоровые голубые глаза с меня на Чарлза, приглашая его представить меня. Но ничего не менялось. Он продолжал беседовать с двумя дамами, как бы ничего не замечая, хотя несколько рассеянно.Рекс ван Дизарт, сидевший слева, вскинув брови, с невыразительной улыбкой предложил мне хлеб. Это был крупный мужчина с плоским бледным лицом и властными манерами. Очки в массивной темной оправе скрывали глаза. Когда я отказался, он поставил корзинку с хлебом в центр стола, равнодушно кивнул и снова повернулся к Виоле.Еще до того, как Дизарт заговорил о кварцах, я догадался, что весь спектакль с камнями готовился для Говарда Крея. Я с первого взгляда почувствовал к нему настолько сильную антипатию, что это меня смутило. Если Чарлз планировал, что я когда-нибудь буду работать для мистера Крея, вместе с ним или просто около него, то ему придется передумать.Мистер Крей, важный мужчина лет сорока восьми — пятидесяти, сохранил плечи, бедра и талию сорокалетнего. Смокинг сидел на нем, будто вторая кожа, и когда он случайно и словно бы невзначай жестикулировал, то показывал ухоженные руки с великолепным маникюром.У него были аккуратно подстриженные седеющие темно-русые волосы, прямые брови, узкий нос, маленький жесткий рот, круглый свежевыбритый подбородок и очень высокие нижние веки, чуть не до половины закрывавшие глаза, отчего взгляд казался замкнутым и скрытным.Лицо-маска, тщательно скрывавшее в глубине что-то порочное. Я просто почуял это через стол. Воображение подсказало мне, что ему знакомы многие пороки. Но внешне он был обаятелен, даже слишком. По своему опыту я чувствовал, что этот тип отвратителен и фальшив.— ...И вот, когда мы с Дорией попали в Нью-Йорк, я посмотрел на этих ребят в вычурном хрустальном дворце на Первой авеню, — услышал я, как мистер Крей рассказывает Виоле, — и заставил их шевелиться. Этим дипломатам, которые только и умеют модно одеваться, надо дать толчок: у них абсолютно нет собственной инициативы. Послушайте, сказал я им, односторонние действия не только нецелесообразны, они непрактичны. Но эти парни так закостенели в местном прагматизме, что у квалифицированного мнения столько же шансов пробить их оболочку, сколько у ртути просочиться сквозь гранит.Виола с умным видом кивала, хотя не понимала ни слова. Претенциозная пустая болтовня свободно обтекала ее здравомыслящую голову, не оставляя в ней никаких следов. Эти всполохи красноречия казались мне частью какой-то гигантской аферы, их задача была вызвать доверие у присутствующих и подавить их важностью и значительностью. Но я не мог поверить, чтобы Чарлз обманулся такими фальшивыми блестками. Невероятно. Совсем не похоже на моего хитроумного и хладнокровного тестя. А между тем мистер ван Дизарт ловил каждое слово.Покончив с черепаховым супом, миссис ван Дизарт, сидевшая на другом конце стола, не могла больше сдерживать любопытство. Отложив ложку и уставившись на меня, она спросила у Чарлза тихо, но отчетливо:— Кто это?Все повернули головы к Чарлзу, будто только и ждали этого вопроса. Адмирал, задрав подбородок, произнес громко и внятно, так, чтобы все слышали ответ:— Это мой зять.Его слова прозвучали легко, насмешливо и бесконечно презрительно и задели меня за живое, хотя я полагал, что меня уже ничто не сможет задеть. Я резко повернулся к нему и встретился с его ничего не выражающим, пустым взглядом.Я невольно посмотрел вверх, на стену за его спиной. Там уже много лет, и определенно сегодня утром, висел мой написанный маслом портрет верхом на лошади. Художник схватил тот момент, когда я беру препятствие в Челтенхеме. Сейчас его заменил старомодный морской пейзаж викторианской эпохи с потемневшим от времени лаком.Чарлз наблюдал за мной, мы снова на мгновение встретились взглядами, но я ничего не сказал. По-моему, он знал, что я промолчу. Много лет назад моя единственная защита против его оскорблений состояла в молчании. И он рассчитывал, что оборонительная тактика у меня осталась такой же.Миссис ван Дизарт чуть наклонилась вперед и с пробудившимся злорадством пробормотала:— Продолжайте, адмирал.Без колебаний Чарлз подчинился просьбе дамы и тем же тоном насмешливого презрения продолжал:— Насколько я знаю, его отцом был мойщик окон, а матерью — незамужняя девятнадцатилетняя девчонка из ливерпульских трущоб. Она позднее работала упаковщицей на кондитерской фабрике.— О боже, адмирал! — выкатив фарфоровые глаза, воскликнула миссис ван Дизарт.— Действительно, «о боже», — кивнул Чарлз. — Вы, наверное, догадываетесь, что я приложил все усилия, чтобы помешать дочери сделать такой неподходящий выбор. Он маленького роста, и у него изуродована рука. Рабочий класс у нас низкорослый... Но дочь была непреклонна. Вы же знаете, как упрямы девушки в таких случаях. — Он вздохнул.— Вероятно, она пожалела его, — высказала предположение миссис ван Дизарт.— Вероятно, — согласился Чарлз. Но он еще не кончил свой рассказ и не собирался отклоняться от намеченного курса. — Если бы она встретила пусть столь же неподходящего, но хотя бы студента, тогда еще можно было бы понять... Но он даже не образован. Он оставил школу в пятнадцать лет, и его отдали учиться ремеслу. Сейчас некоторое время он безработный. Могу сказать, что дочь уже рассталась с ним.Я сидел, окаменев и уставившись в застывшую гущу на дне тарелки. Теперь главное — расслабить мышцы, стянувшие челюсти, и немножко подумать. Всего четыре часа назад он проявлял заботу обо мне и пил мясной сок из моей чашки. И если можно быть в чем-то уверенным, то я был уверен в его привязанности ко мне, в искренности и постоянстве. Определенно, у него есть какие-то веские причины так вести себя со мной. По крайней мере я надеялся, что такие причины есть.Я взглянул на Виолу. С несчастным видом она ерзала на стуле. Я вспомнил ее смущение, когда она проходила по холлу, и догадался, что Чарлз предупредил ее, чего надо ожидать. Он мог бы предупредить и меня, мелькнула сердитая мысль.Разумеется, все они уставились на меня. Темноволосая красивая Дория Крей вскинула прекрасные брови и высокомерно произнесла бесцветным голосом:— А вы не обижайтесь... — Слова прозвучали почти как насмешка. Ясно, она считала, что если во мне есть хоть капля самолюбия, я должен обидеться.— Он не обижается! — беззлобно воскликнул Чарлз. — Разве правда может быть оскорбительна?— Это правда, что вы незаконнорожденный и все прочее? — спросила Дория по-прежнему высокомерно.Я набрал побольше воздуха.— Да.Наступило неловкое молчание.— О, — выдохнула Дория и начала крошить хлеб.Как в театре, но, несомненно, по сигналу Чарлза, который ногой нажал звонок, появился лакей и начал собирать тарелки. Разговор снова возобновился, словно сигаретный дымок после жутких рассказов о раке.Я сидел и вспоминал детали, которые Чарлз вынес за скобки. На самом деле мой двадцатилетний отец, работая сверхурочно, чтобы собрать побольше денег, упал с лесов и умер за три дня до свадьбы, а я родился восемь месяцев спустя. На самом деле моя молодая мать, узнав, что умирает от какой-то неизвестной болезни почек, забрала меня из школы в пятнадцать лет. Для своего возраста я был маловат, поэтому она отдала меня в ученики к тренеру скаковых лошадей в Ньюмаркете, чтобы, когда она уйдет, у меня был дом и кто-то заботился обо мне. На самом деле они оба, мои родители, были хорошими людьми, и Чарлз знал, что я так думаю.Лакей принес следующее блюдо, какую-то рыбу, утопавшую в белом грибном соусе. Одновременно подали и мои космические деликатесы. Чтобы они не бросались в глаза, их принесли не в обычных тюбиках, а просто на тарелке. Милая миссис Кросс, я готов был поцеловать ее. Теперь я мог есть одной рукой, держа в ней вилку. А тюбик мне пришлось бы неуклюже прижимать локтем к груди. Я же в тот момент предпочел бы умереть от голода, чем вынуть из кармана левую руку.Пухленькая миссис ван Дизарт была в восторге. Она совершенно искренне получала удовольствие от мысли, что вот сидит человек, фактически изолированный от гостей, одетый в несоответствующий костюм и откровенно презираемый хозяином. Со светлыми мелкими кудряшками, кукольными голубыми глазами и розовым платьем, расшитым серебряной нитью, она казалась сладкой, как сахарная глазурь. Но ее слова показали, что иметь под рукой мальчика для битья — ее обычное и желанное наслаждение.— Бедные родственники — такая проблема, вы согласны? — сочувственно обратилась она к Чарлзу громко, чтобы я услышал. — В нашем положении, когда воскресные газеты только и ищут случая, чтобы вылить ушат грязи на богатых людей, мы не можем пренебрегать ими. Они даже платят этим родственникам, чтобы те говорили про нас гадости. Но особенно трудно, если кому-то приходится держать их в собственном доме. Допустим, не всегда можно посадить их за общий стол, но и заставить их есть в кухне... По-моему, лучший выход — поднос в комнату.— Да, да, — кивнул Чарлз, — но не все они согласны с таким решением.Я чуть не подавился при следующем глотке, вспомнив, как он маневрировал, чтобы заставить меня спуститься к обеду. Я понимал, что он ведет какую-то игру, и сгорал от любопытства, пытаясь догадаться — какую же? Несомненно, он заранее придумал способ, как уронить меня в глазах гостей. Зачем это ему понадобилось, в свое время он, конечно, объяснит. И у меня почти пропало желание подняться наверх и лечь в постель.Взглянув на Крея, я обнаружил, что его зеленовато-янтарные глаза устремлены на меня. В них не светилось такое откровенное, как у миссис Дизарт, удовольствие, но оно там было. Я стиснул зубы. Довольно противно было любоваться этой вызывающей, дразнящей полуулыбкой. Я опустил глаза, потом отвел их в сторону и заставил себя отвлечься от нее.Крей издал какой-то звук, нечто среднее между кашлем и смехом, и заговорил с Чарлзом о коллекции кварцев:— Так разумно с вашей стороны, дорогой друг, держать их под стеклом, хотя для меня просто мучение смотреть на кристаллы издали. Это, кажется, жеода Овальное или округлое образование в горной породе. Оно может быть внутри пустым или заполненным кристаллами кварца.

на средней полке? Свет так играет, понимаете... Мне плохо видно.— Э-э, — промямлил Чарлз, который, как и я, понятия не имел, что такое жеода. — Я покажу их вам. Если хотите, после обеда? Или завтра?— Конечно, сегодня. Терпеть не могу откладывать на завтра такое наслаждение. Кажется, вы говорили, что у вас в коллекции есть полевой шпат?— Нет, — неуверенно ответил Чарлз.— Разве? Я вижу, у вас узкоспециализированная коллекция. Может быть, вы и правы, ограничиваясь только двуокисью кремния.Чарлз начал многословно рассказывать о наследстве далекого кузена, оправдывая свое невежество. Крей воспринял его слова любезно и разочарованно.— Кристаллы — увлекательный предмет, дорогой мой Роланд, и благодарный для изучения.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Сид Холли - 01. Игра без козырей'


1 2 3 4 5