Большинство из нас просто выжали и использовали.
Из уст остальных прозвучал согласный хор. Для них Уссмак был героем именно потому, что смог нанести удар по СССР даже после того, как местные Большие Уроды забрали его в свои когти. Это была честь, без которой он вполне мог обойтись. Тосевиты знали, за что он попал в этот поезд, и обращались с ним хуже, чем с другими. Как сказал Ойяг, у Советов просто кончились вопросы, которые можно задать большинству плененных самцов. Уссмак стал исключением.
Двое Больших Уродов с автоматическим оружием открыли дверь в отделение.
— Выходи! Выходи! — орали они на уродливом русском языке.
Это было слово, которое Уссмак выучил. Он знал немного русских слов, но некоторые его товарищи находились в плену уже давно. Они переводили приказания для тех, кто вроде него был новичком.
Он вышел. В коридоре было холодно. Тосевиты стояли вдоль внешней стенки, не допуская скопления самцов и возможного нападения на охрану. Но никто не оказался таким безрассудно храбрым, чтобы попробовать. Никто, имевший опыт проживания в СССР, не сомневался, что Большие Уроды с радостью пристрелят любого самца, который доставит им хоть малейшую неприятность.
Наружная дверь в дальнем конце вагона была открытой. Уссмак направился к ней. Он привык жить в тесноте с другими самцами — ведь он был членом танкового экипажа, — но даже немножко прогуляться было приятно.
— Может быть, они будут кормить нас получше, чем в этом поезде? — с надеждой проговорил он.
— Молчать! — закричал один из вооруженных охранников по-русски.
Уссмак знал это слово и замолк.
Если в коридоре было просто холодно, то снаружи холод стоял страшный. Уссмак принялся вертеть глазами, осматриваясь и раздумывая над тем, что это за местность. Она определенно отличалась от разрушенной Москвы, куда его доставили после того, как он сдал свою базу самцам СССР. В той поездке он тоже кое-что повидал, но тогда он был коллаборационистом, а не пленником.
Темно-зеленые тосевитские деревья во множестве росли вокруг открытого пространства, на котором остановился поезд. Он слегка приоткрыл рот, чтобы язык его почувствовал запах. Он был острым и пряным и почти напомнил ему об имбире. Ему захотелось имбиря — чтобы только отвлечься от неприятностей. Он больше не будет пытаться напасть на Больших Уродов. Он не будет и думать об этом.
Крики и жесты Больших Уродов погнали его вместе с жалкой толпой остальных самцов через ворота в изгороди, сделанной из большого количества когтистого материала, который тосевиты используют вместо режущей проволоки,
— и дальше, к нескольким довольно грубо сделанным зданиям из нового сырого дерева. Другие, более старые здания располагались дальше вглубь и тоже отделялись от новых проволокой с когтями. Большие Уроды в грязных и поношенных одеждах смотрели на него и его товарищей с пространства между этими старыми зданиями.
Подробностей Уссмак рассмотреть не успел. Охранники кричали и размахивали руками, показывая, куда идти дальше. У некоторых было автоматическое оружие; другие держали больших рычащих животных, у которых рты были полны больших острых желтых зубов. Уссмак видел таких тосевитских зверей и раньше. Один такой со взрывчатым материалом, привязанным к спине, вбежал под его танк, взорвал себя сам и подорвал гусеницу боевой машины. Если Большие Уроды смогли натренировать их на это, то — он был уверен в этом — могут научить их гоняться и кусать самцов Расы, которые выйдут из строя.
Он не собирался выходить из строя, ни в буквальном, ни в переносном смысле слова. Вместе с остальными самцами он вошел в здание, куда их гнали. Вертя глазами, он так же быстро осмотрелся внутри здания. По сравнению с коробкой, в которой его держали в московской тюрьме, по сравнению с набитым до предела отделением вагона, в котором его везли в это место, оно было просторным и роскошным. По сравнению с любыми другими жилыми помещениями, даже с тосевитскими бараками в Безансоне, где ему тоже пришлось пожить, оно служило синонимом убогости.
Внутри имелось небольшое открытое пространство с металлическим устройством посередине. Охранник взял железную кочергу и открыл дверцу этого устройства, затем бросил несколько черных камней в огонь, который горел там. Только теперь Уссмак понял, что это устройство, должно быть, печь.
Вокруг стояли ряды и ряды нар, в пять и шесть этажей, сделанные по размерам Расы, а не Больших Уродов. Когда самцы поспешили занять места, впечатление о просторе барака исчезло. Здесь они также оказались в отчаянной тесноте.
Охранник что-то закричал Уссмаку. Он не знал, чего от него хотят, но начал двигаться — что, вероятно, удовлетворило Большого Урода. Он занял нары на третьем этаже во втором ряду от печки. Он надеялся, что устроился достаточно близко. Послужив в Сибири, он испытывал благоговейное уважение к тосевитской погоде.
Место для спанья на нарах было из голых досок, с единственным вонючим одеялом — вероятно, сотканным из шерсти какого-то местного животного, с неудовольствием подумал он, на случай, если печь не даст достаточно тепла. Это показалось Уссмаку вполне возможным. Почти ничего тосевиты не делали так, как следовало бы, исключая то, что причиняло страдания. Это у них выходило отлично.
Ойяг вскарабкался на нары над ним.
— Что они будут делать с нами, благородный господин? — спросил он.
— Я этого тоже не знаю, — ответил Уссмак.
Как бывший водитель танка он по рангу стоял выше самца-стрелка. Но даже те самцы Расы, у которых раскраска тела была более замысловатой, чем у него, теперь часто удостаивали его почетного обращения. Никто из них не поднимал мятежа или не командовал базой, сместив законного руководителя.
«Они и не знают, как я жалею, что сделал это, — с досадой думал Уссмак, — и еще больше жалею, что сдал базу советским войскам, когда она была в моих когтях».
От этого сожаления пользы было не больше, чем всегда.
Барак постепенно наполнялся самцами. Когда последние прибывшие заняли нары — расположенные так далеко от печки, что Уссмаку стало их жаль: каково им придется, когда наступит ночь? — еще один самец и два Больших Урода вошли в дверь и остановились, ожидая, чтобы их заметили.
Уссмак с интересом рассматривал пришедших. Самец Расы вел себя так, словно он здесь что-то значит, хотя раскраска его потускнела и ободралась, не позволяя судить о ранге. Стоявшие рядом с ним тосевиты представляли интересный контраст. На одном была одежда, типичная для охранников, угнетавших Уссмака с момента пленения. Другой был одет в потрепанную одежду, такую же, как у самцов, наблюдавших через изгородь из проволоки с когтями за прибытием Уссмака и его товарищей. У этого дополнительно росли волосы на лице, что делало его, по мнению Уссмака. еще более неопрятным, чем прочие тосевиты. Самец сказал:
— Я — Фссеффел. Когда-то я был командиром звена бронетранспортеров. Сейчас я старший самец Барака-Один Расы.
Он сделал паузу. Большой Урод с шерстью на лице заговорил по-русски с тем, кто был одет в одежду официального покроя. «Переводчик», — сообразил Уссмак. Он решил, что Большой Урод, понимающий его язык, может оказаться полезным, а поэтому с ним стоит познакомиться.
Фссеффел продолжил:
— Самцы Расы, вы находитесь здесь, чтобы работать на самцов СССР. С данного момента это будет вашей единственной функцией. — Он сделал паузу, чтобы все поняли и для перевода тосевита. — То, как хорошо вы будете работать, как много вы произведете, будет определять, как хорошо вы будете питаться.
— Это варварство, — прошептал Ойяг Уссмаку.
— Ты ожидал, что Большие Уроды будут вести себя, как цивилизованные существа? — прошептал в ответ Уссмак.
Он сделал знак Ойягу замолчать — Фссеффел продолжал говорить.
— Вы выберете себе старшего самца в этом Бараке-Три Расы. Этот самец будет вашим посредником в делах с русскими самцами народного комиссариата внутренних дел, тосевитской организации, ответственной за управление этим лагерем. — Он снова сделал паузу. — Призываю вас разумно отнестись к выбору. — Он добавил усиливающее покашливание. — Если вы не сделаете выбора, он будет сделан вместо вас, более или менее случайным образом. В Бараке-Два Расы так и случилось. Результат получился неудовлетворительный. Я призываю вас воздержаться от такого поведения.
Уссмак подумал, что же за неудовлетворительный результат имел в виду Фссеффел. Все виды возможных неприятностей он уже переживал: голод, пытки, наказания. До мятежа он о таких вещах не задумывался. С тех пор его границы познания расширились — и не в лучшую сторону.
Ойяг удивил его, закричав:
— Уссмак!
Через мгновение уже половина самцов в бараке называла его имя. Они хотят, чтобы он стал их старшим самцом, понял он без всякой радости. В этом случае ему придется постоянно общаться с Большими Уродами, чего он желал менее всего на свете. Но подходящего повода отказаться он не видел.
Большой Урод с волосистым лицом сказал:
— Пусть самец по имени Уссмак выйдет вперед, чтобы все увидели его.
Он говорил на языке Расы так же бегло, как любой тосевит, которого слышал Уссмак. Когда Уссмак спустился с нар и подошел к двери, Большой Урод сказал:
— Я приветствую вас, Уссмак. Мы будем вместе в каждый из остальных дней. Я — Давид Нуссбойм.
— Я приветствую вас, Давид Нуссбойм, — сказал Уссмак.
* * * Бриз по-прежнему доносил чуждую вонь Каира к обонятельным рецепторам на языке Атвара. Но это был приятный слабый бриз, и командующий флотом был готов терпеть тосевитскую вонь, тем более что добился успеха и нанес Большим Уродам мощный удар.
Он вывел ситуационную карту Флориды на один из компьютеров в его тосевитском жилище.
— Мы сломили здесь американцев, — сказал он Кирелу, показывая на карту. — Бомба проделала брешь, и мы хлынули в нее. Теперь они бегут перед нами, как в первые дни после начала завоевания. Наше обладание полуостровом кажется гарантированным.
— Истинно, благородный адмирал, — сказал Кирел, но затем добавил, умеряя радость. — Жаль, что завоевание в других идет не так, как в первые дни.
Атвар не желал затрагивать эту тему, если только его не заставляли. После того как американцы взорвали свое ядерное устройство под Денвером, наступление Расы захлебнулось. Оно обошлось гораздо дороже, чем показывали расчеты. Бомба прорвала южный фланг наступления и привела к ослаблению наступления в центре и на севере, потому что местный командир переместил силы на юг, чтобы помочь создать то, что казалось брешью. Брешь была входом в ловушку.
Кирел сказал:
— Благородный адмирал, что же нам делать с последним сообщением из СССР? Его руководство нагло требует, чтобы мы покинули их территорию, что является условием для заключения мира.
— Так и должно быть. И это просто большой блеф, — ответил Атвар. — Единственное ядерное оружие, которое смог изготовить СССР, было произведено из плутония, украденного у нас. То, что эта не-империя не смогла сделать еще одну бомбу, указывает нашим аналитикам на их неспособность к производству. Проинформируйте Большого Урода, называемого Молотов, и его хозяина, великого Сталина — великого по сравнению с чем? — добавил он, презрительно фыркнув,
— что СССР не в таком положении, чтобы требовать от нас того, чего он не смог добиться на поле битвы.
— Будет исполнено, — сказал Кирел.
Атвар вернулся к прежней теме:
— Успех нашей бомбы возмездия снова заставляет меня подумать о том, чтобы использовать это оружие шире, чем мы делали прежде.
— Но только не в СССР, благородный адмирал, — сказал Кирел с легкой тревогой. — Его земли слишком уязвимы для радиоактивных загрязнений, они станут непригодны для сельского хозяйства и пастбищ наших колонистов.
— С чисто военной точки зрения это было бы гораздо эффективнее, но мы не можем игнорировать потребности флота колонизации, — обиженно осветил Атвар. Он вздохнул. — К сожалению, не можем. Если бы не было флота колонизации, то флот вторжения был бы просто ни к чему. Аналитики согласны с вами: крупномасштабные ядерные бомбардировки СССР хотя и соблазнительны тем, что избавили бы эту планету от клики, убившей своего Императора и теперь правящей этой не-империей, но могут привести к большему долгосрочному ущербу, чем военное преимущество, которое мы получим.
— Я тоже изучал данные анализа, — сказал Кирел.
У Атвара возникли подозрения: не собирается ли Кирел подготовить свое тело к раскраске командующего флотом? Но он не сделал пока ничего такого, на что Атвар мог бы обидеться, поэтому адмирал стал ждать, что тот скажет дальше.
— Они констатируют, что есть некоторые регионы, где ядерное оружие можно было бы успешно использовать в качестве наступательного без причинения ненужного ущерба планете.
Подозрения Атвара несколько уменьшились, и не в последнюю очередь из-за того, что Кирел согласился с ним.
— Если мы будем применять ядерное оружие по нашему собственному разумению, а не в качестве ответной меры после выходок тосевитов, для Больших Уродов мы станем менее предсказуемыми и более опасными. Это может дать непропорционально больший политический эффект по сравнению с тем, который дает наша военная мощь.
— И снова, благородный адмирал, истинно, — сказал Кирел. — Дав Большим Уродам понять, что мы тоже можем быть непредсказуемыми, мы добьемся, как вы сказали, значительного прогресса.
— Это важнейший вопрос, — согласился Атвар. — Мы не в состоянии предвидеть действия Больших Уродов, даже располагая всей нашей электроникой, в то время как они, очень ограниченные в подобных средствах, часто могут предвидеть то, что мы намереваемся делать, с результатами, слишком часто приводящими нас в замешательство.
Определив, что Кирел согласен с ним, Атвар вызвал вместо карты Флориды другую.
— Этот большой остров — или, возможно, небольшой континент, последнее слово за планетологами — лежит к юго-востоку от основной континентальной массы и имеет огромные пространства, идеально подходящие для расселения Расы и мало освоенные Большими Уродами, причем большая часть поселений тосевитов стянута к влажному восточному берегу. Именно с этих баз они постоянно устраивают беспокоящие нас рейды. Все обычные усилия подавить эти рейды оказались бесполезными. Это может оправдать ядерное вмешательство.
— Хорошо сказано, благородный адмирал, — ответил Кирел. — Если мы нанесем по этим местам ядерные удары, большая часть радиоактивных осадков будет унесена в море, а гигантские моря Тосев-3, несомненно, смогут приспособиться к осадкам с гораздо меньшим ущербом, чем земли.
— Эта планета вообще имеет слишком много морей относительно площади земель, — согласился Атвар. — Планетологи потратят столетия, чтобы объяснить, что делает эту планету столь отличной от Родины и миров Работев и Халесс.
— Оставим им беспокойство по этому поводу, — сказал Кирел. — Наша работа состоит в том, чтобы дать им возможность беспокоиться о таких пустяках.
— Вот это вы хорошо подметили, командир корабля, — сказал Атвар.
Кирел несколько расслабился. В последнее время он принимал при общении с адмиралом излишне нервную позу. Атвар подумал, что он нечасто удостаивал похвалы своего ближайшего помощника. С его стороны это было ошибкой: если они не будут вместе хорошо работать, то это помешает прогрессу в завоевании
— и без того уже слишком многое мешало прогрессу завоевания. Атвар прошипел, выдыхая воздух:
— Если бы я представлял себе сложность задачи подавления сопротивления в индустриальном мире без уничтожения его, я бы очень долго думал, принимать командование или нет.
Кирел не дал немедленного ответа. Если позиции Атвара ослабнут, командующим флотом, скорее всего, будет назначен он. Насколько ему хочется этой должности? Атвар не мог дать уверенного ответа, и, возможно, это делало его отношения с командиром флагманского корабля более натянутыми, чем следовало бы. Кирел никогда не проявлял нелояльности, тем не менее…
Когда командир корабля заговорил, то стал уточнять тактическую ситуацию и не стал комментировать последнее замечание Атвара.
— Благородный адмирал, мы начнем подготовку к использованию ядерного оружия против тех тосевитских поселений на острове, или континенте, или как его там? — Он наклонился, чтобы прочитать обозначения на карте, избегая возможной ошибки. — Я имею в виду Сидней и Мельбурн?
Атвар тоже наклонился вперед, чтобы лично проверить выбранные места.
— Да, именно эти. Начните подготовку как можно скорее.
— Благородный адмирал, будет исполнено.
Глава 12
Если уж говорить о тюрьмах, то в той, куда попали теперь Мойше Русецкий, его жена и сын, было не так уж плохо. Она превосходила даже виллу, на которой их прятало еврейское подполье в Палестине. Здесь, в некогда прекрасном отеле, он и его семья имели достаточно пищи и наслаждались электричеством, холодной и горячей водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Из уст остальных прозвучал согласный хор. Для них Уссмак был героем именно потому, что смог нанести удар по СССР даже после того, как местные Большие Уроды забрали его в свои когти. Это была честь, без которой он вполне мог обойтись. Тосевиты знали, за что он попал в этот поезд, и обращались с ним хуже, чем с другими. Как сказал Ойяг, у Советов просто кончились вопросы, которые можно задать большинству плененных самцов. Уссмак стал исключением.
Двое Больших Уродов с автоматическим оружием открыли дверь в отделение.
— Выходи! Выходи! — орали они на уродливом русском языке.
Это было слово, которое Уссмак выучил. Он знал немного русских слов, но некоторые его товарищи находились в плену уже давно. Они переводили приказания для тех, кто вроде него был новичком.
Он вышел. В коридоре было холодно. Тосевиты стояли вдоль внешней стенки, не допуская скопления самцов и возможного нападения на охрану. Но никто не оказался таким безрассудно храбрым, чтобы попробовать. Никто, имевший опыт проживания в СССР, не сомневался, что Большие Уроды с радостью пристрелят любого самца, который доставит им хоть малейшую неприятность.
Наружная дверь в дальнем конце вагона была открытой. Уссмак направился к ней. Он привык жить в тесноте с другими самцами — ведь он был членом танкового экипажа, — но даже немножко прогуляться было приятно.
— Может быть, они будут кормить нас получше, чем в этом поезде? — с надеждой проговорил он.
— Молчать! — закричал один из вооруженных охранников по-русски.
Уссмак знал это слово и замолк.
Если в коридоре было просто холодно, то снаружи холод стоял страшный. Уссмак принялся вертеть глазами, осматриваясь и раздумывая над тем, что это за местность. Она определенно отличалась от разрушенной Москвы, куда его доставили после того, как он сдал свою базу самцам СССР. В той поездке он тоже кое-что повидал, но тогда он был коллаборационистом, а не пленником.
Темно-зеленые тосевитские деревья во множестве росли вокруг открытого пространства, на котором остановился поезд. Он слегка приоткрыл рот, чтобы язык его почувствовал запах. Он был острым и пряным и почти напомнил ему об имбире. Ему захотелось имбиря — чтобы только отвлечься от неприятностей. Он больше не будет пытаться напасть на Больших Уродов. Он не будет и думать об этом.
Крики и жесты Больших Уродов погнали его вместе с жалкой толпой остальных самцов через ворота в изгороди, сделанной из большого количества когтистого материала, который тосевиты используют вместо режущей проволоки,
— и дальше, к нескольким довольно грубо сделанным зданиям из нового сырого дерева. Другие, более старые здания располагались дальше вглубь и тоже отделялись от новых проволокой с когтями. Большие Уроды в грязных и поношенных одеждах смотрели на него и его товарищей с пространства между этими старыми зданиями.
Подробностей Уссмак рассмотреть не успел. Охранники кричали и размахивали руками, показывая, куда идти дальше. У некоторых было автоматическое оружие; другие держали больших рычащих животных, у которых рты были полны больших острых желтых зубов. Уссмак видел таких тосевитских зверей и раньше. Один такой со взрывчатым материалом, привязанным к спине, вбежал под его танк, взорвал себя сам и подорвал гусеницу боевой машины. Если Большие Уроды смогли натренировать их на это, то — он был уверен в этом — могут научить их гоняться и кусать самцов Расы, которые выйдут из строя.
Он не собирался выходить из строя, ни в буквальном, ни в переносном смысле слова. Вместе с остальными самцами он вошел в здание, куда их гнали. Вертя глазами, он так же быстро осмотрелся внутри здания. По сравнению с коробкой, в которой его держали в московской тюрьме, по сравнению с набитым до предела отделением вагона, в котором его везли в это место, оно было просторным и роскошным. По сравнению с любыми другими жилыми помещениями, даже с тосевитскими бараками в Безансоне, где ему тоже пришлось пожить, оно служило синонимом убогости.
Внутри имелось небольшое открытое пространство с металлическим устройством посередине. Охранник взял железную кочергу и открыл дверцу этого устройства, затем бросил несколько черных камней в огонь, который горел там. Только теперь Уссмак понял, что это устройство, должно быть, печь.
Вокруг стояли ряды и ряды нар, в пять и шесть этажей, сделанные по размерам Расы, а не Больших Уродов. Когда самцы поспешили занять места, впечатление о просторе барака исчезло. Здесь они также оказались в отчаянной тесноте.
Охранник что-то закричал Уссмаку. Он не знал, чего от него хотят, но начал двигаться — что, вероятно, удовлетворило Большого Урода. Он занял нары на третьем этаже во втором ряду от печки. Он надеялся, что устроился достаточно близко. Послужив в Сибири, он испытывал благоговейное уважение к тосевитской погоде.
Место для спанья на нарах было из голых досок, с единственным вонючим одеялом — вероятно, сотканным из шерсти какого-то местного животного, с неудовольствием подумал он, на случай, если печь не даст достаточно тепла. Это показалось Уссмаку вполне возможным. Почти ничего тосевиты не делали так, как следовало бы, исключая то, что причиняло страдания. Это у них выходило отлично.
Ойяг вскарабкался на нары над ним.
— Что они будут делать с нами, благородный господин? — спросил он.
— Я этого тоже не знаю, — ответил Уссмак.
Как бывший водитель танка он по рангу стоял выше самца-стрелка. Но даже те самцы Расы, у которых раскраска тела была более замысловатой, чем у него, теперь часто удостаивали его почетного обращения. Никто из них не поднимал мятежа или не командовал базой, сместив законного руководителя.
«Они и не знают, как я жалею, что сделал это, — с досадой думал Уссмак, — и еще больше жалею, что сдал базу советским войскам, когда она была в моих когтях».
От этого сожаления пользы было не больше, чем всегда.
Барак постепенно наполнялся самцами. Когда последние прибывшие заняли нары — расположенные так далеко от печки, что Уссмаку стало их жаль: каково им придется, когда наступит ночь? — еще один самец и два Больших Урода вошли в дверь и остановились, ожидая, чтобы их заметили.
Уссмак с интересом рассматривал пришедших. Самец Расы вел себя так, словно он здесь что-то значит, хотя раскраска его потускнела и ободралась, не позволяя судить о ранге. Стоявшие рядом с ним тосевиты представляли интересный контраст. На одном была одежда, типичная для охранников, угнетавших Уссмака с момента пленения. Другой был одет в потрепанную одежду, такую же, как у самцов, наблюдавших через изгородь из проволоки с когтями за прибытием Уссмака и его товарищей. У этого дополнительно росли волосы на лице, что делало его, по мнению Уссмака. еще более неопрятным, чем прочие тосевиты. Самец сказал:
— Я — Фссеффел. Когда-то я был командиром звена бронетранспортеров. Сейчас я старший самец Барака-Один Расы.
Он сделал паузу. Большой Урод с шерстью на лице заговорил по-русски с тем, кто был одет в одежду официального покроя. «Переводчик», — сообразил Уссмак. Он решил, что Большой Урод, понимающий его язык, может оказаться полезным, а поэтому с ним стоит познакомиться.
Фссеффел продолжил:
— Самцы Расы, вы находитесь здесь, чтобы работать на самцов СССР. С данного момента это будет вашей единственной функцией. — Он сделал паузу, чтобы все поняли и для перевода тосевита. — То, как хорошо вы будете работать, как много вы произведете, будет определять, как хорошо вы будете питаться.
— Это варварство, — прошептал Ойяг Уссмаку.
— Ты ожидал, что Большие Уроды будут вести себя, как цивилизованные существа? — прошептал в ответ Уссмак.
Он сделал знак Ойягу замолчать — Фссеффел продолжал говорить.
— Вы выберете себе старшего самца в этом Бараке-Три Расы. Этот самец будет вашим посредником в делах с русскими самцами народного комиссариата внутренних дел, тосевитской организации, ответственной за управление этим лагерем. — Он снова сделал паузу. — Призываю вас разумно отнестись к выбору. — Он добавил усиливающее покашливание. — Если вы не сделаете выбора, он будет сделан вместо вас, более или менее случайным образом. В Бараке-Два Расы так и случилось. Результат получился неудовлетворительный. Я призываю вас воздержаться от такого поведения.
Уссмак подумал, что же за неудовлетворительный результат имел в виду Фссеффел. Все виды возможных неприятностей он уже переживал: голод, пытки, наказания. До мятежа он о таких вещах не задумывался. С тех пор его границы познания расширились — и не в лучшую сторону.
Ойяг удивил его, закричав:
— Уссмак!
Через мгновение уже половина самцов в бараке называла его имя. Они хотят, чтобы он стал их старшим самцом, понял он без всякой радости. В этом случае ему придется постоянно общаться с Большими Уродами, чего он желал менее всего на свете. Но подходящего повода отказаться он не видел.
Большой Урод с волосистым лицом сказал:
— Пусть самец по имени Уссмак выйдет вперед, чтобы все увидели его.
Он говорил на языке Расы так же бегло, как любой тосевит, которого слышал Уссмак. Когда Уссмак спустился с нар и подошел к двери, Большой Урод сказал:
— Я приветствую вас, Уссмак. Мы будем вместе в каждый из остальных дней. Я — Давид Нуссбойм.
— Я приветствую вас, Давид Нуссбойм, — сказал Уссмак.
* * * Бриз по-прежнему доносил чуждую вонь Каира к обонятельным рецепторам на языке Атвара. Но это был приятный слабый бриз, и командующий флотом был готов терпеть тосевитскую вонь, тем более что добился успеха и нанес Большим Уродам мощный удар.
Он вывел ситуационную карту Флориды на один из компьютеров в его тосевитском жилище.
— Мы сломили здесь американцев, — сказал он Кирелу, показывая на карту. — Бомба проделала брешь, и мы хлынули в нее. Теперь они бегут перед нами, как в первые дни после начала завоевания. Наше обладание полуостровом кажется гарантированным.
— Истинно, благородный адмирал, — сказал Кирел, но затем добавил, умеряя радость. — Жаль, что завоевание в других идет не так, как в первые дни.
Атвар не желал затрагивать эту тему, если только его не заставляли. После того как американцы взорвали свое ядерное устройство под Денвером, наступление Расы захлебнулось. Оно обошлось гораздо дороже, чем показывали расчеты. Бомба прорвала южный фланг наступления и привела к ослаблению наступления в центре и на севере, потому что местный командир переместил силы на юг, чтобы помочь создать то, что казалось брешью. Брешь была входом в ловушку.
Кирел сказал:
— Благородный адмирал, что же нам делать с последним сообщением из СССР? Его руководство нагло требует, чтобы мы покинули их территорию, что является условием для заключения мира.
— Так и должно быть. И это просто большой блеф, — ответил Атвар. — Единственное ядерное оружие, которое смог изготовить СССР, было произведено из плутония, украденного у нас. То, что эта не-империя не смогла сделать еще одну бомбу, указывает нашим аналитикам на их неспособность к производству. Проинформируйте Большого Урода, называемого Молотов, и его хозяина, великого Сталина — великого по сравнению с чем? — добавил он, презрительно фыркнув,
— что СССР не в таком положении, чтобы требовать от нас того, чего он не смог добиться на поле битвы.
— Будет исполнено, — сказал Кирел.
Атвар вернулся к прежней теме:
— Успех нашей бомбы возмездия снова заставляет меня подумать о том, чтобы использовать это оружие шире, чем мы делали прежде.
— Но только не в СССР, благородный адмирал, — сказал Кирел с легкой тревогой. — Его земли слишком уязвимы для радиоактивных загрязнений, они станут непригодны для сельского хозяйства и пастбищ наших колонистов.
— С чисто военной точки зрения это было бы гораздо эффективнее, но мы не можем игнорировать потребности флота колонизации, — обиженно осветил Атвар. Он вздохнул. — К сожалению, не можем. Если бы не было флота колонизации, то флот вторжения был бы просто ни к чему. Аналитики согласны с вами: крупномасштабные ядерные бомбардировки СССР хотя и соблазнительны тем, что избавили бы эту планету от клики, убившей своего Императора и теперь правящей этой не-империей, но могут привести к большему долгосрочному ущербу, чем военное преимущество, которое мы получим.
— Я тоже изучал данные анализа, — сказал Кирел.
У Атвара возникли подозрения: не собирается ли Кирел подготовить свое тело к раскраске командующего флотом? Но он не сделал пока ничего такого, на что Атвар мог бы обидеться, поэтому адмирал стал ждать, что тот скажет дальше.
— Они констатируют, что есть некоторые регионы, где ядерное оружие можно было бы успешно использовать в качестве наступательного без причинения ненужного ущерба планете.
Подозрения Атвара несколько уменьшились, и не в последнюю очередь из-за того, что Кирел согласился с ним.
— Если мы будем применять ядерное оружие по нашему собственному разумению, а не в качестве ответной меры после выходок тосевитов, для Больших Уродов мы станем менее предсказуемыми и более опасными. Это может дать непропорционально больший политический эффект по сравнению с тем, который дает наша военная мощь.
— И снова, благородный адмирал, истинно, — сказал Кирел. — Дав Большим Уродам понять, что мы тоже можем быть непредсказуемыми, мы добьемся, как вы сказали, значительного прогресса.
— Это важнейший вопрос, — согласился Атвар. — Мы не в состоянии предвидеть действия Больших Уродов, даже располагая всей нашей электроникой, в то время как они, очень ограниченные в подобных средствах, часто могут предвидеть то, что мы намереваемся делать, с результатами, слишком часто приводящими нас в замешательство.
Определив, что Кирел согласен с ним, Атвар вызвал вместо карты Флориды другую.
— Этот большой остров — или, возможно, небольшой континент, последнее слово за планетологами — лежит к юго-востоку от основной континентальной массы и имеет огромные пространства, идеально подходящие для расселения Расы и мало освоенные Большими Уродами, причем большая часть поселений тосевитов стянута к влажному восточному берегу. Именно с этих баз они постоянно устраивают беспокоящие нас рейды. Все обычные усилия подавить эти рейды оказались бесполезными. Это может оправдать ядерное вмешательство.
— Хорошо сказано, благородный адмирал, — ответил Кирел. — Если мы нанесем по этим местам ядерные удары, большая часть радиоактивных осадков будет унесена в море, а гигантские моря Тосев-3, несомненно, смогут приспособиться к осадкам с гораздо меньшим ущербом, чем земли.
— Эта планета вообще имеет слишком много морей относительно площади земель, — согласился Атвар. — Планетологи потратят столетия, чтобы объяснить, что делает эту планету столь отличной от Родины и миров Работев и Халесс.
— Оставим им беспокойство по этому поводу, — сказал Кирел. — Наша работа состоит в том, чтобы дать им возможность беспокоиться о таких пустяках.
— Вот это вы хорошо подметили, командир корабля, — сказал Атвар.
Кирел несколько расслабился. В последнее время он принимал при общении с адмиралом излишне нервную позу. Атвар подумал, что он нечасто удостаивал похвалы своего ближайшего помощника. С его стороны это было ошибкой: если они не будут вместе хорошо работать, то это помешает прогрессу в завоевании
— и без того уже слишком многое мешало прогрессу завоевания. Атвар прошипел, выдыхая воздух:
— Если бы я представлял себе сложность задачи подавления сопротивления в индустриальном мире без уничтожения его, я бы очень долго думал, принимать командование или нет.
Кирел не дал немедленного ответа. Если позиции Атвара ослабнут, командующим флотом, скорее всего, будет назначен он. Насколько ему хочется этой должности? Атвар не мог дать уверенного ответа, и, возможно, это делало его отношения с командиром флагманского корабля более натянутыми, чем следовало бы. Кирел никогда не проявлял нелояльности, тем не менее…
Когда командир корабля заговорил, то стал уточнять тактическую ситуацию и не стал комментировать последнее замечание Атвара.
— Благородный адмирал, мы начнем подготовку к использованию ядерного оружия против тех тосевитских поселений на острове, или континенте, или как его там? — Он наклонился, чтобы прочитать обозначения на карте, избегая возможной ошибки. — Я имею в виду Сидней и Мельбурн?
Атвар тоже наклонился вперед, чтобы лично проверить выбранные места.
— Да, именно эти. Начните подготовку как можно скорее.
— Благородный адмирал, будет исполнено.
Глава 12
Если уж говорить о тюрьмах, то в той, куда попали теперь Мойше Русецкий, его жена и сын, было не так уж плохо. Она превосходила даже виллу, на которой их прятало еврейское подполье в Палестине. Здесь, в некогда прекрасном отеле, он и его семья имели достаточно пищи и наслаждались электричеством, холодной и горячей водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77