А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Мне так легче говорить.
- Как хотите, - ответил Коул. Какая, к черту, разница. Элизам снова надел маску. Идиотская улыбка выглядела лучше, чем его безжизненное лицо.
- Во время приливов, - сказал он, - вода вскрывает могилы, отпирает двери. В отличие от других крупных млекопитающих, тюлени-вампиры процветают. Здесь, в Новой Англии, осталось много мертвых, одни только мертвецы. Ледники все еще за сотни миль на севере, но жить здесь уже невозможно.
- Y ustedes? [А вы? (исп.).] - спросил Ли. Испанским он владел ненамного лучше английского.
- Мы живем в Майами, но нас послали сюда, чтобы встретить вас. Мы оба специалисты по поздней английской культуре и языку. У нас есть записи, фильмы. Мы знаем, как люди говорили в ваше время, как писали.
- Envian роr quienes? - снова на испанском спросил Ли. - Кто послал вас?
- Los Viejos, - ответил Элизам. - Из будущего.
- А что это за Старики? - продолжал Ли по-испански.
- No lo sabemos [Мы не знаем (исп.).].
Никто не знает, кто такие Старики, что им нужно. Элизаму и его спутнице в маске с оскалом просто велели встретить здесь Ли и Коула и отправить их дальше.
- Отправить нас куда? - спросил Коул, но ему никто не ответил. Они сделали вид, что не услышали его, и продолжали болтать по-испански. Коул понимал смысл их разговора. На одном из академических серверов появилось послание.
- Nos da sus nombres [Нам сообщили ваши имена (исп.).], - сказала женщина. - Доктор Ли. Коул.
- Доктор Коул, - поправил ее Коул. - Доктор Уильям Веллингтон Коул.
- Lo siento [3д: Извините (исп.).].
- Да, хорошо. - Коула все это стало утомлять. Что это за люди? Почему они говорят по-испански, ведь он его почти не понимает? Женщина сидела по другую сторону костра. Коул дотронулся до щеки и ткнул в нее пальцем. - А к чему эти чертовы маски?
- Это выражение нашей печали, - ответил по-английски Элизам.
- За ними мы прячем свой гнев, - добавила женщина.
- Гнев? На что вы разгневаны?
- На вас. - Она сняла маску. Ее глаза были такими же серыми и безжизненными, как у Элизама. На вид ей было около двадцати пяти лет. Цвет лица у нее был белый, но волосы жесткие, а скулы широкие. Бабушка Коула, которая сама была наполовину белой, называла подобный тип "африканская примесь".
- Мы разгневаны на вас за то, что вы сделали. И что не сделали. - Говорила она бесстрастно.
Что сделали и что не сделали. Женщина поднялась на ноги.
- Можно я скажу? - спросила она, ни к кому в частности не обращаясь.
Ли кивнул. Коул пожал плечами. Какая разница. Женщина обошла вокруг костра и заговорила по-английски. Было видно, что она готовила эту речь. Движения ее были размеренны, как в танце, слова продуманны, словно она выносила обвинение в суде.
- Вы убили собственных детей. Разрушили их дома, весь окружающий мир. Вы оставили их плакать и рыдать на обломках этого мира. Они потеряли все, но именно они стали нашими родителями. Их жизнь стала сплошным горем и печалью, мы унаследовали эту печаль.
- Мы унаследовали эту печаль, - подтвердил Элизам.
- Они так и умерли со слезами на глазах, не зная за что. Но они знали, что их рыдания слышим мы, их дети. И мы передаем эту печаль дальше.
- Мы передаем их печаль дальше, - вторил ей Элизам.
- Уууф, - вздохнул Коул. Все это напоминало церковную проповедь. - Вы обращаетесь не по адресу! Разве вы не знаете, кто мы такие? - Он попробовал объяснить, что они с Ли "зеленые", настоящие активисты (каждый в своей области) и пытаются бороться с тем, что происходит вокруг; их послали сюда, чтобы…
Но после нескольких слов (на английском) он замолк. Какая разница? Ведь видно было, что им ничего не удалось сделать. Будущее показало, что их усилия абсолютно ничего не значили. Точно так же в прошлом были хорошие немцы, были честные торговцы-квакеры, отказывавшиеся потакать работорговле, некоторые даже пытались (вежливо) высказываться против, но работорговля все равно процветала.
Если у Коула и были какие-то сомнения относительно "Дорогого Аббатства" (а они были, хотя он никогда не осмеливался высказать их вслух даже самому себе), теперь они окончательно рассеялись. Теперь, когда он увидел, какой мир оставят они своим потомкам. Неужели для предотвращения подобного не оправданы любые средства, любые усилия?
- Позалуйста, продолзайте, - промолвил Ли.
Рут (так звали женщину) ходила вокруг костра с маской в руке, а Коул и Ли не отрываясь смотрели на огонь. И Элизам в маске тоже.
- Мы видели, как вымирают животные, - продолжала женщина. - Один за другим, потом целыми стадами, потом снова поодиночке. Даже те, что жили в зоопарках. Теперь от крупных млекопитающих остались одни воспоминания. О слонах, китах, носорогах, моржах.
- Одни воспоминания, - повторил Элизам.
- Одни воспоминания, - сказал Ли. Он был все еще в своей жуткой куртке-сафари, но положил тонкую куртку-грелку на колени, как плед.
- Мир природы был разрушен, опустошен, - продолжала Рут, - исторические, культурные ценности человечества тоже. Города были сожжены, музеи разорены. Библиотеки погибли под натиском морей и океанов. Из-за глобального потепления погибли не только города, но и память человечества, его наследие. Такие языки, как голландский, сингапурский, полинезийские, исчезли без следа.
Женщина говорила то, о чем всегда хотел сказать сам Коул; ему так хотелось внушить это своим студентам. Но совсем другое дело было слышать все это из чужих уст. Особенно от этой женщины.
Женщина села. Элизам очень осторожно подбросил в огонь еще одну ветку.
- А как насчет глобального потепления? - спросил Коул в надежде сменить тему. - Ведь у вас так холодно!
- Гольфстрим пропал, - приглушенно ответил Элизам из-под маски. - Европа и Новая Англия непригодны для жилья. На Среднем Западе [Средний Запад - район в центральной части США.] стоит жара. В Техасе жара невыносимая. Умеренные зоны остались только в Азии, по берегам Тихого океана, на севере Южной Америки и кое-где на побережье Калифорнии.
- А как же Африка?
- Африка? - Рут приподняла маску и посмотрела своими пустыми глазницами на Коула. - Африка исчезла, частично затоплена, частично превратилась в прах. Леса сгорели, люди погибли. Четвертый холокост. Сначала было рабство, тогда на континенте почти не осталось молодежи; потом колониализм, который лишил Африку природных богатств. Затем пришел СПИД, и целое поколение детей осталось без родителей…
- Два поколения, - поправил Элизам.
- Ирония заключается в том, что именно в эмигрантских диаспорах и сохранилась Африка. Почти половина африканского населения жила уже в других местах. Вместе с собой они увезли свою культуру и наследие.
- Теперь понимаете, почему мы так были удивлены, что вы африканец? - спросил Элизам. - Мы считали, что в ваше время африканцы были людьми необразованными, лишенными всяческих прав, что они стояли на нижней ступени социальной лестницы…
- Не совсем так, - поправил Ли.
- Без таких крайностей, - добавил Коул. - Но вы сказали "четвертый холокост". Значит, был еще и четвертый?
- Пожары, - пояснил Элизам? - Сначала засуха, а потом пожары.
- А что Китай? - поинтересовался Ли.
- Китай процветает, - ответила женщина. - Там все строят заново. Мы тоже все строим все заново. Мы стараемся изо всех сил, чтобы восстановить то, что разрушили вы, но на это требуется немало времени. А кое-что вообще невозможно. Вы убили всех крупных животных или почти всех.
- Не всех. - Элизам поднялся, чтобы принести дров, которые были аккуратно сложены у одной из стен. - Не всех. Уже было несколько сообщений о том, что в Западной Африке видели слона.
- Недостоверно, - ответила Рут. - Как Лохнесское чудовище или летающие тарелки.
Сообщение о слоне она сравнивала с летающими тарелками. Впервые в жизни Коул понял, что на самом деле значит выражение "сердце ушло в пятки". Неужели людям так будет недоставать животных? Он почувствовал, что его захлестывает такая же волна печали и горя, что и Элизама и Рут. Коул еще никогда не встречал таких бесстрастных людей, лишенных жизни, чувств, радости, смеха. А теперь и он становился таким же.
- Значит, у вас все еще есть телефоны и компьютеры? - по-испански спросил Ли.
- Да, конечно, - ответил Элизам. - Поэтому мы здесь. Знание не так скоро исчезает. Создавать новые компьютеры теперь, правда, сложнее, но зато можно чинить старые. Мы вполне в этом преуспели.
- Мы делаем это с той же легкостью, что и вы, - вставила Рут. - Не так бездумно и беспечно. Ведь все, что сделано вами, не продумано и недоделано. Именно этого не понимали вы и ваши родители. И именно в этом кроются корни того опустошения, которое вы обрушили на наши головы.
Коул отвернулся. Он устал от этой ханжеской самоуверенности. К своему ужасу, он обнаружил, что стоит на стороне беспечных жизнерадостных разрушителей, которых так яростно критиковала женщина. А что в этом странного? Ведь после всего, что произошло (а если осмотреться внимательно, то сразу поймешь, что ни говорить, ни делать больше нечего), он, конечно, тоже был одним из разрушителей.
Разговор затих. Они сидели молча у затухающего костра. Говорить больше было нечего. Разрушенным оказался не только мир; вместе с ним погибли невинность, энтузиазм и надежда. "Что же творится в других частях света? - подумал Коул. - Увидят ли они с Ли всю планету? Лучше не надо…"
Он задремал, а когда проснулся, огонь уже потух. Элизама и Рут не было видно. Ли сидел внизу в планере и держал на коленях свой маленький компьютер. Коул быстро спустился к нему, - а вдруг китаец оставит его здесь. Волновался он зря. Ли тряс головой.
- Тертовы тифры. Дома нет. А снимки есть?
- Да, да. - Коул похлопал по карману куртки. - Снимки чего? Масок? Костра? Ну и холод же здесь. Давай убираться отсюда к чертовой матери!
- К тертовой матери, - промолвил Ли; теперь он уже тряс свой компьютер.
Коул посмотрел наверх, по холму к ним спускались Элизам и Рут; маски они держали в руках.
- Что это значит? - спросил он. - Вы испортили нашу машину времени?
- Инфракрасный порт. - Элизам протянул небольшое устройство, похожее на фонарик. - Я ввел цифры, которые дали нам Старики.
Коул посмотрел на Ли.
- Кто? Что? Ты что-нибудь в этом понимаешь?
- Придерзи лосадей, - проворчал по-английски Ли и нажал на кнопки.
Уже почти стемнело. Коул не знал, бояться ему или плюнуть на все. Он снова хотел в туалет, но не хотел еще раз увидеть трапезу тюленей. Тем более снимать эту трапезу камерой. Он вернулся в развалины здания и помочился на затухший костер.
Рут и Элизам шли за ним следом и наблюдали за всем из-за стены с таким видом, будто ничего другого от него и не ожидали.
- Можете оба катиться к черту, - сказал им Коул и застегнул молнию на брюках. - Понятно? Capiche? Comprende? [Понятно? (ит.; исп.).]
Они спустились вместе с ним к планеру.
- Gracias para venire [Спасибо за то, что приехали (исп.).], - обратился Элизам к Ли. - Мы гордимся, что познакомились с вами.
- Черт бы побрал вас и ваш проклятый мир, - ответил им Коул и тут же замолчал - он услышал негромкий, но настойчивый звук: бип-бип.
Мини-компьютер Ли.
- Придерзи лосадей, - сказал Ли. - Появился курсор. Все по местам. - Он похлопал рукой по сиденью.
Второй раз ему повторять не пришлось. Коул быстро забрался в планер, и Ли взял его большую руку в свою маленькую.
Элизам и Рут молча стояли, надев маски на лица и подняв руки, будто в прощальном жесте. А может, так только казалось. И тут Коул понял, чего они хотят на самом деле. Надо вернуть куртки. Куртка Ли лежала у него на коленях; Коул быстро стащил свою и бросил обе куртки Рут.
Ли нажал кнопку "ВОЗВРАТ", снова раздался мышиный писк. Коул раскачивал планер, чтобы выровнять его.
- Терт побери! - бросил Ли; их окружали какие-то огоньки.
Коул тоже почувствовал - что-то не так; как и в предыдущий раз, что-то было не так.
Они двигались не домой. Они падали. Падали все дальше и дальше в будущее…

+1000

И кружились.
Коула чуть не вырвало. Наверное, это от виски. Но вот неожиданно кружение прекратилось. В воздухе мерцали какие-то голубоватые полоски. Они снова оказались на берегу моря.
На этот раз было намного теплее, над головами простиралось голубое небо. Но Коулу здесь не нравилось. Совсем не нравилось.
Ли выпустил его руку. Коул сам схватил его и спросил:
- Лонг-Айленд? - Но сам уже знал, что это другое место. Неподалеку виднелся пирамидальный остров; казалось, что на его крутых склонах по спирали растут деревья. Все выглядело неестественно.
- Камера? - спросил Ли.
Коул отпустил руку Ли и сунул руку в карман. Но кармана не было, не было и камеры.
- Черт побери, - выругался он. - Камера была в куртке.
Ли пожал плечами.
- Она нузна формально, так, на всякий слутяй.
- Все равно глупо получилось, - сказал Коул. - Я виноват. - Сделал снимки будущего и сам же потерял их. - Мы сможем за ней вернуться?
- Не думаю, - ответил Ли. - Снимки - не страсно.
- Правда, но жалко. - Он уже и говорил почти как Ли. Пора было менять тему. Он откинулся в кресле и осмотрелся вокруг. - А где это мы? То есть хотелось бы знать, где мы находимся.
- Попробую сосситать, - ответил Ли и согнулся над своим мини-компьютером. - На острове Кэппс, - раздался голос сзади.
Коул выпрямился и встревоженно обернулся. За планером стоял мужчина. Интересно, как давно он там стоит? Было такое ощущение, словно мир вокруг них начинает медленно проявляться, - так в старину, когда связь была медленной, постепенно открывались веб-сайты.
Мужчина был высоким, белым, без маски (это Коул заметил в первую очередь); одет он был в мягкий вельветовый костюм. По крайней мере, ткань была очень похожа на вельвет. Но что-то было в ней такое, что наводило на мысль об искусственности.
- Добро пожаловать, доктор Ли, - произнес мужчина. - Очень рад, доктор Коул. Вы, наверное, успели заметить, что нам предстоит переправиться на другой берег. Если, конечно, вы желаете осмотреть остров. Времени у нас немного. Вам требуется отдых?
- Осмотреть остров? Без проблем, - ответил Ли и встал. Коул тоже поднялся.
- Меня зовут Хэллам, - представился мужчина. Говорил он по-английски немного странно, но без акцента. Он слишком тщательно выговаривал каждое слово, будто впервые говорил на этом языке. Мужчина протянул руку, и Ли взял ее. - Рад встретиться с вами.
Мужчина пожал руку Ли и протянул ее затем Коулу.
- Меня зовут Хэллам, - снова повторил он. - Рад встретить вас на вашем пути…
- На каком пути?! - вскричал Коул. - Ли, где мы? Ты хотя бы знаешь?
Ли промолчал, вместо него ответил Хэллам. Он показал на скалистый остров и снова сказал:
- Кэппс-Айленд.
Почти с самой вершины острова в этот момент взлетал то ли самолет, то ли какой-то другой летательный аппарат. Из-за большого расстояния трудно было точно сказать, что это и какого размера.
- По всему миру сто двенадцать подобных станций Охраны Земли, - продолжал Хэллам. - Все они объединены одной сетью…
- У-у-у-х! Погоди, - прервал его Коул. - В каком мы году? Пожалуйста.
- Году? Ах, ну да, конечно, - ответил Хэллам. - В семьсот двадцать четвертом. По-вашему, от Рождества Христова, это будет… - Хэллам засучил рукав и взглянул на наручные часы. - Простите… это получается три тысячи сто двадцать четвертый год. Я мог бы и сам догадаться, что вы захотите узнать эту цифру.
- Бог ты мой! - Коул снова сел.
- Мы не пользуемся вашим летосчислением. - Хэллам постучал пальцем по наручным часам. - Но здесь у меня оно есть.
Планер не двигался; он опять, как с ним уже было раньше, застыл на месте, словно весил как большая машина.
Ли постукивал по кнопкам компьютера, и вид у него был крайне озабоченный. Коул уже нисколько не волновался. Тысяча лет. Что с ним может случиться через тысячу лет? Он давным-давно умер, он это прямо-таки нутром чуял. Даже кости его уже сгнили под землей, на которой он теперь стоит. Если только их не выкопали тюлени.
Коулу стало неуютно, и он встал на ноги. Земля под ногами казалась вполне твердой, даже, пожалуй, слишком твердой. Так реально ли данное будущее?
Да. Реально. Несмотря на яркое солнце, Коул дрожал.
- Мы пользуемся гонконгским календарем, - продолжал объяснять Хэллам. - Летосчисление ведется от Гонконгского Коллоквиума, который имел место семьсот двадцать четыре года тому назад. Но это только в политике. А что касается духовной жизни, то мы считаем года от Великой Переправы. Тогда получается сто четырнадцать тысяч восемьсот сорок четвертый год. Но пойдемте. - И он двинулся по тропинке к воде.
Ли и Коул последовали за ним. А что им еще оставалось.
Коул не удержался и спросил:
- Великой Переправы? Какой Великой Переправы?
- Давным-давно была война, - ответил Хэллам. - Сплошной огонь кругом, потому что в те годы огонь был основным оружием, а потом начался какой-то мор. Тогда в первый, хотя и не в последний, раз наши предки чуть не истребили самих себя. Их тогда было не так уж и много, сколько-то тысяч, но и погибали они тысячами. Несколько женщин собрали всех оставшихся в живых - эти первые люди делились на три клана, и они воевали между собой. Выжили в основном дети, и женщины повели их на север, прочь из Долины Костей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12