А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Булычев Кир

Ваня+Даша=Любовь


 

Здесь выложена электронная книга Ваня+Даша=Любовь автора по имени Булычев Кир. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Булычев Кир - Ваня+Даша=Любовь.

Размер архива с книгой Ваня+Даша=Любовь равняется 82.64 KB

Ваня+Даша=Любовь - Булычев Кир => скачать бесплатную электронную книгу






Кир Булычев: «Ваня+Даша=Любовь»

Кир Булычев
Ваня+Даша=Любовь




«Подземелье ведьм»: Эксмо; Москва; 2005

ISBN 5-699-12333-4 Аннотация Кир БулычевВаня + Даша = Любовь 1 Вчера вечером Григорий Сергеевич выступал в передаче «Лицом к лицу с будущим». Ее вел академик Велихов по каналу «Культура». Григорий Сергеевич выглядел очень красиво. Он у нас седовласый, подтянутый, даже стройный, несмотря на свои шестьдесят лет. Григорий Сергеевич ежедневно играет в теннис, а по воскресеньям скачет верхом. Именно для этого у нас на внешней территории держат двух коней. Порой Григория Сергеевича сопровождает доктор Блох, а иногда Лена Плошкина.— Создание хорошей гистологической лаборатории, — говорил Григорий Сергеевич, — обойдется Академии наук в пятьдесят миллионов долларов, но у академии нет таких денег.— Но ведь такая лаборатория относительно быстро окупится, — возразил академик Велихов. — Перспективы выращивания органов Для трансплантации могут быть финансово оправданными.— У нас немало наработок в этом направлении, можно сказать, что мы обогнали практически все лаборатории мира, но мы до сих пор ощущаем острую нехватку материала для трансплантации. Сколько страждущих больных погибает, не получив помощи и спасения из-за недофинансирования наших исследований!— Я надеюсь, что в будущем положение изменится к лучшему. — улыбнулся похожий на Ленина академик Велихов. — Мы еще увидим небо в алмазах.Вашими бы устами… — ответил наш шеф.Когда Григорий Сергеевич завершил беседу, мы, сидевшие в гостиной, не удержались от аплодисментов. И это было искренней оценкой нашего общего труда.Мы не успели поужинать, как Григорий Сергеевич приехал со студии. Честно говоря, я даже не надеялся на это. Ведь позади остался большой трудовой день, потребовавший от Григория Сергеевича немалого напряжения.Первым его приближение ощутил Лешенька.— Господа, — произнес он. — Ребята! Старики! Надвигается шеф!Тут и мы услышали шаги в коридоре и вскочили, чтобы приветствовать его.— Я не мог уехать домой, — сказал Григорий Сергеевич, — не сказав вам спокойной ночи.— Жаль, что кухня закрыта, — заметил Феденька. — Чайку бы попили.— Вот такие, как вы, и нарушают дисциплину, — засмеялся Григорий Сергеевич. — Сначала чай не вовремя, а потом?— А потом приют ограбили, — сказал я.— Ох, умничаешь ты, Ванюша, — укорил меня Григорий Сергеевич. — Даже слово такое уже не употребляется. Где ты, прости, выкопал такое уродливое слово?— В «Двенадцати стульях», — признался я. — Там голубые воришки растащили приют.— Помню, помню. — Григорий Сергеевич положил мне на плечо свою сухую, жесткую и в то же время безмерно добрую ладонь. — Прости старика, запамятовал.Он поднялся было, чтобы уйти, но спохватился и остановился в дверях. Именно так делает американский актер в бесконечном сериале про лейтенанта Коломбо. Он всегда делает вид, что уходит, удовлетворенный ложью убийцы, но в дверях обязательно замрет и обернется. И спросит: «А кстати, не ответите ли вы мне на один маленький вопрос: где вы были вчера в восемь утра и почему на вашей пижаме пятна крови?»Григорий Сергеевич задержался в дверях и посмотрел на нас. Взгляд его был строг и печален. Взгляд отца.Мне стало холодно внизу живота.— Дети мои, — сказал Григорий Сергеевич, — завтра с утра плановые анализы. Потом привезут нового больного.Дверь за профессором медленно и беззвучно затворилась.Свет сразу потускнел, заиграла колыбельная. Щелкнул и погас экран телевизора. Пашенька, который не успел досмотреть передачу «Ольга Павлова и ее мужчины», выругался одними губами.Мы потянулись в туалетную комнату.Я люблю нашу туалетную комнату: это совершенство гигиены. Восемнадцать умывальников, над каждым полочка с зубной щеткой, рядом — два полотенца. Шампунь на вкус (впрочем, вкус у нас одинаковый) и мужской одеколон «Арамис».Я подошел к моему умывальнику.На зеркале сидела муха. Я согнал ее. Мухе не место в нашей туалетной комнате.Я стал смотреть в зеркало.Я люблю смотреть в зеркало, потому что, простите за искренность, мне приятен мой внешний облик. Мое лицо слегка, в меру загорело потому что мы проводим много времени на свежем воздухе, занимаясь физическими упражнениями и трудясь на маленьком приусадебном участке. Кожа моего лица чистая, без прыщиков, глаза карие, большие, в темных ресницах, губы в меру полные, зубы — ни одной дырочки! Послезавтра будем стричься, так что волосы чуть длиннее обычного. Я отпустил небольшие усы, Григорий Сергеевич не возражает против этого. Он сторонник индивидуального выражения. Нам даже не возбраняется читать и писать стихи. Я сам в прошлом году написал стихотворение, в котором отразил свое отношение к погоде:Вот и осень наступила,Очень грустная пора.Как кроссовкой наступила.Я той осени не рад.Доктор Блох, он еще молодой хирург, прочел мое стихотворение и выразил удовлетворение. Он сказал, что из меня может получиться настоящий поэт. «Вы не шутите?» — спросил я доктора. И тогда доктор Блох ответил, что шутит. «У нас с тобой, — сказал он, — другой смысл в жизни».Справа от моего умывальника умывальник Лешеньки, а слева умывальник без полотенца, раньше он был умывальником Петеньки, но с тех пор как Петенька ушел, им никто не пользуется. Доктор Блох говорит, что новый клон уже готовится на запасной базе. Но он будет завершен не раньше чем через полгода.Я посмотрел на Лешеньку.— Слушай, — сказал я ему, — может, тебе отпустить бакенбарды? У меня будут усы, а у тебя — бакенбарды.— Боишься, что тебя со мной спутают? — засмеялся Лешенька.Я смутился, так как он попал в точку. Как объяснял доктор Блох, уровень моей сексуальности несколько превышает норму вашего клона, в этом нет ничего катастрофического, но эту особенность моей натуры следует учитывать. В конце концов каждый из нас, двенадцати оставшихся в Институте из восемнадцати первоначальных членов клона, обладает особенностями как генетическими, так и психологическими, в частности, в этом смысл нашего эксперимента. Даже тараканы не бывают одинаковыми, как-то заметил Григорий Сергеевич. А люди — не тараканы!Лешенька, как наиболее проницательный из нас, заметил, что я проявляю знаки внимания к Леночке Плошкиной, нашей стационарной сестре. Мне хотелось поцеловать ее, мне хотелось гулять с ней вечером и дарить ей подарки. Я даже жалел, что мы лишены собственности и потому подарков от нас ждать не приходится. К тому же Леночка привязана к Володичке.А зубную щетку Петеньки почему-то забыли убрать. Интересно, подумал я, у вещей есть память? Помнит ли та зубная щетка, как она чистила зубы Петеньке? Петенька был самым веселым из нас и хорошо запоминал анекдоты. Вот я, например, могу тысячу раз услышать анекдот, но не запомню, чтобы его вам рассказать.— Надо убрать его зубную щетку, — сказал Лешенька, но сам ее трогать не стал. 2 Я глубоко уважаю Григория Сергеевича за его откровенность. Это ему не всегда легко дается, потому что каждый из нас для него, как он сам признавался, ближе родного ребенка.Я не только предполагаю, но теперь знаю наверняка, что в других медицинских учреждениях и даже в других отделениях нашего Института господствуют другие нравы. Но бог им судья!Мы с вами мужчины и должны не только смотреть правде в лицо, но и сознавать нашу высокую цель, наше предназначение. Жертвенность всегда была свойственна русскому христианину. Если мы не спасем человека, то кто его спасет?Тогда я сочинил такое стихотворение:Если я помочь не буду, Если ты помочь не станешь, Кто беду руками скрутит, Кто поможет и спасет?Я его еще никому не читал.У нас было два события. Первое — подвиг Олежки. Да, я называю это подвигом по примеру Григория Сергеевича. Он утверждает, что каждая жертва одного из нас — это своего рода подвиг. И мы заслуживаем памятников. Каждый из нас, еще при жизни.Леша, Лешенька, ты циничен. Ну почему ты вцепился в слово «еще»? Все мы смертны, а те, кто стоит на переднем крае борьбы со смертью, должны быть всегда готовы к встрече с ней. Это судьба.Вечером перед ужином мы собрались в розовой гостиной.Все тут были. И наш клон, и Леночка, и доктор Блох. И, конечно же, Григорий Сергеевич. Он пришел, как и положено на проводах, в черном строгом костюме, который шил в Париже у кутюрье Вадима, и сиреневом галстуке с булавкой 2-го меда.Мы сами раздвинули стол и накрыли его.Всем шампанское, кроме Олежки. Ему нельзя. Ему, говоря шуткой, завтра почти весь Урал переплывать. Это старый анекдот про Чапаева, который утонул посреди реки.Олежка попытался улыбнуться. У него дергалось веко. Еще в прошлом году он упал и повредил себе веко. Видно, задел мышцу, которая его держит. Для наших дел это не важно, но отличает Олежку от прочих.Он повернулся к доктору Блоху, который сидел справа от него, и шепотом попросил сделать ему еще один укол.— Дружочек, — улыбнулся в ответ доктор, — ты же не хуже меня понимаешь, что это окажет вредное воздействие на твою печень. Она и без того перегружена лекарствами, чтобы уменьшить риск отторжения.Доктор налил себе кофе. Мне тоже можно кофе.— Хрен с ним, — тихо сказал Олежка, и мне было непонятно, кого он имеет в виду.— Тогда наша жертва… — Григорий Сергеевич, конечно же, услышал этот обмен репликами. У него большие, очень белые уши, которые иногда шевелятся, как радары. — Наша жертва станет бессмысленной, а это равнозначно сапогам всмятку. Кстати, Детки, кто первым вспомнит автора афоризма? Обещаю, кто вспомнит, пойдет в воскресенье в зоопарк.Мы начали говорить, и все ошибались. Лично я подумал, что это Ильф и Петров, Лешенька сказал, что Лев Толстой. Кто что читал в последнее время, тот и совал своего автора.Вдруг Олежка сказал:— Это Тургенев. Повесть «Отцы и дети».— Ах, какой ты молодец! — обрадовался Григорий Сергеевич — Недаром я всегда гордился тобой и ставил тебя в пример прочим. Именно Тургенев! Стыдитесь, недоросли!— Я пойду в воскресенье в зоопарк? — спросил Олежка. Он натянуто улыбался, словно понимал, что его слова — шутка, и в то же время немного надеялся, что Григорий Сергеевич выполнит обещание.Его кулаки лежали на столе. Кулаки сжались сильнее, и костяшки пальцев побелели.Вдруг Григорий Сергеевич рассердился.— Вот этого я от тебя не ожидал! — громко сказал он. — От кого-кого, но от тебя не ожидал. В твоих словах есть посягательство на то святое, ради чего мы с вами живем и умираем.— Простите, — сказал Олежка. — У меня вырвалось.— У человека не вырывается то, что в нем не заложено, — отрезал Григорий Сергеевич.— Я боюсь, — сказал Олежка.Этого говорить не следовало. Я даже испугался. Какой стыд!— Боря, займитесь им, — поморщился Григорий Сергеевич. Олежка поднялся и тут же вновь обессиленно опустился на стул.Григорий Сергеевич воскликнул:— Предлагаю спеть. Что-нибудь старое, но приятное. Давно я не пел. Кто запевает? Ты, Иванушка?Я вздрогнул. Мне казалось, что меня не видно, что я здесь не существую, а наблюдаю за всеми издалека, из-за стекла. А, оказывается, все смотрят на меня и ждут.Я не мог отказаться. Я знал, что от меня требуется нечто очень бодрое. И я запел песню из очень старого кинофильма, которую любил Григорий Сергеевич и не раз напевал ее нам:Жил отважный капитан.Он изведал много стран,И не раз он бороздил океан.Раз пятнадцать он тонулИ кормил собой акул,Но ни разу даже глазом не моргнул!Некоторые подхватили песню, другие стали пить чай, Олежка прикрыл глаза, и его веко вздрагивало.— Как мне приятно находиться в родном коллективе, — сказал, когда мы допели куплет, Григорий Сергеевич.Он вынул большой носовой платок и высморкался. Не потому, что у него начался насморк, а от чувств, уж вы мне поверьте, я знаю этого большого и непростого человека.— Давайте же попрощаемся с нашим товарищем, — продолжал Григорий Сергеевич. — Слова мои неточные, слишком холодные, чтобы отразить бурю горячих чувств, владеющих мной, но люди еще не выдумали адекватных выражений и точных фраз. Завтра в это время мы соберемся здесь без Олежки, без нашего знатока творчества Тургенева, без доброго, отзывчивого человека, потому что, в то время как мы будем здесь бездумно гонять чаи, он уйдет своим высоким путем, промчится среди звезд, словно настоящий метеор. Счастье свершения, высота помыслов, бескорыстие самоотдачи — все эти слова относятся к Олегу. Вставай же, сын мой, и иди на подвиг!Голос Григория Сергеевича сорвался, и он всхлипнул.Он уселся на свое место и шевельнул пальцами, приглашая других занять его место на воображаемой трибуне.— Сейчас, — быстро, задыхаясь, затараторила глупая Леночка, наша стационарная сестра, — один человек ждет решения судьбы. Это великий человек, дорогой всему обществу и нам всем вместе! Этот человек — маршал авиации, защитник рубежей нашей Отчизны. Если Олежка не придет к нему на помощь, часы его сочтены, а это значит, что в наших границах начнет зиять. И эти самые поползут к нам со всех сторон… Нет, я не могу, я просто не могу!— Садись, — сказал Леночке Володичка.Сам он не может вставать, у него кресло, в которое точно вписывается его торс. Он любит Леночку и хочет на ней жениться, но Григорий Сергеевич честно при всех признался, что перспективы Володи пессимистичны. Медицина бессильна его спасти. Но он должен держаться, потому что у него остался мозг, у него осталось хоть и травмированное, но работоспособное сердце.Леночка присела рядом с Володей. Она называет себя его невестой. Они делают вид, что вскоре сочетаются узами брака, но не верят в это. Никто не смеется, кроме Лешеньки. Лешенька меня раздражает. Иногда я готов ему голову проломить, хотя вы понимаете, насколько у нас строга внутренняя дисциплина! Ведь искалечить одного из нас означает нанести неизгладимый урон всему клону, всему Институту, а может быть, и всему человечеству!Кто мы?Мы — скорая помощь.Когда ничто уже не поможет избранным, чьи портреты висят в коридоре нашего отделения, когда черная дыра подбирается к земной цивилизации, — выходим вперед мы, как паладины в белых одеждах праведников. И своей жизнью закрываем отверстие в плотине.Простите, что я говорю красиво. Обстоятельства требуют высокого слога.— Пора, — сказал доктор Блох. Он был лечащим врачомОлежки. На время подготовки к подвигу.— Ты завидуешь? — спросил меня Федечка.— Он спешит заменить Олега на боевом посту, — сказал Лешенька.— Не говори глупостей, — сказал я.Олежка поднялся, и тут ноги изменили ему. Мне стало стыдно за брата. Нельзя, ни на секунду нельзя терять контроль над собой.И тут Григорий Сергеевич громко запел:Жил отважный капитан, Очень красный, как банан, Он не раз пересекал океан!И мы подхватили песенку, нелепую, милую, добрую песенку. Я подбежал к Олежке и держал его справа. А слева шел доктор Блох.— Давай, братишка, — сказал я. — Мы все смотрим на тебя!Олежка сопротивлялся, но не отчаянно, а как будто по обязанности. Мы вели его так, как приятели тащат из кабака подвыпившего посетителя. И с каждым шагом Олежка делал все меньше усилий, чтобы наступить на пол, и в конце концов обвис на наших руках.— Да скорее же! — закричал Григорий Сергеевич. — Отключите его!Я вздрогнул и отпустил Олежку.Блох не удержал его, и Олежка свалился на пол, а Блох сверху на него. Я отпрыгнул в сторону, и тогда Григорий Сергеевич с Леной поспешили на помощь молодому врачу. Они потащили Олежку к двери. Именно потащили, держа под мышки и за голову. Мне было стыдно. И за Олежку, который настолько потерял себя, и, конечно же, за себя самого. Не знаю, почему мой мозг воспринял крик доктора «отключите его» как относящийся ко мне. Ведь я знал, что мне пока ничего не угрожает… Ах, какое неправильное выражение: мне не угрожает!Откуда могло возникнуть слово «угроза»? Какой стыд! Я поднялся с пола и сказал: — Простите, я споткнулся. Но никто меня не слушал.Некоторые вернулись к столу и стали доедать печенье и конфеты. И не было рядом врачей, чтобы остановить этот пир, могущий повредить обмену веществ.Я тоже подошел к столу и уселся на свое место.— Претендуешь на медаль? — спросил Лешенька.— Я ни на что не претендую, но делаю то, что подсказываетмне совесть.Врачи не возвращались. Впрочем, им не нужно было возвращаться. Они заняты.В помещении постепенно наступила вечерняя тишина и покой. Это не означает, что никто не думал об Олежке. Конечно, думали и даже переживали.Когда Лешенька предложил мне сыграть в шахматы, я сел напротив него, но продолжал думать, почему же Олежка проявил такую душевную слабость? Я не ожидал от него.Лешенька сделал первый ход, я, не думая, ответил. Мы разыграли индийское начало, потом Лешенька задумался. И я задумался.Я думал дольше, потому что меня вернул к действительности голос Лешеньки:— Может, пойдем спать?— Сейчас.Почему-то с потолка стал сыпать мелкий дождик — слишком велика была конденсация пара в гостиной. Григорий Сергеевич как-то предупреждал об этом, но я забыл физическое объяснение явления.

Ваня+Даша=Любовь - Булычев Кир => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Ваня+Даша=Любовь автора Булычев Кир дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Ваня+Даша=Любовь у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Ваня+Даша=Любовь своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Булычев Кир - Ваня+Даша=Любовь.
Если после завершения чтения книги Ваня+Даша=Любовь вы захотите почитать и другие книги Булычев Кир, тогда зайдите на страницу писателя Булычев Кир - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Ваня+Даша=Любовь, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Булычев Кир, написавшего книгу Ваня+Даша=Любовь, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Ваня+Даша=Любовь; Булычев Кир, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн