Грозный Волк оказался в дальнем его конце, мельком взглянул на ближайшую камеру и завернул за угол. Сила этой магии потрясла его. Она передавала даже отвратительный запах, хотя Дамон прекрасно знал, что продолжает оставаться в пещере, где в воздухе ощущается разве что затхлость, но видение было удивительно реалистичным.
За углом оказалась еще одна дверь, более узкая, чем остальные, сбитая из крепких досок, с крошечным оконцем в центре. Грозный Волк пригнулся и заглянул внутрь, кашляя от резких запахов. Внутри царил беспорядок. Дамон увидел деревянные лари, посуду с отбитыми краями, сложенную высоко на полках, какие-то металлические и костяные орудия, о назначении которых он мог только догадываться. Очевидно, это место использовалось как кладовая. На дальней стене висели цепи, большинство из которых проржавело от сырости и времени, но некоторые явно были недавно откованы. С потолка тоже свисали цепи, а также веревки и колючие кнуты.
Вытянув шею, чтобы заглянуть вбок, Грозный Волк обнаружил, что его лицо свободно проходит сквозь древесину, и тут же увидел обнаженного человека, сидящего к нему спиной. Тело человека было покрыто язвами, а длинные спутанные волосы падали на плечи, словно львиная грива. Он сидел прямо, казалось, даже гордо, но его кости, выделяющиеся с ужасной четкостью, напомнили Дамону трупы, на которых жрецы Такхизис учили лекарей оказывать помощь раненым рыцарям. Возле человека стояла медная кружка с мутной водой и валялись несколько заплесневелых корок хлеба.
Дамона удивило, почему человек не воспользовался какими-нибудь предметами, хранящимися в этой комнате, чтобы бежать. По крайней мере, на полках было достаточно острых предметов, с помощью которых можно было бы вскрыть не одну, а несколько таких дверей. Но когда человек повернулся, Грозный Волк все понял.
На его шее был железный ошейник, от которого к стене шла цепь настолько короткая, что человек не мог даже встать, не то, что дотянуться до какого-нибудь предмета, который бы смог помочь ему освободиться. Человек был молод – Дамон определил это по гладкой коже его изможденного лица и глубокой синеве глаз. И еще он явно был важной птицей.
На его руке чуть ниже плеча виднелась яркая, искусно выполненная татуировка – лапа синего дракона, сжимающая в когтях алое знамя. Дамон не стал подходить ближе, чтобы прочитать надпись на знамени. Ему это просто не понадобилось – Грозный Волк видел этот символ прежде. Он принадлежал одной известной в Таман Бусуке богатой семье, которая благодаря своей воинской славе и баснословному состоянию сумела вступить в Орден Рыцарей Тьмы. Следовательно, пленник был родом из Нераки и либо имел какие-то связи с Рыцарями Тьмы, либо сам был рыцарем. Условия, в которых он содержался, были относительно терпимыми, и это позволяло предположить, что Сабл надеется получить за пленника выкуп, а значит, горячая уверенность Фионы в то, что драконица согласится взять сокровища в обмен на плененных Соламнийских Рыцарей, не была беспочвенной.
Глаза молодого человека расширились, и он раскрыл рот, будто собираясь что-то сказать своему посетителю. Дамон сделал шаг назад и покинул камеру – у него не было никакого желания беседовать с видениями. Тем более что этот пленный вызвал у Грозного Волка не самые приятные воспоминания.
Дамон пошел дальше и завернул за следующий угол. Там было еще больше клеток. «Сколько же народу Сабл держит в своих темницах?» – подумал он. Быстро осмотревшись, он убедился, что среди узников больше всего было людей, которые, судя по их виду, провели здесь от нескольких часов до нескольких месяцев. Грозному Волку приходилось прежде бывать в темницах, где Рыцари Такхизис держали тех, кто был недоволен их властью. Он тоже внес в это свою лепту, но никогда не видел таких ужасных тюрем, как в этом видении. Страдания, причиняемые здесь пленникам, были невыносимы даже для него, бывшего Рыцаря Такхизис.
– Ну, хватит! – наконец сказал он, когда увидел камеру, в которой не осталось никого живого, а трупы были сложены у задней стены штабелем. – Я увидел достаточно, чтобы без зазрения совести оставить это проклятое место.
Дамон потряс головой, словно отгоняя жуткие видения, затем пошел в ту сторону, где, по его мнению, текла подземная река, вода в которой за это время могла подняться еще выше.
– Нет! – возразил Риг, который, как оказалось, шел за Грозным Волком на расстоянии в несколько ярдов и наблюдал, как он реагирует на это место. – Я хочу видеть больше, – продолжал он. – Несун, покажи мне весь Шрентак. Я хочу знать, как мне попасть в эту отвратительную темницу.
Кобольд вздохнул, его плечи беспомощно обвисли. Он посмотрел на Рикали в ожидании поддержки, но девушка на этот раз ничего не сказала. Она глядела сквозь призрачный коридор в сторону реки, где стоял Дамон.
– Еще, Несун! Покажи мне путь туда!
– Нет! – крикнул Грозный Волк.
Он резко развернулся и быстро пошел от берега реки обратно к возвышению. Тюремные коридоры, по которым он проходил, по мере приближения к магическому глазу становились все прозрачнее. На лице Дамона все еще была стоическая маска, но из глаз исчезла былая твердость, а губы подергивались. Страшные картины, открывающиеся в камерах, мимо которых он проходил, беспокоили его гораздо больше, чем он мог себе признаться.
– Вода прибывает, – ровным голосом сказал Грозный Волк.
Услышав это, полуэльфийка отпрыгнула далеко от магического водоема и бросилась по ступеням к Дамону.
– Я не хочу тонуть! – жалобно причитала она, – Я хочу купить мой прекрасный дом.
Мореход тяжело вздохнул, обводя взглядом призрачную темницу:
– Если этому видению можно верить, то, думаю, брат Фионы мертв. Я должен сообщить ей об этом, когда увижу ее снова – и если увижу.
Кобольд начал подниматься.
– Подожди, Несун, – вдруг резко бросил Грозный Волк, у него возникла идея. – Еще один вопрос.
Глаза Рига презрительно сузились.
– А я-то думал, ты больше не хочешь смотреть.
Плечи кобольда совсем поникли.
– Я очень устал, – сказал Несун. Действительно, он выглядел изможденным, чешуйчатая кожа, освещенная зеленым, казалась сморщенной. – Я не могу. – Голос кобольда был слабым. – Я просто не могу.
– Спроси о дожде, – упорствовал Дамон. – Откуда он берется?
– С неба. Из туч, – сказал Риг. – Откуда же ему еще взяться? Ты действительно изменился, Дамон Грозный Волк. Стал эгоистичным грубияном. Посмотри на него – он же совсем вымотался. И я тоже хорош – столько вопросов задал! Ведь видел же, что ему трудно!
– Что вызывает дождь? – Дамон был непреклонен. Мореход развернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. Видение Шрентака растаяло, и на поверхности бассейна вновь возникло черное пятно-зрачок: это Несун, уступая требованиям Дамона, снова начал колдовать.
– Ну, болото. И что дальше? – проворчал Риг. – Дождь приходит с болота – ничего странного. Даже то, что над ним дождя нет, совершенно неудивительно, – прокомментировал он изображение, показанное магическим глазом. – Так…
– Риг, это неестественный дождь. Такого просто не может быть. За последние несколько дней в Кхуре и окрестностях дождей прошло больше, чем за последние несколько лет, насколько я понимаю. Обвини в этом мое болезненное любопытство, но мне необходимо знать, кто его устроил. Если мы узнаем точно, то, может быть, нам это потом очень пригодится. А это… – указал он на бассейн, – лучший способ все выяснить.
Магический глаз тем временем показал заболоченную поляну, окруженную стеной древних кипарисов, стволы которых уходили глубоко в ил. С них свисали лианы, выплетая яркий занавес, сплошь усеянный огромными цветами. Меж ветвей сновали большие разноцветные попугаи. Лучи рассветного солнца с трудом пробивалось сквозь плотные заросли.
– Там! – Дамон указал на едва различимое мерцание за завесой из лиан с крупными пурпурными цветами. – Спроси про это. По-моему, там кто-то прячется. Спроси, это он наслал дождь? Проклятие, никак не разберу… Может, это драконица?
– Дамон, я больше не могу. Очень уста-ал. – Кобольд мучительно зевнул.
– Поторопись, – приказал Грозный Волк. – Я хочу знать ответ.
Несун тяжело вздохнул и, с невероятным усилием сосредоточившись, снова принялся помешивать воздух над бассейном, стараясь дышать ровнее и унять бешеное сердцебиение. Мерцание за лианами стало четче.
– Драконица! Ха! Оно слишком маленькое, чтобы быть драконицей, – сказал кобольд. – По-моему, это… маленькая девочка!
Цветы расступились, и из-за них вышла худенькая девочка лет пяти-шести, с длинными медно-рыжими волосами и ярко-синими глазами. На ней была какая-то прозрачная одежда, словно сделанная из бледно-пурпурных и желтых цветочных лепестков. На ее хорошеньком чистеньком личике играла легкая улыбка. Дамон вгляделся и понял, что от этого существа нельзя ждать ничего хорошего: улыбка была неприятно хитрой, да и во всем лице девочки сквозила хитрость. Девочка подняла руки, словно окутанные серебристо-серой дымкой, и словно поманила кого-то. И Дамону, и Ригу, и Несуну показалось, что она отлично разглядела их в пещере под горой и теперь подзывает ближе. Аромат цветов стал таким сильным, что они начали задыхаться. Внезапно изображение дрогнуло и растаяло. Черное пятно начало сжиматься, словно его поглощал желтый свет вокруг, пока совсем не исчезло. Мгновением позже солнечная поверхность пошла рябью, начала распадаться на отдельные искорки, пока не превратилось в звездочки, вызванные кобольдом со дна бассейна, которые теперь возвращались на свое место, на дно, под темное покрывало зеленых и синих волн. Душный цветочный запах тоже исчез, сменившись обыкновенной затхлостью пещеры.
– Подожди! Спроси еще! – Дамон почти кричал. Но Несун, покачнувшись, медленно упал навзничь. Его била лихорадка. С трудом подняв иссохшую руку, кобольд недоверчиво воззрился на нее и прошептал:
– Меня обокрали… Я постарел. Эта проклятая штука украла мои годы! Дамон!
Голос кобольда становился все слабее, речь – неразборчивее. Несун менялся на глазах: редкие волоски, торчавшие на подбородке, побелели и начали выпадать, мягко опускаясь на пол, словно сухие сосновые иглы, опадающие с мертвого дерева; чешуйчатая кожа выцвела и стала такой же серой, как камень, на котором он лежал. Кобольд открыл рот, силясь что-то сказать, его пальцы, отчаянно ощупывающие лицо, тряслись, глаза были широко распахнуты от испуга и недоверия, и они медленно теряли блеск – из красных становились бледно-розовыми. Несун задыхался, хриплые стоны срывались с его губ, грудь тяжело вздымалась, он переводил угасающий взгляд с Дамона на Рига.
Мореход смотрел на эту метаморфозу, разинув рот.
– Дамон… – прошептал он изумленно.
– Я вижу, Риг.
– Магия. Этот парень что-то говорил о магии, за которую приходится платить.
Рикали со свистом втянула воздух. До этого она смотрела на реку и только теперь обернулась и заметила, что с кобольдом творится что-то неладное.
– Несун? Несун, что с тобой?
Тот не ответил, лишь слабо махнул рукой в сторону бассейна.
– Так заставь его изменить тебя обратно! – заявила полуэльфийка. – Пошевели пальцами, как ты это делал, и заставь вернуть все, как было.
Риг покачал головой:
– Думаю, это невозможно.
– Ну… может быть, это само пройдет?
– Я чувствую, – внезапно заговорил кобольд, его голос был непривычно тихим, – холод.
– Дамон, что же делать? Может, Угрюмый поможет… – Рикали умолкла и снова оглянулась на реку, – Дамон, вода действительно поднимается. Мы должны спешить. Пожалуйста, милый. Просто возьмем Несуна с собой и выберемся отсюда. Мы отнесем его к Угрюмому Кедару. Думаю, старый людоед сумеет вылечить и его тоже, как вылечил тебя и Мэла.
Дамон еще раз взглянул на Несуна, и его лицо опять стало бесстрастным. Он быстро развернулся и поспешил к воде. Стащив сапоги и заправив их голенища за пояс, Грозный Волк схватил Рикали за руку и, не обращая внимания на ее вопли о том, что нельзя оставлять кобольда здесь и что Дамон должен его нести на руках, потащил девушку в воду. Он несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем нырнуть, а полуэльфийка тем временем уцепилась за край ступени и еще раз взглянула на возвышение.
Риг как раз подошел к Несуну и склонился над ним.
– Разве мы не подождем их, дорогой? – спросила девушка.
Дамон, продолжая глубоко дышать, покачал головой:
– Нет, вода прибывает слишком быстро. – Его голос был абсолютно равнодушным. – Я не стану больше никого ждать. Мы и так совершили ужасную ошибку, что потратили столько времени даром.
Он нырнул и поплыл по течению. Рикали бросила последний взгляд на Рига и Несуна, затем последовала за Грозным Волком.
Едва они выплыли из пещеры, зеленый свет исчез. Девушку и бывшего рыцаря поглотила непроницаемая тьма.
Риг внимательно смотрел на кобольда. Он надеялся, что это лишь иллюзия, злая игра зеленого света. «Но если нет, – подумал он, – то, возможно, магическому глазу действительно понадобилась жизненная энергия Несуна. Однако, может быть, если он отдохнет, то восстановит силы и снова помолодеет?» Мореход жалел, что рядом нет Палина Маджере. Маг бы точно знал, что делать. Правда, не исключено, что он бы вообще не позволил кобольду развлекаться с бассейном.
– Нам тоже надо уходить, – сказал он, наконец, и нахмурился – кобольд захрипел и задергался. – Несун, тебе совсем плохо?
Тот, дрожа, прижал руки к груди. Его глаза становились все тусклее.
– Да. Очень плохо, – прошептал кобольд, – Будь проклята магия Черных Мантий. Надписи… говорили о цене. Я заплатил… слишком дорого.
Мореход, искренне удивляясь, что его заботит судьба этого существа, на которое он раньше и смотреть не мог без отвращения, склонился ниже, приглядываясь. Запах, исходящий от чешуйчатой кожи кобольда, не изменился, несмотря на то, что она поменяла цвет, но с лицом произошли новые изменения, хотя Ригу все еще хотелось надеяться, что это иллюзия или игра зеленого света. Под глазами Несуна появились мешки, окруженные глубокими морщинами, как у любого старого человека, и без того негустые волосы поседели и выпадали целыми клоками.
Риг протянул руку. Кобольд с трудом ухватился за нее и, морщась, осторожно встал.
– Очень больно… – прошептал он. Плечи Несуна задрожали, он отвернулся от морехода и прижал кулак ко рту, чтобы подавить рыдания. – Украли… украли мои годы…
– Подумаешь, несколько лет. И может быть, это действительно попозже пройдет. Рикали, к примеру, так и думает. Ты же знаешь, в Блотене есть прекрасный целитель. Ну, тот одутловатый людоед… – Риг говорил весело, пытаясь хоть как-то отвлечь кобольда. – Угрюмый Кедар, правильно? Мы с тобой пойдем к Угрюмому, и все будет хорошо.
Он посмотрел на реку и подумал: «Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы оставил это существо здесь и давно бы уплыл».
Кобольд попытался расправить плечи.
– Это украло больше, чем несколько лет. Руки и ноги деревенеют. Мне кажется, если я сделаю хоть шаг, то переломаю их. И с глазами что-то. Все как будто расплывается.
«Во имя Хаббакука! – продолжал размышлять мореход. – Я чувствую жалость к маленькой крысе. Риг Мер-Крел, будь ты проклят! Это ты задал столько вопросов! Ты виноват в том, что произошло с кобольдом! Но это существо – вор, – заспорил он с собой, – Вор и, вероятно, убийца, который не заслуживает никакого сочувствия».
– Мы должны идти, Несун, – повторил Риг.
Плеск реки стал громче, и, взглянув на нее, мореход увидел, что вода заливает пол пещеры. Вода поднялась, поглотив большую часть воздушного кармана.
– Илбрет… – сказал кобольд через мгновение. Его голос был тихим и скрипучим. – Меня зовут Илбрет. А ты не так уж и плох. Для человека.
«Это все из-за Фионы, – подумал Риг. – Она повлияла на меня. Я стал… добрее».
– Идем, Илбрет, – громко сказал Мер-Крел и пошел вниз, пинками раскидывая камни и черепа. – Я больше не буду тебя ждать, – добавил он, но, тем не менее, ждал, что кобольд присоединится к нему. Когда этого не произошло, мореход обернулся и посмотрел назад.
Несун неподвижно лежал на полу.
Глава 12
Возвращение в Блотен
После того как Дамон нашел узкое ответвление, которое сначала пропустил, так что пришлось возвращаться назад, он перестал шевелиться и просто поплыл по течению, не тратя лишних сил, – оно было так сильно, что само несло их по подземным коридорам. Грозный Волк старался только ровнее держать ноги и прижимать руки к телу, чтобы не удариться ненароком об острые камни. В голове стучало, легкие разрывались без воздуха, но с тех пор, как он и Рикали сделали последний вдох в пещере, залитой зеленым светом, им не попалось ни одного воздушного кармана, чтобы можно было отдышаться. Казалось, во всем мире не осталось ничего, кроме чернильной темноты и оглушительного биения крови в ушах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
За углом оказалась еще одна дверь, более узкая, чем остальные, сбитая из крепких досок, с крошечным оконцем в центре. Грозный Волк пригнулся и заглянул внутрь, кашляя от резких запахов. Внутри царил беспорядок. Дамон увидел деревянные лари, посуду с отбитыми краями, сложенную высоко на полках, какие-то металлические и костяные орудия, о назначении которых он мог только догадываться. Очевидно, это место использовалось как кладовая. На дальней стене висели цепи, большинство из которых проржавело от сырости и времени, но некоторые явно были недавно откованы. С потолка тоже свисали цепи, а также веревки и колючие кнуты.
Вытянув шею, чтобы заглянуть вбок, Грозный Волк обнаружил, что его лицо свободно проходит сквозь древесину, и тут же увидел обнаженного человека, сидящего к нему спиной. Тело человека было покрыто язвами, а длинные спутанные волосы падали на плечи, словно львиная грива. Он сидел прямо, казалось, даже гордо, но его кости, выделяющиеся с ужасной четкостью, напомнили Дамону трупы, на которых жрецы Такхизис учили лекарей оказывать помощь раненым рыцарям. Возле человека стояла медная кружка с мутной водой и валялись несколько заплесневелых корок хлеба.
Дамона удивило, почему человек не воспользовался какими-нибудь предметами, хранящимися в этой комнате, чтобы бежать. По крайней мере, на полках было достаточно острых предметов, с помощью которых можно было бы вскрыть не одну, а несколько таких дверей. Но когда человек повернулся, Грозный Волк все понял.
На его шее был железный ошейник, от которого к стене шла цепь настолько короткая, что человек не мог даже встать, не то, что дотянуться до какого-нибудь предмета, который бы смог помочь ему освободиться. Человек был молод – Дамон определил это по гладкой коже его изможденного лица и глубокой синеве глаз. И еще он явно был важной птицей.
На его руке чуть ниже плеча виднелась яркая, искусно выполненная татуировка – лапа синего дракона, сжимающая в когтях алое знамя. Дамон не стал подходить ближе, чтобы прочитать надпись на знамени. Ему это просто не понадобилось – Грозный Волк видел этот символ прежде. Он принадлежал одной известной в Таман Бусуке богатой семье, которая благодаря своей воинской славе и баснословному состоянию сумела вступить в Орден Рыцарей Тьмы. Следовательно, пленник был родом из Нераки и либо имел какие-то связи с Рыцарями Тьмы, либо сам был рыцарем. Условия, в которых он содержался, были относительно терпимыми, и это позволяло предположить, что Сабл надеется получить за пленника выкуп, а значит, горячая уверенность Фионы в то, что драконица согласится взять сокровища в обмен на плененных Соламнийских Рыцарей, не была беспочвенной.
Глаза молодого человека расширились, и он раскрыл рот, будто собираясь что-то сказать своему посетителю. Дамон сделал шаг назад и покинул камеру – у него не было никакого желания беседовать с видениями. Тем более что этот пленный вызвал у Грозного Волка не самые приятные воспоминания.
Дамон пошел дальше и завернул за следующий угол. Там было еще больше клеток. «Сколько же народу Сабл держит в своих темницах?» – подумал он. Быстро осмотревшись, он убедился, что среди узников больше всего было людей, которые, судя по их виду, провели здесь от нескольких часов до нескольких месяцев. Грозному Волку приходилось прежде бывать в темницах, где Рыцари Такхизис держали тех, кто был недоволен их властью. Он тоже внес в это свою лепту, но никогда не видел таких ужасных тюрем, как в этом видении. Страдания, причиняемые здесь пленникам, были невыносимы даже для него, бывшего Рыцаря Такхизис.
– Ну, хватит! – наконец сказал он, когда увидел камеру, в которой не осталось никого живого, а трупы были сложены у задней стены штабелем. – Я увидел достаточно, чтобы без зазрения совести оставить это проклятое место.
Дамон потряс головой, словно отгоняя жуткие видения, затем пошел в ту сторону, где, по его мнению, текла подземная река, вода в которой за это время могла подняться еще выше.
– Нет! – возразил Риг, который, как оказалось, шел за Грозным Волком на расстоянии в несколько ярдов и наблюдал, как он реагирует на это место. – Я хочу видеть больше, – продолжал он. – Несун, покажи мне весь Шрентак. Я хочу знать, как мне попасть в эту отвратительную темницу.
Кобольд вздохнул, его плечи беспомощно обвисли. Он посмотрел на Рикали в ожидании поддержки, но девушка на этот раз ничего не сказала. Она глядела сквозь призрачный коридор в сторону реки, где стоял Дамон.
– Еще, Несун! Покажи мне путь туда!
– Нет! – крикнул Грозный Волк.
Он резко развернулся и быстро пошел от берега реки обратно к возвышению. Тюремные коридоры, по которым он проходил, по мере приближения к магическому глазу становились все прозрачнее. На лице Дамона все еще была стоическая маска, но из глаз исчезла былая твердость, а губы подергивались. Страшные картины, открывающиеся в камерах, мимо которых он проходил, беспокоили его гораздо больше, чем он мог себе признаться.
– Вода прибывает, – ровным голосом сказал Грозный Волк.
Услышав это, полуэльфийка отпрыгнула далеко от магического водоема и бросилась по ступеням к Дамону.
– Я не хочу тонуть! – жалобно причитала она, – Я хочу купить мой прекрасный дом.
Мореход тяжело вздохнул, обводя взглядом призрачную темницу:
– Если этому видению можно верить, то, думаю, брат Фионы мертв. Я должен сообщить ей об этом, когда увижу ее снова – и если увижу.
Кобольд начал подниматься.
– Подожди, Несун, – вдруг резко бросил Грозный Волк, у него возникла идея. – Еще один вопрос.
Глаза Рига презрительно сузились.
– А я-то думал, ты больше не хочешь смотреть.
Плечи кобольда совсем поникли.
– Я очень устал, – сказал Несун. Действительно, он выглядел изможденным, чешуйчатая кожа, освещенная зеленым, казалась сморщенной. – Я не могу. – Голос кобольда был слабым. – Я просто не могу.
– Спроси о дожде, – упорствовал Дамон. – Откуда он берется?
– С неба. Из туч, – сказал Риг. – Откуда же ему еще взяться? Ты действительно изменился, Дамон Грозный Волк. Стал эгоистичным грубияном. Посмотри на него – он же совсем вымотался. И я тоже хорош – столько вопросов задал! Ведь видел же, что ему трудно!
– Что вызывает дождь? – Дамон был непреклонен. Мореход развернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. Видение Шрентака растаяло, и на поверхности бассейна вновь возникло черное пятно-зрачок: это Несун, уступая требованиям Дамона, снова начал колдовать.
– Ну, болото. И что дальше? – проворчал Риг. – Дождь приходит с болота – ничего странного. Даже то, что над ним дождя нет, совершенно неудивительно, – прокомментировал он изображение, показанное магическим глазом. – Так…
– Риг, это неестественный дождь. Такого просто не может быть. За последние несколько дней в Кхуре и окрестностях дождей прошло больше, чем за последние несколько лет, насколько я понимаю. Обвини в этом мое болезненное любопытство, но мне необходимо знать, кто его устроил. Если мы узнаем точно, то, может быть, нам это потом очень пригодится. А это… – указал он на бассейн, – лучший способ все выяснить.
Магический глаз тем временем показал заболоченную поляну, окруженную стеной древних кипарисов, стволы которых уходили глубоко в ил. С них свисали лианы, выплетая яркий занавес, сплошь усеянный огромными цветами. Меж ветвей сновали большие разноцветные попугаи. Лучи рассветного солнца с трудом пробивалось сквозь плотные заросли.
– Там! – Дамон указал на едва различимое мерцание за завесой из лиан с крупными пурпурными цветами. – Спроси про это. По-моему, там кто-то прячется. Спроси, это он наслал дождь? Проклятие, никак не разберу… Может, это драконица?
– Дамон, я больше не могу. Очень уста-ал. – Кобольд мучительно зевнул.
– Поторопись, – приказал Грозный Волк. – Я хочу знать ответ.
Несун тяжело вздохнул и, с невероятным усилием сосредоточившись, снова принялся помешивать воздух над бассейном, стараясь дышать ровнее и унять бешеное сердцебиение. Мерцание за лианами стало четче.
– Драконица! Ха! Оно слишком маленькое, чтобы быть драконицей, – сказал кобольд. – По-моему, это… маленькая девочка!
Цветы расступились, и из-за них вышла худенькая девочка лет пяти-шести, с длинными медно-рыжими волосами и ярко-синими глазами. На ней была какая-то прозрачная одежда, словно сделанная из бледно-пурпурных и желтых цветочных лепестков. На ее хорошеньком чистеньком личике играла легкая улыбка. Дамон вгляделся и понял, что от этого существа нельзя ждать ничего хорошего: улыбка была неприятно хитрой, да и во всем лице девочки сквозила хитрость. Девочка подняла руки, словно окутанные серебристо-серой дымкой, и словно поманила кого-то. И Дамону, и Ригу, и Несуну показалось, что она отлично разглядела их в пещере под горой и теперь подзывает ближе. Аромат цветов стал таким сильным, что они начали задыхаться. Внезапно изображение дрогнуло и растаяло. Черное пятно начало сжиматься, словно его поглощал желтый свет вокруг, пока совсем не исчезло. Мгновением позже солнечная поверхность пошла рябью, начала распадаться на отдельные искорки, пока не превратилось в звездочки, вызванные кобольдом со дна бассейна, которые теперь возвращались на свое место, на дно, под темное покрывало зеленых и синих волн. Душный цветочный запах тоже исчез, сменившись обыкновенной затхлостью пещеры.
– Подожди! Спроси еще! – Дамон почти кричал. Но Несун, покачнувшись, медленно упал навзничь. Его била лихорадка. С трудом подняв иссохшую руку, кобольд недоверчиво воззрился на нее и прошептал:
– Меня обокрали… Я постарел. Эта проклятая штука украла мои годы! Дамон!
Голос кобольда становился все слабее, речь – неразборчивее. Несун менялся на глазах: редкие волоски, торчавшие на подбородке, побелели и начали выпадать, мягко опускаясь на пол, словно сухие сосновые иглы, опадающие с мертвого дерева; чешуйчатая кожа выцвела и стала такой же серой, как камень, на котором он лежал. Кобольд открыл рот, силясь что-то сказать, его пальцы, отчаянно ощупывающие лицо, тряслись, глаза были широко распахнуты от испуга и недоверия, и они медленно теряли блеск – из красных становились бледно-розовыми. Несун задыхался, хриплые стоны срывались с его губ, грудь тяжело вздымалась, он переводил угасающий взгляд с Дамона на Рига.
Мореход смотрел на эту метаморфозу, разинув рот.
– Дамон… – прошептал он изумленно.
– Я вижу, Риг.
– Магия. Этот парень что-то говорил о магии, за которую приходится платить.
Рикали со свистом втянула воздух. До этого она смотрела на реку и только теперь обернулась и заметила, что с кобольдом творится что-то неладное.
– Несун? Несун, что с тобой?
Тот не ответил, лишь слабо махнул рукой в сторону бассейна.
– Так заставь его изменить тебя обратно! – заявила полуэльфийка. – Пошевели пальцами, как ты это делал, и заставь вернуть все, как было.
Риг покачал головой:
– Думаю, это невозможно.
– Ну… может быть, это само пройдет?
– Я чувствую, – внезапно заговорил кобольд, его голос был непривычно тихим, – холод.
– Дамон, что же делать? Может, Угрюмый поможет… – Рикали умолкла и снова оглянулась на реку, – Дамон, вода действительно поднимается. Мы должны спешить. Пожалуйста, милый. Просто возьмем Несуна с собой и выберемся отсюда. Мы отнесем его к Угрюмому Кедару. Думаю, старый людоед сумеет вылечить и его тоже, как вылечил тебя и Мэла.
Дамон еще раз взглянул на Несуна, и его лицо опять стало бесстрастным. Он быстро развернулся и поспешил к воде. Стащив сапоги и заправив их голенища за пояс, Грозный Волк схватил Рикали за руку и, не обращая внимания на ее вопли о том, что нельзя оставлять кобольда здесь и что Дамон должен его нести на руках, потащил девушку в воду. Он несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем нырнуть, а полуэльфийка тем временем уцепилась за край ступени и еще раз взглянула на возвышение.
Риг как раз подошел к Несуну и склонился над ним.
– Разве мы не подождем их, дорогой? – спросила девушка.
Дамон, продолжая глубоко дышать, покачал головой:
– Нет, вода прибывает слишком быстро. – Его голос был абсолютно равнодушным. – Я не стану больше никого ждать. Мы и так совершили ужасную ошибку, что потратили столько времени даром.
Он нырнул и поплыл по течению. Рикали бросила последний взгляд на Рига и Несуна, затем последовала за Грозным Волком.
Едва они выплыли из пещеры, зеленый свет исчез. Девушку и бывшего рыцаря поглотила непроницаемая тьма.
Риг внимательно смотрел на кобольда. Он надеялся, что это лишь иллюзия, злая игра зеленого света. «Но если нет, – подумал он, – то, возможно, магическому глазу действительно понадобилась жизненная энергия Несуна. Однако, может быть, если он отдохнет, то восстановит силы и снова помолодеет?» Мореход жалел, что рядом нет Палина Маджере. Маг бы точно знал, что делать. Правда, не исключено, что он бы вообще не позволил кобольду развлекаться с бассейном.
– Нам тоже надо уходить, – сказал он, наконец, и нахмурился – кобольд захрипел и задергался. – Несун, тебе совсем плохо?
Тот, дрожа, прижал руки к груди. Его глаза становились все тусклее.
– Да. Очень плохо, – прошептал кобольд, – Будь проклята магия Черных Мантий. Надписи… говорили о цене. Я заплатил… слишком дорого.
Мореход, искренне удивляясь, что его заботит судьба этого существа, на которое он раньше и смотреть не мог без отвращения, склонился ниже, приглядываясь. Запах, исходящий от чешуйчатой кожи кобольда, не изменился, несмотря на то, что она поменяла цвет, но с лицом произошли новые изменения, хотя Ригу все еще хотелось надеяться, что это иллюзия или игра зеленого света. Под глазами Несуна появились мешки, окруженные глубокими морщинами, как у любого старого человека, и без того негустые волосы поседели и выпадали целыми клоками.
Риг протянул руку. Кобольд с трудом ухватился за нее и, морщась, осторожно встал.
– Очень больно… – прошептал он. Плечи Несуна задрожали, он отвернулся от морехода и прижал кулак ко рту, чтобы подавить рыдания. – Украли… украли мои годы…
– Подумаешь, несколько лет. И может быть, это действительно попозже пройдет. Рикали, к примеру, так и думает. Ты же знаешь, в Блотене есть прекрасный целитель. Ну, тот одутловатый людоед… – Риг говорил весело, пытаясь хоть как-то отвлечь кобольда. – Угрюмый Кедар, правильно? Мы с тобой пойдем к Угрюмому, и все будет хорошо.
Он посмотрел на реку и подумал: «Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы оставил это существо здесь и давно бы уплыл».
Кобольд попытался расправить плечи.
– Это украло больше, чем несколько лет. Руки и ноги деревенеют. Мне кажется, если я сделаю хоть шаг, то переломаю их. И с глазами что-то. Все как будто расплывается.
«Во имя Хаббакука! – продолжал размышлять мореход. – Я чувствую жалость к маленькой крысе. Риг Мер-Крел, будь ты проклят! Это ты задал столько вопросов! Ты виноват в том, что произошло с кобольдом! Но это существо – вор, – заспорил он с собой, – Вор и, вероятно, убийца, который не заслуживает никакого сочувствия».
– Мы должны идти, Несун, – повторил Риг.
Плеск реки стал громче, и, взглянув на нее, мореход увидел, что вода заливает пол пещеры. Вода поднялась, поглотив большую часть воздушного кармана.
– Илбрет… – сказал кобольд через мгновение. Его голос был тихим и скрипучим. – Меня зовут Илбрет. А ты не так уж и плох. Для человека.
«Это все из-за Фионы, – подумал Риг. – Она повлияла на меня. Я стал… добрее».
– Идем, Илбрет, – громко сказал Мер-Крел и пошел вниз, пинками раскидывая камни и черепа. – Я больше не буду тебя ждать, – добавил он, но, тем не менее, ждал, что кобольд присоединится к нему. Когда этого не произошло, мореход обернулся и посмотрел назад.
Несун неподвижно лежал на полу.
Глава 12
Возвращение в Блотен
После того как Дамон нашел узкое ответвление, которое сначала пропустил, так что пришлось возвращаться назад, он перестал шевелиться и просто поплыл по течению, не тратя лишних сил, – оно было так сильно, что само несло их по подземным коридорам. Грозный Волк старался только ровнее держать ноги и прижимать руки к телу, чтобы не удариться ненароком об острые камни. В голове стучало, легкие разрывались без воздуха, но с тех пор, как он и Рикали сделали последний вдох в пещере, залитой зеленым светом, им не попалось ни одного воздушного кармана, чтобы можно было отдышаться. Казалось, во всем мире не осталось ничего, кроме чернильной темноты и оглушительного биения крови в ушах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43