А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– У него золотое сердце, и он всегда стремится помочь людям. Дикс еще ни разу не подвел того, кто обратился к нему за помощью. Мы все его любим. Возможно, мы тоже его немного испортили – но все равно мы его любим.
– Я хочу помочь ему.
– Тебе удастся это сделать, если ты его достаточно любишь. Он тебя любит сейчас. Ты можешь сохранить эту любовь, любя его в ответ и дав ему то, чего он всегда был лишен.
– А что это?
– Дом, – ответила Мэри Бланшард.
– Но у него же он был. По крайней мере, он убежал из дома, чтобы быть вместе с вами.
– Я имею в виду настоящий дом. О, кирпич и известка еще не означают дом, можешь в этом не сомневаться. Главное – любовь, которая его согревает. Отец и мать Дикса никогда не любили его и никогда не пытались понять его. Они хотели, чтобы он подчинялся им, чтобы он рос так, как они считали нужным, по тем правилам, которые они установили для него. – Она вздохнула так тяжело, что ее полное мягкое тело содрогнулось. – Он бунтовал, он всегда был бунтовщиком, – продолжала она. – Из Дикса нельзя слепить какую-то форму и сказать, что только эта форма ему и годится. Дикс всегда будет самим собой. И все-таки, я считаю, что ему нужен дом, и настоящий дом будет для него спасением.
– Спасибо, что сказали, – мягко поблагодарила Элоэ.
Она посмотрела в другой конец комнаты. Дикс ее искал. Она смогла прочитать недоумение на его лице оттого, куда же она могла уйти; когда же глаза его отыскали ее, в них вспыхнуло внезапное озарение.
Она поднялась, забыв о Мэри Бланшард, забыв обо всем, кроме Дикса. Он хотел быть с ней – этого было достаточно. Она подошла к нему, и он взял ее под руку.
– Может быть, пойдем отсюда? – спросил он.
– Не попрощавшись? – удивилась Элоэ.
– Не будем делать наш уход слишком явным. Это всегда портит вечер.
Он помог ей подняться по ступенькам и пробраться в темноте сквозь кустарник туда, где стояла машина.
Как только они дошли до нее и забрались внутрь, он заключил ее в свои объятия, резко и страстно.
– Я слишком долго тебя не целовал. Я не мог больше ждать. Что ты со мной сделала, что даже мои друзья мне кажутся пустой тратой времени, тогда, когда я мог бы быть с тобой? Только наедине с тобой, Элоэ. Это означает для меня всю мою жизнь.
Он еще раз ее поцеловал, но через минуту она отодвинулась от него.
– Я должна тебе кое-что сказать. Завтра мы уезжаем. Мы будем гостить за городом.
– Но как же я смогу видеться с тобой?
– Я не знаю. Я не знаю, что делать. Я подумывала о том, чтобы отказаться, но, по всей видимости, герцогиня особо подчеркнула необходимость моего присутствия.
– Герцогиня?
В полумраке машины ей показалось, что брови Дикса взметнулись вверх.
– Да, герцогиня де Ранж-Пужи, – ответила она. – Я тебе не говорила еще о причине, по которой мы находимся здесь, в Биаррице.
– Вполне понятно, что причина была, – сказал он со слабой улыбкой на губах.
– Я тебе сейчас расскажу об этом, – продолжала Элоэ. – Я уверена, что могу доверять тебе и что ты больше никому не расскажешь об этом. Это было бы нечестно. Но я переживаю, ужасно переживаю из-за того, что я сделала.
– Что-нибудь плохое? – в его голосе послышалась насмешка.
– В том-то и дело, что я этого не знаю, – ответила она. – Это плохо вмешиваться в жизнь других людей?
– Нет, если это делаешь ты, – сказал он и поднес ее пальцы к своим губам.
– Пожалуйста, я хочу, чтобы ты мне сказал, поступила ли я плохо. Меня это беспокоит целый день, весь сегодняшний вечер. Я почти ни о чем другом не могу думать.
– Даже обо мне? – спросил Дикс.
– Ты же знаешь, что я не могу не думать о тебе, – улыбнулась она. – И в то же самое время я думаю о Стиве Вестоне, который летит сейчас через Атлантику и с каждым часом приближается к нам. А я думаю, должна ли я встретить его в аэропорту и немедленно отправить его назад?
– А кто это – Стив Вестон? – спросил Дикс, беспомощно разведя руками. – Дорогая, может быть, ты начнешь сначала. Тебя довольно трудно понять.
– Очень хорошо, я расскажу тебе. Все началось в Лондоне, когда я узнала, что миссис Деранж планирует для Лью замужество с герцогом де Ранж-Пужи. Ты можешь понять, насколько цепко она ухватилась за эту идею, так как герцог является главой рода – как Лью, так и, конечно, моего.
– А мисс Лью целиком согласна с этой затеей? – поинтересовался Дикс.
– Нет, конечно, нет. Миссис Деранж во многом ей солгала, рассказывая, как он красив и привлекателен; а позже Лью увидела в местной газете его фотографию.
– И что она сказала?
– Она была разъярена от гнева на свою мать и близка к истерике. Она клянется, что никогда не согласится на эту сделку. Брак по расчету, конечно, но он принес бы ей титул и великолепный замок. Я тебе еще не говорила об этом. Мы ездили вчера его смотреть.
– А какое участие принимает во всем этом Стив Вестон?
– Он был влюблен в Лью до того, как она уехала в Англию, и я думаю, что она тоже была влюблена в него. По сути говоря, я думаю, что она до сих пор любит его, и… и, ох, это то, что меня страшит. Я позвонила ему и сказала, чтобы он сюда приезжал.
Дикс откинул голову назад и захохотал.
– Не смей смеяться надо мной, – с жаром возмутилась Элоэ.
– Дорогая, я смеюсь не над тобой, а только над тем, каким трагическим голосом ты все это рассказываешь. Конечно, ты поступила правильно. Стив Вестон прилетит, заключит Лью в свои объятия, и юная мечта любви вновь победит.
– Ты правда так думаешь? А вдруг она разозлится, увидев его? Вдруг она опять отошлет его обратно, как уже сделала однажды в Лондоне?
– Любой любящий мужчина готов пойти на подобный риск. Пойми, я знаю, о чем говорю, потому что я тоже влюблен.
Он посмотрел на нее с нежностью.
– Ты так прекрасна. Так невозможно, до обожания, прекрасна и серьезна.
Она слегка пошевелилась в его объятиях и отвернулась.
– А как же мы? – спросила она.
– Мы? – переспросил он.
– Мы уезжаем завтра в «Шато». Я не смогу тебя больше видеть.
– Ну, конечно, сможешь. Ты думаешь, что стены какого-то там «Шато» смогут удержать меня от тебя?
– Но ты не должен появляться там.
– Почему нет?
– Потому что это опасно. Они могут узнать. Мне будет трудно ускользать из дома, как сейчас, и встречаться с тобой в саду.
– Почему? Чем этот дом отличается от любых других домов? В нем есть двери с засовами, которые можно открыть изнутри.
– О, как ты не понимаешь? Это будет так трудно. Дом настолько огромен, что я могу в нем заблудиться.
– Я выясню, где находится твоя спальня, и ты услышишь мой свист снизу, – со смехом сказал Дикс.
– Я не думаю, что… мы должны… делать это, – неуверенно ответила Элоэ, но было видно, что она почти сдалась.
– А что «Шато»? – спросил Дикс. – Сильно внушает благоговение?
– Это самое прекрасное место, которое я когда-либо видела.
– Расскажи мне о нем.
– Я не знаю, с чего начать… Я никогда не думала, чтобы гобелены, картины и мебель, которые сами по себе являются музейными экспонатами, так прекрасно сочетались в частном доме.
– Звучит помпезно.
– Вовсе нет – по крайней мере, мне так не показалось, – возразила Элоэ. – В этом доме было что-то, что заставило меня почувствовать себя так, как будто я тоже к нему принадлежу; в нем царит некая атмосфера, которая, несмотря на все его величие, старинное происхождение и роскошь, говорит о том, что это настоящий дом, то есть место, где люди жили, любили, умирали.
Она на секунду остановилась и слегка вздохнула, как бы вспоминая что-то совершенно необыкновенное. Затем она продолжила:
– Картины в «Гранд-салоне», коллекция нюхательных табакерок в приемной, ведущей к салону; а набор из миниатюр с бриллиантами был просто исключительным, и за каждой из них стоит своя история.
– Ты должна мне о них рассказать, – сказал Дикс. Может быть, ты даже сможешь мне их показать.
– Но как я могу?.. – начала было Элоэ, затем вдруг остановилась.
Мрачное подозрение пришло ей в голову, почему он так заинтересовался? Почему он захотел узнать о «Шато»? Почему он был даже счастлив, что она туда поедет, так далеко от Биаррица?
Возможно, ее тело стало напряженным, когда все эти мысли закрались ей в голову. Возможно, его интуиция была столь сильна, когда дело касалось ее, что он мог угадывать ее мысли наперед, прежде чем она сама успевала о чем-то подумать.
Когда он заговорил, она повернулась к нему и увидела мрачное выражение его лица.
– Итак, вот в чем ты меня сейчас подозреваешь! Его голос был тихим и непривычно резким.
– Нет! Нет! – вскрикнула она, протянув к нему руки.
– Так вот о чем ты думаешь, – продолжал он неумолимо. – Ты понимаешь, о чем я говорю. Ты не доверяешь мне. Ты не настолько меня любишь, даже зная, что я люблю тебя.
– Это неправда.
– Нет, правда, – продолжал он. – Неужели ты действительно думаешь, что моя любовь настолько испорчена, что я могу вовлечь тебя во что-либо подобное? Эх, Элоэ, а я то думал, что ты другая.
– Я другая. То есть… Ну, Дикс, зачем ты так смотришь на меня? О чем ты говоришь? Я не понимаю.
– А я думаю, что понимаешь.
Он завел машину, и они поехали, а она в отчаянии убедилась, что он выбрал самый быстрый и кратчайший путь до отеля. Пройдет всего лишь несколько минут, и они окажутся около ворот гостиницы, и она должна будет с ним расстаться.
– Пожалуйста, Дикс, – умоляла она. – Пожалуйста, пойми.
– Я понимаю, – равнодушно отвечал он. Он подъехал ко входу во двор.
Огни машин, поднимавшихся на холм, освещали лица людей, которые возвращались из казино и с торжественных балов. Элоэ повернулась к Диксу.
– Дикс, пожалуйста, не сердись на меня, – с мольбой в голосе сказала она.
– А я и не сержусь.
– Но ты причиняешь мне боль, что еще хуже. Ну, Дикс! Разве ты не понимаешь? Я хочу доверять тебе. Я действительно доверяю тебе, и все же…
– И все же, – подхватил он, – твой мозг тянет тебя в одну сторону, а сердце в другую. Бедная малышка Элоэ. Ты не можешь помочь себе, а я не могу помочь тебе.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она в неожиданном приступе страха.
– Я имею в виду, что ты все еще не написала то письмо своим родителям.
Он вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверцу для Элоэ. Ей ничего не оставалось делать, как выйти. Она почувствовала, как ночной ветер задул ей в шею, раздувая волосы. Она взглянула на него умоляюще.
Он не обнял ее; вместо этого он поднес ее руку к губам, а затем, прежде чем она смогла попросить его остаться и продолжить разговор, он был уже в машине.
– Иди, Элоэ, ты простудишься.
– Дикс, подожди минуту! Пожалуйста… Дикс…
Но, прежде чем она успела договорить, он уже уехал. Она видела, как машина проехала мимо нее, смотрела, как она постепенно набирает скорость; и вот уже остался только темно-красный отблеск ее задних габаритных огней, когда она скрылась за холмом.
Элоэ чувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы, а поскольку она знала, что плакать ей нельзя здесь, на дороге, она отвернулась и побежала к отелю, сознавая, что вечер был испорчен.
Внутри нее была ноющая опустошенность, от которой она почувствовала себя такой одинокой, как никогда прежде.
Глава 11
Проснулась Элоэ усталой и разбитой.
Она наплакалась вволю, пока не заснула, а темные круги под глазами и бледное лицо служили доказательством того, какую ужасную ночь она провела.
«Как я могла быть такой глупой?» – спрашивала она сама себя уже в тысячный раз. Как могла она позволить Диксу почувствовать или догадаться, о чем она подумала? И почему она была такой дурой, что подумала о нем такое?
Ей казалось, что все ее подозрения на его счет существуют как бы отдельно от нее самой. Это были некие темные силы, которые искушают ее и стараются лишить ее счастья и веры.
– Я люблю его! Я люблю его! – бормотала она снова и снова, и все же она знала, что накануне вечером он был прав, когда сказал ей, что она недостаточно его любит.
Почему она не может доверять ему? Почему она не может поверить в то, что, несмотря на то, что он может заниматься контрабандой автомобилей и быть мошенником во многих отношениях, он не будет ее использовать как соучастницу своих мошеннических сделок?
И все же, его лицо потемнело от гнева, когда он уезжал. Она все еще чувствовала, как напряжены были его пальцы, когда он взял ее руку, она все еще чувствовала легкое прикосновение его губ.
Как это отличалось от тех горячих, страстных поцелуев, которые он градом обрушивал на ее ладонь до этого, а также от нежного, сладкого прикосновения его губ, что он так часто делал, когда целовал ее руку, только потому что любил ее.
– О, Дикс! Дикс! – воскликнула она и почувствовала, что слезы опять наворачиваются ей на глаза.
Раздался стук в дверь. Ей принесли завтрак и поставили рядом с ее кроватью.
Впервые за время ее пребывания во Франции вид свежих хрустящих круассанов не доставил ей удовольствия, и даже запах ароматного кофе не заставил ее оторвать голову от подушки.
Вместо этого она снова и снова перебирала в голове события предыдущего вечера.
Она все еще видела удаляющийся свет красных фар за холмом, она все еще ощущала агонию беспомощности, с которой она наблюдала, как от нее ускользает что-то прекрасное, оставляя ее в одиночестве.
«Как все это безнадежно, – думала она сейчас. – Я не могу ему позвонить; я не знаю, где он находится – я даже не знаю его имени».
Ей уже казалось, что и его самого вовсе не было, а был мираж, плод ее воображения, который никогда не существовал.
А вдруг она никогда его больше не увидит? Она понимала, что это и был тот самый кошмар, который преследовал ее всю ночь. Он ее бросил? Он исчез навсегда?
Как мог он усомниться в ее любви, спрашивала она себя, когда дрожала всем телом и была такой несчастной оттого, что обидела его?
Если бы только она могла добраться до него и рассказать ему, как она сожалеет обо всем, как горько раскаивается в своем неверии в него.
Вновь и вновь она мучила себя вопросом, почему не отрицала всего, почему молча согласилась с тем, что, в конце концов, было всего лишь догадкой с его стороны. Но в то же самое время она знала, что никогда не сможет лгать Диксу.
Она любит его и поэтому должна говорить ему правду. Она не была утонченной натурой или умной, она была просто человеком, который, если отдает свое сердце кому-то, то отдает все, что у него есть за душой.
Она опять слегка всплакнула, и в этот момент зазвонил телефон.
На долю секунды она замерла, а затем с бешено колотящимся сердцем рванула через всю комнату, чтобы поднять трубку.
– Алло!
Она едва могла говорить. На том конце провода ответил женский голос:
– Это ты, Элоэ?
– О, привет, Лью!
– Зайди ко мне. Я проснулась и хочу поговорить с тобой.
– Очень хорошо. – Элоэ положила трубку на рычаг. Она так надеялась, что это Дикс; но теперь она знала, что весь день, а возможно, и всегда она будет надеяться при каждом телефонном звонке, что это, может быть, он. А если он никогда ей не позвонит?
Она не осмеливалась ответить сама себе на этот вопрос, и поэтому, с чувством отчаяния она взяла блокнот и карандаш и поплелась по коридору в комнату Лью.
Та лежала в кровати на шелковых подушках, одетая в домашний шифоновый жакет персикового цвета.
– Я не слишком рано тебе позвонила? – спросила она, когда Элоэ вошла в комнату.
– Нет.
– Мне хочется поговорить с кем-нибудь. А ты знаешь, что с мамой я сейчас по-настоящему не разговариваю.
– Бедная миссис Деранж!
– Не имеет смысла ее жалеть. Она повела себя гнусно, и она знает это. Она все еще надеется, что, когда я увижу Дука, я решу, что он та пилюля, которую следует проглотить ради «Шато».
– А ты сделаешь это?
– Ты имеешь в виду, выйду ли я за него замуж? Это, конечно, зависит…
– От него?
– Думаю, да. В конце концов, он, может быть, не так уж и плох, каким кажется на фотографии. Он может оказаться чрезвычайно обворожительным и умнейшим человеком, и вовсе не обязательно, что он окажется вечным инвалидом. Так что здесь может открыться множество возможностей, не так ли?
Она говорила тяжелым, ломающимся голосом, и это подсказало Элоэ, что Лью ни на грамм не верила в то, что сама говорила.
– Ох, Лью. Не делай глупости. В конце концов, ты молодая, и вся твоя жизнь сейчас поставлена на карту.
Лью посмотрела на нее и неожиданно улыбнулась.
– Я знаю, Элоэ, я не собираюсь делать что-либо, прежде чем не обдумаю это, обсужу, и, если понадобится, буду возражать. Мама пытается на меня давить, я это прекрасно вижу; но я не собираюсь терпеть никакого давления.
– Это хорошо! – воскликнула Элоэ. – Но будь осторожна.
– Что ты имеешь в виду под «будь осторожна»?
– Я не могу достаточно точно выразить свою мысль словами, – ответила Элоэ. – Меня просто не покидает ощущение, что тебя могут впутать во все это дело и ты не сможешь из него выкарабкаться.
– Я поняла, что ты имеешь в виду. Если даже случится самое худшее, я всегда смогу убежать, ведь правда? Я всегда смогу вернуться обратно в Америку.
– К своим друзьям, – продолжила за нее Элоэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24