Конечно, я надеялся, что мне удастся что-то вытянуть из него. Именно поэтому я сюда и явился. И он не обманул моих надежд.
Мы еще немного поиграли в «я никогда о нем не слыхал». Затем я сказал:
— Спасибо за помощь. Я прекрасно знаю, что Тони Ангвиш работает на вас.
— Работал. Но не работает. Я поразился:
— Вы признаете, что он на вас работал?
— Да. Сейчас — нет.
— С каких пор?
— Вот уже пару месяцев. Он обычно выполнял мои поручения.
— Да. Пойди убей этого парня, убей того парня, купи какого-нибудь яда, — сказал я. — Рад слышать, что он больше на вас не работает и не работал в то время, когда Снэг и Бубби пытались меня убить.
— Пытались убить вас, ха? Жаль, не смогли. Последнее прозвучало не зло, всего лишь искренне.
— Не уверен, что вы знаете, — продолжал я, — но Снэг умер, а Бубби в тюрьме, старается всех уверить, что у него не все дома.
— Он не раскроет свою проклятую...
Райе спохватился чуточку поздно. Но как ни странно, не нырнул под стол за лупарой и не стал поливать меня пулями. Он просто усмехнулся и пробормотал:
— Я подумал о другом человеке.
— Да, раз мы уже заговорили о чеках... — Я посмотрел на столик Бончака. Билли ушел, но блондинка осталась и тянула что-то розовое из бокала.
— Я слышал, вы внесли большую сумму в поддержку компании за избрание Хорейши Хамбла. Не прямо, конечно, но через Себастьяна. Себастьяна-то вы знаете, не так ли?
Он арендовал аудиторию Шрайна для торжественного обеда в четь Себастьяна, об этом сообщалось во всех газетах. Поэтому меня не удивил его ответ:
— Конечно, я знаю Юлиуса. Прекрасный малый.
— Валяйте дальше. Ну и каков же был размер вашего вклада в кампанию? Как обычно, доллар?
Он немного подумал, прежде чем ответить, посмотрел на блондинку, потом перевел свои масляные глазки на меня.
— Пара сотен тысяч. Что из этого?
Меня так поразила его откровенность, что я на секунду потерял дар речи. Затевая этот разговор, я намеревался выложить ему все то, что мне было известно о его деятельности, и проверить его реакцию.
А Райс продолжал:
— Почему нельзя материально поддержать партию, которую ты выбираешь? Разве не все так поступают?
— К сожалению, далеко не все. Но что вы сами от этого получите? Конечно, я представлял, чего он добивается. Не представляло секрета
то, что, если из государственного департамента уйдут все старые офицеры службы безопасности, появится возможность выдать паспорта и визы на въезд лицам, которым их не следовало бы выдавать; блокировать решения о принудительной высылке из страны нежелательных лиц. Короче —- саботировать борьбу с мафией. Все это сулило колоссальные деньги.
— Я просто патриот, — сказал Райс.
— Да?
Тут мне пришла в голову еще одна мысль.
Все преступные элементы станут голосовать, в конечном счете, за Хамбла; ходили упорные слухи, что некто Милас Каппер, шестерка при крупных мафиози, передал Хамблу не то чек, не то наличные. Предполагалось, что эти деньги пойдут тоже на усиление фондов кампании.
— Вы руководитесь всего лишь соображениями патриотизма? — повторил я. — Я слышал, что мафиози из других городов подбросили Хамблу полмиллиона. Они тоже патриоты?
Я усмехнулся, а на физиономии Раиса появилось гневное выражение. Даже трудно поверить, что столь розовощекое пухлое лицо может стать таким суровым и холодным. В черных глазках вспыхнули огоньки.
Потом он сказал:
— В Америке не существует никакой мафии. Это миф. Давно уже доказано, что это измышления газетчиков.
— О'кей, я остаюсь при своем мнении, но спорить с вами не стану... Вы продолжаете получать героин из Пакистана?
На этот раз, окажись лупара под рукой, он бы непременно пустил дробовик в ход. Райс в гневе — весьма неприятное зрелище. Я понял совершенно отчетливо, что Джо Райс готов решительно на любое преступление, сколь угодно зверское или извращенное, если только ему предоставится возможность. Вне всякого сомнения, он постарается меня убить.
Он уже попытался; теперь все будет иначе. Не так примитивно.
Поэтому последующее меня поразило: Райе подавил гнев.
Он почти миролюбиво сказал:
— Скотт, вы сильно рискуете. Очень рискуете... Вы прекрасно знаете, что меня никогда в этом не уличали. Я этим не занимаюсь.
— Некоторые из ваших парней угодили в Сен-Квентин.
— Только не мои парни!
— О'кей, забудем об этом. Нам обоим известно, что вы — друг Себастьяна, как минимум его знакомый. Так что, пожалуйста, не пытайтесь меня уверить, что вы никогда не слышали о Джонни Трое или Чарли Байте.
— Черт возьми, разумеется, я слышал о них. Кто их не знает?
— Как в отношении Фрэнсиса Бойла?
Он покачал головой:
— Кто такой Фрэнсис Бойл?
Я внимательно следил за ним. Ничего.
— Один парень, — сказал я. — У меня, понимаете, мелькнула мысль, что вы, возможно, — всего лишь, возможно, — шантажировли Джонни Троя. Или Чарли Байта.
— Вы действительно страшно рискуете.
Он с шумом выпустил воздух через ноздри:
— Я никого не шантажировал и не шантажирую. Еще вопросы будут? Мы поговорили еще несколько минут, но я больше не услышал ничего
стоящего. Наконец он сказал:
— Все, Скотт. Вы не можете пожаловаться, что я не старался вам помочь.
И в самом деле. Но почему? Такая откровенность ставила меня в тупик. Пока я еще не разобрался, что мне дал наш разговор, но он, несомненно, что-то дал.
Райе поднялся и зашагал к своему коттеджу. Часы показывали без двадцати четыре. Я тоже отправился восвояси. По пути прошел мимо блондинки, которая в одиночестве тянула через соломинку остатки розового пойла.
Я любезно спросил:
— Что вы собираетесь купить на все эти деньги? Она подняла ко мне каменное лицо:
— Панталоны из норки.
Я поехал прямиком в «Спартанский» и поднялся к себе — принять душ: не терпелось смыть с себя Джо Раиса.
Обмотавшись полотенцем, я возвратился в гостиную, плюхнулся на диван и протянул руку к телефону.
Позвонил Сильвии Байт — и сразу же узнал ее звенящий голосок.
— Привет, — сказал я, — Шелл Скот... — Вы нашли пластинку?
— Да, Шелл. Она вам нужна сейчас?
— Я бы хотел проверить. Как она полностью называется и все прочее.
— Одну минуточку.
Она бросила трубку, но сразу же возвратилась:
— На 45 оборотов: «Аннабел Ли». Вокал Джонни Трои с квинтетом Эрика Маннинга.
— Квинтет Эрика Маннинга, ха! Никогда о таком не слыхал.
— Я тоже. Вторая сторона такая же, только здесь «Возвращение домой».
— «Возвращение домой» и «Аннабел Ли». А Чарли слушал только «Аннабел Ли», верно? Не обе стороны?
— Нет, только «Аннабел».
— Кто выпустил?
— «Империал».
— Возможно, это пустяки, Сильвия, но я все равно хочу проверить все до конца. Как вы смотрите на то, чтобы я заехал к вам за ней?
— Если хотите, я сама могу ее привезти. Все равно мне нечего делать... Действительно, чем ей занять себя? Похороны Чарли назначены на
завтра.
Я сказал:
— Что, если вы привезете пластинку, а потом мы вместе пойдем пообедать? О'кей?
— Замечательно. Принимаю с удовольствием ваше приглашение. Я умираю от голода.
То же самое сказать можно и обо мне. Я остался без завтрака, а потом не было времени забежать перекусить.
— Вот и хорошо. Я поневоле постился, так что вам придется увидеть картину обжорства, которая навсегда останется у вас в памяти. Не удивляйтесь, ладно?.. Это не от невоспитанности, а от здоровых инстинктов.
— Правда? А я вот очень мало ем...
— Сегодня вечером вы будете есть, как волк. Только постарайтесь поторопиться, хорошо?
— Мне еще надо принять душ и переодеться... Через час?
— О'кей, не копайтесь!
— В пять часов? Она засмеялась.
— Годится, Сильвия. Думаю, дотяну.
Я повесил трубку, улыбаясь. Она прелесть. Не совсем в моем вкусе, конечно, но, возможно, еще подрастет?
Я побрился и оделся; на часах — лишь половина пятого. Я сунулся к холодильнику, но потом решил подавить свой здоровый животный инстинкт. Скоро придет Сильвия! Захлопнул дверцу, послонялся по кухне и вернулся в гостиную.
Усевшись на диван, я снова занялся телефоном. Квинтет Эрика Маннинга? О'кей. Выясним все про пластинку. Два местных разговора ничего не дали; третий — обещание поискать. Тогда я дозвонился до владельца компании по распространению пластинок.
Он сказал, что «Империал» — это маленькая чикагская компания грамзаписи, появившаяся лет двадцать назад и все еще существующая. Покопавшись в своих архивах, он нашел, что получил 150 пластинок «Аннабел Ли» и «Возвращение домой» несколько лет назад, продал из них 30, остальные отправил назад.
Я позвонил в Чикаго — и удалось связаться с одним из руководителей «Империала», Гордоном. Повезло — компания в этот день не работала, а Гордон случайно оказался на месте. Я объяснил, что мне требовалось: он попросил подождать у телефона. В ожидании я лениво осмотрел свои владения; рыбок, Амелию, потом закурил. Затягиваясь, я внезапно почувст-
вовал: что-то не в порядке. Что именно, я не знал. Может, что-то услышал? Я прислушался. Ничего. Только машины проносятся по Северному Росс-мору перед «Спартанцем».
В трубке раздался голос Гордона:
— Да, кое-какая информация имеется, мистер Скотт. «Аннабел Ли — Возвращение домой», вокал Джонни Трои, квинтет Эрика Маннинга. Мы сделали в марте 1961 года 10 тысяч дисков и отправили 350 в Калифорнию. Приблизительно половина была возвращена. И тут случилось нечто странное. Мы продали весь остаток, около 600 штук, прошу прощения, шести тысяч, пять лет назад одной компании. В ... дайте сообразить...
Пока мы разговаривали, я осмотрел комнату и улыбнулся Амелии. Она висела немного косо. Конечно, у нее вообще имеется тенденция кривиться, но сейчас это бросилось в глаза.
Гордон продолжал:
— Это было в октябре 1962 года. Весь запас — в Троянские заведения.
— Кому?
— Троянским предприятиям.
То есть компаниям Джонни Троя, Чарли Байта и Юлиуса Себастьяна. Что ж, это имело смысл. Приобрести старые пластинки, если Себастьян готовился нанести свой знаменитый лоск на Троя, затем представить его публике под звуки фанфар и бой барабанов. Его «Чудо любви» произвело фурор. Думаю, что я бы поступил точно так же, особенно, если предыдущий диск — не экстракласса. Пластинки «Империал» не произвели на меня большого впечатления.
Амелия продолжала меня изводить.
Гордон рассказал мне все, что ему было известно, и мы повесили трубки.
Разумеется, я первым делом подошел к Амелии, потянулся к рамке — и замер. Медленно чертыхнулся. Медленно вернулся назад, ступая по ковру... посвистывая, я пошел в спальню, снял ботинки, взял фонарик и пошел назад, к Амелии. Прижав лицо к стене и присвечивая фонариком, я нашел его. Малюсенький кубик размером в полдюйма. Компактный радиопередатчик-микрофон.
Я вернулся в спальню и обулся. Нет смысла искать другие микрофоны. Возможно, их и не было. Кроме того, радиус его действия не мог превышать нескольких кварталов. Так что, если мне немного повезет, я устрою этому любителю подслушивать чужие разговоры весьма неприятный сюрприз.
Я пустил воду в раковину на кухне, стал что-то напевать, чтобы создать больше шума. Он не будет стоять прямо напротив через Россмор, там — территория Вилширского клуба, открытое пространство. И я знал большинство людей из отелей поблизости. Соседние апартаменты — отель справа был заполнен. Но имелась еще пара небольших заведений.
Я проверил пистолет, совсем было вышел из гостиной, но вспомнил про Сильвию. Без пяти минут пять. Я торопливо нацарапал записку, попросил ее войти внутрь и подождать меня, прикрепил ее к двери куском лейкопластыря и оставил дверь незапертой.
Я почувствовал растущее во мне приятное возбуждение. Этот микрофон появился у меня в квартире где-то на этой неделе: я периодически проверяю. Более того, я не сомневался, что он оказался за портретом прелестной Амелии не позднее вчерашнего дня. После Того как я стал расследовать «несчастный случай» с Чарли Байтом.
Я остановился у стола администратора и спросил у Джимми:
— Кто-нибудь поселился за пару последних дней? Одинокий мужчина, возможно — двое?
Он покачал головой.
— Никого на протяжении целого месяца, у нас нет свободных мест.
А что?
— Просто ищу одного парня.
Я вышел. Приблизительно за 20 минут я нашел то, что искал. Маленький отелишко менее чем в квартале от «Спартанца». К несчастью, поиски отняли у меня больше времени, чем следовало. Дежуривший внизу малый был таким же «сообразительным», как Джимми. Длинный, тощий, с усохшей головкой и определенно с мозгами набекрень. Я дал бы ему лет девятнадцать, и он еще слабо разбирался в жизненных трудностях.
После того как я в третий раз повторил свой вопрос, он протянул:
— Да... только человек, который у нас поселился, был всего час назад. С женой. Женатая пара.
— Когда это было? Он вытащил карточку:
— В четыре часа. Или за несколько минут до этого.
— Откуда вы знаете, что они женаты?
— Он так сказал. Я не просил их это подтвердить. Да-а.
И он рассмеялся, очевидно, решив, что изрек что-то очень остроумное.
— Как выглядел этот человек?
Он не сразу сумел собраться с мыслями, но все же сообщил: большой, лысый, черные усы, черный костюм. Билл Бончак, Билли Боне!
Я догадался, что Райе каким-то образом послал его. Совершенно определенно мое свидание с доктором Питерсом, а теперь с Джо Райсом их обеспокоило, и они решили так или иначе отправить меня на тот свет.
Придурок за конторкой бубнил:
— ...а девушка была...
Тут он принялся прищелкивать языком, вращать глазами и вести себя так, как будто с ним случится припадок.
— Такая страшная? — спросил я сердито.
— Нет, фартовая.
Он вновь закатил глаза, изображая, какое впечатление произвела девица. Красавица меня не интересовала. Я пришел разделаться с Билли Бонсом.
— В каком они номере?
Он взял карточку, начал ее разглядывать и бормотать что-то непонятное.
— Вроде бы 3... не разобрать.
— Вы что, цифры не знаете?
— У меня плохой почерк. Тут записано не то тройка, не то пятерка. Я схватил карточку, и сам посмотрел:
— Это 3, дураку ясно.
— Раз вы так говорите... Он забрал карточку:
— Да, думаю, что вы правы. Точно, они отправились в номер 3. Он махнул рукой:
— Вон туда, налево, почти до конца хода. Пятый самый последний, третий рядом, ближе сюда, с этой стороны холла.
Я пошел. Вот и номер 3. Я был невероятно возбужден. Или ужасно голоден, или что-то подцепил от недоумка-дежурного.
Подумай хорошенько, сказал я себе. Забудь о своем проклятом желудке. Внутри может быть Билли Боне, а с ним — да... потрясающая девица. Кто же еще? «Персик» Раиса в панталонах из норки.
«О'кей», — сказал я себе.
Я прислушался. Ничего. Это меня почему-то обрадовало. Но он, разумеется, начеку, и пистолет у него под рукой. Не один, а несколько, и все заряжены. Стоит только постучаться и — та-тат-та-та. Нет, надо высадить дверь.
Я встал в позицию, размахнулся и — бах! Господи, до чего же больно. А дверь не поддалась. И как это в кинофильмах полицейские без всяких усилий высаживают двери куда более солидные, чем эта? Теперь Билли будет ждать меня сразу с двумя пистолетами в руках. Все равно, я ударил еще раз, у меня что-то хрустнуло в колене, но все же я влетел в комнату, держа в руке оружие.
Никакого мужчины не видно, только торопится к двери девушка, блондинка. На ней надеты совершенно прозрачные мини-трусики и туфли на высоких каблуках. Она и правда была «фартовой», как выразился дежурный.
— Где Билли Боне? — спросил я грозно.
— Кто?
— Билл Бончак, черт побери! Вы знаете...
— Кто-о?
Черт с ней. Я осмотрел комнату, сделать это было просто, потому что при ней был только туалет с простым умывальником. Я быстро заглянул туда. Даже такой негодяй, как Бончак, имеет право на уединение в таком месте. Но там его тоже не было.
Я снова повернулся к девице. У нее были широко расставленные серые глаза, оранжевая помада слегка размазалась по чувственному рту, потрясающая фигура, но вовсе не ее я ожидал увидеть.
— Убирайтесь из моей комнаты! — заявила она.
— Послушайте, вы заняли этот номер примерно час назад с Биллом Бончаком, верно?
Теперь она уже завернулась в норковую шубку.
— У вас в голове вата вместо мозгов! — яростно завопила она. О, господи. Значит 5, а не 3!
Но разве могут в одной гостинице быть две подобные девицы? Могут, я встречал их десятками.
Этот проклятый идиот дежурный. Три, ха? Я вышиб не ту дверь.
— Прошу извинить меня! — сказал я. Я побежал дальше, к номеру 5.
Вот теперь мы позабавимся, решил я. Разумеется, к этому времени он уже настороже.
На этот раз с дверями у меня получилось с первого раза. Чуть прихрамывая, я влетел в номер, держа пистолет наготове.
Я их накрыл. Это был престарелый чудак и весьма немолодая леди, на плечах у которой была вязаная шаль ее собственного изготовления, как я решил. А на лице потрясенное выражение. Она раскрыла рот, ее верхняя челюсть с легким клацаньем упала на нижнюю, потом она совершенно по-идиотски улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Мы еще немного поиграли в «я никогда о нем не слыхал». Затем я сказал:
— Спасибо за помощь. Я прекрасно знаю, что Тони Ангвиш работает на вас.
— Работал. Но не работает. Я поразился:
— Вы признаете, что он на вас работал?
— Да. Сейчас — нет.
— С каких пор?
— Вот уже пару месяцев. Он обычно выполнял мои поручения.
— Да. Пойди убей этого парня, убей того парня, купи какого-нибудь яда, — сказал я. — Рад слышать, что он больше на вас не работает и не работал в то время, когда Снэг и Бубби пытались меня убить.
— Пытались убить вас, ха? Жаль, не смогли. Последнее прозвучало не зло, всего лишь искренне.
— Не уверен, что вы знаете, — продолжал я, — но Снэг умер, а Бубби в тюрьме, старается всех уверить, что у него не все дома.
— Он не раскроет свою проклятую...
Райе спохватился чуточку поздно. Но как ни странно, не нырнул под стол за лупарой и не стал поливать меня пулями. Он просто усмехнулся и пробормотал:
— Я подумал о другом человеке.
— Да, раз мы уже заговорили о чеках... — Я посмотрел на столик Бончака. Билли ушел, но блондинка осталась и тянула что-то розовое из бокала.
— Я слышал, вы внесли большую сумму в поддержку компании за избрание Хорейши Хамбла. Не прямо, конечно, но через Себастьяна. Себастьяна-то вы знаете, не так ли?
Он арендовал аудиторию Шрайна для торжественного обеда в четь Себастьяна, об этом сообщалось во всех газетах. Поэтому меня не удивил его ответ:
— Конечно, я знаю Юлиуса. Прекрасный малый.
— Валяйте дальше. Ну и каков же был размер вашего вклада в кампанию? Как обычно, доллар?
Он немного подумал, прежде чем ответить, посмотрел на блондинку, потом перевел свои масляные глазки на меня.
— Пара сотен тысяч. Что из этого?
Меня так поразила его откровенность, что я на секунду потерял дар речи. Затевая этот разговор, я намеревался выложить ему все то, что мне было известно о его деятельности, и проверить его реакцию.
А Райс продолжал:
— Почему нельзя материально поддержать партию, которую ты выбираешь? Разве не все так поступают?
— К сожалению, далеко не все. Но что вы сами от этого получите? Конечно, я представлял, чего он добивается. Не представляло секрета
то, что, если из государственного департамента уйдут все старые офицеры службы безопасности, появится возможность выдать паспорта и визы на въезд лицам, которым их не следовало бы выдавать; блокировать решения о принудительной высылке из страны нежелательных лиц. Короче —- саботировать борьбу с мафией. Все это сулило колоссальные деньги.
— Я просто патриот, — сказал Райс.
— Да?
Тут мне пришла в голову еще одна мысль.
Все преступные элементы станут голосовать, в конечном счете, за Хамбла; ходили упорные слухи, что некто Милас Каппер, шестерка при крупных мафиози, передал Хамблу не то чек, не то наличные. Предполагалось, что эти деньги пойдут тоже на усиление фондов кампании.
— Вы руководитесь всего лишь соображениями патриотизма? — повторил я. — Я слышал, что мафиози из других городов подбросили Хамблу полмиллиона. Они тоже патриоты?
Я усмехнулся, а на физиономии Раиса появилось гневное выражение. Даже трудно поверить, что столь розовощекое пухлое лицо может стать таким суровым и холодным. В черных глазках вспыхнули огоньки.
Потом он сказал:
— В Америке не существует никакой мафии. Это миф. Давно уже доказано, что это измышления газетчиков.
— О'кей, я остаюсь при своем мнении, но спорить с вами не стану... Вы продолжаете получать героин из Пакистана?
На этот раз, окажись лупара под рукой, он бы непременно пустил дробовик в ход. Райс в гневе — весьма неприятное зрелище. Я понял совершенно отчетливо, что Джо Райс готов решительно на любое преступление, сколь угодно зверское или извращенное, если только ему предоставится возможность. Вне всякого сомнения, он постарается меня убить.
Он уже попытался; теперь все будет иначе. Не так примитивно.
Поэтому последующее меня поразило: Райе подавил гнев.
Он почти миролюбиво сказал:
— Скотт, вы сильно рискуете. Очень рискуете... Вы прекрасно знаете, что меня никогда в этом не уличали. Я этим не занимаюсь.
— Некоторые из ваших парней угодили в Сен-Квентин.
— Только не мои парни!
— О'кей, забудем об этом. Нам обоим известно, что вы — друг Себастьяна, как минимум его знакомый. Так что, пожалуйста, не пытайтесь меня уверить, что вы никогда не слышали о Джонни Трое или Чарли Байте.
— Черт возьми, разумеется, я слышал о них. Кто их не знает?
— Как в отношении Фрэнсиса Бойла?
Он покачал головой:
— Кто такой Фрэнсис Бойл?
Я внимательно следил за ним. Ничего.
— Один парень, — сказал я. — У меня, понимаете, мелькнула мысль, что вы, возможно, — всего лишь, возможно, — шантажировли Джонни Троя. Или Чарли Байта.
— Вы действительно страшно рискуете.
Он с шумом выпустил воздух через ноздри:
— Я никого не шантажировал и не шантажирую. Еще вопросы будут? Мы поговорили еще несколько минут, но я больше не услышал ничего
стоящего. Наконец он сказал:
— Все, Скотт. Вы не можете пожаловаться, что я не старался вам помочь.
И в самом деле. Но почему? Такая откровенность ставила меня в тупик. Пока я еще не разобрался, что мне дал наш разговор, но он, несомненно, что-то дал.
Райе поднялся и зашагал к своему коттеджу. Часы показывали без двадцати четыре. Я тоже отправился восвояси. По пути прошел мимо блондинки, которая в одиночестве тянула через соломинку остатки розового пойла.
Я любезно спросил:
— Что вы собираетесь купить на все эти деньги? Она подняла ко мне каменное лицо:
— Панталоны из норки.
Я поехал прямиком в «Спартанский» и поднялся к себе — принять душ: не терпелось смыть с себя Джо Раиса.
Обмотавшись полотенцем, я возвратился в гостиную, плюхнулся на диван и протянул руку к телефону.
Позвонил Сильвии Байт — и сразу же узнал ее звенящий голосок.
— Привет, — сказал я, — Шелл Скот... — Вы нашли пластинку?
— Да, Шелл. Она вам нужна сейчас?
— Я бы хотел проверить. Как она полностью называется и все прочее.
— Одну минуточку.
Она бросила трубку, но сразу же возвратилась:
— На 45 оборотов: «Аннабел Ли». Вокал Джонни Трои с квинтетом Эрика Маннинга.
— Квинтет Эрика Маннинга, ха! Никогда о таком не слыхал.
— Я тоже. Вторая сторона такая же, только здесь «Возвращение домой».
— «Возвращение домой» и «Аннабел Ли». А Чарли слушал только «Аннабел Ли», верно? Не обе стороны?
— Нет, только «Аннабел».
— Кто выпустил?
— «Империал».
— Возможно, это пустяки, Сильвия, но я все равно хочу проверить все до конца. Как вы смотрите на то, чтобы я заехал к вам за ней?
— Если хотите, я сама могу ее привезти. Все равно мне нечего делать... Действительно, чем ей занять себя? Похороны Чарли назначены на
завтра.
Я сказал:
— Что, если вы привезете пластинку, а потом мы вместе пойдем пообедать? О'кей?
— Замечательно. Принимаю с удовольствием ваше приглашение. Я умираю от голода.
То же самое сказать можно и обо мне. Я остался без завтрака, а потом не было времени забежать перекусить.
— Вот и хорошо. Я поневоле постился, так что вам придется увидеть картину обжорства, которая навсегда останется у вас в памяти. Не удивляйтесь, ладно?.. Это не от невоспитанности, а от здоровых инстинктов.
— Правда? А я вот очень мало ем...
— Сегодня вечером вы будете есть, как волк. Только постарайтесь поторопиться, хорошо?
— Мне еще надо принять душ и переодеться... Через час?
— О'кей, не копайтесь!
— В пять часов? Она засмеялась.
— Годится, Сильвия. Думаю, дотяну.
Я повесил трубку, улыбаясь. Она прелесть. Не совсем в моем вкусе, конечно, но, возможно, еще подрастет?
Я побрился и оделся; на часах — лишь половина пятого. Я сунулся к холодильнику, но потом решил подавить свой здоровый животный инстинкт. Скоро придет Сильвия! Захлопнул дверцу, послонялся по кухне и вернулся в гостиную.
Усевшись на диван, я снова занялся телефоном. Квинтет Эрика Маннинга? О'кей. Выясним все про пластинку. Два местных разговора ничего не дали; третий — обещание поискать. Тогда я дозвонился до владельца компании по распространению пластинок.
Он сказал, что «Империал» — это маленькая чикагская компания грамзаписи, появившаяся лет двадцать назад и все еще существующая. Покопавшись в своих архивах, он нашел, что получил 150 пластинок «Аннабел Ли» и «Возвращение домой» несколько лет назад, продал из них 30, остальные отправил назад.
Я позвонил в Чикаго — и удалось связаться с одним из руководителей «Империала», Гордоном. Повезло — компания в этот день не работала, а Гордон случайно оказался на месте. Я объяснил, что мне требовалось: он попросил подождать у телефона. В ожидании я лениво осмотрел свои владения; рыбок, Амелию, потом закурил. Затягиваясь, я внезапно почувст-
вовал: что-то не в порядке. Что именно, я не знал. Может, что-то услышал? Я прислушался. Ничего. Только машины проносятся по Северному Росс-мору перед «Спартанцем».
В трубке раздался голос Гордона:
— Да, кое-какая информация имеется, мистер Скотт. «Аннабел Ли — Возвращение домой», вокал Джонни Трои, квинтет Эрика Маннинга. Мы сделали в марте 1961 года 10 тысяч дисков и отправили 350 в Калифорнию. Приблизительно половина была возвращена. И тут случилось нечто странное. Мы продали весь остаток, около 600 штук, прошу прощения, шести тысяч, пять лет назад одной компании. В ... дайте сообразить...
Пока мы разговаривали, я осмотрел комнату и улыбнулся Амелии. Она висела немного косо. Конечно, у нее вообще имеется тенденция кривиться, но сейчас это бросилось в глаза.
Гордон продолжал:
— Это было в октябре 1962 года. Весь запас — в Троянские заведения.
— Кому?
— Троянским предприятиям.
То есть компаниям Джонни Троя, Чарли Байта и Юлиуса Себастьяна. Что ж, это имело смысл. Приобрести старые пластинки, если Себастьян готовился нанести свой знаменитый лоск на Троя, затем представить его публике под звуки фанфар и бой барабанов. Его «Чудо любви» произвело фурор. Думаю, что я бы поступил точно так же, особенно, если предыдущий диск — не экстракласса. Пластинки «Империал» не произвели на меня большого впечатления.
Амелия продолжала меня изводить.
Гордон рассказал мне все, что ему было известно, и мы повесили трубки.
Разумеется, я первым делом подошел к Амелии, потянулся к рамке — и замер. Медленно чертыхнулся. Медленно вернулся назад, ступая по ковру... посвистывая, я пошел в спальню, снял ботинки, взял фонарик и пошел назад, к Амелии. Прижав лицо к стене и присвечивая фонариком, я нашел его. Малюсенький кубик размером в полдюйма. Компактный радиопередатчик-микрофон.
Я вернулся в спальню и обулся. Нет смысла искать другие микрофоны. Возможно, их и не было. Кроме того, радиус его действия не мог превышать нескольких кварталов. Так что, если мне немного повезет, я устрою этому любителю подслушивать чужие разговоры весьма неприятный сюрприз.
Я пустил воду в раковину на кухне, стал что-то напевать, чтобы создать больше шума. Он не будет стоять прямо напротив через Россмор, там — территория Вилширского клуба, открытое пространство. И я знал большинство людей из отелей поблизости. Соседние апартаменты — отель справа был заполнен. Но имелась еще пара небольших заведений.
Я проверил пистолет, совсем было вышел из гостиной, но вспомнил про Сильвию. Без пяти минут пять. Я торопливо нацарапал записку, попросил ее войти внутрь и подождать меня, прикрепил ее к двери куском лейкопластыря и оставил дверь незапертой.
Я почувствовал растущее во мне приятное возбуждение. Этот микрофон появился у меня в квартире где-то на этой неделе: я периодически проверяю. Более того, я не сомневался, что он оказался за портретом прелестной Амелии не позднее вчерашнего дня. После Того как я стал расследовать «несчастный случай» с Чарли Байтом.
Я остановился у стола администратора и спросил у Джимми:
— Кто-нибудь поселился за пару последних дней? Одинокий мужчина, возможно — двое?
Он покачал головой.
— Никого на протяжении целого месяца, у нас нет свободных мест.
А что?
— Просто ищу одного парня.
Я вышел. Приблизительно за 20 минут я нашел то, что искал. Маленький отелишко менее чем в квартале от «Спартанца». К несчастью, поиски отняли у меня больше времени, чем следовало. Дежуривший внизу малый был таким же «сообразительным», как Джимми. Длинный, тощий, с усохшей головкой и определенно с мозгами набекрень. Я дал бы ему лет девятнадцать, и он еще слабо разбирался в жизненных трудностях.
После того как я в третий раз повторил свой вопрос, он протянул:
— Да... только человек, который у нас поселился, был всего час назад. С женой. Женатая пара.
— Когда это было? Он вытащил карточку:
— В четыре часа. Или за несколько минут до этого.
— Откуда вы знаете, что они женаты?
— Он так сказал. Я не просил их это подтвердить. Да-а.
И он рассмеялся, очевидно, решив, что изрек что-то очень остроумное.
— Как выглядел этот человек?
Он не сразу сумел собраться с мыслями, но все же сообщил: большой, лысый, черные усы, черный костюм. Билл Бончак, Билли Боне!
Я догадался, что Райе каким-то образом послал его. Совершенно определенно мое свидание с доктором Питерсом, а теперь с Джо Райсом их обеспокоило, и они решили так или иначе отправить меня на тот свет.
Придурок за конторкой бубнил:
— ...а девушка была...
Тут он принялся прищелкивать языком, вращать глазами и вести себя так, как будто с ним случится припадок.
— Такая страшная? — спросил я сердито.
— Нет, фартовая.
Он вновь закатил глаза, изображая, какое впечатление произвела девица. Красавица меня не интересовала. Я пришел разделаться с Билли Бонсом.
— В каком они номере?
Он взял карточку, начал ее разглядывать и бормотать что-то непонятное.
— Вроде бы 3... не разобрать.
— Вы что, цифры не знаете?
— У меня плохой почерк. Тут записано не то тройка, не то пятерка. Я схватил карточку, и сам посмотрел:
— Это 3, дураку ясно.
— Раз вы так говорите... Он забрал карточку:
— Да, думаю, что вы правы. Точно, они отправились в номер 3. Он махнул рукой:
— Вон туда, налево, почти до конца хода. Пятый самый последний, третий рядом, ближе сюда, с этой стороны холла.
Я пошел. Вот и номер 3. Я был невероятно возбужден. Или ужасно голоден, или что-то подцепил от недоумка-дежурного.
Подумай хорошенько, сказал я себе. Забудь о своем проклятом желудке. Внутри может быть Билли Боне, а с ним — да... потрясающая девица. Кто же еще? «Персик» Раиса в панталонах из норки.
«О'кей», — сказал я себе.
Я прислушался. Ничего. Это меня почему-то обрадовало. Но он, разумеется, начеку, и пистолет у него под рукой. Не один, а несколько, и все заряжены. Стоит только постучаться и — та-тат-та-та. Нет, надо высадить дверь.
Я встал в позицию, размахнулся и — бах! Господи, до чего же больно. А дверь не поддалась. И как это в кинофильмах полицейские без всяких усилий высаживают двери куда более солидные, чем эта? Теперь Билли будет ждать меня сразу с двумя пистолетами в руках. Все равно, я ударил еще раз, у меня что-то хрустнуло в колене, но все же я влетел в комнату, держа в руке оружие.
Никакого мужчины не видно, только торопится к двери девушка, блондинка. На ней надеты совершенно прозрачные мини-трусики и туфли на высоких каблуках. Она и правда была «фартовой», как выразился дежурный.
— Где Билли Боне? — спросил я грозно.
— Кто?
— Билл Бончак, черт побери! Вы знаете...
— Кто-о?
Черт с ней. Я осмотрел комнату, сделать это было просто, потому что при ней был только туалет с простым умывальником. Я быстро заглянул туда. Даже такой негодяй, как Бончак, имеет право на уединение в таком месте. Но там его тоже не было.
Я снова повернулся к девице. У нее были широко расставленные серые глаза, оранжевая помада слегка размазалась по чувственному рту, потрясающая фигура, но вовсе не ее я ожидал увидеть.
— Убирайтесь из моей комнаты! — заявила она.
— Послушайте, вы заняли этот номер примерно час назад с Биллом Бончаком, верно?
Теперь она уже завернулась в норковую шубку.
— У вас в голове вата вместо мозгов! — яростно завопила она. О, господи. Значит 5, а не 3!
Но разве могут в одной гостинице быть две подобные девицы? Могут, я встречал их десятками.
Этот проклятый идиот дежурный. Три, ха? Я вышиб не ту дверь.
— Прошу извинить меня! — сказал я. Я побежал дальше, к номеру 5.
Вот теперь мы позабавимся, решил я. Разумеется, к этому времени он уже настороже.
На этот раз с дверями у меня получилось с первого раза. Чуть прихрамывая, я влетел в номер, держа пистолет наготове.
Я их накрыл. Это был престарелый чудак и весьма немолодая леди, на плечах у которой была вязаная шаль ее собственного изготовления, как я решил. А на лице потрясенное выражение. Она раскрыла рот, ее верхняя челюсть с легким клацаньем упала на нижнюю, потом она совершенно по-идиотски улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15