Допрос третьей степени в штаб-квартире мафии мало напоминает профилактическую беседу в комиссии по делам несовершеннолетних.
Конечно, его бы все-таки угробили, несмотря на неожиданно проснувшийся гуманизм Варяга по отношению к детям — если бы по вине Юрика с головы Марины Варвариной упал хоть один волос.
Однако допрос третьей степени заставляет говорить правду не только хилых подростков тринадцати лет от роду, но и мужиков с мускулами Шварценеггера и нервами из закаленной стали.
Юрик плевался кровью и осколками зубов, плакал, выл, орал, блевал — и говорил правду.
— Мы не трогали ее! Мы ее вообще не видели. То есть видели пару раз в «Павиане» — и все. Не похищали мы ее! Это не мы!!! Мы только деньги хотели… Один мужик сказал — можно запросто взять кучу баксов.
— Какой мужик?
— Черт его знает. Не знаю я. В «Павиане» а столик подсел. Говорил — мол, Маринка с мужиком сбежала, а папаша думает, будто ее украли. И еще — что папаша у нее миллионер… Не знаю я его, один раз только видел.
— Кто говорил по телефону? Это был голос Марины. Кто?!
— Машка. Проститутка из «Павиана». Она вам кого хочешь изобразит.
И Юра Шатилов сдал всех своих подельников — всю банду малолеток, промышлявшую угонами и кражами и хорошо известную милиции. Угнанные машины и мотоциклы они сбывали за бесценок, потому что им, как малолеткам, никто не хотел платить настоящую цену. И хотя по меркам гегемонской шпаны Шатилов и компания считались богатыми ребятами и даже несколько раз держали в руках целый миллион рублей сразу, сто пятьдесят этих самых миллионов все равно казались им суммой астрономической.
Никому в этой банде еще не исполнилось шестнадцати лет, так что никого нельзя было привлечь к ответственности ни за кражи, ни за угоны, ни за шантаж. И если бы они на самом деле похитили Марину, и если бы они даже убили ее — и тогда их нельзя было бы привлечь к ответственности по закону.
Никого, кроме Машки. Ей уже исполнилось шестнадцать. И если бы Варяг захотел, ее вполне можно было отдать под суд за попытку вымогательства.
Но это было бы смешно.
Так что малолеток просто отметелили за все их шалости — вполне профессионально: так, чтобы не искалечить, но и чтобы помнили долго — и отпустили на все четыре стороны.
Правда, перед этим еще расспросили в подробностях про мужика, который разглагольствовал в баре «Павиан» о бегстве Марины Варвариной с неизвестным мужчиной.
И Варяг, выслушав пересказ его разглагольствований, стал все больше склоняться к мысли, что такое вполне могло быть. Марина по безбашенности своей способна на любые авантюры.
Вот только по меньшей мере два трупа плохо вязались с этим предположением.
Молодая вдова
А милиция опять искала Гену Вересова. Его мать по-прежнему лежала в больнице в состоянии средней тяжести. Его отец все еще отбывал пятнадцать суток, а в опустевшей квартире сидела засада — теперь уже из трех сотрудников, включая одного командированного из Питера.
Гена домой не звонил.
Петрозаводские милиционеры думали, что он не звонит, потому что мать предупредила его перед тем как свалиться с инфарктом.
Питерские милиционеры втайне предполагали, что Вересов и Томилин действовали заодно и теперь прячутся в одном и том же месте — где-то во владениях «Плутона», но только не в «Бригантине». Однако помимо этих тайных мыслей существовало еще и негласное указание — Платонова и его компанию не трогать. Один раз тронули — теперь не отдышаться, не отплеваться и не отгавкаться.
На самом деле Томилин Вересова отродясь не видел в глаза. И прятался этот самый Томилин именно в «Бригантине», но отнюдь не с Вересовым.
А Гена не звонил домой, потому что не хотел трудных разговоров с родителями. В последние полгода он как-то очень сдал в учебе, а потом вообще решил годик отдохнуть, чем родителей нисколько не порадовал. Они сильно ругались перед тем, как Гена лег в больницу. Потом родители ни разу не навестили сына в клинике, а когда сам он звонил им, опять начинали зудеть, что он должен был сначала окончить университет и только потом симулировать нервный срыв.
А когда вопрос с академическим отпуском решился окончательно, случился самый большой скандал. Произошло это как раз накануне смерти Густова.
Тем не менее он еще раз позвонил домой через несколько дней, когда там уже была засада — но скомкал разговор сразу же, как только подумал, будто мать вновь заводит ту же песню насчет учебы.
И больше не звонил.
И в Петрозаводск не ехал.
Не только из-за родителей, но еще и по другой причине.
Вообще-то поначалу он собирался, получив академку, отправиться в глухие карельские леса в гости к другу-отшельнику, своему однокласснику, который скрылся в глуши от шума городов и нервотрепки современной жизни.
Друг давно звал, но Вересову все время было некогда, все время что-то мешало
В этот раз он уже твердо решил поехать — но препятствие снова нашлось.
В ту самую субботу, когда убили Густова, Гена, ожидая на Московском вокзале поезда на Петрозаводск, встретил девушку. Совершенно случайно.
Она только что приехала с юга, у нее был тяжелый чемодан и ее никто не встречал.
— Вам помочь? — спросил Гена, который порой мог быть настоящим джентльменом.
— У меня нет денег, — отрезала девушка с чемоданом, не поняв благородного порыва и приняв Гену за студента, подрабатывающего носильщиком.
Пару лет назад Гена после такой реплики густо покраснел бы и удалился, ругая себя за опрометчивый поступок. Но студенческая жизнь сделала его более раскованным.
— А при чем тут деньги? — сказал он, забирая чемодан. — Просто мама научила меня помогать ближним.
Как человек крайне импульсивный, Гена сразу забыл о своих планах ехать в Петрозаводск а потом дальше в лес, где толще партизаны. Вместо этого он проводил девушку до дома, опоздал на метро и остался ночевать.
Прежде чем лечь с ним в постель, девушка по имени Валентина заставила Гену побриться. Бороду, делавшую его лет на пятнадцать старше, он отрастил года три назад и с тех пор не брил ни разу.
События, связанные с убийством Густова и его расследованием, Гена прозевал, развлекаясь с Валентиной, которая оказалась молодой вдовой с двухкомнатной квартирой без телефона. Муж ее был летчиком и погиб в катастрофе, угробив заодно около сотни человек. Впрочем, его личная вина была под вопросом — заключение комиссии гласило, что катастрофа произошла вследствие ошибки экипажа, в котором Валин муж занимал пост бортинженера.
На такой вдове с квартирой и питерской пропиской было бы неплохо жениться, но чрезмерно импульсивный Гена Вересов не умел поддерживать длительные прочные отношения с женщинами.
Как раз в тот день, когда Варяг после ночного допроса третьей степени отпустил на все четыре стороны банду малолеток, выдававших себя за похитителей Марины, Гена Вересов на другом конце города вдрызг разругался с Валентиной и был изгнан из двухкомнатной квартиры в Автове с видом на радиорынок.
Уходя, он с сожалением оглянулся на захлопнувшуюся дверь. Ничего не скажешь — хорошая квартира. Правда, без телефона — но это дело наживное.
Жаль, но, как видно, не судьба.
Шкатулка с секретом
— Вы станете хорошими рабынями только тогда, когда полюбите свои цепи, — сказал учитель покорности девушкам, которые должны были покинуть «Бригантину», не завершив обучения.
Вероника уже успела привыкнуть к таким неестественно звучащим фразам с налетом фальшивой патетики — как привыкла ходить обнаженной, носить ошейник и подолгу стоять на коленях. Человек вообще быстро ко всему привыкает.
— Мне жаль расставаться с вами, — сказал учитель, привычно похлопывая хлыстом по голенищу сапога.
В отличие от охранников учителя покорности носили не кимоно, а форму, напоминающую костюм для верховой езды.
— Я мог вас еще многому научить, и к концу обучения вы бы гораздо лучше поняли, что такое рабство. Но я надеюсь, вас кое-чему научит путешествие, в которое вы отправитесь на днях.
Учитель покорности проехал вместе с девушками в ангар транзитного склада, куда привезли зачем-то большие контейнеры, доверху набитые опилками.
— Вам повезло, — заявил он по пути, когда рабынь с завязанными глазами везли в «рафике» к складу. — Вас повезут не в гробах с искусственной вентиляцией, а в гораздо более удобном обиталище. И без еды и воды вам придется провести не больше суток.
Некоторые девушки, которых доставляли в «Бригантину» издалека в дальнорейсовых грузовиках, проводили без еды и питья иногда по трое суток, находясь при этом в полной неподвижности. Некоторые сходили с ума — но этого старались избегать, потому что безумие рабыни сильно снижает ее цену.
— Но все равно эта поездка позволит вам понять рабство гораздо лучше, чем теплый подвал с мягкой подстилкой и едой два-три раза в день, — продолжал учитель покорности.
Девушкам не разрешили снять повязки, и они все по очереди стукнулись головой о притолоку низенькой дверцы, когда их достаточно грубо заталкивали в какое-то тесное помещение.
Там их приковали в сидячем положении. Вокруг приятно пахло свежим деревом, и нагие тела рабынь прикасались к полированным доскам.
Они думали, что поездка начнется прямо сейчас, и гадали, куда им предстоит отправиться. Но не рисковали задавать вопросы, поскольку знали — за разговоры без разрешения учитель покорности бьет очень больно.
Когда мужчины ушли, девушки некоторое время сидели молча.
Потом они услышали шепот, но не узнали голос. Неизвестная девушка говорила с иностранным акцентом:
— Не бойтесь. Господин Жак — очень добрый хозяин. Он никогда не бьет девушек просто так.
— Ты кто? — спросила Ира Лубенченко.
— Я — рабыня господина Жака. Он еще не решил, как меня перевозить — в каюте или вместе с вами.
Это была ложь. Рабыня господина Жака — она же секретарша Жан-Пьера Леруа — прекрасно знала, что отправится домой с комфортом, в каюте хозяина, по документам хоть и на чужое имя, но совершенно подлинным. Но господин Жак хотел, чтобы новоприобретенные рабыни доверяли его любимой помощнице.
Любая дрессировка сочетает метод кнута и пряника. Дрессировка людей — не исключение.
Кнут — орудие стражников. Впрочем, иногда порку доверяют и рабыням, но Жак де Моле этого не любил.
Его рабыня Сабрина служила для новых девушек пряником. Она должна была вселить в спутниц радость по поводу того, что их больше не станут бить просто так.
Девушки удивились, когда через пару часов их расковали и отвезли обратно в бункер. Оказалось, что это была еще не отправка партии, а только прелюдия к ней — испытание транспортного ящика, вмонтированного в контейнер с опилками, немного отличающийся от других. Он имел потайную дверь в одной из стенок, которая вела прямо к дверце ящика, сколоченного на древообрабатывающем комбинате в городке, затерянном среди лесов.
Рабынь, просидевших два часа в этом контейнере, отвезли обратно в бункер — всех, кроме Сабрины и Сандры. Этих доставили в гостевые апартаменты башни, где сидел за компьютером господин Жак.
Он искал через Интернет, кому бы продать опилки дороже, чем они обошлись ему с учетом расходов на перевозку.
Он знал — Земля велика, и на ней действительно существуют люди, которые торгуют дикими животными, содержат зоопарки и нуждаются в хорошем материале для подстилки. Кроме того, он знал, что опилки годятся не только на это, но и на разные другие цели — а между тем где-нибудь в Японии, да и в других странах, где с лесами туго, данный материал крайне дефицитен, и его можно сбыть с огромной выгодой для себя.
В этом случае девушки сразу начнут приносить хозяину чистую прибыль. Все, кроме Сандры.
Сандру он оставит только для себя. Она вместе с Сабриной будет звездой его гарема, одной из тех, кого он не станет предлагать даже избранным друзьям.
Ни за какие деньги.
Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша
— У него очень серьезная крыша, — сообщили Варягу информаторы, которых он приобрел за огромные деньги и которые знали о теневой стороне российской жизни гораздо больше, чем все, кто раньше снабжал Варяга информацией.
Речь шла о Платонове.
После разговора с юными шантажистами у Варяга осталось только две правдоподобных версии по поводу похищения Марины: либо ее похитил Платонов, либо она все это устроила сама.
Варяг не хотел верить, что его дочь организовала убийство собственных телохранителей, чтобы сбежать от любящего отца с каким-то посторонним мужчиной, и потому решил досконально проверить версию с Платоновым. Ведь если она не подтвердится, то Марину придется не только искать неизвестно где, но еще и отмазывать от тюрьмы, когда удастся найти.
Вообще Варяг теперь не знал, чего хотеть. С одной стороны, если Марину похитили по-настоящему, то ее вполне могли и убить — а такую перспективу ее отец не мог воспринимать спокойно. С другой стороны, если Марина сама стала убийцей или организатором убийства, то тут тоже мало приятного для отца — даже если он крупный криминальный авторитет, у которого руки по локоть в крови.
Что касается Платонова, то информаторы решительно утверждали, что этот человек имеет выход в очень высокие сферы. Он не связан с традиционным криминалом, и никто не знает, чем именно он занимается — но совершенно ясно, что не одной оптовой торговлей, игрой на бирже и скупкой акций прибыльных предприятий.
— Если кто-то чересчур активно интересуется «Плутоном», он исчезает бесследно, — сказал Варягу по телефону бесцветный холодный голос.
— Примеры, — потребовал Варяг.
— Два человека из команды Якоря.
Вор в законе Якорь контролировал север области. В криминальных кругах считали, что «Плутон» откупился от Якоря, заплатив единовременно кучу денег, но одновременно пригрозив, что если этого Якорю покажется мало, то с ним до отказа разберется более высокая крыша.
Однако у информаторов Варяга появились другие сведения.
— Подробности? — поинтересовался Варяг.
— Якорь хотел выяснить, что у Платонова за крыша, чтобы перекрыть ей кислород и доить «Плутон» самому, как положено. В итоге Якорь недосчитался двух помощников. Не самых близких, но очень ценных. Что с ними случилось, никто не знает, но Якорь от Платонова отстал и другим советует то же самое.
— Что еще?
— Еще один человек из платоновской охраны обещал продать кое-кому секретные сведения из жизни «Плутона» и его босса. С ним договорились о цене и о защите, но на встречу он не явился и тоже пропал бесследно.
— Как я понимаю, с этой журналисткой, Ириной, та же самая история?
— Весьма вероятно. Если она слишком явно проявила свой интерес к «Плутону», то с ней вполне могла случиться аналогичная неприятность.
— Все это хорошо, но при чем тут моя дочь?
— Она могла случайно узнать какой-то платоновский секрет.
— Думаешь, ее убили?
— Если это Платонов, то скорее всего да.
— Но ведь он же знал, что она моя дочь! — воскликнул Варяг, с трудом взяв себя в руки.
— Мог и не знать. А если знал, это ничего бы не изменило. Платонов вряд ли заинтересован в том, чтобы его тайны попали в ваши руки.
— Я убью эту сволочь!
— Для этого придется взять его резиденцию штурмом. Он крайне редко ее покидает. Но даже если удастся это сделать, результаты предсказать невозможно. Вернее, возможно, но в очень неприятном для вас ключе. У Платонова не обычная крыша. Эти люди будут мстить и не успокоятся, пока не уничтожат вас и всю вашу организацию.
— Откуда это известно?
— Это наши предположения, но шансы на то, что они верны, очень велики.
— Меня не интересуют ваши предположения. Меня не так просто убить, и мои люди тоже будут мстить, пока не угробят всю их организацию.
— Однако то, что вашу дочь похитил именно Платонов — это тоже только предположение.
— Я знаю. Я еще кое-что уточню, прежде чем предпринимать активные действия. Но если это сделал Платонов, то ему не жить.
— В таком случае, я советую вам нанять хорошего киллера, самого лучшего, за самые большие деньги. И сделать это так, чтобы никто не знал, что заказчик — вы. Его работа займет несколько недель или даже месяцев, но зато вы останетесь в безопасности.
— Мне насрать на безопасность.
— А вот этого делать я никому не советую, — сказал информатор. — Особенно тем, кто платит мне деньги.
Силовое задержание
Гена Вересов был сравнительно чисто выбрит и аккуратно пострижен. Этим он радикально отличался от собственного изображения на фотографиях, которыми располагала транспортная милиция.
Гена, между тем, до сих пор не знал, что его ищут, а потому не шугался патрулей и не вызывал у них подозрения.
Он спокойно сел в поезд на Петрозаводск и дождался отправления, безмятежно читая какую-то книгу на английском языке.
Гена добрался бы преспокойно и до столицы Карелии и нарвался бы на засаду только у себя дома, но судьба распорядилась иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22