Тристан приподнял Федру и посадил ее на край стола не обращая ни малейшего внимания на происходящее за окном. Поверхность стола по сравнению с ее разгоряченным телом показалась Федре очень холодной. Тристан в это время быстро снял брюки, а затем панталоны.
Федра с удивлением посмотрела на него, при дневном освещении его мужское достоинство производило более сильное впечатление, чем ночью. Не зная, как себя сейчас вести, она протянула руку и осторожно, словно сомневаясь, прикоснулась пальцами к горячей шелковистой поверхности. Он закрыл глаза и застонал. Приободренная этим, она стала действовать смелее, ее рука решительно заскользила вверх и затем снова вниз.
Тристан не смог долго выдерживать эту пытку, он развел ноги Федры в стороны, поспешно и грубо вошел в нее. Запрокинул голову.
– Прости, Фе, – стиснув зубы, выдохнул он. – О Господи…
– Ничего, не извиняйся. – Ее губы на мгновение коснулись его щеки.
Он начал двигаться в ней, и каждый последующий толчок был сильнее и яростнее предыдущего. Деревянный стол и все, что было на нем, закачалось, задвигалось. Казалось, задрожали даже гравюры на стене. Федра прижалась к Тристану, словно он был единственной точкой опоры в этом бушующем океане эмоций, а он продолжал самозабвенно целовать ее.
– Прости, Фе, прости…
Потом последовал последний толчок, и из горла Тристана вырвался низкий и какой-то нечеловеческий крик. Через несколько мгновений все было закончено.
– Фе, – тихо простонал он. – Господи, скажи, Фе, ты хотела этого?
– Я хотела этого, – прошептала она, уткнувшись носом в его влажную шею.
Ничего не говоря, Тристан взял ее на руки, отнес в спальню и опустил на кровать.
Какое-то время они оба молча лежали с закрытыми глазами.
– Мне хочется ощутить… предел… – сказала наконец она. – Как если бы я не была больше сама собой… Я не знаю, как тебе это объяснить. Потому что я не понимаю себя.
Что-то темное поднялось вдруг в груди Тристана.
– Ты хочешь оказаться полностью в моей власти? Почувствовать, что я могу сделать с тобой все, что захочу. Быть послушной игрушкой в моих руках. Да? Этого ты хочешь?
– Да. – С ее губ сорвался испуганный и возбужденный шепот. – Я хочу, чтобы ты…
– Думаю, я знаю, чего ты хочешь, – проговорил он.
Федра облегченно вздохнула.
– Я… порочная и хочу того, чего не должна хотеть, – снова горячо зашептала она. – Но ведь это будет наш секрет, Тристан. Да? Об этом никто не узнает.
– Ты не порочная, – проговорил он. – Ты очень чувственная женщина, Фе, но ты не доверяешь своим ощущениям. Ты отрицаешь себя. Тебе просто нужен хороший любовник, сильный, который будет тебя вести. В этом нет ничего страшного и тем более плохого, если это делать осторожно и… любя.
Она смущенно посмотрела на него.
– Фе, придет время, и ты сможешь лучше понимать собственные потребности и желания, – сказал он. – Если ты только захочешь, я дам тебе все это… Но если ты только захочешь.
Она ничего на это не ответила, и Тристан поднялся с кровати и прошел к стоявшему у окна комоду. Через минуту он вернулся и, положив моток мягкой веревки Федре на живот, снова лег рядом с ней.
– Что это? – спросила она, не взглянув на то, что лежало на ее животе.
– Веревка из кинбаку, особого волокна, которую я привез с Дальнего Востока. – Он взял в руку один растрепанный конец веревки и стал водить им по ее соску. – Эта веревка нежна, как шелк. Ее используют для получения интимных удовольствий.
Лицо Федры вспыхнуло.
– Странно, что у тебя как раз под рукой оказалась такая вещь, – быстро проговорила она. – Ты даже более порочен, чем Зоуи могла представить себе.
Он рассмеялся. Тристан не собирался признаваться в том, что, купив эту веревку на Дальнем Востоке, он так ни разу и не воспользовался ею. Ему хотелось, чтобы Федра думала, что он и в самом деле порочен как смертный грех. Это возбуждало его и придавало остроты их утехам.
Федра намотала один конец веревки себе на запястье и с интересом стала рассматривать тонкое плетение.
– И как это используется?
– Кажется, у тебя появилась идея, моя сладкая? – промурлыкал Тристан. – Я могу просто привязать твои руки к кровати и взять тебя.
– О Господи, – внезапно охрипшим голосом пробормотала она.
– Или я могу привязать твои ноги…
– О-о… – выдохнула она.
– Или я могу обвязать этой веревкой твои груди, а затем концы обмотать вокруг запястий, – предложил он. – И тогда моя шаловливая девочка будет лежать смирно. Хочешь, попробуем?
– Да. – Ее глаза широко раскрылись, и в них появилось желание. – Мне нравятся все твои предложения.
«Господи Боже мой!» – воскликнул он про себя. Но ведь это он принес веревку и предложил воспользоваться ею, так что теперь придется идти до самого конца.
– Ляг, – скомандовал он.
На ее лице промелькнула улыбка.
– Кажется, ты уже превращаешься в тирана, – пробормотала она.
– Должен признать, моя дорогая, – бросил он, – меня очень возбуждает мысль, что ты станешь повиноваться мне.
Тристан протянул концы веревки от ее шеи к рукам, обмотал запястья, пропустил веревку по ладоням между большими пальцами и всеми остальными пальцами и закрепил эти импровизированные наручники на спинке кровати. Затем он сел на пятки и стал любоваться представшей перед его взором картиной.
Что ж, не так уж плохо для новичка, усмехнулся он про себя.
Федра подергала за веревку, и ее глаза расширились.
– О-о, – тихо и немного испуганно выдохнула она, увидев, что ее грудь приподнимается.
Тристан снова окинул взглядом тело Федры и мгновенно ощутил в себе животный голод. Он боялся сидящего в нем зверя и боялся того, что в дальнейшем этот зверь будет постоянно требовать от него именно такого способа удовлетворения. Распростертая под ним Федра, готовая подчиниться любому его желанию… О, это было больше, чем он мог вынести. Тристан почувствовал, что к его голове прилила кровь и все вокруг начало медленно вращаться. Он наклонился к ней и поцеловал ее в губы. У него в мозгу промелькнула мысль, что Федре приходилось долго скрывать свои желания, она не могла никому довериться. Но он хорошо понимал ее, даже, возможно, лучше, чем она сама себя.
Продолжая целовать ее, Тристан прислушивался к своим ощущениям. По его телу бежали горячие волны. Его разум отключался, он начинал впадать в какое-то неистовство, состояние, близкое к помешательству. Зачем в его жизни были другие женщины? Эта бесконечная череда женщин, из чьих постелей он вставал с веселым равнодушием, совершенно ничего не чувствуя. Иногда он не мог вспомнить их имен, а иногда не мог понять, что могло его привлечь в них.
Но с Федрой все было по-другому, он хотел заставить ее тоже потерять разум. Он сделает так, что она снова и снова будет хотеть его и уже никуда не сможет от него деться. Тристан припал ртом к ее губам, рукой развел ее ноги в стороны и нащупал пальцами ее горячую плоть. Его тело вздрогнуло, в висках запульсировала кровь. Чтобы хотя бы немного унять собственное нетерпение, он на мгновение закрыл глаза, опустился чуть ниже, положил руку на ее бедро.
Осторожно, не торопясь, он ввел в нее два пальца и заглянул в ее затуманившиеся глаза. Ее мышцы обхватили его пальцы и стали втягивать их внутрь, все глубже и глубже. Тристану хотелось немедленно войти в нее и грубо взять ее. Но вместо этого он неторопливо целовал ее ласкал языком.
– Я сделаю с тобой все, что мне захочется, Фе, – прошептал он. – И ты не сможешь уже убежать от меня. Но я остановлюсь, если ты попросишь меня об этом.
«Ты не сможешь убежать…»
– Знаешь ли ты, Фе, как ты прекрасна? – Взгляд его черных цыганских глаз пронзал ее насквозь и заставлял волноваться. – Можешь ли ты понять, как сильно я хочу тебя? У меня такое ощущение, что, кроме тебя, у меня никого никогда и не было. Мне кажется, я ни с кем и не занимался любовью, кроме тебя.
Он на мгновение закрыл глаза. Ему нравилось оттягивать момент соития, предвкушать его. Наконец Тристан обрушился на Федру, вошел в нее грубо, бесцеремонно, уже безо всяких прелюдий.
Он начал ритмично двигаться, мышцы на его руках и животе напряглись. Он занимался любовью так, словно танцевал, его движения были полны необыкновенной грации. Этот мужчина умел жить насыщенной жизнью, он умел наслаждаться и брать то, что ему предлагали обстоятельства. Все, что делал Тристан, было наполнено первозданной красотой…
Глава 11
Весна любви напоминает
Сиянье робкое апреля.
Лежа рядом с Федрой, Тристан принялся наматывать на палец прядь ее шелковистых каштановых волос. Все его мысли вращались сейчас только вокруг одного: что ему делать с этим неожиданно пробудившимся в нем чувством к леди Федре Нортемптон? Он, конечно, ни о чем не жалел, но уж слишком тугой узел проблем свился вокруг них. Смерть его отца, незаконченное дело мадам Востриковой, неприятие его семьей Федры, ее одержимость поисками исчезнувшей служанки. Не стоило закрывать глаза на то обстоятельство, что все это было связано с опасностью. Опасность просто витала вокруг них в воздухе.
Но, глядя на лицо Федры, на ее опущенные веки, прислушиваясь к ее ровному дыханию, Тристан ощущал нечто вроде счастья.
Внезапно хлопнувшая входная дверь заставила Тристана вздрогнуть. Он быстро поднял голову и бросил взгляд на часы. Половина четвертого. Черт возьми! Скорее всего это вернулся Аглоу. Через минуту послышались тяжелые шаги внизу в холле. Еще минута, и подозрительно заскрипел пол в коридоре.
Федра открыла глаза. Тристан быстро приставил палец к ее губам и натянул на нее простыню. Некто проследовал к двери в спальню, и на пороге шаги замерли. Быстро перекатившись на бок, Тристан взял в руку нож.
Послышался громкий, раздражающе уверенный стук в дверь.
– Милорд? – У Аглоу был напряженный голос, и звучал он как-то неестественно.
Тристан опустил нож.
– Да? Что ты хотел? – нетерпеливо крикнул он.
Аглоу молчал за дверью. Пауза затягивалась. Наконец слуга толкнул дверь, и перед Тристаном предстала огромная угрюмая фигура.
– Милорд, – торжественно проговорил Аглоу. – Боюсь, вам придется уделить мне немного внимания.
– Что, прямо сейчас? – Тристан сел в кровати и устремил на дверь свой черный взгляд. – Ты в своем уме?
– Я всегда и везде был с вами, сэр, – мрачно проговорил Аглоу. – Я терпел ваших ужасных женщин и ваши ужасные привычки. Эти турки приставляли мне свои кривые ножи к горлу, и я выносил это. Но даже такой терпеливый человек, как я, ставит точку, когда дело доходит до этого.
Брюки Тони пролетели через всю комнату и со звуком «уух» приземлились на кровати.
В мозгу Тристана мелькнула догадка.
– Аглоу! – Он быстро поднял с пола свой шелковый халат. – Подожди. Нет. Это совсем не то, что ты подумал.
На лице Аглоу отразилось сомнение.
– Так не должно быть. Это очень плохо, что вы делали с этим пареньком, – сказал Аглоу, хмурясь и неловко переступая с ноги на ногу. – И я не хочу иметь к этому отношение.
Лежавшая рядом с Тристаном Федра разразилась громким смехом, но потом торопливо прикрыла рот руками. Тристан бросил на нее мрачный взгляд.
– Подожди, Аглоу. – Он выскочил из кровати, поспешно всунул руки в рукава халата, запахнулся. – И ты успокойся, – сказал он, обернувшись к Федре. – Не выглядывай из-под простыни, пока я не вернусь. Хорошо?
Она ухмыльнулась и плотнее обернулась простыней и одеялом.
– Я все понял. Не нужно ничего мне объяснять! – сказал Аглоу и, тяжело ступая, направился к двери.
Тристан ткнул пальцем в направлении Федры:
– Ты. Будешь. Вести. Себя. Тихо.
Хлопнув дверью, он вышел в коридор.
Через четверть часа, потребовавшиеся для того, чтобы смягчить сердце Аглоу, Тристан вернулся.
– Я очень сержусь на тебя, – сказал он, хлопнув дверью. – Таким поведением ты можешь запятнать свою репутацию.
Федра посмотрела на него и усмехнулась.
– Ерунда, – сказала она. – И ты знаешь это. Ты всегда сможешь убедить его в том, что я просто неверная жена, жадная до постельных утех, которая решила немного попроказничать за спиной своего мужа.
Тристан почувствовал, как к его лицу прилила кровь. Собственно говоря, именно это он и сказал Англоу, и тот, пуританин и святоша в душе, поверил, что с ним была женщина, и немного успокоился. За долгие годы Тристан успел уже так сильно привязаться к этому слуге, что ни за что на свете не захотел бы с ним расстаться.
Федре показалось, что Тристан хочет о чем-то спросить ее, но по какой-то причине не может этого сделать.
– Что такое?
Тристан задумчиво смотрел на нее, и она уже пожалела, что задала ему этот вопрос.
– Федра, кто это был? – наконец прошептал он. – Можешь сказать мне?
Она повернулась к Тристану, заглянула в его темные, магнетические глаза, потом ее взгляд скользнул по его полным чувственным губам.
– Я понимаю… Тебе хочется знать, кто был моим первым любовником. – Федра с трудом выговорила слово «любовник», от него веяло холодом.
Тристан прижал ее руку к своей щеке.
– В конце концов, для меня это не имеет значения, Фе.
Она с упреком посмотрела на него.
– Ты говоришь неправду, Тристан, – пробормотала она. – Но я доверяю тебе. Правда. Возможно, это глупо, но я действительно думаю, что ты поймешь.
– Не говори загадками, Фе.
Федра на мгновение задумалась. Если Тристан захочет разрушить ее жизнь, то у него уже есть для этого масса возможностей.
– Его звали Эдвард, – заговорила она, глядя на Тристана. – Я не стану называть тебе его фамилию, так как все это дела давно минувших дней.
Он провел рукой по прядке волос, прилипшей к ее виску.
Федра продолжила:
– Я рассказываю тебе свою историю не потому, что ты попросил меня об этом, а потому, что мне самой хотелось рассказать тебе. Ты говорил, Тристан, что я не доверяю себе. И, возможно, так оно и есть.
– Хорошо. Продолжай. – Он сжал ее руку.
Федра кивнула, закрыла глаза и заставила себя вернуться в прошлое. Тот год запечатлелся в ее памяти так же хорошо, как выгравированная на надгробном камне надпись.
– Эдвард приехал в Брайервуд на лето. Он был знакомым Тони по Оксфорду.
– Значит, ты хорошо знала его?
– Нет, но я нашла его очень привлекательным, – призналась Федра. – Надо сказать, что я была странной девочкой. Я скучала и предпочитала книги обществу людей. Тони и Эдвард с такой страстью говорили о вещах, которые меня интересовали, – об истории, философии, о политике. И их разговоры были так не похожи на то, чем жили мама и Фиби.
– Таким образом, ты влюбилась. – Тристан мягко улыбнулся.
Она влюбилась? Нет, теперь Федра не была уверена в этом.
– Я увлеклась им. Глупые юные девушки часто увлекаются красивыми блондинами, – сказала она. – Боюсь, я читала слишком много поэзии. А его внимание льстило мне. К тому же мама и Тони одобрительно относились к нашему общению.
– Возможно, твоя мать надеялась, что он сделает тебе предложение?
Федра отвела глаза.
– Возможно.
– А потом он перестал за тобой ухаживать? – Тристан старался как можно деликатнее приблизиться к сути проблемы. – Мне очень жаль, Фе. Думаю, он был просто дураком. Самая банальная история, как это ни прискорбно.
– Не совсем так. – Она закрыла глаза. – Тони уехал в Лондон, у него были какие-то дела в палате общин. А я вдруг обнаружила, что беременна. Что у меня будет ребенок.
Тристан осторожно прикоснулся пальцами к ее лицу.
– Фе, Тони на два года старше меня. – По голосу Тристана Федра поняла, что ему в голову пришла какая-то идея. – И он уже тогда принимал активное участие в работе палаты общин. Так сколько же… сколько же лет было тебе?
– Пятнадцать, – шепотом ответила она. – Мне тогда только что исполнилось пятнадцать.
Тристан сел в кровати и повернулся в ее сторону.
– А он был уже взрослым мужчиной. – Он провел ладонью по ее щеке. – Бедная девочка!
Федра натянуто улыбнулась.
– Эдвард не был мужчиной, – усмехнулась она. – Он был мелкой душонкой в ладно скроенном костюме. Многие вещи я даже не сразу поняла. Я была слишком наивной, Тристан. Сначала я даже не поняла, что именно сделал он со мной. И чего я лишилась.
– Фе. – Он прижал к ее щекам обе свои ладони и вдруг почувствовал, что она начала сильно дрожать. – Фе, дорогая, он заставил тебя сделать это?
– Нет, – она покачала головой, – я сама позволила ему это. Потому что влюбилась в него. По крайней мере мне так тогда казалось. Отца я к тому времени уже лишилась, Стефан жил в Лондоне, а я… я чувствовала себя очень одиноко, и мне хотелось, чтобы кто-то был рядом со мной.
– Господи! – воскликнул Тристан.
Вздохнув, Федра продолжила:
– Однажды ночью он пробрался ко мне в комнату и сказал, что если я люблю его, то должна это доказать. Я позволила ему сделать то, что он хотел. Он сделал это несколько раз. И… я тоже хотела этого. Я думала, что я хочу этого. Хочу его по крайней мере. Ведь это же не насилие?
– Нет, – процедил он сквозь зубы. – Это просто ягненка оставили рядом с голодным волком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33