Я вырос неподалеку и хорошо знал его семью. Мы там все друг друга знаем, по крайней мере понаслышке.
Тут только я поняла, в какое странное положение попала.
– Простите меня, если я сделала ложное предположение. Но разве Москал... не европейская фамилия? Мне казалось, что американцы с ирландскими корнями – это довольно замкнутое сообщество.
– Неплохо сказано, детектив, – со смехом отозвался Москал.– У меня польская фамилия. Я вижу, вы получили неплохое образование.
– Раз в год мы проходим переподготовку – и нас не спрашивают, хотим мы этого или нет.
– Девичья фамилия моей матери была О'Шоннесси. Но она сохранила все семейные связи, хотя и вышла за поляка.
– Теперь все встало на свои места.
Мы мчались на юго-восток, через портовый район. Постепенно на смену серым индустриальным кварталам пришли ряды домов, выкрашенных в пастельные зеленые и желтые тона. Подобно сползающему леднику, город оказывал давление на жилые кварталы. Интересно, насколько энергично они сопротивляются, или лед уже осел?
– У Дюрана две сестры, Шон был братом его матери. Они жили в очень симпатичном доме, который стоял на пляже. Я вам настоятельно рекомендую поговорить с кем-нибудь из его семьи; они необычные люди.
– В каком смысле?
– Ну, для начала, могу сказать, что сестру Уилбура Дюрана зовут Шейла Кармайкл. Точнее, она сводная сестра.
Я даже вздрогнула. Шейла Кармайкл – адвокат с высоким Дершовитц Алан Дершовитц (род. в 1939), известный американский адвокат, стал известен после защиты Клауса фон Бюлова, пытавшегося убить свою жену. Позднее написал об этом роман, который был экранизирован
фактором и фантастической репутацией – прокуроры из-за нее прыгают с моста. Я много раз видела, как она выступает по телевидению в защиту своего клиента, чье право наносить увечья могло быть урезано равнодушными лакеями налогоплательщиков, в том числе и мной. Она сразу запоминалась благодаря гриве спутанных рыжих волос с белой прядью – в стиле Бонни Райт Известная американская певица и общественная деятельница (род. в 1949 г.)
. Грозная женщина, всегда готовая к схватке.
– Значит, у него не будет проблем с хорошим адвокатом, если окажется, что он именно тот, кого я разыскиваю.
– Скорее всего. Его ирландская семья достаточно богата – конечно, не так, как Кеннеди. Джим Дюран был вторым мужем его матери. А первый, Брайан Кармайкл, умер молодым. Оставил ее с кучей детей. Вам следует поговорить с кем-нибудь из них.
Он продолжал это повторять. Мне хотелось спросить, почему он настаивает, но я решила, что еще слишком рано.
Полицейский участок Южного Бостона не имел собственной парковки; сине-белые машины стояли вдоль здания. Москал втиснул свой автомобиль в первое же свободное место.
– А я думала, что у нас проблема с парковкой.
– У вас такие узкие улицы?
– Нет.
– Значит, вы еще мало повидали.
– Могу спорить, наши пробки значительно больше. Он так улыбнулся, что у меня растаяло сердце.
– Поезжайте на юго-восточное шоссе в четыре часа дня в пятницу. Вот тогда узнаете, что такое настоящая пробка.
Мы продолжали соперничать, пытаясь добиться преимущества, но достаточно мирно. Как только мы вошли в обветшавшее здание, я сразу поняла, что мне придется сдаться, если речь пойдет о том, у кого хуже офис. Стол Москала стоял в углу, рядом с ржавыми трубами отопления. Потолок в комнате заметно потемнел.
– Добро пожаловать в мои владения. Не слишком, впрочем, роскошные, – добродушно проворчал детектив.
Все дела лежали на столе, аккуратно сложенные в стопку. Он взял ее и протянул мне.
– Это займет вас на некоторое время. А я пока схожу за кофе. Вам принести что-нибудь еще? Рядом «Данкин Донате» Сеть закусочных быстрого обслуживания, в которой продаются фирменные пончики (более 50 видов) и кофе
.
У них есть рогалики и пончики.
Я попросила кофе и пончик с черникой и попыталась всучить ему деньги. Он отказался и оставил меня с делами. Они оказались довольно тяжелыми, я положила их обратно на стол, взяла первую папку и погрузилась в чтение.
Первый мальчик исчез в Южном Бостоне – его звали Майкл Патрик Галлахер, ему было тринадцать лет, но он выглядел младше своего возраста, типичный паинька, хорошо учился в школе и никогда не попадал в неприятные истории. В последний раз его видели днем в Южном Бостоне, когда он зашел в магазин, чтобы купить две шоколадки и жевательную резинку, а на углу расстался со своей компанией мальчишек. Обычно Майкл приходил домой в половине четвертого, но дело было в пятницу, а в этот день он часто задерживался, поскольку задавали мало уроков.
Когда в семь часов вечера он так и не появился дома, мать стала звонить его приятелям, которые ничего не знали. Отец позвонил в полицию в двадцать минут восьмого. К дому Галлахеров вскоре подъехала патрульная машина. Полицейский офицер, принявший сообщение об исчезновении мальчика, начал расследование со стандартных вопросов родителям: есть ли основания считать, что он мог сбежать из-за проблем в школе или дома? Известно ли им, как он учится? Заметили ли они изменения в его поведении в последнее время? Ничего, что могло бы пролить свет на причины исчезновения, родители не сообщили.
Полицейские обыскали дом – а вдруг Майкл вошел незамеченным и заснул, или, еще того хуже, потерял сознание. Очень скоро они убедились, что мальчика в доме нет и что близкие говорили правду – речь не идет о сбежавшем подростке, чьи родители не поняли, что в жизни сына возникли серьезные проблемы. У Майкла была любимая телевизионная передача, которая начиналась по пятницам в пять часов, но он не пришел домой, чтобы ее посмотреть. Его мать сказала, что ее это очень удивило.
Описание и фотография исчезнувшего мальчика были разосланы по телетайпу и розданы всем патрульным полицейским Бостона. Вести дело поручили детективу из Южного Бостона. Первый отчет подписал патрульный полицейский Питер Москал.
Я начала читать обзор дела, который сделал другой детектив, – горькую хронику разочарований, тут появился Москал и поставил передо мной кофе и пончик.
– Почему вы не рассказали мне, что именно вам довелось первым побывать у Галлахеров?
Его ответ показался мне философским.
– Я решил, что таких совпадений просто не может быть. Наверное, мне стало не по себе. Но как только я цонял, что именно вас интересует, то очень обрадовался. Мне так и не удалось поработать над этим делом. Несколько раз я обращался с просьбой возобновить расследование, но новых улик не появилось, и я не получил разрешения.
Я внимательно посмотрела на Москала. Его глаза блестели от волнения, которым сменилась тревога.
– Детектив, похоже, у вас будет еще один шанс добраться до базы.
– Будем надеяться, что я не окажусь в тупике. От этого дела у меня осталось ощущение незаконченности. Однако до сих пор я никак не мог его продолжить. Хочу вас поблагодарить.
– Взаимно. Кстати, о незаконченном – сегодня я должна вернуться в Нью-Йорк. Поэтому помогите мне решить, как лучше использовать оставшееся время.
Он протянул руку, взял остальные папки и положил на шкафчик.
– Забудьте об остальных делах. Во всяком случае, пока. Исчезновение Майкла Галлахера расследовано наиболее полно, и если вам суждено извлечь что-нибудь новое, то только из него. Сначала мы поедем на место преступления – это недалеко. А потом я бы поговорил с семьей Галлахеров. Отец и двое братьев все еще живут в этом районе. Ну, а если у вас останется немного времени, вам нужно встретиться еще с одним человеком. Очень милая женщина – она прекрасно знает семью Дюран, но со стороны, так что ее не связывают с ними никакие обязательства. Ее зовут Келли Макграт. А ее сестра Мэгги некоторое время работала в семье Дюранов – она тоже умерла от рака.
– Такое впечатление, что это эпидемия.
– Похоже на то. Надеюсь, меня она не коснется.
– И меня.
Москал трижды куда-то позвонил, после чего мы сели в машину и поехали на место, где нашли тело Майкла Галлахера. Автоответчик Шейлы Кармайкл сообщил, что ее нет в городе и что она появится только в понедельник; Москал не стал оставлять сообщение, однако записал для меня ее номер, чтобы я могла ей позвонить, когда вернусь в Лос-Анджелес. Патрик Галлахер, отец Майкла, сказал, что он охотно со мной поговорит; Москал даже отметил, что Патрик выказал нетерпение. А Келли Макграт пригласила меня на чай. От нее мы сразу же поедем на станцию. Расписание получалось напряженным.
– Если хотите, я могу попытаться найти детектива, который вел расследование, но, как я уже говорил, от него не будет толку.
– Сейчас у меня слишком мало времени. Однако я могу позвонить ему из Лос-Анджелеса.
– Не уверен, что у него есть телефон.
– Все так плохо?
– Просто ужасно.
Он вел машину; я читала дело. Детектив, который стал алкоголиком, превосходно провел беседы со всеми свидетелями; одна мысль о том, что человек такой квалификации больше не может работать, вызывала у меня тоску. Я видела, как росла тревога детектива, – нечто похожее я заметила в поведении Терри Доннолли. Когда все возможные пути были исчерпаны, дело пришлось закрыть, а превосходный детектив стал сломанным человеком.
Как и я, по требованию своего начальника он проверил всех известных педофилов. Трое подозреваемых, все трое белые, около тридцати лет, были допрошены, но потом отпущены, поскольку не удалось найти никаких связей между ними и жертвой.
Детектив тщательно опросил всех приятелей Майкла, но никто из них не сумел вспомнить ничего необычного. Майкл с улыбкой попрощался с ними, а потом, держа в руке недоеденную шоколадку, направился в сторону дома. Один из его друзей запомнил, как, сворачивая за угол, он развернул оставшуюся часть шоколадки, – и больше он его не видел.
После этого вообще никто больше не видел Майкла Галлахера – и лишь в понедельник обнаружили его тело.
Машина остановилась возле переулка, где находилось заброшенное здание, узкий трехэтажный дом. Я обратила внимание на крыльцо с перилами, от которых к телеграфному столбу были натянуты бельевые веревки. Все это производило жуткое впечатление.
– Ну, вот мы и приехали, – сказал Москал.
Мы вышли из машины, и он сразу повел меня к первому крыльцу и показал на решетку, идущую вдоль его основания.
Я нажала на нее; она приоткрылась на несколько дюймов.
К моему удивлению, Москал с силой ударил по решетке ногой, отбросив ее в сторону.
– Подходящее место для смерти мальчика?
Тут было влажно, пахло какой-то дрянью, повсюду висела паутина. Один только Бог знает, какой слой крысиного помета скопился на полу, сколько мышиных скелетов бросили здесь кошки, какое количество вони оставили скунсы и сколько пьяниц пряталось от дождя. И вся эта отвратительная грязь была вдавлена в землю животом Майкла Галлахера, когда его насиловали.
Доски крыльца сильно подгнили.
– Кажется необитаемым, – тихо заметила я.
– Верно. Им владели разные хозяева. И ни одному из них не удалось извлечь прибыли.
– А тогда оно тоже пустовало?
– Нет, но на первом этаже никто не жил, это я точно знаю. Обитатели второго этажа собирались уезжать.
– Кто нашел тело?
– Рабочие. Они занимались починкой крыши. Владелец предложил им сложить здесь свои инструменты. Они закончили около трех в пятницу. Майкла в последний раз видели примерно в половине четвертого. Утром в понедельник рабочие пришли за своими инструментами и – бац! – почувствовали запах. Одного из них сразу же стошнило. Должен признаться, что собирать улики на месте преступления было кошмарным делом.
На решетке я заметила остатки ржавого засова.
– А замка здесь не было?
– Висячий замок кто-то сломал, но убийца повесил его так, что казалось, будто он заперт. К несчастью, все оставшиеся следы на замке стер рабочий, который открывал его в понедельник. Когда я приехал, дверь в подвал была распахнута; ее так и не стали закрывать. Первым делом я позвонил своему начальнику – сержанту Шону О'Рейли.
Дяде Дюрана.
– Проклятье.
– Точно. Он моментально приехал и приказал все оцепить. Потом перешагнул через рвотные массы и спустился в подвал. Один.
– И еще раз проклятье.
– Да. Он оставался там довольно долго, около пяти минут. Уж не знаю, как он это вытерпел. А после того как вышел, Шон приказал мне вызвать специалистов по сбору улик. Только после того, как вышел.
– Не сразу?
– Нет. Он дал мне другие поручения. Записать имена рабочих – обычно этим занимаются детективы, но он приказал мне.
В отчете говорилось, что Майкла Галлахера задушили нейлоновым чулком – не колготками, а именно чулком, какие носят с поясом и резинками. Даже двадцать лет назад такие чулки были большой редкостью. Убийца засунул оба носка мальчика ему в рот – вероятно, чтобы заглушить крики. У него были связаны запястья и лодыжки – также чулками. Убийца повалил его на землю, лицом вниз. Мальчик был жестоко изнасилован – вся земля под пахом пропиталась кровью. Следов спермы в анусе не обнаружили.
Однако вскрытие помогло обнаружить следы латекса.
– Упаковку презерватива так и не нашли?
– Нет. Вероятно, убийца унес ее с собой.
Что ж, убийца вел себя осторожно, во всяком случае в данном аспекте. Организованный мерзавец.
– Он выбрал удачное место, чтобы спрятать тело.
– Если не считать того, что было тепло и тело все равно нашли бы.
– Вероятно, он хотел, чтобы мальчика нашли, – заметила я, – только не так скоро.
На фотографиях, которые я видела в деле, был заснят связанный мальчик, застывший в ужасной позе.
– Могу спорить, что мальчик отчаянно сопротивлялся.
– Наверное.
– Из чего следует, что убийце пришлось торопиться. Возможно, сперму не обнаружили из-за того, что он не успел завершить акт.
– – К сожалению, это так и осталось невыясненным. Но одно можно утверждать с уверенностью: Майкл Галлахер не участвовал в этом добровольно. На руках и предплечьях были обнаружены синяки и царапины, да благословит его Бог. Убийца наверняка получил немало синяков – и если бы нам удалось быстро его найти... К сожалению, синяки бесследно проходят.
– А как вел себя Шон О'Рейли? Он нервничал?
– Он все время повторял: «Какой стыд, какой ужасный стыд, мать не должна его видеть в крови». Я помню, что лицо у него посерело, его явно потрясло случившееся. Шон уже давно работал в полиции; мне кажется, такое убийство не должно было произвести на него настолько сильное впечатление. Конечно, нашим глазам предстала кошмарная сцена, но я видел вещи и похуже; он тоже; например, мы выезжали на место столкновения поезда и автобуса за два года до убийства Майкла, а там повсюду были разбросаны части тел. Тогда он не дрогнул. Помню, я даже спросил у него, все ли с ним в порядке, а он ответил, что простудился.
Москал замолчал и посмотрел себе под ноги.
– Что еще?
Высокий детектив вздохнул. Он был глубоко обеспокоен и даже не пытался это скрыть.
– Шон вышел с испачканными в крови руками и все время пытался стереть кровь белым носовым платком – в те дни мы не надевали резиновых перчаток. Мы похожи на старых хоккеистов: не носим шлемов, если следуем кодексу чести. Я спросил у него, почему он испачкался в крови, а Шон ответил, что хотел убедиться, действительно ли мальчик мертв. Словно он еще мог дышать. Обычно мы это делаем, прижимая палец к той точке, где прощупывается пульс. Руки Галлахера были связаны, значит, оставалась шея. А на шее Майкла Галлахера крови не оказалось. В рапорте медицинского эксперта значилось, что кровь вытекала только через анус.
– Из чего следует, что он умер через некоторое время после изнасилования.
– Да. Не стану говорить вам, сколько раз эта мысль посещала меня посреди ночи. Мне всегда хотелось узнать, какой части тела касался Шон О'Рейли. Он мог нарушить картину преступления.
Ни в одном из отчетов об этом не было ни слова.
– И еще одна вещь – чулки. В то время никто чулки уже не носил. Я очень хорошо помню, как после появления первых колготок моя мать и сестры выбросили чулки и пояса с резинками. Страшно подумать, сколько лет прошло с тех пор. Значит, для того, кто использовал чулки, они имели особое значение.
Я листала дело до тех пор, пока не нашла фотографию прозрачных чулок телесного цвета. Их сложили пополам, чтобы они поместились на снимке. В противном случае он получился бы нечетким.
– Они были шелковыми или нейлоновыми? Он посмотрел на меня.
– Я не знаю.
Я еще раз взглянула на снимок; что-то привлекло мое внимание. Вдоль всей длины чулка шла темная линия.
– Чулки со швом, – сказала я вслух.
– Что?
– Швы. Сзади. Как в пятидесятых. Бетти Грейбл Американская актриса, певица и танцовщица (1916-1973). Как общественное достояние ее ножки были застрахованы на миллион долларов. Популярность Грейбл достигла пика во время Второй мировой войны, когда американские солдаты признали ее своей красавицей номер один
помните?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Тут только я поняла, в какое странное положение попала.
– Простите меня, если я сделала ложное предположение. Но разве Москал... не европейская фамилия? Мне казалось, что американцы с ирландскими корнями – это довольно замкнутое сообщество.
– Неплохо сказано, детектив, – со смехом отозвался Москал.– У меня польская фамилия. Я вижу, вы получили неплохое образование.
– Раз в год мы проходим переподготовку – и нас не спрашивают, хотим мы этого или нет.
– Девичья фамилия моей матери была О'Шоннесси. Но она сохранила все семейные связи, хотя и вышла за поляка.
– Теперь все встало на свои места.
Мы мчались на юго-восток, через портовый район. Постепенно на смену серым индустриальным кварталам пришли ряды домов, выкрашенных в пастельные зеленые и желтые тона. Подобно сползающему леднику, город оказывал давление на жилые кварталы. Интересно, насколько энергично они сопротивляются, или лед уже осел?
– У Дюрана две сестры, Шон был братом его матери. Они жили в очень симпатичном доме, который стоял на пляже. Я вам настоятельно рекомендую поговорить с кем-нибудь из его семьи; они необычные люди.
– В каком смысле?
– Ну, для начала, могу сказать, что сестру Уилбура Дюрана зовут Шейла Кармайкл. Точнее, она сводная сестра.
Я даже вздрогнула. Шейла Кармайкл – адвокат с высоким Дершовитц Алан Дершовитц (род. в 1939), известный американский адвокат, стал известен после защиты Клауса фон Бюлова, пытавшегося убить свою жену. Позднее написал об этом роман, который был экранизирован
фактором и фантастической репутацией – прокуроры из-за нее прыгают с моста. Я много раз видела, как она выступает по телевидению в защиту своего клиента, чье право наносить увечья могло быть урезано равнодушными лакеями налогоплательщиков, в том числе и мной. Она сразу запоминалась благодаря гриве спутанных рыжих волос с белой прядью – в стиле Бонни Райт Известная американская певица и общественная деятельница (род. в 1949 г.)
. Грозная женщина, всегда готовая к схватке.
– Значит, у него не будет проблем с хорошим адвокатом, если окажется, что он именно тот, кого я разыскиваю.
– Скорее всего. Его ирландская семья достаточно богата – конечно, не так, как Кеннеди. Джим Дюран был вторым мужем его матери. А первый, Брайан Кармайкл, умер молодым. Оставил ее с кучей детей. Вам следует поговорить с кем-нибудь из них.
Он продолжал это повторять. Мне хотелось спросить, почему он настаивает, но я решила, что еще слишком рано.
Полицейский участок Южного Бостона не имел собственной парковки; сине-белые машины стояли вдоль здания. Москал втиснул свой автомобиль в первое же свободное место.
– А я думала, что у нас проблема с парковкой.
– У вас такие узкие улицы?
– Нет.
– Значит, вы еще мало повидали.
– Могу спорить, наши пробки значительно больше. Он так улыбнулся, что у меня растаяло сердце.
– Поезжайте на юго-восточное шоссе в четыре часа дня в пятницу. Вот тогда узнаете, что такое настоящая пробка.
Мы продолжали соперничать, пытаясь добиться преимущества, но достаточно мирно. Как только мы вошли в обветшавшее здание, я сразу поняла, что мне придется сдаться, если речь пойдет о том, у кого хуже офис. Стол Москала стоял в углу, рядом с ржавыми трубами отопления. Потолок в комнате заметно потемнел.
– Добро пожаловать в мои владения. Не слишком, впрочем, роскошные, – добродушно проворчал детектив.
Все дела лежали на столе, аккуратно сложенные в стопку. Он взял ее и протянул мне.
– Это займет вас на некоторое время. А я пока схожу за кофе. Вам принести что-нибудь еще? Рядом «Данкин Донате» Сеть закусочных быстрого обслуживания, в которой продаются фирменные пончики (более 50 видов) и кофе
.
У них есть рогалики и пончики.
Я попросила кофе и пончик с черникой и попыталась всучить ему деньги. Он отказался и оставил меня с делами. Они оказались довольно тяжелыми, я положила их обратно на стол, взяла первую папку и погрузилась в чтение.
Первый мальчик исчез в Южном Бостоне – его звали Майкл Патрик Галлахер, ему было тринадцать лет, но он выглядел младше своего возраста, типичный паинька, хорошо учился в школе и никогда не попадал в неприятные истории. В последний раз его видели днем в Южном Бостоне, когда он зашел в магазин, чтобы купить две шоколадки и жевательную резинку, а на углу расстался со своей компанией мальчишек. Обычно Майкл приходил домой в половине четвертого, но дело было в пятницу, а в этот день он часто задерживался, поскольку задавали мало уроков.
Когда в семь часов вечера он так и не появился дома, мать стала звонить его приятелям, которые ничего не знали. Отец позвонил в полицию в двадцать минут восьмого. К дому Галлахеров вскоре подъехала патрульная машина. Полицейский офицер, принявший сообщение об исчезновении мальчика, начал расследование со стандартных вопросов родителям: есть ли основания считать, что он мог сбежать из-за проблем в школе или дома? Известно ли им, как он учится? Заметили ли они изменения в его поведении в последнее время? Ничего, что могло бы пролить свет на причины исчезновения, родители не сообщили.
Полицейские обыскали дом – а вдруг Майкл вошел незамеченным и заснул, или, еще того хуже, потерял сознание. Очень скоро они убедились, что мальчика в доме нет и что близкие говорили правду – речь не идет о сбежавшем подростке, чьи родители не поняли, что в жизни сына возникли серьезные проблемы. У Майкла была любимая телевизионная передача, которая начиналась по пятницам в пять часов, но он не пришел домой, чтобы ее посмотреть. Его мать сказала, что ее это очень удивило.
Описание и фотография исчезнувшего мальчика были разосланы по телетайпу и розданы всем патрульным полицейским Бостона. Вести дело поручили детективу из Южного Бостона. Первый отчет подписал патрульный полицейский Питер Москал.
Я начала читать обзор дела, который сделал другой детектив, – горькую хронику разочарований, тут появился Москал и поставил передо мной кофе и пончик.
– Почему вы не рассказали мне, что именно вам довелось первым побывать у Галлахеров?
Его ответ показался мне философским.
– Я решил, что таких совпадений просто не может быть. Наверное, мне стало не по себе. Но как только я цонял, что именно вас интересует, то очень обрадовался. Мне так и не удалось поработать над этим делом. Несколько раз я обращался с просьбой возобновить расследование, но новых улик не появилось, и я не получил разрешения.
Я внимательно посмотрела на Москала. Его глаза блестели от волнения, которым сменилась тревога.
– Детектив, похоже, у вас будет еще один шанс добраться до базы.
– Будем надеяться, что я не окажусь в тупике. От этого дела у меня осталось ощущение незаконченности. Однако до сих пор я никак не мог его продолжить. Хочу вас поблагодарить.
– Взаимно. Кстати, о незаконченном – сегодня я должна вернуться в Нью-Йорк. Поэтому помогите мне решить, как лучше использовать оставшееся время.
Он протянул руку, взял остальные папки и положил на шкафчик.
– Забудьте об остальных делах. Во всяком случае, пока. Исчезновение Майкла Галлахера расследовано наиболее полно, и если вам суждено извлечь что-нибудь новое, то только из него. Сначала мы поедем на место преступления – это недалеко. А потом я бы поговорил с семьей Галлахеров. Отец и двое братьев все еще живут в этом районе. Ну, а если у вас останется немного времени, вам нужно встретиться еще с одним человеком. Очень милая женщина – она прекрасно знает семью Дюран, но со стороны, так что ее не связывают с ними никакие обязательства. Ее зовут Келли Макграт. А ее сестра Мэгги некоторое время работала в семье Дюранов – она тоже умерла от рака.
– Такое впечатление, что это эпидемия.
– Похоже на то. Надеюсь, меня она не коснется.
– И меня.
Москал трижды куда-то позвонил, после чего мы сели в машину и поехали на место, где нашли тело Майкла Галлахера. Автоответчик Шейлы Кармайкл сообщил, что ее нет в городе и что она появится только в понедельник; Москал не стал оставлять сообщение, однако записал для меня ее номер, чтобы я могла ей позвонить, когда вернусь в Лос-Анджелес. Патрик Галлахер, отец Майкла, сказал, что он охотно со мной поговорит; Москал даже отметил, что Патрик выказал нетерпение. А Келли Макграт пригласила меня на чай. От нее мы сразу же поедем на станцию. Расписание получалось напряженным.
– Если хотите, я могу попытаться найти детектива, который вел расследование, но, как я уже говорил, от него не будет толку.
– Сейчас у меня слишком мало времени. Однако я могу позвонить ему из Лос-Анджелеса.
– Не уверен, что у него есть телефон.
– Все так плохо?
– Просто ужасно.
Он вел машину; я читала дело. Детектив, который стал алкоголиком, превосходно провел беседы со всеми свидетелями; одна мысль о том, что человек такой квалификации больше не может работать, вызывала у меня тоску. Я видела, как росла тревога детектива, – нечто похожее я заметила в поведении Терри Доннолли. Когда все возможные пути были исчерпаны, дело пришлось закрыть, а превосходный детектив стал сломанным человеком.
Как и я, по требованию своего начальника он проверил всех известных педофилов. Трое подозреваемых, все трое белые, около тридцати лет, были допрошены, но потом отпущены, поскольку не удалось найти никаких связей между ними и жертвой.
Детектив тщательно опросил всех приятелей Майкла, но никто из них не сумел вспомнить ничего необычного. Майкл с улыбкой попрощался с ними, а потом, держа в руке недоеденную шоколадку, направился в сторону дома. Один из его друзей запомнил, как, сворачивая за угол, он развернул оставшуюся часть шоколадки, – и больше он его не видел.
После этого вообще никто больше не видел Майкла Галлахера – и лишь в понедельник обнаружили его тело.
Машина остановилась возле переулка, где находилось заброшенное здание, узкий трехэтажный дом. Я обратила внимание на крыльцо с перилами, от которых к телеграфному столбу были натянуты бельевые веревки. Все это производило жуткое впечатление.
– Ну, вот мы и приехали, – сказал Москал.
Мы вышли из машины, и он сразу повел меня к первому крыльцу и показал на решетку, идущую вдоль его основания.
Я нажала на нее; она приоткрылась на несколько дюймов.
К моему удивлению, Москал с силой ударил по решетке ногой, отбросив ее в сторону.
– Подходящее место для смерти мальчика?
Тут было влажно, пахло какой-то дрянью, повсюду висела паутина. Один только Бог знает, какой слой крысиного помета скопился на полу, сколько мышиных скелетов бросили здесь кошки, какое количество вони оставили скунсы и сколько пьяниц пряталось от дождя. И вся эта отвратительная грязь была вдавлена в землю животом Майкла Галлахера, когда его насиловали.
Доски крыльца сильно подгнили.
– Кажется необитаемым, – тихо заметила я.
– Верно. Им владели разные хозяева. И ни одному из них не удалось извлечь прибыли.
– А тогда оно тоже пустовало?
– Нет, но на первом этаже никто не жил, это я точно знаю. Обитатели второго этажа собирались уезжать.
– Кто нашел тело?
– Рабочие. Они занимались починкой крыши. Владелец предложил им сложить здесь свои инструменты. Они закончили около трех в пятницу. Майкла в последний раз видели примерно в половине четвертого. Утром в понедельник рабочие пришли за своими инструментами и – бац! – почувствовали запах. Одного из них сразу же стошнило. Должен признаться, что собирать улики на месте преступления было кошмарным делом.
На решетке я заметила остатки ржавого засова.
– А замка здесь не было?
– Висячий замок кто-то сломал, но убийца повесил его так, что казалось, будто он заперт. К несчастью, все оставшиеся следы на замке стер рабочий, который открывал его в понедельник. Когда я приехал, дверь в подвал была распахнута; ее так и не стали закрывать. Первым делом я позвонил своему начальнику – сержанту Шону О'Рейли.
Дяде Дюрана.
– Проклятье.
– Точно. Он моментально приехал и приказал все оцепить. Потом перешагнул через рвотные массы и спустился в подвал. Один.
– И еще раз проклятье.
– Да. Он оставался там довольно долго, около пяти минут. Уж не знаю, как он это вытерпел. А после того как вышел, Шон приказал мне вызвать специалистов по сбору улик. Только после того, как вышел.
– Не сразу?
– Нет. Он дал мне другие поручения. Записать имена рабочих – обычно этим занимаются детективы, но он приказал мне.
В отчете говорилось, что Майкла Галлахера задушили нейлоновым чулком – не колготками, а именно чулком, какие носят с поясом и резинками. Даже двадцать лет назад такие чулки были большой редкостью. Убийца засунул оба носка мальчика ему в рот – вероятно, чтобы заглушить крики. У него были связаны запястья и лодыжки – также чулками. Убийца повалил его на землю, лицом вниз. Мальчик был жестоко изнасилован – вся земля под пахом пропиталась кровью. Следов спермы в анусе не обнаружили.
Однако вскрытие помогло обнаружить следы латекса.
– Упаковку презерватива так и не нашли?
– Нет. Вероятно, убийца унес ее с собой.
Что ж, убийца вел себя осторожно, во всяком случае в данном аспекте. Организованный мерзавец.
– Он выбрал удачное место, чтобы спрятать тело.
– Если не считать того, что было тепло и тело все равно нашли бы.
– Вероятно, он хотел, чтобы мальчика нашли, – заметила я, – только не так скоро.
На фотографиях, которые я видела в деле, был заснят связанный мальчик, застывший в ужасной позе.
– Могу спорить, что мальчик отчаянно сопротивлялся.
– Наверное.
– Из чего следует, что убийце пришлось торопиться. Возможно, сперму не обнаружили из-за того, что он не успел завершить акт.
– – К сожалению, это так и осталось невыясненным. Но одно можно утверждать с уверенностью: Майкл Галлахер не участвовал в этом добровольно. На руках и предплечьях были обнаружены синяки и царапины, да благословит его Бог. Убийца наверняка получил немало синяков – и если бы нам удалось быстро его найти... К сожалению, синяки бесследно проходят.
– А как вел себя Шон О'Рейли? Он нервничал?
– Он все время повторял: «Какой стыд, какой ужасный стыд, мать не должна его видеть в крови». Я помню, что лицо у него посерело, его явно потрясло случившееся. Шон уже давно работал в полиции; мне кажется, такое убийство не должно было произвести на него настолько сильное впечатление. Конечно, нашим глазам предстала кошмарная сцена, но я видел вещи и похуже; он тоже; например, мы выезжали на место столкновения поезда и автобуса за два года до убийства Майкла, а там повсюду были разбросаны части тел. Тогда он не дрогнул. Помню, я даже спросил у него, все ли с ним в порядке, а он ответил, что простудился.
Москал замолчал и посмотрел себе под ноги.
– Что еще?
Высокий детектив вздохнул. Он был глубоко обеспокоен и даже не пытался это скрыть.
– Шон вышел с испачканными в крови руками и все время пытался стереть кровь белым носовым платком – в те дни мы не надевали резиновых перчаток. Мы похожи на старых хоккеистов: не носим шлемов, если следуем кодексу чести. Я спросил у него, почему он испачкался в крови, а Шон ответил, что хотел убедиться, действительно ли мальчик мертв. Словно он еще мог дышать. Обычно мы это делаем, прижимая палец к той точке, где прощупывается пульс. Руки Галлахера были связаны, значит, оставалась шея. А на шее Майкла Галлахера крови не оказалось. В рапорте медицинского эксперта значилось, что кровь вытекала только через анус.
– Из чего следует, что он умер через некоторое время после изнасилования.
– Да. Не стану говорить вам, сколько раз эта мысль посещала меня посреди ночи. Мне всегда хотелось узнать, какой части тела касался Шон О'Рейли. Он мог нарушить картину преступления.
Ни в одном из отчетов об этом не было ни слова.
– И еще одна вещь – чулки. В то время никто чулки уже не носил. Я очень хорошо помню, как после появления первых колготок моя мать и сестры выбросили чулки и пояса с резинками. Страшно подумать, сколько лет прошло с тех пор. Значит, для того, кто использовал чулки, они имели особое значение.
Я листала дело до тех пор, пока не нашла фотографию прозрачных чулок телесного цвета. Их сложили пополам, чтобы они поместились на снимке. В противном случае он получился бы нечетким.
– Они были шелковыми или нейлоновыми? Он посмотрел на меня.
– Я не знаю.
Я еще раз взглянула на снимок; что-то привлекло мое внимание. Вдоль всей длины чулка шла темная линия.
– Чулки со швом, – сказала я вслух.
– Что?
– Швы. Сзади. Как в пятидесятых. Бетти Грейбл Американская актриса, певица и танцовщица (1916-1973). Как общественное достояние ее ножки были застрахованы на миллион долларов. Популярность Грейбл достигла пика во время Второй мировой войны, когда американские солдаты признали ее своей красавицей номер один
помните?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62