Кто-то должен метаться из одного конца респуб
лики в другой, менять корабли и почтовые тележки, переносить невзгоды и т
ягости военной жизни. О, к пурпуру протягивают жадные руки честолюбивые
люди и сребролюбцы, иногда мечтатели, иногда безумцы, но, в конце концов, о
ни сами делаются такими же рабами республики, как и все мы, простые смертн
ые. Эта огромная машина, которая называется республикой, ни для кого не зн
ает пощады. Может быть, август хотел бы под сенью римских садов провести в
ремя в кругу семьи или посвятить вечер беседе с друзьями, но вот приходят
тревожные вести с парфянской границы, и надо лететь сломя голову, не высы
паясь на остановках, страдая от тряски и дурной погоды... А потом смерть. На
поле сражения. Ведь может же парфянская стрела поразить и августа? Или от
руки взбунтовавшихся легионов... Уверяю тебя, Марий, это не сладкая участь
. Если бы мне предложили пурпур, я бы отказался...
Ц Тсс... Ц встревожился Марий.
Марк Опелий Макрин разговаривал с Василианом Марием Секундом, префекто
м Египта, вызванным императором для срочного доклада. Макрин, занимавший
высшее в республике место префекта претория
[15] Преторий Ц 1. Палатка пол
ководца в центре римского лагеря. 2. Во времена Империи штаб-квартира импе
ратора с его гвардией (преторианцами).
, только что получил с римской почтой письмо от Флавия Макретиана, п
рефекта Рима, в отсутствие императора надзиравшего за положением дел на
Западе. Макретиан опять жаловался, что в последнее время корабли с алекс
андрийской пшеницей приходят с запозданием и нерегулярно, чем нарушает
ся снабжение столицы. Стуча пальцем по письму, Макрин требовал от Секунд
а строгих мер, грозил карами. Префект Египта, вытирая пот, струившийся по л
ицу от жары и волнения, обещал немедленно же по возвращении сделать все н
еобходимое. Стоявший рядом Коклатин Адвент, лучший военачальник импери
и, тупо смотрел на церемонию погребения. Рабы в белых туниках разносили в
амфорах вино, подавали чаши, чтобы присутствующие могли утолить жажду. Л
ысый сенатор, держа в руках плоскую чашу, шептал соседу:
Ц Еще хорошо, что вина поднесли. А помнишь, в Никомедии? Целый день стояли
на ногах в ожидании выхода августа, во рту пересохло, а мимо таскали мехи с
вином для легионеров, стоявших на страже.
Ритор Умбрий, взяв под руку одного из сенаторов, Ц оба были тайные христи
ане Ц говорил ему на ухо:
Ц Жалкие предрассудки! К чему людям похороны, погребальные церемонии? И
этот траур, фимиам, биение в перси? Мы поем гимны и собираемся почтить мерт
веца играми и ристаниями, а Фаст, может быть, уже горит в аду...
Костер догорал страшным, невидимым на солнечном свету пламенем. Макрин о
тдавал распоряжения о приготовлениях к погребальным играм. Несмотря на
жару, по песчаным дорогам тянулся народ из соседних городков и деревень,
посмотреть на невиданное зрелище. Деревенские кабачки и придорожные ха
рчевни торговали вовсю. В одной из таких харчевен, битком набитой посети
телями, искавшими прохлады, пол был посыпан мокрыми опилками, а ставни за
крыты. За столами сидели бородатые поселяне, бродячие торговцы, погонщик
и ослов. В углу, сгрудившись за перевернутой пустой бочкой, так как столов
на всех не хватило, кучка сельских жителей с горящими от волнения глазам
и слушала человека в черном плаще, рыжебородого, с высокими бровями. Здеш
ние места полны были захожими проповедниками из Фригии и Пафлагонии
[16] Фригия и Па
флагония Ц области в Малой Азии.
, из этой колыбели христианства, сект и туманных пророчеств о гибел
и мира. Человек в черном плаще говорил проникновенным шепотом, размахива
я руками, ударяя себя в грудь:
Ц События совершаются! Мир создан был в шесть дней и шесть дней должен су
ществовать. И се приближается конец шестого дня. Ибо день для Господа Ц э
то тысяча лет. Сказано: тысяча лет в Твоих глазах, как вчера! Как один день! С
е приближается суббота, Царствие Христа, которому не будет конца ни на зе
мле, ни на небесах. Слушайте, слушайте! Рим есть одно из царств апокалипсис
а, четвертое из царств Даниила. Настанет день, и республика распадется на
десять демократий. Тогда родится антихрист. Тогда погибнут все нечестив
ые, и спасутся только праведники...
Один из слушавших пророка, погонщик ослов Тимофей, огромный человек, пох
ожий, несмотря на свою низкую профессию, на греческого мудреца, и наивный,
как дитя, вздохнул так, что все на него обернулись. Впрочем, вокруг стоял г
ул от разговоров и криков, и никто из посторонних не обращал никакого вни
мания на сидевших в углу. Хозяин поставил на бочку кувшин с вином, оловянн
ые кубки и несколько головок чеснока, получил причитавшуюся плату и удал
ился. Человек с взлетевшими в вечном удивлении бровями продолжал:
Ц В какое время мы живем, братья! В страшное и прекрасное время! Все погиб
нут, а спасутся только почитающие змею как образ. Только они будут радова
ться на берегах небесного Иордана и смотреть с улыбкой на погибающую зем
лю. Благодарите судьбу, что для вас открыта великая тайна чаши Тайной Веч
ери! Царство небесное внутри нас, как сокровище, как дрожжи в трех мерах пш
еничной муки. О, братья! Голос Божий среди вод потопа Ц призывал вас! Лест
ница, которую видел Иаков по дороге в страну Ур Ц для вас! А лестница эта
Ц внутри вас, по ней ангелы совершают восхождение к Господу. И чудо в Кане
галилейской совершилось для вас! Все для вас! Ибо вы блаженны и избраны ср
еди миллионов, чтобы восседать одесную Иисуса Христа. Но храните душу ва
шу как зеницу ока, чтобы не погубить ее и не низвергнуться в геенну огненн
ую! Начало всех вещей Ц сознание, второй принцип мироздания Ц хаос, трет
ий Ц душа, Психея. Она игрушка страстей земных, она утлый челн в житейском
море. Она то плачет, то радуется, облаченная в пурпур. Тогда Иисус сказал: «
Взгляни, Отец, вот она блуждает на земле во власти страданий и быстротечн
ых радостей, далеко от Твоего дыхания. Она стремится покинуть ненавистны
й хаос и не знает, как перейти его. Позволь же мне снизойти к ней! Я пересеку
мир эонов и открою ей тайну священной дороги к спасению». Сие есть гнозис
...
Человек в черном плаще бормотал, а слушавшие его вздыхали, и по щеке Тимоф
ея катилась детская слеза. Эти виноградари и пастухи, погонщики и водоно
сы мало понимали из того, о чем им говорил пришедший из Озроены пророк. Но
так хотелось верить, что именно они избраны, чтобы быть спасенными в день
всеобщей гибели, когда услышаны будут ангельские трубы, и стены домов бо
гачей земных рухнут от дуновения небесных ветров. Если бы он сказал им, чт
о надо встать и идти за ним в пустыню, потому что приблизились сроки и наст
ало время встретить Господа, они пошли бы за ним, не взяв с собою ни хлеба, н
и воды, и воспаленными глазами искали бы в небе Господа, идущего судить жи
вых и мертвых.
Рядом компания веселых волопасов пропивала драхмы, только что полученн
ые во время раздачи денег народу на похоронах Фаста. Они готовы были сиде
ть так до ночи, играть в кости, клясться всеми богами, пить вино, щипать слу
жанку.
Тимофей, вытирая огромной лапой обильные слезы, спросил:
Ц Надолго ли ты покидаешь нас, отче?
Ц Не знаю. Отсюда я направлю свои стопы в Фиатиру, а потом в Памфилию. Там м
еня ждут верные. А затем направлюсь в далекий Рим. Но не бойтесь, я еще увед
омлю вас о себе.
Ц Все может случиться в пути. Корабль может потонуть в пучинах... Ц ревел
как малое дитя Тимофей.
Ц Не опасайся за меня. Господь не допустит моей гибели. И теперь я скажу в
ам самое сокровенное...
Он понизил голос до шепота, который так пугает простодушных людей, детей
и женщин, когда им говорят о страшных явлениях. Все придвинулись, чтобы не
проронить ни слова.
Ц Я не могу погибнуть. Господь не допустит погибнуть свидетелю своих кр
естных страданий! Внимайте, братья! Сие есть тайна великая! Не смотрите, чт
о в моей бороде нет ни единого седого волоса. Я ветхий денми как никто на з
емле. В те дни, когда распинали Господа нашего на кресте, я уже жил на земле.
Был я в те дни в Гелиополе. Мы видели луну, чудесным образом падающую на со
лнце, хотя это не было время их пересечения. А потом, начиная с девятого ча
са, утвердилась она на небе чудным образом, в направлении, противоположн
ом солнцу... Один Христос, начало всех вещей, в силах сотворить подобное. Вс
я земля, Эфиопия и Скифия, видели, как мрак ночной упал на землю, и завеса в х
раме разодралась сверху донизу...
Он бормотал в исступлении, и слушатели не знали, верить ли им или скорее св
язать безумца, побить его камнями...
Ц Пусть вашей печатью будет змея, наос... Я не оставлю вас в мыслях своих...
Ц шептал проповедник.
Был полдень. Снаружи выбеленные стены блистали под знойным солнцем как м
рамор. На пыльных дорогах не было ни души. Все путники искали спасенья от з
ноя в тени придорожных деревьев или в гостиницах. Горестная родина Энея,
колыбель Рима, многострадальная Троя лежала в развалинах, занесенная пе
сками, в забвении. Построенная на ее месте римская колония влачила жалко
е существование. Она лежала в стороне от больших дорог, кое-какую торговл
ишку забивала торговля соседних, более бойких городов Скепсиса и Алекса
ндрии Троадской. Только путешественники, совершавшие благочестивые ст
ранствования к святыням Эллады, на остров Самофракию или в города Азии, з
аезжали сюда, чтобы поклониться камням алтарей, у которых пал Приам. Но в п
оследнее время все меньше и меньше становилось путешественников, и трак
тирщики местных гостиниц, проводники и объяснители древностей жаловал
ись на плохие дела.
Каракалла тоже посетил священные реликвии: заросшее дикими фиговыми де
ревьями поле, где был лагерь ахеян, и равнину, на которой Ахиллес сражался
с Гектором. Август принес жертву на могиле великого героя. Все было в запу
стении, ящерицы молниеносно бегали по теплым камням, сорная трава и дики
й кустарник покрывали поля легендарных битв.
Тихий и сонный городок наводил на грустные размышления. Каракалла стоял
среди маленького, залитого солнцем амфитеатра и смотрел на оркестр, на к
отором уже давно не ставили трагедий Софокла и Еврипида. Немногие спутни
ки сохраняли почтительное молчание, чтобы не тревожить мыслей августа...

Мысли были невеселые. Почему-то вспоминались события, о которых лучше бы
ло бы забыть, или цитаты о смерти и бренности земной жизни. Был ли здесь от
ец? Наверное, был. И вспомнилось, как он хотел нанести отцу предательский у
дар мечом, сзади, там, в Британии, во время сражения с каледонцами, и как пот
ом, наедине, отец смотрел на него заплаканными глазами и просил яду, говор
я, что лучше ему умереть.
Яду императору не дали. Но, желая поскорее покончить расчеты с жизнью, он г
лотал, не пережевывая, тяжелую пищу, усталый и разочарованный во всем, и та
к сокращал свои дни. Сколько произошло событий с тех пор! Уже не было в жив
ых ни Плавциана, ни жены Фульвии Плавтиллы, ни брата Геты. Все ушли в царст
во теней. Радость первого консульства, любовницы или упоение властью Ц
все прошло как дым. Ничто уже в жизни не интересовало, не волновало душу. К
ак в тумане вспоминал он свое путешествие в Рим с урной, в которой был прах
отца, войны с аламанами и ценнами на Рейне, с сарматами и гетами на Дунае. П
обеды и триумфальные титулы, потоки золота, раболепная лесть приближенн
ых, ничто не доставляло радости. Любой титул можно было отдать за здоровы
й желудок. Но Эскулап, в храме которого он приносил пышные жертвы, не посыл
ал облегчения. И сейчас все так же подкатывал к гортани огненный клубок, ж
ег внутренности страшный огонь. От этого огня не было спасения ни в лекар
ствах, ни в жертвах. Все раздражало; люди, низость которых он хорошо познал
, были ненавистны; клоака собственной души удушала зловонием. Хотелось с
делать нечто нелепое, бессмысленное. Обернувшись к спутникам, он увидел
среди них молодого танцора Феокрита, легкомысленного юношу.
Ц Феокрит, Ц позвал он его, Ц хочешь, я тебя сделаю легатом Армении?
Окружающие смотрели на августа, не скрывая своего изумления. Больше всех
изумлен был сам Феокрит.
Ц Или хочешь, я пошлю тебя на Дунай, начальствовать легионами против сар
матов?

Император еще ничего не знал о том, что происходит на Дунае. Карнунт, котор
ому угрожали варвары, был важным стратегическим пунктом на северной гра
нице. Кроме того, город был центром снабжения дунайских легионов; здесь б
ыли расположены многочисленные военные кузницы, провиантсткие склады
и арсеналы. Наконец это было место оживленных торговых сношений с варвар
ским миром.
Рим был далеко. Из Рима не долетали в паннонские дебри рукоплескания его
арен, шум философских дискуссий, музыка и женские голоса пиров. На дунайс
кой границе теперь было не до музыки, не до метафизических тонкостей але
ксандрийской школы. Пограничные города Ц Карнунт, Бригецио, Виндобона,
Аквы Паннонские Ц жили в постоянном страхе за свою участь. За Дунаем вол
новались варварские орды, готовые каждую минуту переправиться через ре
ку. Такого положения не было со времен маркоманской войны. Сеятели трево
жных слухов увеличивали панику. Многие покидали насиженные места и бежа
ли в Саварию, потому что никого не прельщала участь несчастной Аррабоны.

Казалось невероятным, что такая цветущая провинция, поставлявшая в леги
оны лучших солдат в империи, обильная скотом и хлебом, может попасть в рук
и варваров. Неужели будут разрушены храмы и термы, портики и триумфальны
е арки, поставленные в честь императоров откупщиками и благодарными мун
иципиями, зарастут бурьяном форумы?
Были здесь, кроме кузниц и гончарных мастерских, академии и школы. Иногда
появлялись бродячие софисты, приходили письма из Рима и книги из Алексан
дрии. Только в глухих гарнизонах, в медвежьих углах, в пограничных укрепл
ениях, где несли тяжелую двадцатилетнюю службу легионы, не было ни книг, н
и риторов. Единственными образцами письменности в этих местах были копи
и императорских эдиктов и сенатских постановлений, фискальные и центур
ионные списки. И за воротами уже начинался варварский мир или в лучшем сл
учае римский торговый поселок, лавчонки, кабачки, шлюхи, звериные шкуры. З
десь люди говорили на площадном языке, мало похожем на латынь речей Цице
рона. Но за этими стенами Рим мог спокойно управлять вселенной.
Грациан Викторий, член общинного совета в Карнунте, вместе с другими име
л намерение покинуть город. Но легат XIV легиона Лициний Салерн вывесил на
городском форуме сообщение, в котором убеждал жителей, что Карнунту не у
грожает никакая опасность, и требовал, чтобы муниципальные власти остав
ались на своих местах.
Узнав, что Грациан Викторий остается в городе, решил остаться с ним и Тран
квил, грамматик, сосед Виктория, содержавший школу, а также занимавшийся
писанием завещаний и составлением эпитафий и даже любовных стишков для
местных, тугих на ухо центурионов и торговцев кожами. В случае надобност
и он мог и переписать каллиграфическим почерком книгу, если находился за
казчик на такую работу. Впрочем, в городе было мало людей, интересующихся
книгами; карнунцы ничего не читали кроме апулеевского «Золотого осла», у
мирали редко и еще реже влюблялись, так что Транквилу приходилось плохо.
К счастью, частенько находилась письменная работа у Виктория. Дочь его Г
рациана Секунда запросто прибегала в скромный дом грамматика к смешлив
ой подруге Ц дочь Транквила была ее ровесница Ц показать ей новую игру
шку, поделиться имбирным пряником, и так продолжалось и тогда, когда обе с
тали прелестными девушками. Грациана Ц белокурая, голубоглазая, хрупка
я, и Транквилла Ц пухлая хохотушка, вместе росли, поверяли друг другу пер
вые девичьи тайны, обсуждали первые наряды. Викторий без большого удовол
ьствия смотрел на эту дружбу. Грациана могла бы найти подруг и познатнее,
но, в конце концов, махнул рукой. Да и нельзя было не улыбнуться при виде кр
аснощекой и беззаботной Транквиллы.
Весь город был в крайнем волнении. На маленьком форуме, где стоял храм Юпи
тера и Рима, собирались кучками граждане и обсуждали события. Повозки, на
груженные имуществом, грохотали по булыжной мостовой, направляясь на юг
. Но ходили слухи, что саварийская дорога уже отрезана, и никто не был увер
ен, что свободна и аквийская.
Транквилла прибежала к подруге и всплеснула руками:
Ц Грациана! Что с нами будет!..
Но не выдержала трагического тона и зашептала:
Ц Хочешь попробовать? Я принесла пирожное из сушеных вишен.
На всякий случай Викторий готовился к отъезду.
1 2 3 4 5