.. ну...
– Так что вы работали с Фредериком, – усмехнулся инспектор. – Поступили в высшей степени мудро. Договорились – я ничего не буду предпринимать до вашего появления.
Он вызвал Гуна.
– М-м... Гун, – сказал он. – Надо подождать минут двадцать, прежде чем продолжить оформление дела. Только что звонил Пиппин. У него есть свежие доказательства.
Гун ощерился, как еж.
– Пиппин, сэр? Но он ничего не знает по этому делу! Даже самой малости! Я не хотел, чтобы он вместе со мной им занимался. Он совершенно туп, сэр! Конечно, я не очень давно его знаю, но легко понять, что ничего путного из него не выйдет. Мозгов мало. И еще он нахал, сэр!
– Итак, будем ждать, – проговорил в ответ на этот страстный монолог инспектор Дженкс. – Пиппин привезет какого-то человека для допроса.
Гун открыл рот.
– Человека для допроса? Но мы же поймали преступников. Для чего он его привезет? Кто он?
– Он еще привезет пятерых ребятишек, – продолжал инспектор, получая от этой беседы большое удовольствие. Инспектор не любил деспотичного, самодовольного Гуна.
– Один из них, я уверен, – тот самый умный мальчик, который уже много раз помогал нам при расследовании: Фредерик Троттевилл.
Гун открывал и закрывал рот, точно громадный карась. Минуты две он не мог вымолвить ни звука. Лицо его постепенно приобретало темно-багровый оттенок, и инспектор поглядывал на полицейского уже с тревогой.
– Дело кончится сердечным приступом, Гун, если вы будете так злиться, – сказал он наконец. – Приезд Фредерика наверняка не имеет для вас ни малейшего значения. Вы ведь убеждены, что раскрыли преступление и арестовали виновных. Чего ж вам беспокоиться?
– Я и не беспокоюсь, – отвечал Гун, дрожа от ярости. – Этот мальчик, этот гаденыш – извините меня, сэр – всегда мешает закону, всегда...
– Да что вы, Гун? Наоборот, он помогает закону, – прервал своего собеседника инспектор.
Пробормотав что-то нечленораздельное насчет гаденышей и безмозглых тупиц, Гун впал в глубочайшее уныние. Сюда едут Пиппин и пятеро сопляков. Что за этим скрывается?
В обещанное время прибыл Пиппин – с Эликом Грантом, юными сыщиками и, разумеется, Бастером. Гун еще больше потемнел лицом, завидев Бастера. Тот приветствовал его неистовым лаем, как будто встретил давнего приятеля, и закрутился вокруг ног полицейского самым возмутительным образом.
– А, Фредерик, ты, значит, снова занят расследованием? – обратился к Фатти инспектор. – Рад тебя видеть. Приветствую вас, Ларри, Пип, Дейзи. И маленькая Бетси тоже тут! Тебя уже исключили из отряда юных сыщиков, Бетси?
– Исключили? Ее? Да разве можно! – запротестовал Фатти. – Если бы не Бетси, нам бы успеха в этом деле никогда не добиться.
Оттуда, где стоял Гун, послышалось глухое рычание. Инспектор повернулся.
– Гун, вы тоже полагаете, что добились успеха в этом деле, не правда ли? Двое арестованных вами людей находятся в соседней комнате. Но почему вы решили, что пошли по верному пути и схватили настоящих преступников? Вы, по-моему, как раз собирались объяснить мне это, когда позвонил Пиппин. Я вас слушаю.
– Сэр, вот признание Бойзи Саммерса, Кота из пантомимы, – заявил Гун. – Тут все ясно, как день. Саммерс говорит, что совершил ограбление вместе с Зоэ Маркхэм. Она ему помогала. Вот ее платок, найденный на веранде в ночь преступления. В углу платка вышит инициал обвиняемой – буква «З».
– Ой! – вырвалось у Дейзи. – Это мой старый платок, инспектор. И букву «З» в углу вышила я – ради шутки. Ради шутки, правда, ребята?
Четверо юных сыщиков согласно закивали головами.
– У Зоэ вообще не могло быть такого грязного, рваного и старого платка, – продолжала Дейзи. – Мистеру Гуну следовало бы догадаться об этом.
Мистер Гун начал тяжело дышать.
– Но посмотрите...
– Подождите, Гун. – Инспектор взял в руки «признание». – Значит, это то, что сказал Бойзи? Приведите его, пожалуйста, Пиппин. И он, и Зоэ в соседнем помещении. Пусть войдут оба.
Пиппин пошел за арестованными. Зоэ была в слезах и так удручена, что поначалу даже не заметила детей. Она пошла прямо к инспектору и стукнула пальцем по «признанию», которое тот держал в руках.
– Здесь нет ни слова правды! – крикнула девушка. – Ни единого слова! Он вынудил несчастного мальчика сказать то, чего никогда не было. Посмотрите на Бойзи. Можно вообразить, что он совершил преступление, даже с моей помощью? Он же ребенок, несмотря на свои двадцать четыре года. Этот полицейский приставал к нему, стращал, угрожал, пока не запугал бедного Бойзи до того, что тот на все согласился. На все! Это безнравственно и подло, невероятно подло!
Бойзи стоял рядом. Дети с трудом узнали его без театрального костюма. Он был совсем как младенец – дрожал, и трясся, и цеплялся за юбку Зоэ. У Бетси к глазам подступили слезы.
– Мисс Маркхэм, – сказал инспектор Дженкс, – в этой комнате находится человек, которого мы намерены допросить. Я полагаю, он вам знаком.
Зоэ обернулась и увидела Элика.
– Элик Грант! – воскликнула она. – Элик, это сделал ты? Если ты, так и скажи. Неужели ты допустишь, чтобы бедный Бойзи попал в сумасшедший дом? Ты ненавидишь директора и никогда этого не скрывал. Это ты сделал?
Элик молчал. Инспектор повернулся к Пиппину:
– Будьте добры, Пиппин, скажите, пожалуйста, с какой целью вы доставили сюда этого человека?
Пиппин начал свой рассказ. Он говорил очень дельно и ясно. Всякий в этот момент понял бы, что еще немного, и Пиппин станет превосходным полицейским.
Инспектор несколько раз прерывал его речь вопросами, время от времени Фатти приходилось вставлять несколько слов. Гун сидел с открытым ртом и выпученными глазами.
Элик Грант заметно помрачнел. Когда Пиппин и Фатти вместе рассказали, как ребята поехали в Шипридж и обнаружили странный автограф в альбоме у Джулии – Пиппин положил его на стол перед инспектором в качестве доказательства – Элик побледнел, как смерть.
– Следовательно, вы считаете, что человек, сидящий здесь, заставил собственную сестру (а они близнецы) играть его роль; тем временем сам он, незаметно возвратившись в театр, усыпил Бойзи, надел кошачью шкуру, отнес директору чай, в который предварительно тоже положил большую дозу снотворного, ограбил сейф и снова надел шкуру на спящего Бойзи? – спросил инспектор. – М-да... Преступление, над признаться, весьма примитивное... Придется привлечь к ответственности и сестру-близнеца.
– Послушайте! – произнес Гун, задыхаясь. – Все не так. Я утверждаю: этот человек – не преступник. Он не совершал ограбления! Я же дал вам в руки чистосердечное признание вора!
И тут Гуну был нанесен удар страшной силы.
– Я совершил ограбление! – сказал Элик Грант. – И все было точно так, как это описал мистер Пиппин. Но не трогайте мою сестру! Ради Бога! Она ничего не знала. Я позвонил ей, попросил заменить меня на концерте, сестра согласилась. Она уже однажды это сделала, когда я заболел, и никто ничего не заметил. Мы абсолютно схожи друг с другом. Я, как вам известно, играю женские роли, поэтому никому и не могло прийти что-нибудь в голову, когда сестра вышла на сцену вместо меня. Никому. Только эти ребятишки докопались до истины. Умники чертовы!
Инспектор Дженкс взял «признание» и порвал его на части.
– Позади вас камин, Гун, – сказал он ледяным тоном, – будьте любезны, бросьте это в огонь.
И Гуну пришлось взять клочки замечательного «чистосердечного признания», бросить в огонь да еще наблюдать за тем, как они пылают. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Оказаться на другом конце света. Если когда-нибудь жестокость, глупость и самодовольство были наказаны сполна, по заслугам, то именно сейчас и в лице мистера Гуна.
– Я взял все деньги, – снова заговорил Элик. – Я, естественно, намеревался вернуть их назад. Поверьте. Я хотел только испугать директора. Гнусная старая свинья! Если бы я знал, что Зоэ и Бойзи арестованы, я бы признался сам.
– Вы знали... – негромко отозвался на эти слова Пиппин. – И незачем теперь об этом говорить.
– Итак... – Инспектор Дженкс откинулся назад в своем кресле и поглядел на детей. – Итак, вы снова пришли нам на помощь, ребята. Я вам очень обязан. Пиппин, примите мои поздравления – вы превосходно справились с этим делом, несмотря на запрещение работать с Гуном. Фредерик, ты неисправим и неуправляем. Если еще когда-нибудь ты повторишь затею с фальшивыми уликами, я буду вынужден посадить тебя в тюрьму. При этом ты бесценный помощник, и твои ум и изобретательность при решении любых, даже очень сложных задач удивительны. Большое тебе спасибо!
Инспектор ласково улыбнулся им всем – ребятам, Пиппину, Зоэ и Бойзи. Бетси подошла и взяла его за локоть.
– Вы всерьез сказали, что Фатти следует арестовать? Но, инспектор, мы точно так же виноваты, как он, ничуть не меньше. С этими «ключами» и всем остальным.
– Я пошутил, – рассмеялся инспектор и поглядел на сыщиков. – Не то, чтобы я одобрял поведение такого рода – оно достойно порицания, как вы понимаете – но я не могу избавиться от мысли, что ваши последующие действия с лихвой перекрыли то, что вы натворили вначале. А теперь скажите, знаете ли вы, сколько сейчас времени? Два часа. Кто-нибудь из вас уже обедал?
Разумеется, никто не обедал, а дети, как по команде, почувствовали, что в животах у них пусто.
– Я надеюсь, вы окажете мне честь отобедать со мной в ресторане, в Королевском отеле? – сказал инспектор. – Я попрошу кого-нибудь позвонить вашим родным, которые, безусловно, вот-вот начнут искать вас по всей округе. Может быть, и мисс Зоэ не откажет мне, и м-м... Кот из пантомимы?
– О, спасибо! – Зоэ заулыбалась. – Мы совершенно свободны?
– Ну разумеется, – ответил инспектор. – Гун, уведите Гранта!
Бетси вздохнула с облегчением:
– Инспектор Дженкс, я так боялась, что вы пригласите мистера Гуна обедать вместе с нами!
– Никогда в жизни! – воскликнул инспектор. – А-а, Пиппин, вы здесь? Пойдите и хорошенько поешьте в столовой полицейского управления, а потом возвращайтесь и напишите мне подробный отчет об этом деле. И позвоните родителям наших ребят, ладно?
Пиппин отдал честь и улыбнулся. Он был очень доволен собой. Он подмигнул Фатти, и Фатти подмигнул в ответ. Теперь Пиппин явно мог рассчитывать на поощрение и поддержку, если бы хотел заниматься такими делами, как дело об ограблении в театре.
– Я получила огромное удовольствие от этой тайны, – сказала Бетси, сев за стал и разворачивая снежно-белую салфетку. – Она была очень, очень трудная, но совсем не страшная.
– О, нет, она была страшной – для нас с Бойзи, – покачала головой Зоэ.
Она наполнила бокал лимонадом и подняла его.
– За вас! – воскликнула девушка. – За пятерых юных Тайноискателей и собаку!
Инспектор тоже поднял свой бокал и улыбнулся.
– За великих детективов – тех, кто решил неразрешимую задачу, кто сегодня раскрыл самую трудную тайну в собственной практике – тайну Кота из пантомимы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– Так что вы работали с Фредериком, – усмехнулся инспектор. – Поступили в высшей степени мудро. Договорились – я ничего не буду предпринимать до вашего появления.
Он вызвал Гуна.
– М-м... Гун, – сказал он. – Надо подождать минут двадцать, прежде чем продолжить оформление дела. Только что звонил Пиппин. У него есть свежие доказательства.
Гун ощерился, как еж.
– Пиппин, сэр? Но он ничего не знает по этому делу! Даже самой малости! Я не хотел, чтобы он вместе со мной им занимался. Он совершенно туп, сэр! Конечно, я не очень давно его знаю, но легко понять, что ничего путного из него не выйдет. Мозгов мало. И еще он нахал, сэр!
– Итак, будем ждать, – проговорил в ответ на этот страстный монолог инспектор Дженкс. – Пиппин привезет какого-то человека для допроса.
Гун открыл рот.
– Человека для допроса? Но мы же поймали преступников. Для чего он его привезет? Кто он?
– Он еще привезет пятерых ребятишек, – продолжал инспектор, получая от этой беседы большое удовольствие. Инспектор не любил деспотичного, самодовольного Гуна.
– Один из них, я уверен, – тот самый умный мальчик, который уже много раз помогал нам при расследовании: Фредерик Троттевилл.
Гун открывал и закрывал рот, точно громадный карась. Минуты две он не мог вымолвить ни звука. Лицо его постепенно приобретало темно-багровый оттенок, и инспектор поглядывал на полицейского уже с тревогой.
– Дело кончится сердечным приступом, Гун, если вы будете так злиться, – сказал он наконец. – Приезд Фредерика наверняка не имеет для вас ни малейшего значения. Вы ведь убеждены, что раскрыли преступление и арестовали виновных. Чего ж вам беспокоиться?
– Я и не беспокоюсь, – отвечал Гун, дрожа от ярости. – Этот мальчик, этот гаденыш – извините меня, сэр – всегда мешает закону, всегда...
– Да что вы, Гун? Наоборот, он помогает закону, – прервал своего собеседника инспектор.
Пробормотав что-то нечленораздельное насчет гаденышей и безмозглых тупиц, Гун впал в глубочайшее уныние. Сюда едут Пиппин и пятеро сопляков. Что за этим скрывается?
В обещанное время прибыл Пиппин – с Эликом Грантом, юными сыщиками и, разумеется, Бастером. Гун еще больше потемнел лицом, завидев Бастера. Тот приветствовал его неистовым лаем, как будто встретил давнего приятеля, и закрутился вокруг ног полицейского самым возмутительным образом.
– А, Фредерик, ты, значит, снова занят расследованием? – обратился к Фатти инспектор. – Рад тебя видеть. Приветствую вас, Ларри, Пип, Дейзи. И маленькая Бетси тоже тут! Тебя уже исключили из отряда юных сыщиков, Бетси?
– Исключили? Ее? Да разве можно! – запротестовал Фатти. – Если бы не Бетси, нам бы успеха в этом деле никогда не добиться.
Оттуда, где стоял Гун, послышалось глухое рычание. Инспектор повернулся.
– Гун, вы тоже полагаете, что добились успеха в этом деле, не правда ли? Двое арестованных вами людей находятся в соседней комнате. Но почему вы решили, что пошли по верному пути и схватили настоящих преступников? Вы, по-моему, как раз собирались объяснить мне это, когда позвонил Пиппин. Я вас слушаю.
– Сэр, вот признание Бойзи Саммерса, Кота из пантомимы, – заявил Гун. – Тут все ясно, как день. Саммерс говорит, что совершил ограбление вместе с Зоэ Маркхэм. Она ему помогала. Вот ее платок, найденный на веранде в ночь преступления. В углу платка вышит инициал обвиняемой – буква «З».
– Ой! – вырвалось у Дейзи. – Это мой старый платок, инспектор. И букву «З» в углу вышила я – ради шутки. Ради шутки, правда, ребята?
Четверо юных сыщиков согласно закивали головами.
– У Зоэ вообще не могло быть такого грязного, рваного и старого платка, – продолжала Дейзи. – Мистеру Гуну следовало бы догадаться об этом.
Мистер Гун начал тяжело дышать.
– Но посмотрите...
– Подождите, Гун. – Инспектор взял в руки «признание». – Значит, это то, что сказал Бойзи? Приведите его, пожалуйста, Пиппин. И он, и Зоэ в соседнем помещении. Пусть войдут оба.
Пиппин пошел за арестованными. Зоэ была в слезах и так удручена, что поначалу даже не заметила детей. Она пошла прямо к инспектору и стукнула пальцем по «признанию», которое тот держал в руках.
– Здесь нет ни слова правды! – крикнула девушка. – Ни единого слова! Он вынудил несчастного мальчика сказать то, чего никогда не было. Посмотрите на Бойзи. Можно вообразить, что он совершил преступление, даже с моей помощью? Он же ребенок, несмотря на свои двадцать четыре года. Этот полицейский приставал к нему, стращал, угрожал, пока не запугал бедного Бойзи до того, что тот на все согласился. На все! Это безнравственно и подло, невероятно подло!
Бойзи стоял рядом. Дети с трудом узнали его без театрального костюма. Он был совсем как младенец – дрожал, и трясся, и цеплялся за юбку Зоэ. У Бетси к глазам подступили слезы.
– Мисс Маркхэм, – сказал инспектор Дженкс, – в этой комнате находится человек, которого мы намерены допросить. Я полагаю, он вам знаком.
Зоэ обернулась и увидела Элика.
– Элик Грант! – воскликнула она. – Элик, это сделал ты? Если ты, так и скажи. Неужели ты допустишь, чтобы бедный Бойзи попал в сумасшедший дом? Ты ненавидишь директора и никогда этого не скрывал. Это ты сделал?
Элик молчал. Инспектор повернулся к Пиппину:
– Будьте добры, Пиппин, скажите, пожалуйста, с какой целью вы доставили сюда этого человека?
Пиппин начал свой рассказ. Он говорил очень дельно и ясно. Всякий в этот момент понял бы, что еще немного, и Пиппин станет превосходным полицейским.
Инспектор несколько раз прерывал его речь вопросами, время от времени Фатти приходилось вставлять несколько слов. Гун сидел с открытым ртом и выпученными глазами.
Элик Грант заметно помрачнел. Когда Пиппин и Фатти вместе рассказали, как ребята поехали в Шипридж и обнаружили странный автограф в альбоме у Джулии – Пиппин положил его на стол перед инспектором в качестве доказательства – Элик побледнел, как смерть.
– Следовательно, вы считаете, что человек, сидящий здесь, заставил собственную сестру (а они близнецы) играть его роль; тем временем сам он, незаметно возвратившись в театр, усыпил Бойзи, надел кошачью шкуру, отнес директору чай, в который предварительно тоже положил большую дозу снотворного, ограбил сейф и снова надел шкуру на спящего Бойзи? – спросил инспектор. – М-да... Преступление, над признаться, весьма примитивное... Придется привлечь к ответственности и сестру-близнеца.
– Послушайте! – произнес Гун, задыхаясь. – Все не так. Я утверждаю: этот человек – не преступник. Он не совершал ограбления! Я же дал вам в руки чистосердечное признание вора!
И тут Гуну был нанесен удар страшной силы.
– Я совершил ограбление! – сказал Элик Грант. – И все было точно так, как это описал мистер Пиппин. Но не трогайте мою сестру! Ради Бога! Она ничего не знала. Я позвонил ей, попросил заменить меня на концерте, сестра согласилась. Она уже однажды это сделала, когда я заболел, и никто ничего не заметил. Мы абсолютно схожи друг с другом. Я, как вам известно, играю женские роли, поэтому никому и не могло прийти что-нибудь в голову, когда сестра вышла на сцену вместо меня. Никому. Только эти ребятишки докопались до истины. Умники чертовы!
Инспектор Дженкс взял «признание» и порвал его на части.
– Позади вас камин, Гун, – сказал он ледяным тоном, – будьте любезны, бросьте это в огонь.
И Гуну пришлось взять клочки замечательного «чистосердечного признания», бросить в огонь да еще наблюдать за тем, как они пылают. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Оказаться на другом конце света. Если когда-нибудь жестокость, глупость и самодовольство были наказаны сполна, по заслугам, то именно сейчас и в лице мистера Гуна.
– Я взял все деньги, – снова заговорил Элик. – Я, естественно, намеревался вернуть их назад. Поверьте. Я хотел только испугать директора. Гнусная старая свинья! Если бы я знал, что Зоэ и Бойзи арестованы, я бы признался сам.
– Вы знали... – негромко отозвался на эти слова Пиппин. – И незачем теперь об этом говорить.
– Итак... – Инспектор Дженкс откинулся назад в своем кресле и поглядел на детей. – Итак, вы снова пришли нам на помощь, ребята. Я вам очень обязан. Пиппин, примите мои поздравления – вы превосходно справились с этим делом, несмотря на запрещение работать с Гуном. Фредерик, ты неисправим и неуправляем. Если еще когда-нибудь ты повторишь затею с фальшивыми уликами, я буду вынужден посадить тебя в тюрьму. При этом ты бесценный помощник, и твои ум и изобретательность при решении любых, даже очень сложных задач удивительны. Большое тебе спасибо!
Инспектор ласково улыбнулся им всем – ребятам, Пиппину, Зоэ и Бойзи. Бетси подошла и взяла его за локоть.
– Вы всерьез сказали, что Фатти следует арестовать? Но, инспектор, мы точно так же виноваты, как он, ничуть не меньше. С этими «ключами» и всем остальным.
– Я пошутил, – рассмеялся инспектор и поглядел на сыщиков. – Не то, чтобы я одобрял поведение такого рода – оно достойно порицания, как вы понимаете – но я не могу избавиться от мысли, что ваши последующие действия с лихвой перекрыли то, что вы натворили вначале. А теперь скажите, знаете ли вы, сколько сейчас времени? Два часа. Кто-нибудь из вас уже обедал?
Разумеется, никто не обедал, а дети, как по команде, почувствовали, что в животах у них пусто.
– Я надеюсь, вы окажете мне честь отобедать со мной в ресторане, в Королевском отеле? – сказал инспектор. – Я попрошу кого-нибудь позвонить вашим родным, которые, безусловно, вот-вот начнут искать вас по всей округе. Может быть, и мисс Зоэ не откажет мне, и м-м... Кот из пантомимы?
– О, спасибо! – Зоэ заулыбалась. – Мы совершенно свободны?
– Ну разумеется, – ответил инспектор. – Гун, уведите Гранта!
Бетси вздохнула с облегчением:
– Инспектор Дженкс, я так боялась, что вы пригласите мистера Гуна обедать вместе с нами!
– Никогда в жизни! – воскликнул инспектор. – А-а, Пиппин, вы здесь? Пойдите и хорошенько поешьте в столовой полицейского управления, а потом возвращайтесь и напишите мне подробный отчет об этом деле. И позвоните родителям наших ребят, ладно?
Пиппин отдал честь и улыбнулся. Он был очень доволен собой. Он подмигнул Фатти, и Фатти подмигнул в ответ. Теперь Пиппин явно мог рассчитывать на поощрение и поддержку, если бы хотел заниматься такими делами, как дело об ограблении в театре.
– Я получила огромное удовольствие от этой тайны, – сказала Бетси, сев за стал и разворачивая снежно-белую салфетку. – Она была очень, очень трудная, но совсем не страшная.
– О, нет, она была страшной – для нас с Бойзи, – покачала головой Зоэ.
Она наполнила бокал лимонадом и подняла его.
– За вас! – воскликнула девушка. – За пятерых юных Тайноискателей и собаку!
Инспектор тоже поднял свой бокал и улыбнулся.
– За великих детективов – тех, кто решил неразрешимую задачу, кто сегодня раскрыл самую трудную тайну в собственной практике – тайну Кота из пантомимы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16