– Для начала она могла бы выбрать для себя более дешевый гардероб.
– Ма…
Карен молча посмотрела на прическу, напоминающую осиное гнездо, и на совершенно дикое одеяние Элизабет. Что случилось с ее ребенком? Она медленно провела пальцем по атласной щеке дочери: слава Богу, никакой косметики! Ширли говорила ей, что немотивированное поведение некоторых детей в разведенных семьях часто вызывается недостатком внимания к ним. Но ведь с Элизабет совсем не тот случай! Карен с самого начала внимательно следила за тем, чтобы ее карьера никоим образом не была в ущерб их отношениям с дочерью. Если не считать этой неожиданной поездки в Лос-Анджелес, то все свое свободное время она проводила с Элизабет.
– Что случилось, ребенок? Что тебя беспокоит? – Она потянула за густую прядь волос, которая напоминала склеенную солому.
Детские невинные, но неумолимые карие глаза смотрели на нее в упор.
– Кроме жуткой нехватки, наличных, ничего!
Карен кивнула. Ее отроческие годы – не такое уж далекое прошлое, чтобы она не могла вспомнить, как важно ей было тогда иметь собственные деньги.
– Ладно, я прибавлю тебе карманных денег, но ты тоже должна согласиться на некоторые изменения.
– Какие именно?
Карен вздохнула и подняла с полу кружевной шарфик.
– Начнем с того, что ты должна содержать свою комнату в чистоте и не допускать сюда мальчиков.
– Так вот что тебя беспокоит? Слик? – Элизабет рассмеялась. – Слик не представляет никакой опасности. Он весь в своей музыке.
– Это меня как-то мало утешает.
– Мама, ведь он очень хороший друг!
– В таком случае сразу тебя поймет.
Элизабет недовольно пожала плечами.
– Это все?
– Нет. Если я увеличу сумму твоих карманных денег, то буду настаивать, чтобы ты жила по средствам, то есть не занимала.
Элизабет нахмурилась, но решила уточнить:
– А о какой сумме мы сейчас с тобой говорим?
– Десять долларов в неделю.
– Десять долларов? Всего десять долларов? – Элизабет прижала руки к груди, будто боясь, что у нее сейчас случится сердечный приступ.
– Но, мама, это же просто нищенские деньги! Что я куплю на десять долларов?
– Ровно вдвое больше, чем на пять.
Карен направилась к двери и вышла, прежде чем Элизабет успела ответить ей что-нибудь язвительное.
– Петри, я ничего не могу поделать, – призналась Карен своей верной подруге на следующее утро. – Элизабет внушает мне самые серьезные опасения. Ты не присматривалась к ней в последнее время?
Петри, которая только что возвратилась из сада, положила на высокий кухонный стол охапку благоухающих желтых роз и наполнила водой хрустальную вазу.
– Как же не присматриваться? Она сейчас носит такие яркие цвета, будто проверяя каждую клеточку твоей нервной системы на прочность. Но между нами говоря, Элизабет выглядит, как любой другой одиннадцатилетний подросток. И поверь мне, некоторые из них выглядят хуже.
– Не нравится мне все это. А что ты думаешь насчет… как его… Слика? Элизабет проводит с ним больше времени, чем со своей любимой Эрин Кармишель. А куда подевалась малышка Клэрис?
Петри подрезала розу и оглянулась на Карен.
– Слик кажется хуже, чем он есть на самом деле. Во всяком случае, тебе не о чем беспокоиться. Мы с Кончиттой присматриваем за ним. А Клэрис здесь, просто ты, может быть, в последнее время ее не узнаешь. Она приходила на прошлой неделе в платье а-ля Мадонна. Рядом с ней Элизабет выглядит как Мэри Поппинс.
Карен некоторое время хранила молчание. Метаморфоза с дочерью сначала происходила почти незаметно, но сейчас ее пристрастие ко всему причудливому, ни на что не похожему достигло такого предела, которого уже нельзя было не замечать. И дело даже не в одежде – ее-то как раз было проще всего проконтролировать. Карен пугало постепенное отчуждение дочери. Медленно и почти необратимо увеличивающаяся дистанция между ними.
– Петри!
– Да, дорогая?
– Что ты думаешь о частных школах-интернатах?
– Ты имеешь в виду школы далеко от дома?
– Ну, не очень далеко, например, в Коннектикуте. Джек говорил мне о школе, где учится дочь Стью Вагнера. У этого заведения отличная репутация, высокий уровень преподавания и дисциплина, в которой как раз нуждается сейчас Элизабет.
– Да, конечно, но… – Петри прошла в столовую и поставила розы на полированный стол красного дерева. – Не слишком ли это резко? – Она оглянулась на Карен, и взгляд ее был полон беспокойства. – Что, если эта идея не понравится девочке?
– Тогда я не знаю, что мне делать. – Карен беспомощно провела рукой по волосам. – Мне кажется, я просто не смогу с ней больше ладить. Все было прекрасно, пока ребенок маленький и беззащитный и нуждался во мне. Но сейчас…
– Моя дорогая, ты ведь все равно не в состоянии остановить процесс роста. Или умерить ее потребность быть непохожей на других и независимой.
– Но я просто не узнаю свою дочь, Петри! В прошлом году она хотела быть художником по рекламе. Теперь уже хочет быть актрисой.
Петри засмеялась:
– Знаю-знаю, но это все пройдет, Карен.
– И жуткий язык, на котором она теперь изъясняется… Кажется, я не понимаю и половины того, о чем говорит Элизабет. Ты знаешь, например, что у них в пятом классе «первая ступень» означает ходить с мальчиком за ручку, а «вторая ступень» – целоваться в губы?
– Нет, не знаю. А на какой ступени сейчас она сама?
– Ни на какой! Кроме Слика, она всех мальчиков считает противными.
Петри рассмеялась с видимым облегчением.
– Слава тебе Господи!
Наступила короткая пауза. Потом Карен еле слышно произнесла:
– Она знает про Нейла.
– Что знает?
– Она узнала о его связи с Тони больше года назад.
– И сказала тебе об этом только сейчас? Карен кивнула:
– Она молчала, потому что сначала не была уверена, а потом смущена и очень злилась на него.
– Боже мой!
– Теперь ты понимаешь, почему я хочу что-нибудь предпринять? Я ничего не имею против ее взросления, но не хочу, чтобы это происходило слишком быстро. Я хочу, чтобы она полностью насладилась своей юностью, чтобы росла среди девочек ее возраста.
– Ты имеешь в виду – только не с Эрин?
– У меня к Эрин нет никаких претензий, кроме того, что отец бессовестно балует ее из-за чувства вины перед ней, потому что не может быть все время рядом, да еще того, что у ее мачехи представление о материнском долге не идет дальше совместного катания на роликовых коньках в Центральном парке.
Петри вздохнула.
– Мне кажется, ты права. Но на твоем месте я не очень бы надеялась. Я уверена, что эта идея не понравится Элизабет.
В открытые окна большой, выдержанной в деревенском стиле кухни врывался приятный июльский ветерок, принося из сада пьянящий аромат гибридных роз. Карен отчищала наждаком раздвижной стол, который купила на «блошином рынке» в Коннектикуте. Элизабет – в рваных джинсах, просторной лиловой футболке с обрезанными рукавами и расшнурованных спортивных туфлях – сидела на кухонном столе и наблюдала за матерью.
– Ты хотела о чем-то спросить меня, мама? – Она наклонила головку к плечу.
Карен поглубже вздохнула и решила броситься в омут головой.
– Да. Я хотела бы узнать, как ты смотришь на то, чтобы с осени пойти в школу-интернат?
Элизабет вдруг спрыгнула со стола и кинулась к ней с распростертыми объятиями.
– Ой, мамочка, я просто не верю! Это же чудесно!
Карен бросила на стол наждачную бумагу и придержала дочь за тоненькую талию, чтобы не оказаться вместе с ней на полу.
– Правда? Ты действительно хочешь в школу-интернат?
– Да! Да! Но только откуда ты об этом узнала?
– Узнала что?
– Что я просто у-ми-ра-ю, до того мне хочется учиться в Швейцарии!
– В Швейцарии? – Карен чуть не задохнулась от изумления. – О чем ты говоришь?
– Я говорю о школе «Ле Берже» в Монтре, туда осенью поступает Эрин. Это прекрасная школа, в ней полно детей разных знаменитостей. Двоюродная сестра Эрин в прошлом году ее окончила и сейчас поступила в Йельский университет. – Элизабет вдруг нахмурилась и отпрянула от матери. – А что ты имела в виду? – спросила она.
– Коннектикут, – неуверенно произнесла Карен.
– Коннектикут? Это та старая школа недалеко от Гринвича? А вокруг бетонная стена высотой двенадцать футов? Фу! Даже не думай! Они там воспитывают монахинь.
Карен подумала, что монахиню она в любой момент смогла бы без особых хлопот переделать в рок-звезду, но вслух сказала:
– Тебе не кажется, что Швейцария – это несколько далековато?
– Конечно, но давай рассуждать так: Рождество, потом Пасха, а там и летние каникулы. А телефон? Эрин обещала звонить своим родителям каждый день. – Она умоляюще заглянула в глаза Карен. – Мамочка, ну пожалуйста, скажи «да». Я всю неделю пытаюсь найти подходящий момент, чтобы попросить тебя, но ты последнее время такая угрюмая, и я никак не решусь.
– Угрюмая?
– Ну да. Это значит грустная, задумчивая, не-ком-му-ни-кабельная.
– Спасибо, я знаю, что это означает.
Положив подбородок на сложенные на столе руки, Карен задумчиво смотрела на дочь. Она ожидала протеста, криков, даже слез. А вместо этого Элизабет умоляет послать ее в Швейцарию. Как же так? Неужели она совершенно не знает собственного ребенка? Но Карен знала Элизабет достаточно хорошо, чтобы понять: коль скоро речь идет о школе-интернате, то для ее дочери она либо существует в Швейцарии, либо вообще не существует.
– Ну так что же ты ничего не рассказываешь мне об этой школе в Монтре? – спросила наконец Карен. – Как она там называется?
Одним броском Элизабет взлетела на кухонный диванчик, задев головой сверкающие кастрюли, висевшие на крючках.
– «Ле Берже»! По-французски это значит «Пастухи» или «Пастыри». Она расположена в очень красивой долине и окружена просто сказочными горами со снежными шапками наверху. Эрин говорит, там можно кататься на лыжах, играть в теннис и даже скакать верхом. О-о, а еще в школе есть потрясающая театральная студия!
– И там ставят пьесы?
– Постоянно! – Элизабет спрыгнула на пол и помчалась к телефону. – Кстати, у Эрин есть брошюра. Я попрошу ее на завтра. Эрин едет с отцом в Монтре на следующей неделе и может все рассказать нам, когда вернется. А потом и мы с тобой отправимся записываться в школу, как только ты закончишь сниматься в Париже. Мамочка, все великолепно, замечательно! – И закричала в трубку: – Эрин! Что я тебе скажу! Ни за что не угадаешь!
ГЛАВА 33
Карен и Элизабет сразу же влюбились в Париж. Даже погода, которая оказалась на редкость неудачной для августа, нисколько не испортила впечатления двум восторженным туристкам из Америки.
Любое малейшее «окно» в плотном расписании съемок Карен использовала для того, чтобы вместе с Элизабет полюбоваться достопримечательностями Парижа. Вместе они побывали в Лувре, под дождем прогулялись по садам Тюильри, посетили воскресную мессу в Нотр-Дам, с благоговением стояли несколько минут в сырой и темной камере, где провела последние дни Мария Антуанетта.
Петри, ездившая к друзьям в Эльзас, взяла на себя обязанности официального гида и показала Карен с Элизабет тот город, который знала и любила. Париж давно минувших дней с великолепной площадью Вогезов, с узкими извилистыми улочками и старинными зданиями, с чудесными парками. Втроем они побродили по улицам Монпарнаса, за полцены купили в малоизвестных бутиках изысканные наряды.
Отмахиваясь от таксистов, которые гоняли по городу как сумасшедшие, туристки научились, словно прирожденные парижанки, не только ездить на метро, но при этом не хуже французов пользоваться локтями.
Поскольку «Райская бухта» уже появилась во французском прокате, куда бы ни приходила Карен, ее повсюду узнавали. К счастью, французы, в сердцах которых уважение к личной жизни коренилось так же крепко, как и в ее собственном, не досаждали актрисе. Лишь журналисты, вечно в поисках новых лиц, время от времени следовали за ней. Впрочем, почти всегда Карен удавалось легко прятаться от фотографов при помощи темных очков и огромной широкополой шляпы.
– Как же здесь красиво! – вздохнула Элизабет в последний вечер, когда они возвращались в отель. – Жаль, что нельзя остаться подольше.
Мать сжала ее руку. Из-за плохой погоды вместо двух недель съемки растянулись на три, но и они пролетели так быстро, что Карен и Элизабет не успели оглянуться.
– Мне тоже жаль, детка. – С Сены подул легкий ветерок, и Карен вдохнула ни с чем не сравнимый запах Парижа. – А не побаловаться ли нам напоследок еще двумя порциями мороженого с персиками? – спросила она, увидев киоск с мороженым.
– Ну, раз уж на то пошло, может, нам действительно сегодня кутнуть и полакомиться мороженым не с персиками, а с myrtille? – В свете уличных фонарей глаза Элизабет сияли, как звезды.
Карен засмеялась:
– Что еще за myrtille?
Девочка вздохнула.
– Ах, мама, неужели за три недели ты так ничего и не усвоила? Это черника.
Элизабет сама обратилась к продавщице на почти безупречном французском. Затем, наслаждаясь мороженым, мать и дочь медленно направились по бульвару Монтень к отелю – упаковывать вещи, чтобы ехать в Швейцарию.
«Ле Берже» оказалась в точности такой, какой описала Эрин Кармишель. Территория школы, расположенной на берегу Женевского озера, которое в Швейцарии называли озеро Леман, простиралась на несколько акров хорошо ухоженной земли. Школа находилась в полумиле от маленького городка Монтре эпохи одного из английских королей Эдуардов. Спрятанный среди каштанов, кипарисов и магнолий главный корпус – отремонтированный трехэтажный замок шестнадцатого века – навевал воспоминания о волшебной сказке.
Как только такси остановилось, Элизабет увидела вышедшую им навстречу директрису. Это была симпатичная, со вкусом одетая дама лет сорока с прямыми светлыми волосами, причесанными на косой пробор, пронзительными голубыми глазками и любезной улыбкой. Когда она спускалась по широкой каменной лестнице, Элизабет показалось, что еще немного и директриса запоет какой-нибудь мотивчик из популярного фильма «Звуки музыки».
– Добро пожаловать в «Ле Берже», – приветствовала она гостей на безукоризненном английском. – Меня зовут мадам Гилле. – Пожав руку Карен, она взглянула на Элизабет и улыбнулась: – А вы и есть наша юная леди?
Элизабет с облегчением отметила про себя, что Эрин ее не обманула. Мадам Гилле совсем не была похожа на их суровую директрису в Нью-Йорке, чьи односложные приветствия представляли собой нечто среднее между ворчанием и лаем.
– Да, мадам, – пробормотала Элизабет.
Карен приобняла дочь рукой.
– Мы просто ошеломлены красотой сказочного пейзажа и старинной архитектуры, – заметила она.
Похоже, ее слова доставили мадам Гилле истинное удовольствие.
– Да-да, – согласилась она, глубоко вдохнув в себя воздух. – Здесь и правда прекрасно и очень тихо. Хотя из-за джазового фестиваля, который продолжается в городе вторую неделю, сейчас это может вызвать некоторые сомнения.
Карен и Элизабет шли рядом с мадам Гилле, которая коротко описывала жизнь в «Ле Берже».
– У нас сейчас летний семестр, – сказала директриса, показывая им ухоженный сад. – Я думаю, вам хотелось бы заглянуть в какой-нибудь класс. – Мадам Гилле провела гостей через просторную аудиторию, где электрики проверяли ряд прожекторов для освещения сцены.
– Кстати, – обратилась мадам Гилле к Элизабет, – как у вас с французским?
– По-моему, неплохо. Могу заказать луковый суп для троих, объяснить, как пройти от площади Согласия до Нотр-Дам, купить книжечку билетов на метро и почитать комиксы.
Карен улыбнулась ответу дочери, а мадам Гилле рассмеялась:
– В таком случае у вас определенные преимущества перед большинством иностранок, которые приезжают в «Ле Берже» первый раз. Все уроки у нас идут на французском. Впрочем, для тех, кто не очень хорошо им владеет, мы предлагаем интенсивные шестинедельные курсы.
Вздох Элизабет был похож на стон. Мадам Гилле и Карен обменялись улыбками.
Через два часа, сносно отзанимавшись на уроках по французской речи и мировой истории, а также ознакомившись с условиями проживания в пансионе, напоминавшем роскошный курорт, Элизабет немного успокоилась. Сначала ее испугали высокие требования в этой школе, но вскоре девочка почувствовала себя более уверенно и поняла, что если действительно постарается, то вполне дотянет до «В» балла. Ведь она всегда была примерной ученицей, во всяком случае, до недавних пор.
Карен увидела, как ее дочь знакомят со стайкой разговорчивых девочек, которые возвращались с теннисного корта, и сердце ее сжалось. Материнский инстинкт подсказывал, что «Ле Берже» станет для Элизабет новым домом.
«Я уже скучаю, – думала Карен, глядя, как девочки весело захохотали над тем, что сказала Элизабет. – Как же я смогу жить вдали от нее?»
ГЛАВА 34
В феврале тысяча девятьсот восемьдесят шестого года были объявлены имена новых претендентов на премию «Оскар», и Голливуд принялся активно обсуждать это событие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41