Я, наверное, скоро умру, поэтому и говорю тебе это. Ведь раньше молчал. Ты постоянно за книгами сидел, в пятом классе за седьмой задачи решал. И я, дурень старый, гордился тобой: вот какой у меня внук. А вот сейчас понял: был бы у тебя отец, все было бы по-другому. И что из тебя выйдет, один только Бог и ведает.
– Да все я понимаю, – сказал Женя. – Но мне интересно учиться. Университет я из-за мамы бросил и в армию действительно хотел уйти. А вот Яков Борисович обещал меня в Красноярский край отвезти на некоторое время, в тайгу. Может, там я пойму, как жить стоит и что мне делать. Вы правы, дедушка, я себя до сих чувствую маленьким и беззащитным мальчиком. Все за меня решают другие. Пора меняться. Но как? Пока не знаю.
– Ты прав, меняться тебе, Женя, надо. Пора и за ум браться.
– А почему вы говорите, что умрете скоро? – осторожно спросил внук.
– Рак у меня. Этот приговор обжалованию не подлежит. Эй, снова влагу пустил. Уж больно нежен ты, внук, тяжело тебе в жизни придется. Вот когда помру, тогда уж, так и быть, поплачь. Но обещай, что в меру.
– Обещаю. – Женя вытер слезы. – Вы так легко говорите, что скоро умрете.
– А знаешь, пока еще сильные боли не наступили, очень надеюсь, что помру до них. А что помру, так ведь все там будем. Пожил вроде неплохо, не хуже других, а в чем-то и лучше. Жена у меня замечательная, мы любовь до сих пор сохранить сумели. Дочь на свет произвели. Вот ей, видно, достается то лихо, которое нас обошло. Внука хорошего нам родила. В радость все это было. Ты вот что, Женька, в университет, если получится, вернись. Запишись в секцию по самообороне или еще куда, где за себя постоять научат. Ну иди, внук, устал я что-то. И помни мои слова и свое обещание. Мать со временем ты простишь. Но для этого сильным стать нужно. Сильному легче простить. Слабый обиды в себе таить будет и при удобном случае напомнит про них. А это уже, Женька, подлостью называется. Иди, – кивнул дед на дверь.
– До свидания, дедушка. – Шмыгнув носом, Женя коснулся губами колючей щеки деда. – Я буду сильным, обещаю. Меня до сих пор вундеркиндом называют, и я всех удивлю. Крутой вундеркинд. – Он улыбнулся. – Неплохо звучит?
– Звучит прекрасно. Но как этого добиться?
– Не знаю, деда, но я обязательно таким стану. Я же никогда никого не обманывал, кроме себя. И сейчас клянусь, дедушка, стану крутым в лучшем смысле этого слова.
– Хорошо, – сказала по телефону Александра Андреевна. – Конечно, я согласна. Вам я доверяю, Яков.
– Поэтому я и взял на себя смелость заняться Евгением, – сказал Яков Борисович. – И уверен, что это пойдет ему во благо. Слишком долго он жил в тепличных условиях. А сейчас показал характер.
Красноярск
– Да все так же, – говорил по телефону Воеводский. – Правда, в последнее время государство взялось за охрану леса. Начали с самого болезненного – убрали привыкших к взяткам лесничих и поставили новых. Скорее всего начнется настоящая война. Во-вторых, усилили рыбнадзор. Кроме того, в местах, где можно намыть золото, появляются инспекторы в сопровождении омоновцев. Я за последний месяц потерял уже пятерых. Одного взяли, но он пока молчит. Точнее, заявил, что мыл в одиночку. Но меня вот что беспокоит: если все так и пойдет, я потеряю все. Кстати, местные уже перестают меня бояться. И я несу убытки. Принимать жесткие меры опасаюсь – не хочу привлечь внимание власти, мне бы этого не хотелось. Если до весны ситуация не изменится, на золотодобыче можно поставить жирный крест. И ты знаешь, к чему это приведет. – Выслушав абонента, покачал головой. – Да в том-то и дело, что виноватых или, как говорят твои друзья-уголовники, крайних, в этом случае нет. Просто власть взяла все в свои руки. И лес, и рыбалку, и охоту, и золотодобычу. Последнее меня особенно беспокоит, потому что на этом держится все. Надеюсь, ты сможешь что-то узнать и посоветовать, от чего мне плясать.
Поселок Чадобец
– Ба, – Артем посмотрел в окно на градусник, – сорок три. Вот это шибанул морозец. А в центре России ни снега, ни мороза нет. Но, слава тебе господи, у нас пока все по-русски. А ты что-то загрустила, милая?
– Ты знаешь почему, – вздохнула Алена. – Я бы очень хотела ребенка.
– Я этого тоже не меньше хочу, но, видно, Богу не угодно это. А может, просто судьба так распорядилась, чтоб не было у нас продолжения рода. Надо бы съездить в Красноярск к врачу.
– Боюсь я, Артем, вдруг по моей вине не можем мы ребеночка заиметь? Ты ж меня возненавидишь.
– Дура ты, Аленка. Нас с тобой судьба свела. Но нужно правду узнать. Если уж не дано нам собственного ребеночка заиметь, усыновим, пока еще здоровье есть и силы. Надо все выяснить, а уж потом думать, что делать.
– А ты не бросишь меня?
– Хватит ерунду молоть. Не оставлю я тебя, даже если ты СПИДом болеешь.
– Типун тебе на язык! – Алена улыбнулась.
– Гости к нам скоро приедут. Колобок Яшка. Он тогда меня от тюрьмы спас, помнишь?
– Да как же не помнить, очень хорошо помню. И наконец-то я увижу его, и спасибо скажу от всего сердца, и поклонюсь в ноги.
– Кланяться не надо, а спасибо сказать, конечно, стоит. Если бы не Колобок… – Артем махнул рукой.
– Леший куда-то пошел. – Алена посмотрела в окно.
Артем рассмеялся:
– Ну, баба Паша, ведь как она человека назовет, так к нему и прилипнет. Да, жизнью я Ярославу обязан. Он шел мимо и увидел меня в яме. А до ближайшего поселка пятьдесят с лишним километров. Он меня вытащил и понес на себе. А мороз, метель. Трое суток он меня тащил. Да ты помнишь все. А потом он меня спросил: «Можно тут остаться где-нибудь. Устал я от городов и от людей устал». Вот и живет здесь два года. Ты помнишь, я поначалу тоже опасался. Кто таков и чего тут вдруг остался. До общения он не охоч. Раз в месяц уедет куда-то на пару дней и вернется. Правда, участковый все выяснил. Зовут его Войнов Ярослав Павлович, не судим; в общем, нормальный мужик.
– А не зря ты Машу к нему отпускаешь?
– Машка мне как дочь, единственная кровинка. Ты была в больнице после аварии, и меня прихватило. Если б не она…
– Знаю и помню я все, Артем, но девушке…
– Худа он ей не сделает, а его наука завсегда в жизни поможет. Помнишь, Кабана сынок с дружками чуть ее не изнасиловал? Хорошо, бабы увидели и вмешались. А так бы что было? Они бы ее обесчестили, я бы положил их сколько смог. И не думал бы я тогда ни о чем: ни о тебе, ни о том, что со мной будет.
– Хватит, Артем, – остановила мужа Алена.
– А где она сейчас?
– С подружками у ворот стоит.
– Ой, Машка, – хихикнула упитанная девушка, – тут про тебя такое бабка Паша говорила. Будто ты к этому Лешему через день ходишь.
– Три раза в неделю, – спокойно ответила русоволосая девушка, – на три часа.
– Да ты что? И чего же вы там делаете?
– Занимаемся. А ты что думала?
– После таких занятий дети появляются, – хмыкнула рыжеволосая девица.
– У других – может быть, – улыбнулась Маша, – но не у меня. Мы с дядей Ярославом дружим.
– Хозяин звонил, – говорил скуластый молодой мужчина. – Стадо молодняка погоним выше, к Тарибке. Там будет ждать Батый. Панты там и срежем.
– Но это загубит почти двести самцов, – покачал головой пожилой эвенк. – Он что, хочет, чтоб…
– Он хочет, чтоб мы отдали панты Профессору, – резко перебил скуластый. – И это не обсуждается.
– Кто это сказал? – насмешливо спросила вышедшая из соседней комнаты женщина. – Это обсуждается, и сейчас я хочу знать, что и как лучше. – Она посмотрела на старика эвенка.
– Если мы срежем молодым самцам рожки, – ответил старик, – то, безрогие, они останутся без самок…
– А это как-то зависит от рогов? – удивилась женщина.
– Да. Не будет соперничества, а значит, потомство сократится. Нельзя в феврале…
– Значит, не будем, – улыбнулась она.
– Но, Изабелла Леонтьевна, – попытался возразить скуластый, – Семен Андреевич приказал…
– Я отменяю его распоряжение. – Изабелла направилась к двери. – Не вздумай все-таки погнать стадо в Тарибку.
– Понял, Зверюга? – подмигнул парню эвенк.
– Хорошо, – сказал по телефону высокий толстяк, – встречу. Ты один или…
– Не один, – ответил мужчина. – Мы на недельку. Ну, может, чуть задержимся, а может, и пораньше уедем. Посмотрим, как и что.
– Разбаловал тебя город. Ну хоть поглядим на тебя. Значит, завтра. Встретит вас Косой. Сколько вас будет-то?
– Четверо: я, Толик и две девушки.
– Девушки? – недовольно переспросил толстяк. – Знаешь, Алик, мне только борделя не хватает.
– Успокойся, батя, со мной приедет Лизка Тарапова. Понял?
– Дочь Тимки Тарапова?
– Она и есть.
– Ну тогда ладно. До завтра, сын.
– Как маман?
– Мать в порядке. «Маман», – проворчал толстяк. – Может, и меня батяном будешь кликать? Я тебе устрою батян-маман.
– Алик приедет? – спросила плотная женщина.
– Едет. И не один. С приятелем и двумя девками. Но не с проститутками, – увидев недовольное лицо жены, усмехнулся он. – Я тоже сначала так подумал, ну и начал…
– А кто?
– Да дочь Тарапова, Лизка. Еще Толик Лузин тоже с подружкой. И видать, не просто побаловаться. Луза Сашка, отец Тольки, серьезный мужик. Да и Тарапов тоже побаловаться дочь не отпустит.
– Понятно. Но ты Тарапова знаешь. Позвони ему и спроси, отпустил он Лизу али нет. А то ведь тебе известно, какая теперь молодежь пошла.
– Молодец ты у меня, Дарья. Я и не подумал про это. Если она без спросу едет, мы сразу ее назад отправим. А Алику всыплю, чтоб на чужой каравай рот не разевал. – Толстяк снял телефонную трубку.
Красноярск
– Да знаю я, – усмехнулся лысый плотный мужчина. – И твой балбес знает – если что, я с него шкуру спущу. Так что, надеюсь, баловства не будет. Но ты, Данила, все ж поглядывай. Дело молодое, за ими глаз да глаз нужен. Ну а ежели застанешь их, свадьбу сыграем, и пусть нам внуков строгают. Внуков, а не внучек. – Он взглянул на рослого парня и красивую блондинку. Они рассмеялись и пошли к вертолету, откуда призывно махал длинноволосый верзила.
– Ты там приглядывай, Перс, – негромко проговорил плотный.
– Понял, Тимофей Ильич. – Парень быстро пошел к вертолету.
* * *
– Слушай, Изабелла, – недовольно говорил по телефону Воеводский, – ты что себе позволяешь?! Какого черта лезешь в мои дела?!
– Наши дела, милый, – насмешливо ответила Изабелла. – Разве тебе мой папа ничего не говорил? Тогда позвони ему, и он тебе все объяснит.
– Но там ждут стадо. – Воеводский поморщился.
– Позвони и скажи, что долг ты отдашь завтра, все пять тысяч евро. Не держи меня за дурочку, милый, я умею узнавать что надо. – Изабелла рассмеялась и отключила телефон.
– Сука драная! – процедил Семен. – Я…
– Не стоит так называть мою дочь, – услышал он спокойный голос сзади и, вздрогнув, обвернулся. У двери стоял невысокий седобородый мужчина, за ним – два громилы.
– Я это… – сипло выдавил Семен, – ну, просто…
– Хотя понять тебя можно. – Старик сел в подставленное ему громилой кресло. – Я тоже не любил, когда жена пыталась вмешиваться в мои дела. Бывало, материл, но чтоб она не слышала. Так что я понимаю тебя и поэтому прощаю. Но ты должен был сказать про долг тундровикам мне, и я давно решил бы этот вопрос. Почему молчал?
– Я должен Клещу. Он сидел пять лет и сегодня освободился.
– Понятно. Тогда ты свободен от долга. Мне Клещ тоже кое-чем обязан.
– То есть я ничего Клещу не должен? – осмысливая услышанное, прошептал Воеводский.
– Конечно, нет. – Старик посмотрел на стоящего слева верзилу. Тот достал из кармана коробочку, взял оттуда сигару, ножничками отрезал кончик и подал старику. Второй, щелкнув зажигалкой, дал ему прикурить.
– Я не знал, что вы курите, Леонтий Васильевич, – удивленно посмотрел на него Семен.
– Очень редко. – Старик выпустил дым ему в лицо. – И только сигару. Раз в два дня. Ну, конечно, если хороший коньяк и приятная музыка, то чаще балую себя. Почему Изабелла не беременеет? – неожиданно спросил он.
– Я не знаю. – Семен растерялся. – Может, она считает, что рано заводить детей.
– Значит, ты не против ребеночка?
– Разумеется, нет.
– Я узнаю у дочери. – Старик снова затянулся.
«И не кашляет», – отметил про себя Семен.
– Да, – старик отдал сигару громиле, – как снег сойдет, пошлешь артель Валютчика к Золотой горе. Там есть золото. Пусть начинает подготовку к сезону.
– Но сейчас и за лес, и за золото всерьез взялись. Так что…
– Я не совершаю необдуманных поступков, – перебил старик, – и не принимаю поспешных решений, запомни это. На первый раз я тебя прощаю. – Он пошел к двери.
Когда гости ушли, Семен опустился на диван.
– Фу-у, – с облегчением выдохнул он. – Я думал, конец придет. – Он вытащил из бара бутылку водки и сделал несколько глотков из горлышка. – Граббе тот еще тип. А Изабелла стерва. Хотя ничто не вечно под луной, – усмехнулся он. – Сколько еще протянет старикашка? Ему уже под восемьдесят. Ну проживет еще пятерку. – Он рассмеялся. – Все будет моим. Делами пусть Изабелла занимается, а я хапану приличную сумму и отвалю.
– Не понимаю, – сказал узкоглазый, – как вы можете разговаривать с этим…
– Слушай сюда, Ли, – проговорил Леонтий Васильевич. – Он с четырнадцати лет занимается золотом. В этих местах не то что на Колыме – где копнешь, там хоть немного, но золото будет. А Воевода знает, где есть золото. И он будет мыть его для меня. И не лезь со своими дурацкими вопросами. Ты, похоже, ревнуешь Изабеллу, – усмехнулся он. – Но я говорил, что моя дочь никогда не будет женой нерусского. Возможно, я напоминаю тебе скинхедов, но я твердо придерживаюсь правила – Россия для русских. Надеюсь, мне не придется тебе говорить это дважды.
– Я все понял, – ответил Ли.
– Прекрасно. Ты, конечно, психуешь, но, молодец, умеешь держать удар. Постарайся понять меня, Ли, я не хочу, чтоб мою фамилию носили желтолицые раскосые внуки. Я желаю, чтоб мои потомки были русскими. Поэтому мне подошел Воеводский. Он сибиряк в десятом колене. Не глуп, умеет делать деньги. И не трус. Как только Изабелла родит, я приму решение. Если же я умру, то все остается ей. Я надеюсь на тебя, Ли. Китаец кивнул:
– Я все сделаю для Изабеллы.
– Я это знаю, – улыбнулся старик. – Но внуков я желаю от Воеводского.
– Пусть так и будет, – снова кивнул Ли.
– А на уме у тебя что? Наверное, мысленно ты мне уже ломаешь шею? – хихикнул старик. – Сколько способов убийства голыми руками ты знаешь?
– Достаточно, чтобы убить любого, – спокойно ответил Ли.
Москва
– Как потерял? – раздраженно спросил по телефону коренастый мужчина в очках.
– Меня джип подрезал, – нервно ответил мужчина, – и чуть было меня из тачки не вытащили и харю не начистили. Хорошо, патрульная машина мимо ехала. Инспектора и вмешались.
– Пижон, – презрительно буркнул коренастый. Выключив телефон, тут же набрал номер.
– Да, – ответил Оховенко.
– Мы их потеряли, – сообщил коренастый. – Да, парень был с Марковским.
– Я должен знать, где они.
– Постараюсь выяснить.
Домодедово
– Ну что, дорогой, – улыбаясь, посмотрел на Евгения Яков Борисович, – готов к перелету в другую жизнь?
– Готов. – Женя тяжело вздохнул.
– Вздыхаешь, будто идешь на виселицу. Если не хочешь…
– Скажу честно, Яков Борисович, мне страшно. Я же привык ходить по асфальту и ездить на машине.
– Это закончилось, мальчик, начинается новая жизнь.
– Уважаемые пассажиры… – раздался приятный женский голос.
– Ну вот, – тихо проговорил Яков Борисович. – Это и есть приглашение в новую жизнь.
– Как на новом месте? – приветливо улыбаясь, спросил Ирину врач.
– Прекрасно. Постоянный страх ушел. И поела наконец как следует, а раньше боялась, что в пищу добавляют наркотик. Думаю, доктор, что могу вернуться домой.
– Пока об этом не может быть и речи. Очищение организма только началось. Скоро вы будете вполне здоровы. А сейчас попробуйте уснуть. Давать вам даже легкое снотворное нежелательно.
– Я понимаю, – вздохнула Ирина.
– Ты снова в столице появился, – сказала Ольга. – А как же твой план?
– Лопнул план, – ответил Оховенко. – Марковский вмешался, тварь поганая. В Питере он на уши поставил клинику Дмитрия в Умном. Ирку перевезли в другое место. Женя исчез. Короче, дело дрянь. Марковский пугал: если что-то с маманей или сынком случится, меня посадят. Вот такие дела. А у тебя как?
– Все по-прежнему. Иркин отец еще жив. Я разговаривала с медсестрой из онкологии. Дедуля чувствует себя нормально, шутит. У него, кстати, был внук. Сейчас у него эта старая грымза Александра Андреевна.
– Оль, может, сестра в курсе, где Женька сейчас. Наверняка они будут говорить о нем.
1 2 3 4 5
– Да все я понимаю, – сказал Женя. – Но мне интересно учиться. Университет я из-за мамы бросил и в армию действительно хотел уйти. А вот Яков Борисович обещал меня в Красноярский край отвезти на некоторое время, в тайгу. Может, там я пойму, как жить стоит и что мне делать. Вы правы, дедушка, я себя до сих чувствую маленьким и беззащитным мальчиком. Все за меня решают другие. Пора меняться. Но как? Пока не знаю.
– Ты прав, меняться тебе, Женя, надо. Пора и за ум браться.
– А почему вы говорите, что умрете скоро? – осторожно спросил внук.
– Рак у меня. Этот приговор обжалованию не подлежит. Эй, снова влагу пустил. Уж больно нежен ты, внук, тяжело тебе в жизни придется. Вот когда помру, тогда уж, так и быть, поплачь. Но обещай, что в меру.
– Обещаю. – Женя вытер слезы. – Вы так легко говорите, что скоро умрете.
– А знаешь, пока еще сильные боли не наступили, очень надеюсь, что помру до них. А что помру, так ведь все там будем. Пожил вроде неплохо, не хуже других, а в чем-то и лучше. Жена у меня замечательная, мы любовь до сих пор сохранить сумели. Дочь на свет произвели. Вот ей, видно, достается то лихо, которое нас обошло. Внука хорошего нам родила. В радость все это было. Ты вот что, Женька, в университет, если получится, вернись. Запишись в секцию по самообороне или еще куда, где за себя постоять научат. Ну иди, внук, устал я что-то. И помни мои слова и свое обещание. Мать со временем ты простишь. Но для этого сильным стать нужно. Сильному легче простить. Слабый обиды в себе таить будет и при удобном случае напомнит про них. А это уже, Женька, подлостью называется. Иди, – кивнул дед на дверь.
– До свидания, дедушка. – Шмыгнув носом, Женя коснулся губами колючей щеки деда. – Я буду сильным, обещаю. Меня до сих пор вундеркиндом называют, и я всех удивлю. Крутой вундеркинд. – Он улыбнулся. – Неплохо звучит?
– Звучит прекрасно. Но как этого добиться?
– Не знаю, деда, но я обязательно таким стану. Я же никогда никого не обманывал, кроме себя. И сейчас клянусь, дедушка, стану крутым в лучшем смысле этого слова.
– Хорошо, – сказала по телефону Александра Андреевна. – Конечно, я согласна. Вам я доверяю, Яков.
– Поэтому я и взял на себя смелость заняться Евгением, – сказал Яков Борисович. – И уверен, что это пойдет ему во благо. Слишком долго он жил в тепличных условиях. А сейчас показал характер.
Красноярск
– Да все так же, – говорил по телефону Воеводский. – Правда, в последнее время государство взялось за охрану леса. Начали с самого болезненного – убрали привыкших к взяткам лесничих и поставили новых. Скорее всего начнется настоящая война. Во-вторых, усилили рыбнадзор. Кроме того, в местах, где можно намыть золото, появляются инспекторы в сопровождении омоновцев. Я за последний месяц потерял уже пятерых. Одного взяли, но он пока молчит. Точнее, заявил, что мыл в одиночку. Но меня вот что беспокоит: если все так и пойдет, я потеряю все. Кстати, местные уже перестают меня бояться. И я несу убытки. Принимать жесткие меры опасаюсь – не хочу привлечь внимание власти, мне бы этого не хотелось. Если до весны ситуация не изменится, на золотодобыче можно поставить жирный крест. И ты знаешь, к чему это приведет. – Выслушав абонента, покачал головой. – Да в том-то и дело, что виноватых или, как говорят твои друзья-уголовники, крайних, в этом случае нет. Просто власть взяла все в свои руки. И лес, и рыбалку, и охоту, и золотодобычу. Последнее меня особенно беспокоит, потому что на этом держится все. Надеюсь, ты сможешь что-то узнать и посоветовать, от чего мне плясать.
Поселок Чадобец
– Ба, – Артем посмотрел в окно на градусник, – сорок три. Вот это шибанул морозец. А в центре России ни снега, ни мороза нет. Но, слава тебе господи, у нас пока все по-русски. А ты что-то загрустила, милая?
– Ты знаешь почему, – вздохнула Алена. – Я бы очень хотела ребенка.
– Я этого тоже не меньше хочу, но, видно, Богу не угодно это. А может, просто судьба так распорядилась, чтоб не было у нас продолжения рода. Надо бы съездить в Красноярск к врачу.
– Боюсь я, Артем, вдруг по моей вине не можем мы ребеночка заиметь? Ты ж меня возненавидишь.
– Дура ты, Аленка. Нас с тобой судьба свела. Но нужно правду узнать. Если уж не дано нам собственного ребеночка заиметь, усыновим, пока еще здоровье есть и силы. Надо все выяснить, а уж потом думать, что делать.
– А ты не бросишь меня?
– Хватит ерунду молоть. Не оставлю я тебя, даже если ты СПИДом болеешь.
– Типун тебе на язык! – Алена улыбнулась.
– Гости к нам скоро приедут. Колобок Яшка. Он тогда меня от тюрьмы спас, помнишь?
– Да как же не помнить, очень хорошо помню. И наконец-то я увижу его, и спасибо скажу от всего сердца, и поклонюсь в ноги.
– Кланяться не надо, а спасибо сказать, конечно, стоит. Если бы не Колобок… – Артем махнул рукой.
– Леший куда-то пошел. – Алена посмотрела в окно.
Артем рассмеялся:
– Ну, баба Паша, ведь как она человека назовет, так к нему и прилипнет. Да, жизнью я Ярославу обязан. Он шел мимо и увидел меня в яме. А до ближайшего поселка пятьдесят с лишним километров. Он меня вытащил и понес на себе. А мороз, метель. Трое суток он меня тащил. Да ты помнишь все. А потом он меня спросил: «Можно тут остаться где-нибудь. Устал я от городов и от людей устал». Вот и живет здесь два года. Ты помнишь, я поначалу тоже опасался. Кто таков и чего тут вдруг остался. До общения он не охоч. Раз в месяц уедет куда-то на пару дней и вернется. Правда, участковый все выяснил. Зовут его Войнов Ярослав Павлович, не судим; в общем, нормальный мужик.
– А не зря ты Машу к нему отпускаешь?
– Машка мне как дочь, единственная кровинка. Ты была в больнице после аварии, и меня прихватило. Если б не она…
– Знаю и помню я все, Артем, но девушке…
– Худа он ей не сделает, а его наука завсегда в жизни поможет. Помнишь, Кабана сынок с дружками чуть ее не изнасиловал? Хорошо, бабы увидели и вмешались. А так бы что было? Они бы ее обесчестили, я бы положил их сколько смог. И не думал бы я тогда ни о чем: ни о тебе, ни о том, что со мной будет.
– Хватит, Артем, – остановила мужа Алена.
– А где она сейчас?
– С подружками у ворот стоит.
– Ой, Машка, – хихикнула упитанная девушка, – тут про тебя такое бабка Паша говорила. Будто ты к этому Лешему через день ходишь.
– Три раза в неделю, – спокойно ответила русоволосая девушка, – на три часа.
– Да ты что? И чего же вы там делаете?
– Занимаемся. А ты что думала?
– После таких занятий дети появляются, – хмыкнула рыжеволосая девица.
– У других – может быть, – улыбнулась Маша, – но не у меня. Мы с дядей Ярославом дружим.
– Хозяин звонил, – говорил скуластый молодой мужчина. – Стадо молодняка погоним выше, к Тарибке. Там будет ждать Батый. Панты там и срежем.
– Но это загубит почти двести самцов, – покачал головой пожилой эвенк. – Он что, хочет, чтоб…
– Он хочет, чтоб мы отдали панты Профессору, – резко перебил скуластый. – И это не обсуждается.
– Кто это сказал? – насмешливо спросила вышедшая из соседней комнаты женщина. – Это обсуждается, и сейчас я хочу знать, что и как лучше. – Она посмотрела на старика эвенка.
– Если мы срежем молодым самцам рожки, – ответил старик, – то, безрогие, они останутся без самок…
– А это как-то зависит от рогов? – удивилась женщина.
– Да. Не будет соперничества, а значит, потомство сократится. Нельзя в феврале…
– Значит, не будем, – улыбнулась она.
– Но, Изабелла Леонтьевна, – попытался возразить скуластый, – Семен Андреевич приказал…
– Я отменяю его распоряжение. – Изабелла направилась к двери. – Не вздумай все-таки погнать стадо в Тарибку.
– Понял, Зверюга? – подмигнул парню эвенк.
– Хорошо, – сказал по телефону высокий толстяк, – встречу. Ты один или…
– Не один, – ответил мужчина. – Мы на недельку. Ну, может, чуть задержимся, а может, и пораньше уедем. Посмотрим, как и что.
– Разбаловал тебя город. Ну хоть поглядим на тебя. Значит, завтра. Встретит вас Косой. Сколько вас будет-то?
– Четверо: я, Толик и две девушки.
– Девушки? – недовольно переспросил толстяк. – Знаешь, Алик, мне только борделя не хватает.
– Успокойся, батя, со мной приедет Лизка Тарапова. Понял?
– Дочь Тимки Тарапова?
– Она и есть.
– Ну тогда ладно. До завтра, сын.
– Как маман?
– Мать в порядке. «Маман», – проворчал толстяк. – Может, и меня батяном будешь кликать? Я тебе устрою батян-маман.
– Алик приедет? – спросила плотная женщина.
– Едет. И не один. С приятелем и двумя девками. Но не с проститутками, – увидев недовольное лицо жены, усмехнулся он. – Я тоже сначала так подумал, ну и начал…
– А кто?
– Да дочь Тарапова, Лизка. Еще Толик Лузин тоже с подружкой. И видать, не просто побаловаться. Луза Сашка, отец Тольки, серьезный мужик. Да и Тарапов тоже побаловаться дочь не отпустит.
– Понятно. Но ты Тарапова знаешь. Позвони ему и спроси, отпустил он Лизу али нет. А то ведь тебе известно, какая теперь молодежь пошла.
– Молодец ты у меня, Дарья. Я и не подумал про это. Если она без спросу едет, мы сразу ее назад отправим. А Алику всыплю, чтоб на чужой каравай рот не разевал. – Толстяк снял телефонную трубку.
Красноярск
– Да знаю я, – усмехнулся лысый плотный мужчина. – И твой балбес знает – если что, я с него шкуру спущу. Так что, надеюсь, баловства не будет. Но ты, Данила, все ж поглядывай. Дело молодое, за ими глаз да глаз нужен. Ну а ежели застанешь их, свадьбу сыграем, и пусть нам внуков строгают. Внуков, а не внучек. – Он взглянул на рослого парня и красивую блондинку. Они рассмеялись и пошли к вертолету, откуда призывно махал длинноволосый верзила.
– Ты там приглядывай, Перс, – негромко проговорил плотный.
– Понял, Тимофей Ильич. – Парень быстро пошел к вертолету.
* * *
– Слушай, Изабелла, – недовольно говорил по телефону Воеводский, – ты что себе позволяешь?! Какого черта лезешь в мои дела?!
– Наши дела, милый, – насмешливо ответила Изабелла. – Разве тебе мой папа ничего не говорил? Тогда позвони ему, и он тебе все объяснит.
– Но там ждут стадо. – Воеводский поморщился.
– Позвони и скажи, что долг ты отдашь завтра, все пять тысяч евро. Не держи меня за дурочку, милый, я умею узнавать что надо. – Изабелла рассмеялась и отключила телефон.
– Сука драная! – процедил Семен. – Я…
– Не стоит так называть мою дочь, – услышал он спокойный голос сзади и, вздрогнув, обвернулся. У двери стоял невысокий седобородый мужчина, за ним – два громилы.
– Я это… – сипло выдавил Семен, – ну, просто…
– Хотя понять тебя можно. – Старик сел в подставленное ему громилой кресло. – Я тоже не любил, когда жена пыталась вмешиваться в мои дела. Бывало, материл, но чтоб она не слышала. Так что я понимаю тебя и поэтому прощаю. Но ты должен был сказать про долг тундровикам мне, и я давно решил бы этот вопрос. Почему молчал?
– Я должен Клещу. Он сидел пять лет и сегодня освободился.
– Понятно. Тогда ты свободен от долга. Мне Клещ тоже кое-чем обязан.
– То есть я ничего Клещу не должен? – осмысливая услышанное, прошептал Воеводский.
– Конечно, нет. – Старик посмотрел на стоящего слева верзилу. Тот достал из кармана коробочку, взял оттуда сигару, ножничками отрезал кончик и подал старику. Второй, щелкнув зажигалкой, дал ему прикурить.
– Я не знал, что вы курите, Леонтий Васильевич, – удивленно посмотрел на него Семен.
– Очень редко. – Старик выпустил дым ему в лицо. – И только сигару. Раз в два дня. Ну, конечно, если хороший коньяк и приятная музыка, то чаще балую себя. Почему Изабелла не беременеет? – неожиданно спросил он.
– Я не знаю. – Семен растерялся. – Может, она считает, что рано заводить детей.
– Значит, ты не против ребеночка?
– Разумеется, нет.
– Я узнаю у дочери. – Старик снова затянулся.
«И не кашляет», – отметил про себя Семен.
– Да, – старик отдал сигару громиле, – как снег сойдет, пошлешь артель Валютчика к Золотой горе. Там есть золото. Пусть начинает подготовку к сезону.
– Но сейчас и за лес, и за золото всерьез взялись. Так что…
– Я не совершаю необдуманных поступков, – перебил старик, – и не принимаю поспешных решений, запомни это. На первый раз я тебя прощаю. – Он пошел к двери.
Когда гости ушли, Семен опустился на диван.
– Фу-у, – с облегчением выдохнул он. – Я думал, конец придет. – Он вытащил из бара бутылку водки и сделал несколько глотков из горлышка. – Граббе тот еще тип. А Изабелла стерва. Хотя ничто не вечно под луной, – усмехнулся он. – Сколько еще протянет старикашка? Ему уже под восемьдесят. Ну проживет еще пятерку. – Он рассмеялся. – Все будет моим. Делами пусть Изабелла занимается, а я хапану приличную сумму и отвалю.
– Не понимаю, – сказал узкоглазый, – как вы можете разговаривать с этим…
– Слушай сюда, Ли, – проговорил Леонтий Васильевич. – Он с четырнадцати лет занимается золотом. В этих местах не то что на Колыме – где копнешь, там хоть немного, но золото будет. А Воевода знает, где есть золото. И он будет мыть его для меня. И не лезь со своими дурацкими вопросами. Ты, похоже, ревнуешь Изабеллу, – усмехнулся он. – Но я говорил, что моя дочь никогда не будет женой нерусского. Возможно, я напоминаю тебе скинхедов, но я твердо придерживаюсь правила – Россия для русских. Надеюсь, мне не придется тебе говорить это дважды.
– Я все понял, – ответил Ли.
– Прекрасно. Ты, конечно, психуешь, но, молодец, умеешь держать удар. Постарайся понять меня, Ли, я не хочу, чтоб мою фамилию носили желтолицые раскосые внуки. Я желаю, чтоб мои потомки были русскими. Поэтому мне подошел Воеводский. Он сибиряк в десятом колене. Не глуп, умеет делать деньги. И не трус. Как только Изабелла родит, я приму решение. Если же я умру, то все остается ей. Я надеюсь на тебя, Ли. Китаец кивнул:
– Я все сделаю для Изабеллы.
– Я это знаю, – улыбнулся старик. – Но внуков я желаю от Воеводского.
– Пусть так и будет, – снова кивнул Ли.
– А на уме у тебя что? Наверное, мысленно ты мне уже ломаешь шею? – хихикнул старик. – Сколько способов убийства голыми руками ты знаешь?
– Достаточно, чтобы убить любого, – спокойно ответил Ли.
Москва
– Как потерял? – раздраженно спросил по телефону коренастый мужчина в очках.
– Меня джип подрезал, – нервно ответил мужчина, – и чуть было меня из тачки не вытащили и харю не начистили. Хорошо, патрульная машина мимо ехала. Инспектора и вмешались.
– Пижон, – презрительно буркнул коренастый. Выключив телефон, тут же набрал номер.
– Да, – ответил Оховенко.
– Мы их потеряли, – сообщил коренастый. – Да, парень был с Марковским.
– Я должен знать, где они.
– Постараюсь выяснить.
Домодедово
– Ну что, дорогой, – улыбаясь, посмотрел на Евгения Яков Борисович, – готов к перелету в другую жизнь?
– Готов. – Женя тяжело вздохнул.
– Вздыхаешь, будто идешь на виселицу. Если не хочешь…
– Скажу честно, Яков Борисович, мне страшно. Я же привык ходить по асфальту и ездить на машине.
– Это закончилось, мальчик, начинается новая жизнь.
– Уважаемые пассажиры… – раздался приятный женский голос.
– Ну вот, – тихо проговорил Яков Борисович. – Это и есть приглашение в новую жизнь.
– Как на новом месте? – приветливо улыбаясь, спросил Ирину врач.
– Прекрасно. Постоянный страх ушел. И поела наконец как следует, а раньше боялась, что в пищу добавляют наркотик. Думаю, доктор, что могу вернуться домой.
– Пока об этом не может быть и речи. Очищение организма только началось. Скоро вы будете вполне здоровы. А сейчас попробуйте уснуть. Давать вам даже легкое снотворное нежелательно.
– Я понимаю, – вздохнула Ирина.
– Ты снова в столице появился, – сказала Ольга. – А как же твой план?
– Лопнул план, – ответил Оховенко. – Марковский вмешался, тварь поганая. В Питере он на уши поставил клинику Дмитрия в Умном. Ирку перевезли в другое место. Женя исчез. Короче, дело дрянь. Марковский пугал: если что-то с маманей или сынком случится, меня посадят. Вот такие дела. А у тебя как?
– Все по-прежнему. Иркин отец еще жив. Я разговаривала с медсестрой из онкологии. Дедуля чувствует себя нормально, шутит. У него, кстати, был внук. Сейчас у него эта старая грымза Александра Андреевна.
– Оль, может, сестра в курсе, где Женька сейчас. Наверняка они будут говорить о нем.
1 2 3 4 5