– Точно. Все равно рано или поздно до них до всех дойдет, что мы им не позволим взять верх. Ни неграм, ни карпетбеггерам, ни скалавэгам – никому из них тут не править! То, что мы проиграли войну, а рабы больше не рабы, вовсе не значит, будто мы позволим им вмешиваться в события.
Бак захихикал.
– Знаешь, ей-Богу, неудивительно, что они, как увидят нас, так и улепетывают, как ошпаренные псы. Я сам на днях чуть не испугался. Выглянул из окна – все в балахонах, как привидения, факелы горят – прямо мороз по коже!
– Ну, ты тогда, конечно, не мог быть с нами. Люди бы удивились: как это – мы напали на твое заведение, а тебя не видно!
– Ну, это понятно, – поддакнул Бак, – но я одного не могу понять: кому понадобилось выгнать Лайлу из города? У меня с ней никогда никаких неприятностей не было – разве что на днях, когда она дала жару Клинту. Слушай, это не ему, часом, пришло в голову с ней разделаться?
– Ты что, сдурел? Чтоб я выполнял приказы этого паршивого предателя?
– Вообще-то хотелось бы знать, чьи приказы ты выполняешь. Иногда мне кажется, это мисс Эдди, иногда – Джордан, а иногда – что они оба.
– Слушай, пусть это тебя не беспокоит – крепче спать будешь. И вообще, чем меньше будешь знать, тем лучше. Дольше проживешь.
В бледном свете луны улыбка Слейда казалась зловещей.
Бак долго смотрел ему вслед, понимая, что это не было шуткой, и его пробрала холодная дрожь.
12
Эдди ворвалась в банк, как всегда, вихрем пронеслась мимо Матильды, даже не взглянув в ее сторону, и, не стучась, решительно вошла в кабинет Джордана.
– Послушай, мама, – воскликнул он, – а если бы у меня был клиент? Когда, наконец, ты перестанешь вот так бесцеремонно вторгаться в мой кабинет?
– Если бы ты не заставлял Габриеля тайком возить тебя неизвестно куда, так что тебя никогда не застанешь дома, мне бы не приходилось тащиться сюда, чтобы поговорить со своим сыном. Так что сам виноват. Ну, ладно.
Она величественно опустилась в кресло.
– Может, ты скажешь мне, что ты делал в гостях у этой маленькой авантюристки?
Джордан вздохнул, откинулся на кожаную спинку кресла, подпер виски кончиками пальцев и на минуту закрыл глаза, не торопясь с ответом.
– Кто тебе сказал, что я к ней ездил? Как я понимаю, не Габриель?
– О нет, ты его хорошо выдрессировал, этого старого козла!
Эдди грохнула кулаком по столу.
– Как ты мог? Аннабел Прайн видела, как ты ехал мимо церкви. Она приходила на кладбище проведать могилу сына и заметила, что ты проехал по мосту и свернул в лес, в имение Дули. Ей, конечно, не терпелось всем об этом рассказать: весь город гудит о том, что эта шлюшка вернулась домой, и теперь Фелиция страшно расстроена, потому что Аннабел при ней сказала ее матери, что надеется, ты больше не влюблен в Дэнси О'Нил, как было когда-то в детстве. И учти – я тоже на это надеюсь!
Эдди снова ударила кулаком по столу и тут же пожалела, что не взяла зонтик: рука уже болела.
Джордану очень хотелось свернуть шею Аннабел Прайн, но он тут же рассудил, что смешно было бы думать, будто из города можно выехать незамеченным.
– Я вынужден был нанести Дэнси дружеский визит, чтобы загладить твою вчерашнюю грубость. Ты не имела права ехать туда и обвинять ее в безнравственном поведении. Клинт действительно работает у нее, она его наняла. Я думаю, они пытаются прийти к какому-то соглашению, чтобы она получила эту землю согласно воле Дули.
– Этого не может быть! Я думала, что теперь, когда его потаскуха сбежала, Клинт поедет за ней, а он остался. Будет тут болтаться, вынюхивать какую-нибудь сучку в охоте.
– Как тебе не стыдно, мама! – Как всегда, Джордан был шокирован вульгарностью выражений, которые она употребляла, когда злилась. – Что, если кто-нибудь тебя услышит?
– А тебе не стыдно? Ты забыл, что помолвлен и не должен посещать других женщин, особенно если у них нет компаньонки?
– А ты забыла, что эта помолвка не официальна? Ты и мать Фелиции все решили, не советуясь со мной.
Эдди резко возразила:
– Но ты же за ней ухаживал! Сколько раз Габриель возил тебя к ним по вечерам. И в церкви вы вместе сидите. Просто само собой разумеется, что вы должны пожениться. Фелиция влюблена в тебя по уши, и ты это знаешь.
Джордан понимал, что во многом она права. Одно время он действительно подумывал о том, чтобы просить Фелицию выйти за него замуж. Она хороша собой, из хорошей семьи, – правда, сейчас они бедны, как церковные мыши, но она была бы хорошей женой. Но с тех пор, как Дэнси снова вошла в его жизнь, он ни разу даже не вспомнил о Фелиции Пибоди.
– Я хочу знать, зачем ты туда ездил, – настаивала Эдди.
– Я же сказал – извиниться за твою грубость.
– Так вот, – отчеканила Эдди, – никогда больше не смей извиняться за меня. А уж чтобы деньги давать этой девчонке – и думать не смей! Пусть хоть с голоду сдохнет – я не заплачу. Единственное, чего я хочу, – это чтобы она убралась отсюда, и Клинтон тоже. Вот тогда я смогу получить то, что принадлежит мне по праву, – самый богатый кусок земли в этом округе.
И уже не в первый раз Джордан спросил:
– А почему ты считаешь, что имеешь на него право, мама?
Эдди не собиралась рассказывать ему, что, если бы не колдовство и ворожба Идэйны, Дули женился бы на ней и земля принадлежала бы ей по праву, а поскольку вместе с Дули похоронена часть ее сердца, Эдди считала, что должна теперь получить какую-то компенсацию за все страдания и головную боль, перенесенные за эти годы.
– Это не твоя печаль. И помни: это мой банк, и я не потерплю, чтобы хоть сколько-нибудь моих денег попало в руки этой девчонки. Лучше держись от нее подальше.
Джордан проводил ее взглядом и, как только дверь за ней захлопнулась, расплылся в улыбке. При всех своих претензиях, при всем своем бахвальстве его мать была совсем не так умна, как думала. Банк действительно принадлежал ей, но с первого же дня, когда двери его открылись, Джордан манипулировал банковскими книгами, как хотел. Ах, как было приятно сознавать, что близится время, когда он будет финансово абсолютно от нее независим! Всю жизнь она командовала и помыкала им; ровесники смеялись над ним и дразнили маменькиным сыночком.
Но однажды он в ярости поклялся доказать всем, что он, Джордан Мак-Кейб, сам себе хозяин и никому не позволит делать из себя посмешище.
Эдди быстро шла по деревянному тротуару. Богато и модно одетая, она все время ощущала завистливые и порой, – да-да, недобрые взгляды встречных женщин. Внешне они как будто уважали ее, никто не смел ей перечить, но за натянутыми, вежливыми улыбками таилась неприязнь, а то и ненависть – и Эдди это знала. Ну и ладно. Даже если все до единого в штате Теннесси ненавидят ее, ей наплевать.
Ей они не нужны.
Ей никто не нужен.
Единственный человек, который был ей нужен, предал ее, разбил ее сердце, а все остальные ровным счетом ничего не значат, и, если они соображают, что для них хорошо, а что плохо, пусть лучше не попадаются ей на пути.
И хотя война закончилась, впереди еще не одна битва, и Эдди их выиграет, потому что для нее Юг так или иначе остается прежним.
День был чудесный. Дул легкий ветерок, и облачка с серебряными каемками тихо проплывали по густо-синему небу.
Клинт сидел на краю обрыва, глядя на низвергающийся со скалы водопад, на сияющее внизу озеро, и думал, что никогда в жизни не встречал более мирного, более ласкового уголка. Во время войны, когда порой казалось, что кругом кромешный ад и неизвестно, есть ли из него выход, он возвращался мыслью к этим милым местам, и перед ним, как небо в просвете туч, снова брезжила надежда.
Он знал, что это послужило одной из причин, заставивших его вернуться. Отец его умер давно, война унесла Дули, и теперь в Пайнтопсе не осталось никого, кто был бы ему дорог.
Вполне естественным было вернуться и заявить права на владения Дули, пока не появилась Дэнси. Нет, он ни минуты не сомневался, что она говорит правду о том письме, в котором Дули все оставляет ей, и он мог бы это принять, как бы ни был разочарован. И может быть, после всего, что было сказано и сделано, ему следовало просто уехать. Этому бы многие обрадовались. Но теперь уже поздно. Он расспросил других девиц в заведении Суини, выслушал их истерические рассказы о налете клана: люди в остроконечных капюшонах и белых балахонах, с факелами, ружьями и пистолетами, стреляющие в воздух, выкрикивающие ругательства и угрозы в адрес Лайлы Коули, требующие, чтобы она покинула город…
С каждым словом Клинта все больше и больше одолевала злость. Все они заканчивали одним и тем же вопросом: почему именно Лайла?
У Клинта были свои предположения, но он не имел никаких доказательств, поэтому молчал. Но когда явился шериф Кокс и начал расспрашивать, где он был в ту ночь, он разозлился. Спрашивается, с какой стати ему было добиваться, чтобы Лайла выехала из города, если он был одним из ее постоянных клиентов? Кокс напомнил, что перед этим они с Лайлой подрались, в ответ Клинт послал его к дьяволу и потребовал, чтобы его оставили в покое.
Ему не понравилось, что Лайла не обратилась к нему за помощью, а безропотно уехала из города. Пусть он не любил ее по-настоящему, но он, черт побери, считал ее своим другом и был готов перевернуть весь мир, чтобы выручить ее из беды. А сейчас его беспокоит то, что Дэнси рискует нажить серьезные проблемы с кланом. Он сразу увидел, что это такая же упрямая, горячая голова, какой она была в детстве. Если Дэнси начнет нанимать бывших рабов, то нарвется на большие неприятности.
Но есть у него еще одна забота, которую никак не обойдешь. Его с каждым днем все сильнее влечет к Дэнси, а ему только этого сейчас и не хватало – серьезной связи с женщиной! Времена настали опасные, скудные , голодные времена, и, если бы ему и пришла в голову блажь жениться, надо быть последним дураком, чтобы взять девушку, выросшую где-то в городе.
Конечно, Дэнси поработала в поле рядом с ним и даже волдыри натерла на своих прелестных ручках, чтобы доказать – и она на что-то годится. Неизвестно только, кому она это доказывала – ему или себе самой. Все равно она шла на это, чтобы в конечном счете дождаться того дня, когда все за нее будет делать кто-то другой, а она будет сидеть в прохладной тени и раздавать приказы направо и налево.
Властная. Деспотичная. Вздорная. Характер непредсказуемый, взрывной, как ружейный порох. Бедным будет тот человек, который возьмет Дэнси О'Нил себе в жены. Пытаться ее приручить – это все равно что лезть в гнездо к наседке и…
У Клинта перехватило дыхание, он инстинктивно попятился от края обрыва и спрятался за выступающую скалу. Здесь его никто не увидит, зато у него отсюда прекрасный обзор, и, черт побери, ему нравится то, что он видит!
Дэнси вышла из зарослей терновника, обнаженная, и медленно подходила к отражающей небо воде.
Клинт окинул ее быстрым, жадным взглядом с головы до ног. Она была само совершенство. Он смотрел, как ее большие, прекрасной лепки груди, чуть вздернутые кверху, соблазнительно подпрыгивали с каждым шагом, – и его захлестнула горячая, душная волна. Тоненькая талия гибким стеблем поднималась от круглых, как чаши, ягодиц, невинно и дразняще покачивающихся на ходу.
Войдя в воду, она поплескала на себя, черпая ладошками отражение облаков, потом сильным броском нырнула в кристальную глубину и вынырнула уже на середине озера. Перевернувшись на спину, она подняла к солнцу мокрое лицо и вытянулась, блаженствуя на зыбких волнах.
Клинт наблюдал за ней, зачарованный, долгие, томительные минуты, пока это не стало невыносимо, тогда он начал спускаться вниз.
Дэнси отдалась воле волн, разбегающихся от струй водопада.
Она провела еще одну беспокойную, бессонную ночь, прислушиваясь, не приехал ли Клинт, и браня себя за то, что ей это небезразлично. Затем, уже утром, собралась съездить в город и договориться с Джорданом относительно займа, но сначала решила искупаться и немножко поплавать. Сказано – сделано: взяв мыло и полотенце, Дэнси отправилась к озеру, надеясь вспомнить дорогу, знакомую с детства.
Тропинка заросла бурьяном и кустарником, но все-таки она узнала некоторые приметы из тех, которые дядя Дули показывал ей много лет назад. Плакучая ива разрослась до неузнаваемости, но, к счастью, все еще стояла, обозначая место, где надо свернуть, чтобы выйти к извилистой речушке, текущей от водопада. Дальше надо было следовать вдоль нее.
Вскоре Дэнси услышала шум падающей воды. Ускорив шаг, она поднималась среди скал вверх, на плато, к ожидавшему ее озеру, горя от нетерпения.
Нет, жизнь тут будет замечательной – обещала она себе, раздеваясь. Только не надо забивать себе голову всякими романтическими бреднями о Клинте Мак-Кейбе или еще о ком-нибудь. Слишком много работы впереди, если хочешь превратить мечту в действительность.
Надо проведать Эдди – неизвестно почему, ей хотелось помириться с этой женщиной. Может быть, это был только порыв – неосуществимый, потому что эта неуживчивая леди считалась неукротимой, но Дэнси помнилось и другое: как терпелив и терпим был дядя Дули во всем, что касалось Эдди. Даже тогда, ребенком, Дэнси никак не могла понять, почему он с таким сочувствием относился к женщине, которая явно презирала его, и почему мать тоже была неизменно доброжелательна к мисс Эдди и никогда не разрешала Дэнси дурно говорить о ней. Было тут что-то странное, и она должна в этом разобраться.
Клинт вошел в воду бесшумно, без единого всплеска, и погруженная в свои мысли девушка его не заметила, но минутой позже, ощутив чей-то взгляд, открыла глаза и увидела, что уже не одна. Задохнувшись от удивления, она нырнула, нахлебалась воды и тут же выскочила на поверхность, фыркая и отплевываясь.
– Как ты смеешь за мной подглядывать? – крикнула она, убедившись, что из воды торчит только ее голова.
Клинт усмехнулся. Это привело ее в еще большую ярость.
– Я думал, ты надеялась – авось я случайно проплыву мимо.
Ударив ладонями по воде, она обдала его лицо целым фонтаном брызг.
– Ты не имеешь права…
– Замолчи и лучше поцелуй меня, Дэнси!
Ища губами ее губы, он сжал ладонями груди, поддерживая ее на плаву, затем скользнул руками вниз по спине и прижал к твердому, пугающему и желанному.
Переплетясь телами, они погрузились в воду. Дэнси была бессильна противиться страсти, внезапно захватившей ее в плен, как сомкнувшаяся над их головами вода.
Озеро было неглубоко, и пальцы ног, коснувшись дна, тотчас оттолкнулись, посылая тело наверх.
Дэнси не отдавала себе отчета, как случилось, что руки ее охватили его плечи и тело прижалось к его телу, в упоении ощущая, как соприкасаются их языки, как наливается жаром низ живота и как упругий, разбухший стебель вкрадчиво протискивается между ее ног.
На секунду они оторвались друг от друга, глотнули воздуха; их взгляды встретились, спрашивая и отвечая, и, снова сплетясь руками и ногами, они слились в жгучем поцелуе.
Задыхаясь, Клинт вытащил ее из воды на траву и растянулся рядом. Какие-то долгие, жаркие минуты они лежали молча, не шевелясь, созерцая друг друга сквозь зыбкое забытье. Потом пальцы его медленно заскользили по ее плечу и вниз по руке, достигли изгиба бедра, двинулись дальше, назад, стиснули прохладные округлости и крепко прижали.
Дэнси почувствовала, как тысячи мотыльков забились, затрепыхались в ее венах. Руки, помимо ее воли, сами по себе принялись исследовать его твердую, как камень, грудь, путаясь пальцами в густой поросли волос. Она тихо застонала, когда он опустил голову и стал целовать ее шею, нежно покусывая, порой останавливаясь, чтобы лизнуть и ощутить восхитительный вкус ее теплой кожи.
Ее пальцы впились в его плечи, Дэнси растворилась в благоговейном наслаждении, в расцветающих в ней незнакомых ощущениях. Она чувствовала, как твердое и горячее пульсировало, касаясь ее живота. Клинт легонько раздвинул ее ноги, так что оно проскользнуло между ними, вперед и назад, еще и еще.
Потом неизведанное исступление вспыхнуло в ней и устремилось жидким пламенем ему навстречу. Охваченная жгучим желанием, она прижалась к Клинту еще теснее.
Вся ее недавняя решимость растаяла, как иней на солнце. Она хотела его, и никуда от этого не деться – как будто она только для того и родилась, чтобы отдаться этой буйной, всепоглощающей страсти, просто гипнотической в своем накале. Все ее существо жаждало свершения и отказывалось противиться тому, что должно было свершиться.
Клинт перекатил ее на спину и, оторвавшись от шеи, цветущей следами его поцелуев, приник губами к соскам, поочередно, то к одному, то к другому, сжимая бедрами, как коня, ее бока, сковывая ее мягкими оковами желания. Внезапно он поднял голову, чтобы взглянуть ей в лицо, и прошептал:
– Я ничего не могу тебе обещать, Дэнси, – ничего, только блаженство этого мгновения. Больше ничего…
В ответ она только еще крепче стиснула его в объятиях, потому что бороться с нахлынувшей страстью было так же бесполезно, как пытаться обратить вверх струи водопада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32