— А кто — при чем?— Н-никто… Просто — опять не повезло. Невезуха.— Между прочим, — добавил я, — ты сам с важностью распространялся о ярко выраженной ауре разрушения, которую углядел у бывшего героя Зигфрида. И что теперь? Съел гриб? Распишись-ка в получении!А эскадрилья валькирий все приближалась. Можно было уже разглядеть нескольких всадников, восседающих на спинах крылатых дев, — пышнобородого здоровяка Донара, поигрывающего чудовищным молотом, фюрера собственной персоной, озирающего долину через линзы полевого бинокля… и еще, и еще, и еще… Откуда-то потянуло серой — значит, и штурмовой отряд огненных великанов под предводительством Гиммлера на подходе.— Положение не того… не очень, — промямлил я. — Существенный минус — это численный перевес противника. И еще — нам негде спрятаться. И еще минус — если бы даже и было где, то прятаться уже поздно. Нас заметили. А еще…— А плюсы? — рявкнул Лодур. — Есть хоть один плюс?! Да идите вы в ад со своим невезением! Это просто глобальная катастрофа какая-то, а не невезение! Будьте вы прокляты!— В этом вы правы, — искренне вздохнул Степан Федорович. — Ну, что я могу поделать, если я самый невезучий человек на свете? Всем несчастья приношу, все меня ненавидят… Хотя бы кто-нибудь пожалел!— Поганый предатель Штирлиц! — загремело где-то рядом.— Вот, пожалуйста — о чем я вам и говорил… Неужели, хотя бы ради элементарной вежливости, нельзя не обзываться, прежде чем…— Я размозжу тебя, мерзкий шпион! — захохотал Гиммлер, въезжая на вершину холма на загривке огненного великана. Что это все арийцы моду взяли рядовой состав использовать в качестве транспорта?— Я нашел тебя, гнусный интриган!— Мы нашли тебя, товарищ батюшка князь! — раздалось позади.Партизаны до кучи пожаловали! Ну, правильно, пошла свадьба горой!— Искали, искали, товарищ батюшка Штирлиц, и нашли! — Длиннобородый воевода-парторг с умилением смотрел на близкого к обмороку Степана Федоровича. — Колдовские змеюки нам бороды грызли, кобылы копытами лягали… Хорошо еще, Микула наш вовремя объявился…— Ага! — прогудел богатырь, выдвигаясь из жиденького строя дружинников. — А вот энтого с рогами я уже раньше видел. И энтого, рыжего и вертлявого… Порубить обоих в винегрет, товарищ батюшка воево-да?— Что вы! Не надо! — воскликнул Степан Федорович. — Это мои друзья!А я угрозы Микулы пропустил мимо ушей.— Подкрепление! — обрадовался я. — Может, прорвемся, а? Что скажешь, Лодур?Но Лодура рядом не оказалось. Сбежал, паршивец! На том месте, где он только что стоял, опадал крохотный пыльный смерч. Я даже расслышал, как прошелестели пылинки голосом рыжего аса:— И зачем я с вами связался, с ненормальными? Тьфу на вас, на ваших богатырей, и трижды тьфу — на вашего невезучего Зигфрида!.. Полечу-ка я в Асгард и заранее сяду в темницу, все лучше, чем пришибут здесь…Вот и все.Огненные великаны надвигались слоновьим стадом. Валькирии пошли на снижение. Бородатый Донар совсем по-разбойничьи хохотал, перебрасывая из руки в руку молот. Фюрер, наслаждаясь мощью своего нового войска, задорно хлопал в ладоши. Партизаны окружили нас со Степаном Федоровичем плотной стеной, но что-то решимости во взорах красных дружинников я не наблюдал. Даже Микула несколько позеленел, когда многосотенная эскадрилья валькирий опустилась на холмы.От отчаяния у меня хвост поджался. На что я надеюсь! Да будь за нами дивизия краповых беретов, танковый батальон и парочка водородных бомб — все равно мы обречены на провал из-за проклятого хронического невезения Степана Федоровича. А уж теперь-то…Противник медлил. Так скучающий турист разглядывает букашку под занесенной подошвой ботинка — раздавить сейчас или через минуту? Донар, замахиваясь молотом, уже скользил по нам пронзительным взглядом, словно лучом лазерного прицела; Гиммлер скалил зубы; валькирии хладнокровно обнажали мечи; огненные великаны снимали с набедренных повязок каменные топоры… Только фюрер, как дурачок, хлопал в ладоши и кричал:— Штирлиц! Эй, Штирлиц! Верный друг мой! Ты жив! Какое счастье! Немедленно выбирайся из компании этих оборванцев и иди обнять меня!— Будем драться до последнего! — внезапно севшим голосом объявил Златич и взмахнул секирой. Древко переломилось, и лезвие упорхнуло птичкой. — Ой… — Воевода тупо уставился на безобидный горбыль в своих руках.— Драться! — подтвердил Микула, выступил вперед и вдруг, вскрикнув, упал на колени. — Ногу подвернул… Что за черт?! Не могу драться…— Апчхи! — отозвался кто-то из дружинников. — А у меня насморк…— Симулянты! — вознегодовал Златич. — Я вот вам, разрази вас центральный комитет! Ну-ка дай сюда свой меч! Ох… Живот прихватило…Начинается. Как будто мало того, что противник многочисленнее и сильнее нас в сотни раз. Невезение пропитывает маленькое наше войско, как капля йода ватный шарик.— Штирлиц! Верный друг! Немедленно переходите на нашу сторону! Идите сюда и поцелуйте вашего фюрера! А то я беспокоюсь! Может, вы стали немножко предателем? Может, вас эти оборванцы плохому научили?!И тут меня осенило.— Переходи на сторону противника! — зашипел я, тряхнув клиента за шиворот. — Ну! Пока не поздно!— Заткнись, рогатый искуситель! — заорали в один голос Микула и Златич.— О чем вы говорите? — удивился Степан Федорович.Не тратя драгоценного времени, я подхватил его под мышки, приподнял и швырнул прямо под ноги Гитлеру. Партизаны ахнули. Богатырь Микула немедленно схватил меня за горло.— Пусти, дубина… — захрипел я. — Пусти, а то врежу!А Степана Федоровича уже поднимали осторожненько с земли двое автоматчиков. Лично фюрер, не обращая никакого внимания на обиженно поджавшего губы Гиммлера, белоснежным платком стряхивал с костлявых плеч штандартенфюрера пылинки.— Штирлиц с нами! — объявил Гитлер. — Давайте отпразднуем возвращение вернейшего моего соратника немедленным уничтожением красных коммунистических собак! Охрана! Автоматы на изготовку! Приготовиться! Пли-и!Автоматчики послушно дали залп. Я зажмурился. Златич, Микула и прочие красные дружинники тоскливым воплем поприветствовали свою смерть…
И, как выяснилось, совершенно зря. Потому что половина автоматов дали осечку; те, что не дали осечку, разбрызгали пули вкривь и вкось — куда угодно, только не по указанным фюрером мишеням, а пяток гитлеровцев попросту запутались пальцами в курках. Совершенно невредимые дружинники недоуменно переглядывались. Автоматчики с суеверным ужасом побросали свое оружие. Я лягнул Микулу копытом в живот и, когда он от меня отцепился, заорал:— Действует! Ура прекраснейшему невезунчику Степану Федоровичу!Гитлер, который ничего еще не понял (впрочем, как и все остальные), выхватил именной вальтер.— Валяй! — разрешил я, выходя навстречу. — Стреляй! Слабо?Фюреру было не слабо. Он нажал курок. Пуля свистнула мимо моего уха, ударилась в секиру стоящего позади меня ратника и, отрикошетив, зарылась в мясистую лодыжку огненного великана. Горячий горец взвыл и запрыгал на одной ножке, превращая замешкавшихся рядом гитлеровцев в аккуратные коричневые коврики. И тогда началось!Гиммлер, злобно пнув своего скакуна в ухо, оскалился и проревел:— В атаку!!!Но скакун, конечно, споткнулся, рухнул на землю, увлекая за собою своего всадника и весь первый ряд нападавших.Заварилась такая куча-мала, что валькирии от греха подальше взмыли в воздух и, оглушительно вопя, носились над свалкой, не рискуя спуститься. Донар-громовержец был единственным из всего деморализованного войска, кому удалось прорваться почти вплотную к нам. Он даже три раза подряд взмахнул своим знаменитым молотом. Первый удар пришелся точно в коленную чашечку бородатому асу, второй — в другую коленную чашечку, а третьего вообще не получилось, потому что молот на взмахе вырвался из лапищи Донара и, сбив по пути парочку валькирий, вознесся высоко к туманному небу.Мне оставалось только позевывать в кулак и меланхолично наблюдать за тем, как совместное войско Гитлера — Донара уничтожало само себя. Хроническое невезение — страшная штука! Очевидно, фюрер полностью осознал этот факт — он валялся без сознания У подножия ближайшего холма, а Степан Федорович, смущенно улыбаясь, обмахивал его фуражкой. Геббельс и Геринг наперебой стонали, придавленные тушей огненного великана, а Гиммлера что-то не было видно… Затерялся где-то в свалке…— Ну, что, товарищи? — обернулся я к ратникам-партизанам. — Не посрамим земли русской! За Родину, за Штирлица, вперед! Полоним гитлеровских собак и самого супостата проклятого… А всем остальным ворогам разрешаю по полной программе показать, где раки зимуют и куда Макар телят не гонял! Пусть дело партии живет и побеждает!— Во веки веков, аминь! — гаркнул Микула, поднимая секиру.— Ура-а-а!— Прекратить! — обрушился с потемневших небес невероятно сильный голос.Я аж присел. Воодушевленные было дружинники замерли. Это удивительно, но великанская возня тоже прекратилась. Валькирии совсем по-птичьи драпанули в разные стороны. Придавленные Геббельс и Геринг на всякий случай притворились хладными трупами, а фюрер пришел в себя и в порыве страха прижался к Степану Федоровичу.Сверху — медленно и величаво, словно океанский дредноут, наплывал на нас высокий мужчина в широкополой шляпе. Плащ развевался крыльями, седая растрепанная борода вилась змеей, а единственный глаз сверкал из-под шляпы таким могучим пламенем, что безо всяких подтверждений верилось: этот седобородый может уничтожить всех присутствующих здесь одним движением пальца.— Великий Вотан! — прохрипел Донар и упал на травмированные колени.За ним повалились все, кто еще мог стоять.Вотан завис в воздухе метрах в пяти от земли. Между прочим, в левой руке он держал сбежавший молот, а в правой у него был ущемлен за ухо поскуливавший Лодур.— Дерзнувшие нарушить Время, подойдите ближе ко мне! — загремел великий Вотан.Я не сразу понял, что это он ко мне обращается.— Ближе, рогатый демон из огненных глубин!— Это вы мне?!— Сказанное мною не нуждается в повторении! Ну, не препираться же с живым Древним Богом?С самым настоящим Богом. Пусть оживленным заклинанием Время Вспять из машины времеатрона, но все-таки… Я бы и не смог при всем желании. Пламенный глаз Вотана жег меня соляной кислотой — аж кисточка хвоста шипела. Я даже подняться не посмел — так на коленях и подполз.— Я был одним из тех, кто создавал эту вселенную! — громыхнул Вотан. — Долгие века я делал то, на что обрекло меня бесконечное Мироздание — охранял покой и порядок, и когда пришло Время, как и многие другие боги, я ушел в Небытие! Но я не смел роптать, ибо таково мое предназначение и даже я не могу сопротивляться ему! Ответь мне, низкое создание, как ты осмелился нарушить течение Времени? Как дерзнул переломить десницу Рока?!Честное слово, я не собирался закладывать бедного Степана Федоровича. Просто под огнем всевидящего ока Вотана невозможно было солгать.— Товари… гражда… госпо… Ваше величество, я не виноват! Понимаете, какое дело, раз в несколько миллионов лет на Земле появляется человек, который…— Не перечь мне, низкое создание! Ты думаешь, неведомо мне о нарушении Вселенского Равновесия? Недостойно даже тебя, демон, перекладывать вину на неразумного смертного!— Вот это новости! Значит, смертный Степан Федорович нарушил, а я, бес Адольф, отвечать должен?Ваше высочество, побойтесь бо… гхм… Между прочим, аккурат над нами безобразничает маньяк, который — если уж на то пошло — виновен больше всех!— Ты о циклопе говоришь, низкое создание? Знаю я и о его кознях!— Правда? Вот здорово! Покарайте его, ваше высокопревосходительство!— Не от него и тем более не от тебя исходит великая угроза всему сущему в этой вселенной!— Как это? А от кого в таком случае? — Тут я невольно посмотрел на Степана Федоровича.Штирлиц-Зигфрид-Брумгильда, школьный учитель и Машина смерти, театральный уборщик и Нарушитель Вселенского Равновесия с умильным испугом на мордашке обнимался с дрожащим фюрером.— Жалкий смертный — всего лишь орудие, — прорычал Вотан и поднял пылающий взгляд к клубящимся туманом небесам. — Они… те, что приходят издалека, из таких далеких земель, что невозможно вообразить даже мне — Вечно Живущему, — они и есть настоящая угроза!— Это вы о ком? — поинтересовался я, усилием воли подавив дурацкое воображение, немедленно нарисовавшее мне выводок апокалипсических чудовищ, спускающихся с неба на парашютах и злорадно скалящих клыки.— Имя грядущего изверга лежит дальше моего понимания.— Но ведь вы все равно можете этих гадов покарать, чтоб неповадно было?— Я здесь не для того, чтобы карать! Я здесь для того, чтобы восстановить Порядок! Десница Рока — ее невозможно обмануть! — собрала вас всех здесь! Смотрите же, дерзкие, и трепещите!Коленопреклоненные войска с готовностью затрепетали. Вотан, сунув под мышку бедного Лодура, освободил руку и извлек из-под своего плаща нечто похожее на большое яйцо, только не белое, а переливающееся всеми мыслимыми цветами сразу. И поднял яйцо над головой.Страшное это было зрелище. Необъяснимо страшное. Переплетенные лучи рождали и тут же губили на поверхности яйца одну за другой десятки картин: вот облаченный в шикарный костюм Степан Федорович обнимается на широком диване с импозантной блондинкой; а вот тот же Степан Федорович, уже в рваном пальто и малахае, удирает от стайки лязгающих консервных банок; вот паскудный циклоп из паланкина важно отдает приказания распластанным на земле чернокожим воинам уна-уму; а вот и я сам в паре с Нотунгом провожу сеанс одновременной стрижки и бритья толпы ледяных великанов… Фюрер, Гиммлер, Златич, Лодур… цверги и негры, красные дружинники и солдаты СС… Все события последних дней промелькнули передо мной, все действующие лица, личики, мордашки, хари и рыла пронеслись в мгновение ока…Я закрыл глаза ладонью. В голове мутилось, зрачки пылали, словно я долго смотрел на яркое солнце.— Течение Времени… — гремел сверху голос Древнего Бога, — нельзя нарушить… О, бесконечное Мироздание, услышь смиренного твоего раба! Верни всех и вся на свои места, сплети воедино разорванное, разнеси в клочья неверно созданное! Пусть каждый вернется туда, откуда начал этот путь! Пусть того, что случилось, никогда не случится! Назад! В прошлое!Земля и туманное небо задрожали. Фигура Вотана окуталась пламенем. Яйцо, вознесенное вверх, распухало, заполняя собой Вселенную. И тут меня коснулась какая-то неведомая сила, ослепительно ясная, но такая ужасно чуждая всему моему существу, что я моментально понял, как эта сила называется — Благодать Богов.— Слава Вотану! — стоном вырвалось у всех. Древний Бог полыхал все сильнее и сильнее… — Ай!Сияние померкло. Потускневшее яйцо шлепнулось на землю, а барахтающийся под мышкой Вотана Лодур смущенно проговорил:— Я нечаянно… Мне пятки прижгло, вот я и дернулся.— Глупое отродье! — пробасил Вотан и отшвырнул рыжего аса вместе с молотом Донара далеко за холмы. — Начинай теперь все сначала из-за вас!Яйцо на земле вспыхнуло снова и шевельнулось. Все в страхе попятились, а Степан Федорович, как самый цивилизованный из присутствующих, метнулся вперед, схватил яйцо и с дурацкой вежливостью поклонился.— Вот, пожалуйста, — проговорил он, протягивая его замершему в воздухе Вотану. — Вы обронили…— Не трогай! — вырвалось у меня.— Не шевелись, несчастный! — пророкотал Вотан.— Медленно положи эту штуку обратно! — крикнул Златич.— Отойди от нее, а то я тебя с потрохами сожру! — зарычал Донар.— Не кричите, а то напугаете его! — рявкнул оглушительно невесть откуда появившийся Гиммлер. — Штирлиц, миленький, положи яичко на травку, а?— Так я же извиниться хочу, — вздохнул Степан Федорович. — Господин Вотан, как интеллигентный че-ловек интеллигентному… — Он шаркнул ножкой и покачнулся.— Не-э-э-э-эт! — заревел я, но было уже поздно.Яйцо скатилось с неловкой ладони великого неудачника всех времен и народов, пролетело коротенький отрезок пространства, упало в покрытую мягчайшим мхом лунку — и, конечно, разлетелось в мелкие дребезги.Что случилось в следующую секунду, я не уловил. Потому что тот мир, в котором я только что находился, взорвался оранжево-черным взрывом и перестал существовать. Часть третья ХРРЧПОК НАСТУПАЕТ ГЛАВА 1
Тепло, сыро… Сквозь густые лианы пробивается огромное желтое солнце. Болит голова, а рядом в куче осыпавшихся пальмовых листьев неуемно ворочается сухопарая тушка. Я поднялся, ощупал себя и с удивлением ощутил, что вполне жив и даже не ранен. Разве что одежда истрепана и закопчена донельзя… Где это я? Копыта утопают в чересчур мягкой почве. Какие-то первобытные джунгли вокруг…— Где это мы? — раздался неподалеку робкий голосок. — Джунгли какие-то вокруг…Я вздрогнул. Все, с меня хватит!— Адольф! Куда вы? Подождите меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
И, как выяснилось, совершенно зря. Потому что половина автоматов дали осечку; те, что не дали осечку, разбрызгали пули вкривь и вкось — куда угодно, только не по указанным фюрером мишеням, а пяток гитлеровцев попросту запутались пальцами в курках. Совершенно невредимые дружинники недоуменно переглядывались. Автоматчики с суеверным ужасом побросали свое оружие. Я лягнул Микулу копытом в живот и, когда он от меня отцепился, заорал:— Действует! Ура прекраснейшему невезунчику Степану Федоровичу!Гитлер, который ничего еще не понял (впрочем, как и все остальные), выхватил именной вальтер.— Валяй! — разрешил я, выходя навстречу. — Стреляй! Слабо?Фюреру было не слабо. Он нажал курок. Пуля свистнула мимо моего уха, ударилась в секиру стоящего позади меня ратника и, отрикошетив, зарылась в мясистую лодыжку огненного великана. Горячий горец взвыл и запрыгал на одной ножке, превращая замешкавшихся рядом гитлеровцев в аккуратные коричневые коврики. И тогда началось!Гиммлер, злобно пнув своего скакуна в ухо, оскалился и проревел:— В атаку!!!Но скакун, конечно, споткнулся, рухнул на землю, увлекая за собою своего всадника и весь первый ряд нападавших.Заварилась такая куча-мала, что валькирии от греха подальше взмыли в воздух и, оглушительно вопя, носились над свалкой, не рискуя спуститься. Донар-громовержец был единственным из всего деморализованного войска, кому удалось прорваться почти вплотную к нам. Он даже три раза подряд взмахнул своим знаменитым молотом. Первый удар пришелся точно в коленную чашечку бородатому асу, второй — в другую коленную чашечку, а третьего вообще не получилось, потому что молот на взмахе вырвался из лапищи Донара и, сбив по пути парочку валькирий, вознесся высоко к туманному небу.Мне оставалось только позевывать в кулак и меланхолично наблюдать за тем, как совместное войско Гитлера — Донара уничтожало само себя. Хроническое невезение — страшная штука! Очевидно, фюрер полностью осознал этот факт — он валялся без сознания У подножия ближайшего холма, а Степан Федорович, смущенно улыбаясь, обмахивал его фуражкой. Геббельс и Геринг наперебой стонали, придавленные тушей огненного великана, а Гиммлера что-то не было видно… Затерялся где-то в свалке…— Ну, что, товарищи? — обернулся я к ратникам-партизанам. — Не посрамим земли русской! За Родину, за Штирлица, вперед! Полоним гитлеровских собак и самого супостата проклятого… А всем остальным ворогам разрешаю по полной программе показать, где раки зимуют и куда Макар телят не гонял! Пусть дело партии живет и побеждает!— Во веки веков, аминь! — гаркнул Микула, поднимая секиру.— Ура-а-а!— Прекратить! — обрушился с потемневших небес невероятно сильный голос.Я аж присел. Воодушевленные было дружинники замерли. Это удивительно, но великанская возня тоже прекратилась. Валькирии совсем по-птичьи драпанули в разные стороны. Придавленные Геббельс и Геринг на всякий случай притворились хладными трупами, а фюрер пришел в себя и в порыве страха прижался к Степану Федоровичу.Сверху — медленно и величаво, словно океанский дредноут, наплывал на нас высокий мужчина в широкополой шляпе. Плащ развевался крыльями, седая растрепанная борода вилась змеей, а единственный глаз сверкал из-под шляпы таким могучим пламенем, что безо всяких подтверждений верилось: этот седобородый может уничтожить всех присутствующих здесь одним движением пальца.— Великий Вотан! — прохрипел Донар и упал на травмированные колени.За ним повалились все, кто еще мог стоять.Вотан завис в воздухе метрах в пяти от земли. Между прочим, в левой руке он держал сбежавший молот, а в правой у него был ущемлен за ухо поскуливавший Лодур.— Дерзнувшие нарушить Время, подойдите ближе ко мне! — загремел великий Вотан.Я не сразу понял, что это он ко мне обращается.— Ближе, рогатый демон из огненных глубин!— Это вы мне?!— Сказанное мною не нуждается в повторении! Ну, не препираться же с живым Древним Богом?С самым настоящим Богом. Пусть оживленным заклинанием Время Вспять из машины времеатрона, но все-таки… Я бы и не смог при всем желании. Пламенный глаз Вотана жег меня соляной кислотой — аж кисточка хвоста шипела. Я даже подняться не посмел — так на коленях и подполз.— Я был одним из тех, кто создавал эту вселенную! — громыхнул Вотан. — Долгие века я делал то, на что обрекло меня бесконечное Мироздание — охранял покой и порядок, и когда пришло Время, как и многие другие боги, я ушел в Небытие! Но я не смел роптать, ибо таково мое предназначение и даже я не могу сопротивляться ему! Ответь мне, низкое создание, как ты осмелился нарушить течение Времени? Как дерзнул переломить десницу Рока?!Честное слово, я не собирался закладывать бедного Степана Федоровича. Просто под огнем всевидящего ока Вотана невозможно было солгать.— Товари… гражда… госпо… Ваше величество, я не виноват! Понимаете, какое дело, раз в несколько миллионов лет на Земле появляется человек, который…— Не перечь мне, низкое создание! Ты думаешь, неведомо мне о нарушении Вселенского Равновесия? Недостойно даже тебя, демон, перекладывать вину на неразумного смертного!— Вот это новости! Значит, смертный Степан Федорович нарушил, а я, бес Адольф, отвечать должен?Ваше высочество, побойтесь бо… гхм… Между прочим, аккурат над нами безобразничает маньяк, который — если уж на то пошло — виновен больше всех!— Ты о циклопе говоришь, низкое создание? Знаю я и о его кознях!— Правда? Вот здорово! Покарайте его, ваше высокопревосходительство!— Не от него и тем более не от тебя исходит великая угроза всему сущему в этой вселенной!— Как это? А от кого в таком случае? — Тут я невольно посмотрел на Степана Федоровича.Штирлиц-Зигфрид-Брумгильда, школьный учитель и Машина смерти, театральный уборщик и Нарушитель Вселенского Равновесия с умильным испугом на мордашке обнимался с дрожащим фюрером.— Жалкий смертный — всего лишь орудие, — прорычал Вотан и поднял пылающий взгляд к клубящимся туманом небесам. — Они… те, что приходят издалека, из таких далеких земель, что невозможно вообразить даже мне — Вечно Живущему, — они и есть настоящая угроза!— Это вы о ком? — поинтересовался я, усилием воли подавив дурацкое воображение, немедленно нарисовавшее мне выводок апокалипсических чудовищ, спускающихся с неба на парашютах и злорадно скалящих клыки.— Имя грядущего изверга лежит дальше моего понимания.— Но ведь вы все равно можете этих гадов покарать, чтоб неповадно было?— Я здесь не для того, чтобы карать! Я здесь для того, чтобы восстановить Порядок! Десница Рока — ее невозможно обмануть! — собрала вас всех здесь! Смотрите же, дерзкие, и трепещите!Коленопреклоненные войска с готовностью затрепетали. Вотан, сунув под мышку бедного Лодура, освободил руку и извлек из-под своего плаща нечто похожее на большое яйцо, только не белое, а переливающееся всеми мыслимыми цветами сразу. И поднял яйцо над головой.Страшное это было зрелище. Необъяснимо страшное. Переплетенные лучи рождали и тут же губили на поверхности яйца одну за другой десятки картин: вот облаченный в шикарный костюм Степан Федорович обнимается на широком диване с импозантной блондинкой; а вот тот же Степан Федорович, уже в рваном пальто и малахае, удирает от стайки лязгающих консервных банок; вот паскудный циклоп из паланкина важно отдает приказания распластанным на земле чернокожим воинам уна-уму; а вот и я сам в паре с Нотунгом провожу сеанс одновременной стрижки и бритья толпы ледяных великанов… Фюрер, Гиммлер, Златич, Лодур… цверги и негры, красные дружинники и солдаты СС… Все события последних дней промелькнули передо мной, все действующие лица, личики, мордашки, хари и рыла пронеслись в мгновение ока…Я закрыл глаза ладонью. В голове мутилось, зрачки пылали, словно я долго смотрел на яркое солнце.— Течение Времени… — гремел сверху голос Древнего Бога, — нельзя нарушить… О, бесконечное Мироздание, услышь смиренного твоего раба! Верни всех и вся на свои места, сплети воедино разорванное, разнеси в клочья неверно созданное! Пусть каждый вернется туда, откуда начал этот путь! Пусть того, что случилось, никогда не случится! Назад! В прошлое!Земля и туманное небо задрожали. Фигура Вотана окуталась пламенем. Яйцо, вознесенное вверх, распухало, заполняя собой Вселенную. И тут меня коснулась какая-то неведомая сила, ослепительно ясная, но такая ужасно чуждая всему моему существу, что я моментально понял, как эта сила называется — Благодать Богов.— Слава Вотану! — стоном вырвалось у всех. Древний Бог полыхал все сильнее и сильнее… — Ай!Сияние померкло. Потускневшее яйцо шлепнулось на землю, а барахтающийся под мышкой Вотана Лодур смущенно проговорил:— Я нечаянно… Мне пятки прижгло, вот я и дернулся.— Глупое отродье! — пробасил Вотан и отшвырнул рыжего аса вместе с молотом Донара далеко за холмы. — Начинай теперь все сначала из-за вас!Яйцо на земле вспыхнуло снова и шевельнулось. Все в страхе попятились, а Степан Федорович, как самый цивилизованный из присутствующих, метнулся вперед, схватил яйцо и с дурацкой вежливостью поклонился.— Вот, пожалуйста, — проговорил он, протягивая его замершему в воздухе Вотану. — Вы обронили…— Не трогай! — вырвалось у меня.— Не шевелись, несчастный! — пророкотал Вотан.— Медленно положи эту штуку обратно! — крикнул Златич.— Отойди от нее, а то я тебя с потрохами сожру! — зарычал Донар.— Не кричите, а то напугаете его! — рявкнул оглушительно невесть откуда появившийся Гиммлер. — Штирлиц, миленький, положи яичко на травку, а?— Так я же извиниться хочу, — вздохнул Степан Федорович. — Господин Вотан, как интеллигентный че-ловек интеллигентному… — Он шаркнул ножкой и покачнулся.— Не-э-э-э-эт! — заревел я, но было уже поздно.Яйцо скатилось с неловкой ладони великого неудачника всех времен и народов, пролетело коротенький отрезок пространства, упало в покрытую мягчайшим мхом лунку — и, конечно, разлетелось в мелкие дребезги.Что случилось в следующую секунду, я не уловил. Потому что тот мир, в котором я только что находился, взорвался оранжево-черным взрывом и перестал существовать. Часть третья ХРРЧПОК НАСТУПАЕТ ГЛАВА 1
Тепло, сыро… Сквозь густые лианы пробивается огромное желтое солнце. Болит голова, а рядом в куче осыпавшихся пальмовых листьев неуемно ворочается сухопарая тушка. Я поднялся, ощупал себя и с удивлением ощутил, что вполне жив и даже не ранен. Разве что одежда истрепана и закопчена донельзя… Где это я? Копыта утопают в чересчур мягкой почве. Какие-то первобытные джунгли вокруг…— Где это мы? — раздался неподалеку робкий голосок. — Джунгли какие-то вокруг…Я вздрогнул. Все, с меня хватит!— Адольф! Куда вы? Подождите меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31