Нет, не может быть, чтобы он на самом деле думал о том, о чем, как мне казалось, он думал. Или все-таки он об этом и думал? – Вместе? Мы?
– Здесь. Вместе. Мы. Можешь спать на кровати. Я воспользуюсь стулом. – Он достал из сумки с бритвенными принадлежностями опасную бритву и положил ее на раковину.
– Ты бреешься? – спросила я, озадаченно глядя, как к бритве присоединился помазок. – Но постой, ты не должен бриться, ты же вампир! Все знают, что у вампиров не растут бороды!
– Все ошибаются, – сказал он и принялся наносить помазком мыльную пену налицо. Затем он взял в руки опасную бритву, и вид сверкающего лезвия у его щеки взбудоражил меня. Я всегда испытывала слабость к бреющимся мужчинам. Это было очень интимное действо. А отсюда следовало, что Адриану со мной так же комфортно, как и мне с ним. А если учесть, что мы знаем друг друга немногим более суток, то это давало мне все основания считать себя спасителем его души. Но я отбросила это в сторону и вернулась к менее волнующим делам.
– Эй! У тебя там и одежда есть! – Я вытащила из ранца черный трикотажный джемпер. – А это тебе зачем? Я думала, вампиры могут материализовать любую одежду.
Он посмотрел на меня через треснутое зеркало, продолжая бриться.
– Сначала оказывается, что ты вынужден бриться, потом выясняется, что ты не можешь одеваться с помощью колдовства, а теперь еще и это. Что это такое? – Я помахала перед ним знакомым предметом. – Зубная щетка?! Кто вообще слышал о вампире, которому нужна зубная щетка? Ты же не ешь, ради всего святого! И никогда в жизни я не читала ни одной книжки, где вампиру надо было бы чистить зубы. Нет, ну в самом деле, Адриан, пора уже проникнуться духом современности. Сколько тебе вообще лет?
– Четыреста восемьдесят один, хотя возраст здесь совсем ни при чем. И могу тебя заверить, я, во всяком случае, лично не знаю ни одного Темного, который мог бы материализовывать себе одежду из ниоткуда. Мы не волшебные феи, Нелл. Мы проклятые дети красной бездны, ночные странники, обреченные на вечные страдания. Но j это не значит, что у нас плохо с гигиеной. Мы бреемся, – мы чистим зубы, мы регулярно моемся. Я на все твои вопросы ответил?
– Ух ты! – Я села на кровать, проваливаясь вниз. – Четыреста восемьдесят один. Это значит, что ты родился в…
– В тысяча пятьсот двадцать четвертом году.
– Ух ты! – снова воскликнула я. У меня в голове никак не укладывался его возраст. Нет, в то, что он бессмертный, я легко поверила. Но вот то, что он был свидетелем величайших исторических событий, представить было сложно. За почти пять столетий он наверняка накопил огромный багаж знаний. – Ты воплощенная мечта историка! У меня слюнки текут от одной мысли о том, что хранится в твоей голове.
Он смыл остатки мыльной пены с лица, тщательно промокнул сухим полотенцем свои бритвенные принадлежности и только затем засунул их обратно в ранец. Его глаза светились голубыми топазами.
– Ты вряд ли захочешь узнать, что я храню в своей голове, Нелл. Будь ты даже моей Возлюбленной, ты не смогла бы примириться с теми ужасами, которые мне пришлось совершить, чтобы превратиться в того монстра, каким я стал. Меня ведь не без причины назвали Предателем.
– Ты же понимаешь, что нельзя мне говорить такое и ждать, что я не попробую рискнуть. – Я тут же встала и подошла к нему. – Я все еще не убеждена, что не являюсь твоей Возлюбленной, но уверяю тебя, что не стану навязывать тебе серьезных отношений.
– Вот и хорошо, потому что ты не…
– Но тем не менее я докажу тебе, что ты вовсе не злобный монстр, каким пытаешься казаться. Я знаю, что ты натворил много глупостей, но брось, Адриан, ты же проклят! Я, может, и не эксперт по демонологии, но готова поспорить, что когда носишь на себе одно из их проклятий, то вряд ли станешь разгуливать по окрестностям и делать добрые дела. Я также знаю, что ты не понравился бы мне, если бы я думала, что ты злой человек, так что перестань хмурить брови. Ты не злой. Ты не монстр. Не забывай, я ведь заглядывала тебе в сердце.
– Нуда, только после этого ты в обморок упала, – сказал он, сжав губы в тонкую линию. От этого мне только сильнее захотелось схватить его и целовать эти губы до тех пор, пока глаза его не сделаются черными.
– Это просто был шок от того, что твоя душа ушла в самоволку. Это не имеет никакого отношения к тому, что ты сделал, или к тому, кто ты есть. Хочешь, я докажу тебе это? – Я подошла к нему еще на шаг, едва не касаясь его. – Приготовься, потому что я снова собираюсь проникнуть в твою голову. Так, что это я там делала в прошлый раз? Ах да.
Я успокоилась и встала смирно, приведя мысли в порядок. Затем я отчетливо представила себе его образ. Ничего не произошло.
– Что я делаю не так? – спросила я, открывая глаза. Адриан стоял передо мной, скрестив руки на груди.
На какую-то долю секунды я позволила себе насладиться его бицепсами, обтянутыми плотной шелковой тканью рубашки, и его бугристыми предплечьями, что торчали из рукавов.
– Когда я делала это в прошлый раз, все было просто. Бац, и я в голове у Адриана! Но теперь не работает.
– Я решил не пускать тебя в свой разум, – сказал он бесстрастным голосом.
– А ты можешь так поступить со своей Возлюбленной? – Он немного озадачил меня тем, что не захотел пускать к себе в голову. Особенно меня раздражало то, что в мою голову он заходил, когда хотел, и никакого разрешения не спрашивал.
– Если бы ты была моей истинной Возлюбленной, то нет, я не мог бы удержать тебя. Между Темным и его Возлюбленной не может быть никаких секретов, но, поскольку ты мне не…
Я положила руку на его сердце и тут же погрузилась мысленно в его сознание, воющая пустота внутри его заполнила и меня. Я судорожно вздохнула от боли, когда эта пустота поглотила меня всю, не оставив ничего, кроме агонии и ярости. Но я сопротивлялась, отчаянно пытаясь вздохнуть, несмотря на полную безысходность. Реальность отступила на второй план, время и пространство растворились. И когда я уже начала тонуть в этой бездонной тьме, рядом появился Адриан. Он был рядом, отталкивая тьму своим светом, не давая ей поглотить меня, его присутствие помогло мне выжить в этом хаосе. Я крепко вцепилась в него, изо всех сил стараясь сдержать эмоции, переполнявшие меня, пока медленно, шаг за шагом, я не приняла и тьму, и боль, и муки. Я смотрела в кристально прозрачные глаза Адриана и знала, чего хочу. Я хотела, чтобы его боль ушла. Я хотела, чтобы душа вернулась на свое место. Я хотела, чтобы тьма внутри его стала светом.
Ты достаточно страдал, Адриан. Слова сами вспыхивали в моем сознании, а Адриан уже целовал мои губы, наполняя меня энергией, помогая мне трансформировать тьму внутри его. Я оградила его боль. Я заменила пустоту внутри его, вложив вместо нее цель. А вместо черного отчаяния я дала ему надежду.
Ты не можешь делать это. Это невозможно. Этого не может быть. Отрицание внутри его было сильно, но желание было еще сильнее.
Его губы жгли мои губы. Наш поцелуй длился вечность. Я дрожала от внезапного потока эротических образов, заполнивших мое сознание.
Я хочу тебя, Нелл. Ты мне нужна. Мое тело тянется к тебе. Но я не могу.
Почему? Я провела ладонями по его спине и, дойдя до талии, вытащила рубашку из штанов. Игорю желанием. Более того, я в таком же отчаянии, как и ты. Почему мы не можем сделать это?
Он страстно впился в мои губы, мои руки вцепились в горячую кожу его спины. Я почувствовала борьбу разрывающих его противоречий. Он с трудом оторвался от моих губ.
– Мы не можем это сделать, потому что я обречен на смерть. Вместе у нас нет будущего, Нелл. Мы не можем быть вместе. Я не обреку на проклятие еще одну невинную душу из-за своих грехов.
Я взялась обеими руками за его рубашку и рванула в стороны. Надо думать, мое поведение удивило его так же, как и меня, но я не остановилась на этом и сорвала с него остатки рубашки.
– М-р-р-р, – промурлыкала я, набрасываясь на него.
– Нет! Я не позволю тебе это сделать! – рявкнул он… в коротком промежутке между горячими, страстными поцелуями.
Он развернул меня, я оказалась между холодной жесткой стеной и разгоряченным вампиром. Я схватила его руками за волосы.
– Я твоя Возлюбленная, черт возьми! Тебе придется позволить мне спасти твою душу, и тебе придется смириться с этим!
– Ничего такого ты не сделаешь! – прорычал он, стягивая с меня свитер через голову и глядя с вожделением на окружности моих грудей под бюстгальтером.
– Поцелуй меня, – приказала я, притягивая его за волосы.
– Нет! – Он овладел моими губами, прижался джинсами к моему животу. Я оплела его руками, запрокидывая голову.
– Отпей из меня, – умоляла я, а его поцелуи спускались по шее к моей груди. Пять столетий практики не прошли даром. Мой бюстгальтер слетел, не оказав сопротивления, и я привстала на цыпочки, готовая к наслаждению.
– Не буду! – снова прорычал он и начал ласкать языком мои груди.
Его клыки, словно жала, царапали мою нежную кожу. Но тут же он ласкал меня языком, сглаживая боль. Я выгнулась ему навстречу. Одной рукой он снимал с меня джинсы, другой схватил за волосы. Я целовала его шею, поднимаясь к мочке уха, которую мне не терпелось попробовать зубами, руки мои неустанно гладили бархатную сталь его мышц.
– Возьми меня, – простонала я, и он сорвал с меня нижнее белье. Я нашла губами его мочку, мое голое тело терлось о его нагую грудь, чувства мои обострились, его вставшая плоть сквозь грубую ткань джинсов натирала чувствительную кожу на моем животе. Он рухнул на колени передо мной, и его язык впился в самое сокровенное место на теле женщины. Я обхватила его голову руками, не в силах вздохнуть. Он был воплощением огня, но не обжигал, а лишь ласкал.
– Не буду.
Он встал на ноги, поднял меня и перенес на кровать. Сняв джинсы и ботинки, он присоединился ко мне. Его жесткое мускулистое тело придавило меня к матрасу, но острый голод, который я чувствовала в нем, заставил выгнуться ему навстречу. Мои руки исследовали превосходный ландшафт его спины.
Я царапала ему кожу ногтями. Он раздвинул мои ноги одним резким движением.
– Люби меня, – попросила я.
– Не могу, – вымолвил он, его глаза голубыми бриллиантами глубоко пронзили мою душу.
Он склонился надо мной. Он овладел мной, заполнил меня всю. Голод красной волной заливал его. Его клыки вонзились в основание моей шеи. Короткий миг боли, и затем лишь наслаждение. Наслаждение от того, что я делилась с ним своей жизнью. Наслаждение, почти такое же сильное, как оргазм, который я испытывала снова и снова, когда он входил в меня все резче и резче. Наши мысли слились, его удовольствие подпитывало мое, мне казалось, что я вот-вот умру от экстаза. И в этот момент, этот светлый момент, я почувствовала, что мы едины и это единение гораздо фундаментальнее, чем простое соитие тел. Нам суждено было быть вместе, и ничто из того, что он мог сказать, не меняло сути.
Скажи мне, что ты этого не почувствовал. Скамей, что это не лучшее из того, что ты переживал в жизни. Скажи мне, что я не твоя Возлюбленная.
Он слизнул языком каплю крови из укуса и перевернулся, крепко держа меня в объятиях, так что мы по-прежнему были слиты воедино. Внутри его наслаждение прошло, уступая место горечи, и радость нашего соития померкла.
Холод тисками сдавил мое сердце. Скажи мне, Адриан!
Его дыхание щекотало мне ухо. Его грудь вздымалась подо мной. Я чувствовала соленый пот, целуя его ключицу. Мне хотелось рыдать за него, рыдать за нас обоих. Прошу тебя, скажи.
Агония правды заполнила его сознание, вливаясь и в мое. Я чувствовал это. Ты моя жизнь. Ты мое дыхание. Ты биение моего сердца. Ты моя Возлюбленная.
Я улыбнулась и расслабилась, лежа на нем. Мое тело все еще дрожало от пережитого удовольствия. Я не хотела искать название этому, мне просто было хорошо.
– А у меня теперь не вырастут клыки?
– Нет.
– Это хорошо. – Я задумчиво провела по переплетенному узору проклятия на груди Адриана, восхищаясь одновременно его силой и нежностью, которую он продемонстрировал. – Вряд ли я смогла бы смириться с жаждой крови, хотя мне кажется неудержимо сексуальным, когда ты… нуты понимаешь, о чем я… когда сделал это со мной. Но я лучше как-нибудь без клыков. У тебя есть соображения, почему твои снова стали втягиваться?
Он приоткрыл один глаз и гневно глянул на меня.
– А, да, прости, забыла. У тебя сейчас время восстановления. Не учла, что мужчины не любят болтать сразу после этого. Отдыхай. А я буду просто лежать рядом и вспоминать, как нам было хорошо вместе.
Он зарычал, когда моя рука оказалась внизу его живота.
– Теперь у тебя есть причины избавить меня от проклятия?
Я приподнялась на локте и посмотрела на его грудь и живот с растущим ужасом.
– Я не… ну то есть… Я не помню. Я ведь никогда раньше не занималась этим.
– Но ты заколдовала Себастьяна, – ответил он. Теперь его глаза были открыты, а радужки горели вызывающе ярким синим. Сложный темно-зеленый узор тускло светился на его груди и животе в свете угасающего дня. На фоне изощренных, заковыристых зеленых линий рунического узора проклятие горело прямыми красными линиями. – Требуется сильное заклинание, чтобы связать Темного.
– Я знаю, что у меня получилось, но я понятия не имею, как я это сделала! Это просто произошло само собой.
Я почувствовала, что он не верит мне. Я пустила его в свое сознание, чтобы он сам убедился, что я говорю правду.
– Но ты ведь наверняка тренировалась. Не бывает такого, чтобы люди вдруг, ни с того ни с сего начали колдовать.
– Как это странно, когда ты в моей голове, – промурлыкала я, разглаживая морщинки на его лице, и он расслабился, перестал хмуриться. – Даже не уверена, что мне это нравится, за исключением тех моментов, когда мы… ну, ты понимаешь. В такие моменты это просто великолепно. И прежде чем ты спросишь то, что, я знаю, ты спросишь, ответ «нет», я не забыла, чему меня учили. Потому что меня ничему никогда не учили. Формально не учили. Я участвовала в викканских обрядах пару раз, только и всего.
– Но с тобой что-то случилось. Что-то настолько ужасное, что даже я не могу проникнуть в этот уголок твоей памяти. – Его пальцы коснулись моей левой щеки. Что случилось с тобой, Hasi ? Что оставило на тебе эту отметину и сгусток тьмы в твоем сердце?
Я отвернулась, закусив губу. Я не ожидала от него такого проявления нежности. (Hasi – так часто называют немцы своих возлюбленных.) Кроме того, мне надо было собраться с мыслями.
– Мне не позволено спрашивать об этом? – Его голос глубоким бархатом ласкал мой слух.
– Почему? Спрашивай. Это будет даже честно, ведь ты разрешил мне задавать любые вопросы. – Я вздохнула полной грудью, напомнив себе, что с ним я буду откровеннее, чем с кем бы то ни было, и посмотрела ему прямо в глаза. – Я убила свою лучшую подругу, когда мне было только двадцать. А потом у меня был удар.
Он уставился на меня, ожидая продолжения. Я свернулась калачиком на его груди, прячась от проницательного взгляда.
– И это все, что ты мне скажешь? Все, на что я могу рассчитывать?
– Из-за удара у меня кривая улыбка и левая сторона тела не такая сильная, как правая, – сказала я, не поднимая головы. Под моей щекой вздымалась и опадала его теплая сильная грудь. И как можно считать Темных нежитью?
Это неверное представление. Его шелковый голос шептал в моей голове. Почему ты убила свою подругу?
Я снова вздохнула, правда, на этот раз про себя. Я уже поняла, что он не успокоится, пока я не расскажу ему все до конца. Я приподнялась на его груди, чувствуя легкое покалывание там, где моя ладонь коснулась рунического узора проклятия.
– Я уже говорила, что не могу снять с тебя проклятие. И это не только потому, что я не знаю толком, как это делается, но скорее потому, что единственный раз, когда я пыталась это сделать, закончился гибелью моей подруги. А я провела три месяца в госпитале, потому что мой мозг едва не сгорел.
Адриан ментально обнял меня, сознание мое заполнилось образами той страшной ночи, когда Бет, улыбаясь, уверяла меня, что все будет хорошо.
– Да брось, Нелли, – сказала Бет, хихикая. Мы посреди ночи открыли дверь в античную комнату университетского музея, где я работала над дипломом. – Тетя Ли сказала, что тебе по зубам снять проклятие. Все, что надо сделать, – это расколдовать его.
– А я скажу тебе то же самое, что сказала твоей тете, Бет: я ничего не знаю о колдовстве и заклинаниях. Для меня это как греческий язык. И только потому, что она считает меня очаровательной…
– Не очаровательной, а умеющей наводить чары, глупышка, – сказала она ласково и включила фонарик. Она торопливо пошла к большому запертому секретеру в дальнем углу комнаты. – А тете Ли лучше знать.
– То есть она большая шишка в китайском викканском обществе? Но это еще не значит, что она все знает, Бет. Она так и не объяснила мне внятно, как я смогу снять это проклятие. А что до магических заклинаний, то она показала мне лишь парочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Здесь. Вместе. Мы. Можешь спать на кровати. Я воспользуюсь стулом. – Он достал из сумки с бритвенными принадлежностями опасную бритву и положил ее на раковину.
– Ты бреешься? – спросила я, озадаченно глядя, как к бритве присоединился помазок. – Но постой, ты не должен бриться, ты же вампир! Все знают, что у вампиров не растут бороды!
– Все ошибаются, – сказал он и принялся наносить помазком мыльную пену налицо. Затем он взял в руки опасную бритву, и вид сверкающего лезвия у его щеки взбудоражил меня. Я всегда испытывала слабость к бреющимся мужчинам. Это было очень интимное действо. А отсюда следовало, что Адриану со мной так же комфортно, как и мне с ним. А если учесть, что мы знаем друг друга немногим более суток, то это давало мне все основания считать себя спасителем его души. Но я отбросила это в сторону и вернулась к менее волнующим делам.
– Эй! У тебя там и одежда есть! – Я вытащила из ранца черный трикотажный джемпер. – А это тебе зачем? Я думала, вампиры могут материализовать любую одежду.
Он посмотрел на меня через треснутое зеркало, продолжая бриться.
– Сначала оказывается, что ты вынужден бриться, потом выясняется, что ты не можешь одеваться с помощью колдовства, а теперь еще и это. Что это такое? – Я помахала перед ним знакомым предметом. – Зубная щетка?! Кто вообще слышал о вампире, которому нужна зубная щетка? Ты же не ешь, ради всего святого! И никогда в жизни я не читала ни одной книжки, где вампиру надо было бы чистить зубы. Нет, ну в самом деле, Адриан, пора уже проникнуться духом современности. Сколько тебе вообще лет?
– Четыреста восемьдесят один, хотя возраст здесь совсем ни при чем. И могу тебя заверить, я, во всяком случае, лично не знаю ни одного Темного, который мог бы материализовывать себе одежду из ниоткуда. Мы не волшебные феи, Нелл. Мы проклятые дети красной бездны, ночные странники, обреченные на вечные страдания. Но j это не значит, что у нас плохо с гигиеной. Мы бреемся, – мы чистим зубы, мы регулярно моемся. Я на все твои вопросы ответил?
– Ух ты! – Я села на кровать, проваливаясь вниз. – Четыреста восемьдесят один. Это значит, что ты родился в…
– В тысяча пятьсот двадцать четвертом году.
– Ух ты! – снова воскликнула я. У меня в голове никак не укладывался его возраст. Нет, в то, что он бессмертный, я легко поверила. Но вот то, что он был свидетелем величайших исторических событий, представить было сложно. За почти пять столетий он наверняка накопил огромный багаж знаний. – Ты воплощенная мечта историка! У меня слюнки текут от одной мысли о том, что хранится в твоей голове.
Он смыл остатки мыльной пены с лица, тщательно промокнул сухим полотенцем свои бритвенные принадлежности и только затем засунул их обратно в ранец. Его глаза светились голубыми топазами.
– Ты вряд ли захочешь узнать, что я храню в своей голове, Нелл. Будь ты даже моей Возлюбленной, ты не смогла бы примириться с теми ужасами, которые мне пришлось совершить, чтобы превратиться в того монстра, каким я стал. Меня ведь не без причины назвали Предателем.
– Ты же понимаешь, что нельзя мне говорить такое и ждать, что я не попробую рискнуть. – Я тут же встала и подошла к нему. – Я все еще не убеждена, что не являюсь твоей Возлюбленной, но уверяю тебя, что не стану навязывать тебе серьезных отношений.
– Вот и хорошо, потому что ты не…
– Но тем не менее я докажу тебе, что ты вовсе не злобный монстр, каким пытаешься казаться. Я знаю, что ты натворил много глупостей, но брось, Адриан, ты же проклят! Я, может, и не эксперт по демонологии, но готова поспорить, что когда носишь на себе одно из их проклятий, то вряд ли станешь разгуливать по окрестностям и делать добрые дела. Я также знаю, что ты не понравился бы мне, если бы я думала, что ты злой человек, так что перестань хмурить брови. Ты не злой. Ты не монстр. Не забывай, я ведь заглядывала тебе в сердце.
– Нуда, только после этого ты в обморок упала, – сказал он, сжав губы в тонкую линию. От этого мне только сильнее захотелось схватить его и целовать эти губы до тех пор, пока глаза его не сделаются черными.
– Это просто был шок от того, что твоя душа ушла в самоволку. Это не имеет никакого отношения к тому, что ты сделал, или к тому, кто ты есть. Хочешь, я докажу тебе это? – Я подошла к нему еще на шаг, едва не касаясь его. – Приготовься, потому что я снова собираюсь проникнуть в твою голову. Так, что это я там делала в прошлый раз? Ах да.
Я успокоилась и встала смирно, приведя мысли в порядок. Затем я отчетливо представила себе его образ. Ничего не произошло.
– Что я делаю не так? – спросила я, открывая глаза. Адриан стоял передо мной, скрестив руки на груди.
На какую-то долю секунды я позволила себе насладиться его бицепсами, обтянутыми плотной шелковой тканью рубашки, и его бугристыми предплечьями, что торчали из рукавов.
– Когда я делала это в прошлый раз, все было просто. Бац, и я в голове у Адриана! Но теперь не работает.
– Я решил не пускать тебя в свой разум, – сказал он бесстрастным голосом.
– А ты можешь так поступить со своей Возлюбленной? – Он немного озадачил меня тем, что не захотел пускать к себе в голову. Особенно меня раздражало то, что в мою голову он заходил, когда хотел, и никакого разрешения не спрашивал.
– Если бы ты была моей истинной Возлюбленной, то нет, я не мог бы удержать тебя. Между Темным и его Возлюбленной не может быть никаких секретов, но, поскольку ты мне не…
Я положила руку на его сердце и тут же погрузилась мысленно в его сознание, воющая пустота внутри его заполнила и меня. Я судорожно вздохнула от боли, когда эта пустота поглотила меня всю, не оставив ничего, кроме агонии и ярости. Но я сопротивлялась, отчаянно пытаясь вздохнуть, несмотря на полную безысходность. Реальность отступила на второй план, время и пространство растворились. И когда я уже начала тонуть в этой бездонной тьме, рядом появился Адриан. Он был рядом, отталкивая тьму своим светом, не давая ей поглотить меня, его присутствие помогло мне выжить в этом хаосе. Я крепко вцепилась в него, изо всех сил стараясь сдержать эмоции, переполнявшие меня, пока медленно, шаг за шагом, я не приняла и тьму, и боль, и муки. Я смотрела в кристально прозрачные глаза Адриана и знала, чего хочу. Я хотела, чтобы его боль ушла. Я хотела, чтобы душа вернулась на свое место. Я хотела, чтобы тьма внутри его стала светом.
Ты достаточно страдал, Адриан. Слова сами вспыхивали в моем сознании, а Адриан уже целовал мои губы, наполняя меня энергией, помогая мне трансформировать тьму внутри его. Я оградила его боль. Я заменила пустоту внутри его, вложив вместо нее цель. А вместо черного отчаяния я дала ему надежду.
Ты не можешь делать это. Это невозможно. Этого не может быть. Отрицание внутри его было сильно, но желание было еще сильнее.
Его губы жгли мои губы. Наш поцелуй длился вечность. Я дрожала от внезапного потока эротических образов, заполнивших мое сознание.
Я хочу тебя, Нелл. Ты мне нужна. Мое тело тянется к тебе. Но я не могу.
Почему? Я провела ладонями по его спине и, дойдя до талии, вытащила рубашку из штанов. Игорю желанием. Более того, я в таком же отчаянии, как и ты. Почему мы не можем сделать это?
Он страстно впился в мои губы, мои руки вцепились в горячую кожу его спины. Я почувствовала борьбу разрывающих его противоречий. Он с трудом оторвался от моих губ.
– Мы не можем это сделать, потому что я обречен на смерть. Вместе у нас нет будущего, Нелл. Мы не можем быть вместе. Я не обреку на проклятие еще одну невинную душу из-за своих грехов.
Я взялась обеими руками за его рубашку и рванула в стороны. Надо думать, мое поведение удивило его так же, как и меня, но я не остановилась на этом и сорвала с него остатки рубашки.
– М-р-р-р, – промурлыкала я, набрасываясь на него.
– Нет! Я не позволю тебе это сделать! – рявкнул он… в коротком промежутке между горячими, страстными поцелуями.
Он развернул меня, я оказалась между холодной жесткой стеной и разгоряченным вампиром. Я схватила его руками за волосы.
– Я твоя Возлюбленная, черт возьми! Тебе придется позволить мне спасти твою душу, и тебе придется смириться с этим!
– Ничего такого ты не сделаешь! – прорычал он, стягивая с меня свитер через голову и глядя с вожделением на окружности моих грудей под бюстгальтером.
– Поцелуй меня, – приказала я, притягивая его за волосы.
– Нет! – Он овладел моими губами, прижался джинсами к моему животу. Я оплела его руками, запрокидывая голову.
– Отпей из меня, – умоляла я, а его поцелуи спускались по шее к моей груди. Пять столетий практики не прошли даром. Мой бюстгальтер слетел, не оказав сопротивления, и я привстала на цыпочки, готовая к наслаждению.
– Не буду! – снова прорычал он и начал ласкать языком мои груди.
Его клыки, словно жала, царапали мою нежную кожу. Но тут же он ласкал меня языком, сглаживая боль. Я выгнулась ему навстречу. Одной рукой он снимал с меня джинсы, другой схватил за волосы. Я целовала его шею, поднимаясь к мочке уха, которую мне не терпелось попробовать зубами, руки мои неустанно гладили бархатную сталь его мышц.
– Возьми меня, – простонала я, и он сорвал с меня нижнее белье. Я нашла губами его мочку, мое голое тело терлось о его нагую грудь, чувства мои обострились, его вставшая плоть сквозь грубую ткань джинсов натирала чувствительную кожу на моем животе. Он рухнул на колени передо мной, и его язык впился в самое сокровенное место на теле женщины. Я обхватила его голову руками, не в силах вздохнуть. Он был воплощением огня, но не обжигал, а лишь ласкал.
– Не буду.
Он встал на ноги, поднял меня и перенес на кровать. Сняв джинсы и ботинки, он присоединился ко мне. Его жесткое мускулистое тело придавило меня к матрасу, но острый голод, который я чувствовала в нем, заставил выгнуться ему навстречу. Мои руки исследовали превосходный ландшафт его спины.
Я царапала ему кожу ногтями. Он раздвинул мои ноги одним резким движением.
– Люби меня, – попросила я.
– Не могу, – вымолвил он, его глаза голубыми бриллиантами глубоко пронзили мою душу.
Он склонился надо мной. Он овладел мной, заполнил меня всю. Голод красной волной заливал его. Его клыки вонзились в основание моей шеи. Короткий миг боли, и затем лишь наслаждение. Наслаждение от того, что я делилась с ним своей жизнью. Наслаждение, почти такое же сильное, как оргазм, который я испытывала снова и снова, когда он входил в меня все резче и резче. Наши мысли слились, его удовольствие подпитывало мое, мне казалось, что я вот-вот умру от экстаза. И в этот момент, этот светлый момент, я почувствовала, что мы едины и это единение гораздо фундаментальнее, чем простое соитие тел. Нам суждено было быть вместе, и ничто из того, что он мог сказать, не меняло сути.
Скажи мне, что ты этого не почувствовал. Скамей, что это не лучшее из того, что ты переживал в жизни. Скажи мне, что я не твоя Возлюбленная.
Он слизнул языком каплю крови из укуса и перевернулся, крепко держа меня в объятиях, так что мы по-прежнему были слиты воедино. Внутри его наслаждение прошло, уступая место горечи, и радость нашего соития померкла.
Холод тисками сдавил мое сердце. Скажи мне, Адриан!
Его дыхание щекотало мне ухо. Его грудь вздымалась подо мной. Я чувствовала соленый пот, целуя его ключицу. Мне хотелось рыдать за него, рыдать за нас обоих. Прошу тебя, скажи.
Агония правды заполнила его сознание, вливаясь и в мое. Я чувствовал это. Ты моя жизнь. Ты мое дыхание. Ты биение моего сердца. Ты моя Возлюбленная.
Я улыбнулась и расслабилась, лежа на нем. Мое тело все еще дрожало от пережитого удовольствия. Я не хотела искать название этому, мне просто было хорошо.
– А у меня теперь не вырастут клыки?
– Нет.
– Это хорошо. – Я задумчиво провела по переплетенному узору проклятия на груди Адриана, восхищаясь одновременно его силой и нежностью, которую он продемонстрировал. – Вряд ли я смогла бы смириться с жаждой крови, хотя мне кажется неудержимо сексуальным, когда ты… нуты понимаешь, о чем я… когда сделал это со мной. Но я лучше как-нибудь без клыков. У тебя есть соображения, почему твои снова стали втягиваться?
Он приоткрыл один глаз и гневно глянул на меня.
– А, да, прости, забыла. У тебя сейчас время восстановления. Не учла, что мужчины не любят болтать сразу после этого. Отдыхай. А я буду просто лежать рядом и вспоминать, как нам было хорошо вместе.
Он зарычал, когда моя рука оказалась внизу его живота.
– Теперь у тебя есть причины избавить меня от проклятия?
Я приподнялась на локте и посмотрела на его грудь и живот с растущим ужасом.
– Я не… ну то есть… Я не помню. Я ведь никогда раньше не занималась этим.
– Но ты заколдовала Себастьяна, – ответил он. Теперь его глаза были открыты, а радужки горели вызывающе ярким синим. Сложный темно-зеленый узор тускло светился на его груди и животе в свете угасающего дня. На фоне изощренных, заковыристых зеленых линий рунического узора проклятие горело прямыми красными линиями. – Требуется сильное заклинание, чтобы связать Темного.
– Я знаю, что у меня получилось, но я понятия не имею, как я это сделала! Это просто произошло само собой.
Я почувствовала, что он не верит мне. Я пустила его в свое сознание, чтобы он сам убедился, что я говорю правду.
– Но ты ведь наверняка тренировалась. Не бывает такого, чтобы люди вдруг, ни с того ни с сего начали колдовать.
– Как это странно, когда ты в моей голове, – промурлыкала я, разглаживая морщинки на его лице, и он расслабился, перестал хмуриться. – Даже не уверена, что мне это нравится, за исключением тех моментов, когда мы… ну, ты понимаешь. В такие моменты это просто великолепно. И прежде чем ты спросишь то, что, я знаю, ты спросишь, ответ «нет», я не забыла, чему меня учили. Потому что меня ничему никогда не учили. Формально не учили. Я участвовала в викканских обрядах пару раз, только и всего.
– Но с тобой что-то случилось. Что-то настолько ужасное, что даже я не могу проникнуть в этот уголок твоей памяти. – Его пальцы коснулись моей левой щеки. Что случилось с тобой, Hasi ? Что оставило на тебе эту отметину и сгусток тьмы в твоем сердце?
Я отвернулась, закусив губу. Я не ожидала от него такого проявления нежности. (Hasi – так часто называют немцы своих возлюбленных.) Кроме того, мне надо было собраться с мыслями.
– Мне не позволено спрашивать об этом? – Его голос глубоким бархатом ласкал мой слух.
– Почему? Спрашивай. Это будет даже честно, ведь ты разрешил мне задавать любые вопросы. – Я вздохнула полной грудью, напомнив себе, что с ним я буду откровеннее, чем с кем бы то ни было, и посмотрела ему прямо в глаза. – Я убила свою лучшую подругу, когда мне было только двадцать. А потом у меня был удар.
Он уставился на меня, ожидая продолжения. Я свернулась калачиком на его груди, прячась от проницательного взгляда.
– И это все, что ты мне скажешь? Все, на что я могу рассчитывать?
– Из-за удара у меня кривая улыбка и левая сторона тела не такая сильная, как правая, – сказала я, не поднимая головы. Под моей щекой вздымалась и опадала его теплая сильная грудь. И как можно считать Темных нежитью?
Это неверное представление. Его шелковый голос шептал в моей голове. Почему ты убила свою подругу?
Я снова вздохнула, правда, на этот раз про себя. Я уже поняла, что он не успокоится, пока я не расскажу ему все до конца. Я приподнялась на его груди, чувствуя легкое покалывание там, где моя ладонь коснулась рунического узора проклятия.
– Я уже говорила, что не могу снять с тебя проклятие. И это не только потому, что я не знаю толком, как это делается, но скорее потому, что единственный раз, когда я пыталась это сделать, закончился гибелью моей подруги. А я провела три месяца в госпитале, потому что мой мозг едва не сгорел.
Адриан ментально обнял меня, сознание мое заполнилось образами той страшной ночи, когда Бет, улыбаясь, уверяла меня, что все будет хорошо.
– Да брось, Нелли, – сказала Бет, хихикая. Мы посреди ночи открыли дверь в античную комнату университетского музея, где я работала над дипломом. – Тетя Ли сказала, что тебе по зубам снять проклятие. Все, что надо сделать, – это расколдовать его.
– А я скажу тебе то же самое, что сказала твоей тете, Бет: я ничего не знаю о колдовстве и заклинаниях. Для меня это как греческий язык. И только потому, что она считает меня очаровательной…
– Не очаровательной, а умеющей наводить чары, глупышка, – сказала она ласково и включила фонарик. Она торопливо пошла к большому запертому секретеру в дальнем углу комнаты. – А тете Ли лучше знать.
– То есть она большая шишка в китайском викканском обществе? Но это еще не значит, что она все знает, Бет. Она так и не объяснила мне внятно, как я смогу снять это проклятие. А что до магических заклинаний, то она показала мне лишь парочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29