Фасад здания, выкрашенный в красный цвет, играл роль вокзала в телесериале «Есенин». Здесь же Грин с товарищами из «Статского советника» осуществляли свой дерзкий «экс».
Та сторона, что выходит на парк, покрашена желтым и памятна зрителям по телесериалам «Графиня де Монсоро», «Бедная Настя» и еще какому-то, названия которого Рудаков не мог припомнить. Да и ледяная крепость (из того же «Статского советника») была построена не у стен Новодевичьего монастыря, как в романе Акунина, а на месте цветника с ненавистными Михаилу статуями.
Рудаков хозяйским взором окинул пространство вокруг фонтана. Тяжелые дубовые столы в виде большой буквы «П» окаймляли невысокий подиум. Края хрустко накрахмаленных скатертей едва не касались земли. В серебряных ведерках стыли бутылки благородного шампанского. В заиндевевших хрустальных графинчиках стояла водка. Закуски, поражающие вычурностью и разнообразием, лежали на огромных тарелках из толстого фарфора. Официанты, наряженные в костюмы елизаветинской эпохи, ожидали приказа Михаила: явить миру гастрономическое великолепие.
Это была его идея — воссоздать атмосферу «галантного века». В качестве возможных вариантов исторических декораций рассматривались Архангельское, Царицыно и Кусково. На практике оказалось, что удобнее всего устроить показ в Петровско-Разумовском: ближе к центру, цветовая гамма отлично перекликается с основной темой коллекции, да и стоимость аренды ниже.
Было еще одно обстоятельство, заставившее сделать выбор в пользу Петровско-Разумовского. В старинном парке, среди вечнозеленых туй и ветвистых дубов, по аккуратным дорожкам, усыпанным толченым малахитом и розовым гранитом, они с Ингрид очень любили гулять… Когда-то…
Рудаков посмотрел на дворец. Оранжевые отблески заходящего солнца играли на желтых стенах и многократно отражались в выпуклых оконных стеклах, отлитых в виде полусфер.
Слева от крыльца возвышалось огромное белое полотнище с нарисованной буквой «М» — логотипом модельного агентства «Моцарт», принадлежащего Рудакову. Оттуда, по замыслу режиссера, должны были появляться модели в роскошных платьях, стилизованных под старину.
Рудаков задержал взгляд на букве «М», проследил каждый изгиб плавных линий. Щека его дернулась, как от нервного тика. Он невольно поднес руку к лицу и тут же услышал встревоженный голос ассистентки.
— Михаил Наумович! Тон!
Рудаков тряхнул головой. «Да будь ты все проклято! Тон!». Он затравленно озирался, подыскивая, на ком бы сорвать неожиданно нахлынувшую злость.
— Что они сидят без дела? — крикнул он, кивнув в сторону камерного струнного квинтета. — Пусть играют!
Музыканты, облаченные в парадные ливреи, взмахнули смычками, и воздух наполнился чарующими звуками Вивальди.
Рудаков взбежал на крыльцо и вошел во дворец. Лестница, ведущая на второй этаж, была перекрыта. Гости, пройдя через главный вход, должны были прямиком через здание попадать в парк. Вдоль стен длинными рядами стояли вешалки с черными плащами и бархатными масками — на случай, если кто-нибудь захочет поучаствовать в маскараде.
Михаил, не доходя несколько шагов до противоположных дверей, ведущих на Тимирязевскую улицу, свернул налево, в боковой коридор. За его спиной дробно стучали каблучки — коротышке-ассистентке приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не отстать от босса.
Рудаков внезапно остановился и посмотрел на нее.
— Куда ты идешь? — спросил он своего верного пажа.
Ассистентка опешила.
— За вами…
— И в туалет тоже? Хочешь подержать?
Коротышка отступила назад. На глаза ее навернулись слезы.
— Нет, конечно. Я подожду вас здесь.
Рудаков молча кивнул, вошел в туалет и бросился в ближайшую кабинку. Его вырвало.
Он умылся над раковиной и потом долго стоял, разглядывая свое отражение в помутневшем зеркале. Круглое, немного обрюзгшее лицо, короткая рыжая бородка-эспаньолка, бегающие глаза с проступившими красными сосудами.
— Ингрид… — прошептал он и припечатал к зеркалу большой палец — так сильно, словно хотел выдавить собственному отражению глаз.
Рука скользнула под рубашку — туда, где на золотой цепочке висел покрытый изящной филигранью золотой цилиндрик. Рудаков открутил крышку, высыпал на тыльную сторону ладони немного белого порошка и забил им ноздри.
В носу засвербило. Он едва удержался, чтобы не чихнуть. Через несколько секунд стало легче. Он даже не рассердился, когда раздался осторожный стук в дверь и послышался голос ассистентки.
— Михаил Наумович, уже пора! Без десяти восемь!
Рудаков рассмеялся. Все это казалось смешным. Откровенно идиотским: и батистовая рубашка, и бархатный жилет, и густой парик из натуральных волос, и дворец с выкрашенными в разные цвета стенами. Жизнь и ее изнанка. Время и небытие. Реальность прогулок, которые уже не вернуть и никогда не повторить, и нереальность бронзового старика, зябко дрожащего от холода.
— Ты знаешь, что-то случилось с этим миром, — сказал он ассистентке, появившись на пороге туалетной комнаты. Хитро подмигнул и улыбнулся. — По-моему, он просто треснул пополам!
5
Выйдя из подъезда, Рюмин первым делом направился к ближайшему ларьку за сигаретами. Купил пачку «Мальборо», сорвал фольгу и с наслаждением закурил.
План первоочередных оперативных мероприятий был для капитана очевиден. Отпечатки пальцев, следы ботинок, образцы тканей, волокна одежды, — все это хорошо. Но ведь преступления совершают люди. И хотя они иногда больше похожи на зверей, сути это не меняет. У каждого преступника есть свой план, или мотив, или даже — неосознанный порыв, побудивший совершить злодеяние.
Главное — разобраться в запутанном хитросплетении человеческих взаимоотношений, понять суть конфликта, для которого не нашлось иного решения, кроме убийства.
Рюмин достал темно-синюю визитку с золотым обрезом. На ней значились «Этель» и номер телефона. Больше ничего.
Капитан набрал номер. Ответа пришлось ждать недолго. После третьего гудка грудной и немного гнусавый женский голос произнес:
— Да! Слушаю!
— Здравствуйте, Этель! Капитан Рюмин из уголовного розыска. Скажите, где бы мы могли с вами встретиться и поговорить?
Собеседница шмыгнула носом: так явственно и громко, что аура таинственного и холодного имени — Этель — сразу померкла.
— Я на работе… — после паузы сказала девушка. — У нас сегодня показ, а потом… — она снова замолчала.
— Мне бы не хотелось откладывать наш разговор, — с мягким нажимом сказал Рюмин. — Где вы находитесь?
— Где? — капитан уловил некоторую растерянность. — Петровско-Разумовское… Тимирязевская академия… Только… Послушайте, как вы сказали, ваша фамилия? Вас все равно сюда не пустят.
— Спасибо, Этель. Я найду вас, — Рюмин положил трубку.
От дома убитой до Тимирязевской академии было пять минут езды. Четыре светофора. Совсем близко. К тому же Рюмин превосходно знал этот район — он жил неподалеку, на Войковской.
Капитан сел в машину, завел двигатель. Ему не давал покоя высокий парень в потертой кожаной куртке. Кто он такой и что делал на месте преступления? Зачем ему понадобились снимки убитой девушки?
Все это выглядело странно, и Рюмин пока не мог найти внятного объяснения. Капитан решил отложить эту проблему на потом, а сейчас он шел по горячему следу — если, конечно, можно назвать горячим след, взятый почти через сутки после убийства.***
Перед главным корпусом академии рядами стояли дорогие машины. «Ауди», «Мерседесы» и «БМВ» выглядели скучно и чересчур казенно. Обладание таким автомобилем говорило о совершенно заурядной (по меркам московской элиты, отчаянно бившейся над решением главного вопроса: куда девать шальные деньги?) толщине кошелька, дурном вкусе и полном отсутствии фантазии.
Картину оживляли «Майбах» загадочного цвета, названия которому пока не существовало в русском языке, мускулистый «Бентли», рокотавший мощным выхлопом, и широкий, как трехспальная кровать, «Бугатти».
Рюмин не стал останавливаться. Он медленно проехал дальше, в сторону Академических прудов, профессионально сканируя обстановку. Наметанный глаз сразу выделил охранников — спортивного вида ребят в строгих костюмах и белых рубашках. Двое стояли рядом с нижней ступенькой крыльца, еще двое — на верхней, перед дверями.
В конце улицы капитан повернул направо и, обогнув институтские здания, снова оказался напротив главного корпуса. Он припарковал «восьмерку» поблизости от бюста Тимирязева, перебежал дорогу и подошел к крыльцу.
Прикидываться одним из приглашенных не имело смысла: во-первых, кожаный френч и черные вельветовые брюки никак не тянули на парадный наряд богача, а во-вторых, внешность и повадка Рюмина с головой выдавали род его занятий.
Капитан решил действовать по-другому. Он отвел в сторонку ближнего охранника, быстро показал обложку милицейского удостоверения и выразительно похлопал по подмышке.
— Все нормально? — спросил он, не дожидаясь расспросов «секьюрити». — Я не опоздал?
Тот недоверчиво посмотрел на Рюмина и уже собирался что-то сказать, но опер перебил его:
— Нет-нет-нет! Ваши проблемы меня не волнуют. Мое дело — наружный периметр, за остальное я не отвечаю. — Рюмин одернул френч и веско добавил. — Своей работы хватает. Ладно, — он снисходительно потрепал охранника по плечу. — Пойду, проверю забор.
Парк был обнесен высокой чугунной оградой. Перемахнуть ее не составляло особого труда, но это ничего бы не дало: по дорожкам парка прогуливались секьюрити и зорко следили за происходящим. Ссориться с ними в планы Рюмина не входило. Он надеялся найти другой выход. Точнее, вход.
Выждав несколько минут, он быстрым шагом, почти бегом, вернулся к главному крыльцу. Рюмин прижимал к уху сотовый телефон и вел себя как человек, получивший срочное и не очень хорошее известие.
— Тихо, ребята! Не шумите! — закричал капитан. — Без паники!
До сих пор никакой паники не было и в помине, но она тут же возникла. Вокруг очередного гостя, только что выбравшегося из кожаного чрева «шестисотого», сгрудились телохранители и стали напряженно озираться, выискивая возможную опасность.
Рюмин взбежал на крыльцо.
— Срочно свяжись с тем, кто стоит на входе в парк со стороны полиграфического института! Узнай, он видел двух людей в черных вязаных шапочках?
Если у охранника еще оставались сомнения, то после упоминания о черных вязаных шапочках они моментально исчезли. Каких-нибудь пять лет назад молодой человек в черной вязаной шапочке был главным героем всех криминальных хроник. Встреча с ним означала появление в теле энного количества дополнительных дырочек диаметром девять миллиметров.
Секьюрити поднес к лицу микрофон, спрятанный в рукаве пиджака, и стал что-то тихо говорить.
Рюмин тоже не молчал.
— Грот мы проверяли! — кричал он в трубку. — И вчера вечером, и сегодня утром, и час назад! Нет, там закладки быть не может! Голову на отсечение даю!
Охранники переглянулись: судя по всему, этот мент был хорошо знаком с географией парка.
— Трансформаторная будка! — уверенно заявил Рюмин. — Они там! Что? — капитана перекосило, как от зубной боли. — С какой стати? — он развернулся и стал спускаться с крыльца. — Я не пойду! Нет, наружный периметр, и все. Тут и без меня бойцов хватает, — Рюмин ткнул большим пальцем через плечо, показывая на четверых секьюрити.
Охранники переглянулись. Их лица выражали твердую решимость оставаться на месте и доблестно охранять главный вход. Бегать по парку и искать трансформаторную будку — занятие скучное и, в общем-то, недостойное звания настоящего секьюрити.
Тем временем телохранители затолкали высокопоставленного гостя обратно в «шестисотый»; примчался «Гелендваген» сопровождения, и кортеж под вой сирен улетел в ясную вечернюю даль.
— Ну ладно, хорошо, — нехотя сказал Рюмин и остановился. Оторвал телефон от уха и прижал к груди. — Где ваш старший?
— У того выхода, — ответил охранник. — Рядом с фонтаном.
— Стойте здесь и делайте вид, будто ничего не произошло. Главное — без паники! — назидательно сказал Рюмин и снова поднес мобильный к уху. — Доложите обстановку!
— Уважаемый абонент! Баланс вашего счета составляет один доллар США и пятьдесят девять центов, — в шестой раз повторил механический голос.
— Понял! — кивнул капитан. — Я вхожу. Без меня ничего не предпринимайте.
Охранник открыл перед ним дверь. Рюмин сокрушенно покачал головой.
— Ничего не поделаешь. Служба!***
Миновав первый кордон, Рюмин столкнулся с новым препятствием. Снаружи, у выхода из дворца в парк, стояли еще четверо ребят с короткими стрижками и в строгих костюмах.
Путь в боковые коридоры закрывали бутафорские щиты, удачно имитировавшие мрамор, которым были отделаны внутренние стены дворца. Дорога на лестницу была перекрыта.
Капитан понял, что оказался в мышеловке. В запасе оставалось несколько секунд. Потом его невинная шалость раскроется, и тогда останется лишь уповать на наличие у охраны здорового чувства юмора. В этом Рюмин почему-то сомневался. Шутку про вязаные шапочки ему не простят.
Решение пришло мгновенно. Капитан увидел две длинные вешалки. Убедившись, что на него никто не смотрит, Рюмин скользнул за ту, что стояла справа, и через несколько секунд появился вновь, совершенно изменившийся. Теперь он напоминал Антонио Бандераса в роли Зорро: на лице — бархатная полумаска с прорезями для глаз и длинный, до пят, черный плащ с шелковой подкладкой.
Придав походке неспешность, а осанке — величавость, Рюмин прошествовал мимо охранников, едва удостоив их небрежным кивком.
Он ступил на дорожку, посыпанную гранитной крошкой, и в этот момент струнный квинтет грянул что-то бравурное. Лениво извергавшийся фонтан ударил в небо; серебряные брызги засверкали, подсвеченные разноцветными софитами.
Огромное белое полотнище, от которого начинался подиум, озарилось оранжевым светом, затем — голубым, потом — бледно-зеленым. Из-за него вышел высокий плотный человек в напудренном парике. Пышные букли не позволяли разобрать черты лица, но Рюмин хорошо видел короткую рыжую эспаньолку. Мужчина был одет в белую свободную рубашку с длинными манжетами и расшитый золотом жилет из алого бархата. Он поклонился, приветствуя собравшихся, и трижды хлопнул в ладоши, после чего направился к столам, за которыми сидели гости.
Камерный оркестр заиграл новую мелодию. Из-за полотнища появилась девушка в голубом платье с глубоким декольте и пышным кринолином. На талии, чуть сбоку, красовалась табличка с номером «1».
Рюмин заметил, как один из гостей (здесь почему-то были одни мужчины, и все, как на подбор, немолодые, но отчаянно молодившиеся) поднял лежавшую перед ним табличку с «единицей» и бросил на стол несколько фишек, как в казино. Человек в бархатном жилете (Рюмин мысленно окрестил его «распорядителем»), прохаживавшийся за спинами гостей, удовлетворенно кивнул.
Девушка дошла до конца подиума и развернулась. Капитан с удивлением увидел, что задняя часть платья отсутствует напрочь; одни лишь тонкие тесемки, перекрещивающиеся на спине, и голубая атласная лента, стягивающая талию. На модели не было даже белья. Негромкий вздох одобрения, пробежавший над столом, свидетельствовал, что гости по достоинству оценили длинные стройные ноги и упругие ягодицы девушки. Еще один мужчина поднял табличку с «единицей» и бросил фишки, и его кучка была ощутимо больше, чем у первого.
«Черт возьми! — подумал Рюмин. — Как приятно оказаться в компании истинных ценителей!».
Первую модель сменила другая, в алом платье. Точнее, в полуплатье — все повторилось, только ставки на сей раз были больше.
Девушки восхищали идеальными фигурами и нежной кожей; платья поражали изысканностью силуэтов, отменно подобранными тканями и роскошью отдельных деталей… Но Рюмина не покидало чувство гадливости, словно он наступил на тухлую жабу. Негромкий стук фишек вызывал тошноту.
Впрочем, у капитана не было времени размышлять о происходящем. Гораздо больше его занимала буква «М», выведенная на полотнище. «Знакомый узорчик! Я уже видел подобное — над кроватью убитой!».
Ему нужно было срочно поговорить с Этель. Рюмин догадывался, что означают ее слова, сказанные по телефону: «У нас сегодня показ, а потом…». Капитан медленно пошел вдоль стены в сторону полотнища.
Он искал девушку, похожую на Жанну Фриске.***
Появление за кулисами незнакомца в маске и плаще никого не испугало и даже не удивило. Здесь царила деловитая суета.
Некто неопределенного пола с выбеленными прядями и кокетливым чубчиком помогал моделям одеваться. Обнаженные девушки стояли перед ним в ряд, с платьями в руках, терпеливо дожидаясь своей очереди.
Бесполое существо не церемонилось. Оно щипало девушек за соски, хлопало по ягодицам, ругалось, называя всех «коровами» и «толстухами».
1 2 3 4 5