Возможно, тяжеловесная карикатура, впечатляющая, но лишенная мягкости. Или колоссальных масштабов версия реальности. Кто скажет?Может быть, Ирэн… через пару секунд.Ее последняя копия взвыла на крыше фургона, отбрыкнулась от Гора и рванулась вверх, чтобы добраться до антенны.— Не оставляйте меня! — взмолилась она. — Не оставляйте меня здесь!— Не думал, что рабочие муравьи так пекутся о самих себе, — сухо прокомментировал Пэл.— Я только что и сам задавал себе этот вопрос. Может быть, сравнение с ульем не так уж правильно. Личность того, кто наилучшим образом соответствует ее образу жизни, это личность, сфокусированная только на себе. Она ни за что не расстанется даже с малой частичкой себя. Наверное, к этому привыкаешь и…Пэллоид оборвал меня:— Вот оно!Отступив к самому ограждению, мы увидели, как из дверей «Салона Радуги» хлынул яркий, резкий свет.Свет был настолько резок, что даже сейчас, в солнечную погоду, по асфальту пробежали тени. Я инстинктивно прикрыл глаза ладонью.Борьба на крыше фургона закончилась тем, что Гор с криком рухнул на землю. В тот же миг словно волна пробежала по сверхпроводящим кабелям. Несчастная Красная завопила и в отчаянии ухватилась за антенну, которая угрожающе заскрипела. Сияющая волна разбежалась по фургону. Нечто подобное северному сиянию окутало и «тарелку», и дитто, повисшую на хрупкой металлической конструкции.Видимый глазом луч пронзил глиняное тело, которое забилось, быстро отвердевая и рассыпаясь, изогнулся в параболу, срезая крепящие антенну болты. На наших глазах «тарелка» накренилась и… упала с крыши фургона неподалеку от свернувшегося от страха в комок Гора.Бесшумная, ослепляющая волна распространилась дальше, окатив нас с Пэлом. Я почувствовал, как мое тело сотрясла мелкая дрожь, в ушах громко и болезненно хлопнуло. Вслед за волной что-то затрещало и взорвалось, сорвав двери фургона и выбросив на улицу россыпь какого-то оборудования.Передача закончилась, только разряд ушел не в небесные выси, а в сухой и грязный асфальт улицы.Наступила тишина, которую нарушали только душераздирающие стоны Гора.— Знаешь, Гамби, — пробормотал мой косматый друг, когда мы оба наконец оправились от шока, вызванного этим блистательным спектаклем. — Знаешь, этот город построен на богатых залежах чистой глины. Одна из причин того, что именно здесь Эней Каолин создал свою первую анимационную лабораторию. Так что нетрудно представить…— Помолчи, Пэл.Мне не хотелось слушать его измышления. Представить можно что угодно. В любом случае дым уже рассеялся, и ничто не мешало нам вернуться в «Радугу».— Идем. — Я потер за ухом, где болело. — Посмотрим, что оставила нам Ирэн.— Хм? О чем это ты?Я и сам не знал. Она упомянула «кетоновую крышку». Или мне почудилось?Мне не хотелось думать об Ирэн плохо. Несмотря на все то, что она сделала.Мы пробрались внутрь, прошли мимо опаленных руин помоста с прожаренными останками тела, мимо обугленных кучек глины…Никогда не видел, чтобы кто-то умер настолько основательно. Глава 28 КИТАЙСКИЙ СИНДРОМ …или маленький Красный узнает больше, чем ему хотелось бы… Йосил Махарал — точнее, его серый призрак, — похоже, очень гордится своей частной коллекцией, в которой имеются клинообразные таблички и цилиндрические печати из древней Месопотамии, той земли, где более четырех тысяч лет назад возникла письменность.— Это и была самая первая магия, оказавшаяся не только надежной, но и повторяемой, — сказал он мне, показывая некий предмет, формой и цветом напоминающий обеденную булочку и покрытый неглубокими, набегающими одна на другую насечками. — Тот, кто осваивал новый трюк с записью своих мыслей, рассказов и слов на влажной глине, мог рассчитывать на достижение некоего бессмертия. Это бессмертие состояло в том, что человек говорил через пространство и время даже после того, как его тело обращалось в прах.Я, возможно, не гений, но аллюзию понял сразу. Потому что сам Махарал и являлся таким вот образцом жизни после смерти, сложным новообразованием из отпечатков души, перенесенных в глину. Он говорил, думал и чувствовал уже после того, как оригинальный Йосил Махарал закончил свое органическое существование возле пролегающего через пустыню шоссе. Неудивительно, что с глиняными табличками его объединяло родственное чувство.Коллекция Махарала включала в себя и образцы древней ручной керамики. Я увидел несколько амфор, поднятых с затонувшей две тысячи лет назад римской галеры, которую исследователи-дитто обнаружили недавно на дне Средиземного моря. Рядом с ними стояла чудесная посуда из редкого голубого фарфора, путешествовавшая некогда в трюме клипера, огибавшего южную оконечность Африки.Еще более ценными, с точки зрения моего хозяина, были небольшие, размером с кулак, человеческие фигурки, датированные временем, когда не существовало ни Рима, ни Вавилона. Они появились на свет в эпоху, когда мир не знал ни городов, ни письменности, когда наши предки занимались охотой. Одну за другой Йосил продемонстрировал мне около дюжины этих женских фигурок, вылепленных из неолитической речной глины. Все они отличались огромными тяжелыми грудями и широкими, пышными бедрами. Он с энтузиазмом рассказал, где была найдена каждая из статуэток и сколько ей лет. В отсутствие ясно выраженных черт лица они выглядели загадочными. Анонимными. Таинственными. И поразительно женственными.— В конце XX века вокруг этих фигурок зародился постмодернистский культ, — объяснил он, подтягивая меня за обвивающую мою шею цепь поближе к стеклянному шкафчику.— Вдохновленные этими крошечными скульптурами, несколько гиперфеминистских мистиков сделали вывод, что культ Матери-Земли предшествовал всем другим духовным верованиям и распространялся на всю планету. Центральной фигурой поклонения неолитических племен должна была быть богиня, обладавшая такими чертами, как плодовитость и доброта. Так продолжалось до тех пор, пока мягкую Гею не сбросили дикие банды мачо, сторонников Иеговы, Зевса и Шивы, вознесенные пришествием новой волны технологий, металлургией, сельским хозяйством, грамотностью. Они нагрянули внезапно, дестабилизировав и пошатнув древние устои, привычный образ жизни, и скинули с пьедестала богиню-мать.— Отсюда следует, что все преступления и катастрофы периода письменной истории берут начало в том трагическом перевороте.Призрак Махарала усмехнулся, бережно поглаживая глиняную фигурку.— Теория богини весьма креативна и дает толчок фантазии. Но есть и другое, более простое объяснение тому, почему на стоянках каменного века находят так много этих статуэток.В каждой человеческой культуре мы находим доказательства того, сколь много творческих усилий ушло на создание этих акцентированно женских изображений. А ведь их можно рассматривать и как предметы эротического искусства или, если хотите, порнографию. Нетрудно предположить, что и в далекие дни, когда наши предки жили в пещерах, было немало неудовлетворенных мужских особей. Должно быть, они поклонялись этим «венерам» весьма привычным нам способом. Возможно, в этом поклонении недоставало места почтению, которое оказывали Гее. Но это тоже проявление человечности.В конце концов, если по прошествии столь долгого времени что-то и изменилось, то лишь то, что сегодняшние глиняные секс-идолы куда более реалистичны и способны на большую отдачу.— Но в этом-то и проблема.В оковах, в миниатюрном теле, принужденный выслушивать весь этот вздор, я снова и снова задавал себе один и тот же вопрос. Он намеренно ведет себя так агрессивно, чтобы оценить мою реакцию? То есть с какой стати великий профессор Махарал так интересуется моим мнением? Я ведь всего лишь дешевый, в четверть нормального размера красновато-оранжевый голем, импринтированный с Серого, захваченного им в «Каолин Мэнор» во вторник. Разве возможен интеллектуальный разговор с таким, как я?При этом я не чувствую себя умственно ущербным. Едва выйдя из печи, я все проверил и не обнаружил явных провалов в памяти. Конечно, мне не по силам справляться с дифференциальными уравнениями, но ведь и самому Альберту понадобилось когда-то около восьми недель, чтобы сдать зачет за курс в колледже. Постичь красоту высшей математики смог лишь третий эбеновый голем, а после экзамена Альберт без сожалений выкинул все из головы, освободив среди миллиардов нейронов место для более важных воспоминаний.Видите? Я даже способен иронизировать.Очевидно, копирование с копии получается у меня даже лучше, чем я сам предполагал, и, должно быть, Махарал знает об этом уже давно. Может быть, с тех пор как я участвовал в том исследовательском проекте. Неужто у меня получалось что-то особенное? Неужели Махарал уже тогда похищал мои копии для изучения?От этой мысли мне становится не по себе. Ну и маньяк.Утверждает, что у него есть на то основания.
— А вот мое величайшее сокровище, — сказал Йосил, подводя меня к очередному экспонату. — Я получил его от Почетного сына Неба три года назад, в благодарность за мою работу в штате.Передо мной в запечатанном стеклянном футляре стояла фигура мужчины с осанкой солдата, с устремленным вперед взглядом, готового к действию. Работа была настолько тонкая, что я видел даже заклепки, скреплявшие полоски кожаных доспехов. Усы, бородка, скулы, глаза с азиатским разрезом — во всем намек на изощренность. Материалом для скульптуры, выполненной в полный рост, послужила коричневая терракота.Естественно, я знал о Сиане, одной из художественных жемчужин мира. Было бы невозможно представить, что такая статуя окажется в частной коллекции — если бы их не было так много. На протяжении столетия их обнаружили в дюжине погребений, и количество находок уже давно исчислялось тысячами. Каждая статуя представляла собой копию конкретного солдата, служившего Циню, первому императору, завоевавшему и объединившему все земли Востока. Именно Цинь построил Великую Китайскую стену и дал свое имя Китаю.— Вы знаете, что я работал там.Махарал не спросил — он констатировал факт. Естественно. Он ведь разговаривал с другими Альбертами, устраивая им такую же экскурсию. С какой целью? Зачем объяснять все это, зная, что память будет утрачена и все придется повторять заново, когда он похитит очередную копию?Если только это не часть того, что он пытается проверить.— Я читал о вашей работе в Сиане, — настороженно сказал я. — Вы утверждаете, что обнаружили в глиняных статуях следы души.— Что-то вроде этого. — ДитЙосил довольно улыбнулся, очевидно, вспомнив, какую сенсацию произвело его открытие. — Кое-кто говорит, что доказательства неоднозначны, хотя, на мой взгляд, они ясно указывают на имевший место процесс примитивного импринтинга. Какими средствами? Ответа пока нет. Возможно, счастливая случайность. Возможно, появление великой личности, что объясняет поразительные политические события той эпохи и то чувство священного ужаса, которое внушал современникам Цинь.Прямым результатом моих изысканий стало то, что нынешний Сын Неба наконец-то согласился открыть колоссальную гробницу Циня уже в следующем году! Не исключено, что мир познакомится с тайнами, дремавшими сотни лет.— Хм, — несколько неосторожно ответил я. — Жаль, что вы не сможете стать свидетелем этого события.— Может быть, нет. А может быть, да. Всего одно ваше предложение, а сколько в нем тонких противоречий.— Какое предложение?— «Жаль» подразумевает оценочное отношение. «Вы» направлено на меня, как на мыслящее существо, того, кто в данный момент держит вас в плену, верно?— Э… верно.— Дальше такие фразы, как «не сможете стать» и «свидетелем». О, вы сказали намного больше, чем хотели.— Не понимаю…— Мы живем в особенное время, — взялся за объяснения дитМахарал. — Религия и философия стали экспериментальными науками, предметом манипуляций инженеров. Чудеса — фирменный продукт, разливаемый и продающийся со скидкой. Непосредственные потомки тех, кто изготавливал каменные наконечники для копий, не только создают жизнь, но и по-новому определяют само значение этого слова. И все же…Он остановился. У меня наконец-то появилась возможность ввернуть слово.— И все же?Серое лицо Махарала исказилось.— И все же есть препятствия! Множество проблем, похоже, так и не будут решены из-за невероятной сложности Постоянной Волны. Ее не может смоделировать ни один компьютер. Лишь самые короткие и толстые сверхпроводящие кабели способны перенести ее хрупкое величие, чтобы импринтировать его на находящееся рядом, специально подготовленное глиняное тело. С математической точки зрения это ужас! Признаться, я поражен, что у нас вообще что-то получается.— Многие мыслители нашего времени предлагают просто принять это как дар, с благодарностью и не стремясь к пониманию. Как принимают интеллект, музыку, смех.Он покачал головой и презрительно хмыкнул.— Разумеется, люди на улице ничего об этом не знают. Они никогда не удовлетворяются чудом, им нужно больше и больше, им мало одной огромной жизни. Дар принимается ими как нечто само собой разумеющееся. Им подавай еще!— Сделайте так, чтобы мы могли импринтировать големов на расстоянии. Чтобы мы телепортировали себя по всей Солнечной системе! Дайте нам телепатию, чтобы абсорбировать впечатления друг друга! Наплевать на то, что говорят математические уравнения. Мы хотим еще! Мы хотим большего!— И, конечно, люди правы. Они ощущают истину.— Какую истину вы имеете в виду, доктор?— Человеческие существа вот-вот станут чем-то гораздо большим! Только не в том смысле, как они себе это представляют.Сделав это загадочное заявление, Махарал убрал на место свои драгоценные экспонаты — клинописные таблички, фарфоровые тарелки, римские амфоры и глиняные статуэтки. Положил под стекло древние тексты на иврите и санскрите, таинственные, зашифрованные схемы средневековых алхимиков. Привычно кивнул терракотовому солдату, несущему стражу в высоком деревянном футляре. Все эти вещи давали ему, по-видимому, ощущение комфорта, доказывали, что и его работа является продолжением почетной традиции.Затем, натянув цепь, Махарал потащил меня за собой, как провинившегося ребенка, в лабораторию, где шипели и стрекотали машины, наполняя воздух невидимыми, но ощутимыми волнами. У меня появилось предчувствие, что он хочет произвести на меня впечатление. У Йосила была склонность к драматизму. В отличие от некоторых «сумасшедших ученых» он знал, что собой представляет, и наслаждался этой ролью.Комнату разделяла прозрачная звукопоглощающая перегородка. За ней я увидел стол, на котором около часа назад обрел сознание. Рядом с ним платформа с привязанным к ней Серым. Тем, кем я был на протяжении нескольких дней. Тем, кто стал матрицей для меня.Бедняга Серый. У меня по крайней мере есть противник. Он же предоставлен самому себе. Своим тревогам, сомнениям, надеждам.— Как вам удалось собрать все это здесь так, что никто ничего не узнал? — спросил я, делая широкий жест рукой.Доставить такое количество материалов, оборудования, дорогих заготовок в потаенное убежище (где бы оно ни находилось) было бы нелегко даже в те времена, когда, если верить кино и книгам, ЦРУ плело заговоры, а пришельцы похищали людей для изучения. То, что сделал один человек в эпоху повального наблюдения за всеми и каждым, доказывало, что я попал в руки гения. Впрочем, это мне было известно и раньше.Проблема заключалась в том, что гений по каким-то причинам ненавидел меня! Питая отнюдь не самые нежные чувства к моему физическому телу, он постоянно колебался между сумрачным молчанием и всплесками внезапной разговорчивости, словно понуждаемый некоей внутренней потребностью произвести на меня впечатление. Я распознал явные признаки комплекса неполноценности Смерша-Фокслейтнера и попробовал прикинуть, какая польза может быть от такого диагноза.Я продолжал изыскивать возможности для побега, понимая, что все мои более ранние инкарнации занимались, должно быть, тем же самым. Но единственным результатом их усилий стало то, что Махарал демонстрировал гиперосторожность, импринтируя лишь те мои экспериментальные копии, которые не могли оказать ему сопротивление.Подтолкнув меня к стулу, стоявшему у машины, напоминающей гигантский микроскоп, он направил огромные линзы на мою маленькую красновато-оранжевую голову.— У меня есть доступ к обширным ресурсам, находящимся неподалеку, — ответил Махарал, так и не удовлетворив мое любопытство.Возясь с приборами и что-то бормоча, он, казалось, почти забыл обо мне. Но я-то уже знал, что это не так.Махарал беспокоился из-за меня, и это беспокойство коренилось очень глубоко. Все, что я говорил, могло вызвать его раздражение.— Хорошо, мы исключили телепортацию и телепатию. Но все равно ваши достижения впечатляют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56