Я сразу понял, что она проститутка, при первой же встрече. Заголяется, показывает всем ноги. В столовой, с другой девкой, Надей. Обе такие милые, чистые. Но только снаружи, внутри же как в тихом омуте. Соблазняли меня, внушали нечистые мысли. Путанки! Женщины, все они такие. Прельщают своим телом, трясут... С Надей я разделался, ты понял? Теперь ей нечем трясти, она больше не сможет... Раздался звук, отдаленно напоминающий смех.
– Я срезал их, понял? Наказание за преступление.
– Джон! – прервал его Дункан. – Почему? Для чего ты делаешь все это? Что тебе сделала Надя? Что сделали Кармаджен, Фиш?
– Ха, как будто ты не знаешь! Вы все заодно. Ты, твоя девка и все остальные. Драчун! Он теперь ни с кем не сможет драться. Я разделался с ним. Как в футболе, срезал его снизу и сверху. Кармаджен следил за мной. Теперь он не будет следить. Наказание за преступление!
Ты надоел мне, Хелм. Теперь твоя очередь. Бойся! Подумаешь, начальник! Джон Томс урежет всех вас до нужного размера, всех.
– Мы хотим помочь тебе, Джон! Я и Джанис. Разве ты не хочешь, чтобы мир признал твою гениальность?
– Признать меня? Никто не сможет признать меня, поздно. Хотите помочь мне? Никто мне не поможет. Теперь твоя очередь, Хелм. Твоя и твоей любовницы. Подумаешь, отважный слепой! Не будь таким отважным, Хелм. Ты взял трубку, правильно? В следующий раз твои пальцы останутся на аппарате, как у Трантона. Вели своей девке брать трубку. Я могу сделать ей новую улыбку, широкую, аж до ушей. Я раздумываю, как использовать мою нить Могу укоротить тебя на голову, отрезать ноги. Я пройду в любую дверь! Всегда думай: а не побывал ли здесь Томс? Не сплел ли он свою паутину? Никакой замок меня не остановит! Могу работать медленно, резать по кусочку. Хочешь, начну с пальца, с ноги? Пожалуй, я начну с нее, с лица. Захочешь ли ты ее, когда она станет безобразной? Да, ты же не увидишь ее! Но зато сможешь на ощупь определить, что у нее отрезано Ненавижу вас, мышей, до кончиков ушей!
Лающий смех сменился звуком отхаркивания.
– Она же у тебя плоскогрудая. Правда, сейчас у нее чуть больше, чем у Нади после визита Джона Томса! Красивые ноги? Будешь ты любить ее, когда у нее останутся культи? Так с чего мне начать? С мягких тканей? Хочешь, она ослепнет, как ты? А как ты будешь целовать ее, когда она останется без губ? Меня никто не целовал, мистер Хелм. Отныне и я не смогу целовать Почему это должен делать ты? У нее есть любимая чашка? Есть, мистер Хелм?
Па этом связь прервалась. Подбежавшая Джанис прижалась к Дункану. – Похоже, что кто-то разрубил связь, – улыбнулся Дункан.
Но Джанис не поддержала его. Подумав, она сказала:
– Они ведь могут быть где угодно, эти нити. Как ты думаешь?
– Пожалуй, да. Дорогая, нам надо быть очень осторожными.
Она высвободилась из его объятий и сказала:
– Пойду приготовлю кофе.
– Помни про чашку!
– Я помню. Сиди здесь, я возьму твою трость.
– Будь осторожна!
Она проверила тростью вход на кухню, карандашом, взятым из вазочки на столе, провела внутри каждой чашки, прежде чем взять ее из шкафчика. И вдруг она похолодела – она ведь открыла шкафчик, не проверив его дверцу! Получается, что любой зазор между предметами, любое отверстие может убить или искалечить! От страха у нее застучали зубы, ей показалось, что внутри кишечника что-то зашевелилось.
– Дункан! – закричала она. Он так спешил к ней, что ударился о дверь, бедром сдвинул кухонный стол.
– Ничего, я в порядке. Просто держи меня!
Они выпили кофе на кухне. Полистав телефонный справочник, они выяснили, что местная радиостанция принадлежала "Пластикорпу".
– Что будем делать? – спросил он. – Оборона бессмысленна. Правда, можно сбежать в другой город, за границу, пусть Томс делает что хочет. Но ни ты, ни я не сможем так поступить. Надо нападать, найти Томса. И сделать это придется нам самим. Похоже, что никто не сможет помочь нам.
– С чего начнем?
– Нужна информация, самые последние данные. Думаю, надо начать с офиса. Но их не пропустили.
– Мистер Хелм?
Дункан повернулся на голос. Угроза, исходившая от охранника, была прикрыта костюмом-тройкой. Так камуфляжная сетка прикрывает танк "шерман".
– Да, я – ответил Дункан.
– Я так и думал, сэр. – И охранник показал значок. – Мистер Хелм, я из службы безопасности.
– Я и не знал, что у "Пластикорпа" есть служба безопасности.
– Это нововведение, сэр. Извините, но я не могу впустить вас. И вашу спутницу тоже.
– Почему?
– Вход строго по списку, вас же нет в списке. Извините.
– Какого черта... – начала было Джанис.
– Все в порядке, – прервал ее Дункан. – Пошли, Джанис.
Спускаясь по ступенькам главного входа, Дункан нащупал в кармане связку ключей – от своей квартиры и от входов в офис "Пластикорпа".
Глава 20
Томс вырезал дыру в задней стенке шкафа с продуктами для столовой фирмы, взял банку ананасового сока. Взмах левой рукой, и блестящий лоскут жести отделился от кромки банки. Разливая сок, он достал из кармана соломинку для питья, с трудом отдышался и начал сосать.
Вкус у сока был противный. Точнее, сок казался противным из-за гниющей дряни во рту. У него не было обоняния, горькая смесь из крови и гноя, выделяемых изуродованным носом, поступала в глотку, собиралась в ранах на лице. Сок и слюна не могли стекать по подбородку, поскольку распухшее лицо натянуло пластмассовую маску туго, как кожу на барабане.
Выпив почти весь сок, он оставил банку на каменной ступеньке лестницы. С лицом надо было что-то делать. Яды, образовавшиеся в результате гниением тканей, вызывали тошноту. Высокая температура его почти не беспокоила, поскольку мозг с самого начала был как в огне. Самое страшное – позывы к рвоте, он мог захлебнуться в собственной блевотине. А до этого следовало свести кое с кем старые счеты. Поэтому необходимо любым способом избавиться от гниющих тканей лица и выделяемого гноя. Когда-то в детстве он прочитал книгу о первых переселенцах на Запад, о том, как один из них страдал от гангрены. Книга подсказала выход.
В подвал вели четыре лестничных марша. В слабо освещенном пространстве его тень казалась густой, как черный туман. Далеко наверху светила одна-единственная лампочка, однако Томс без труда находил дорогу, ориентируясь на громкое жужжание мух. Физическая нагрузка при спуске по лестнице в сочетании с плохо работающими легкими снова вызвала сильное покалывание в щеках. Да, он слабел. Но ничего, это не страшно, Джону Томсу не нужна грубая физическая сила.
Внизу его ждал Драчун, вокруг его отрезанной головы густо роились мухи. – Ты всегда был дрянью, – фыркнул Томс. Он отогнал мух, посмотрел на пыль, собравшуюся в удивленных, невидящих глазах. Раздутый живот перетягивал кожаный ремень брюк. Томс срезал часть брюшины в районе желудка, при этом из раздутого живота вышли газы, на бетонный пол потекла прозрачная жидкость. Полость под надрезанным лоскутом брюшины была переполнена червями.
– Похоже на извивающиеся зерна риса, – подумал Томс.
Он набрал горсть шевелящихся червей, правой рукой начал сдвигать пластмассовую маску на лице. Она поддавалась с трудом, ее движение вырывало волосы, залитые пластмассой. Когда маска немного сдвинулась и вокруг здорового глаза появился зазор, Томс начал заталкивать внутрь червей, одного за другим.
– Работайте, малыши, – бормотал он, – здесь вас ждет много прекрасной трупной ткани. Но не забывайте, что вам не положено питаться здоровыми тканями. Отпустив маску, он почувствовал, как пискнули раздавленные черви, но последовавшее за этим легкое щекотание убедило его в том, что некоторые из них уцелели и принялись за работу.
Томс присел на каменную ступеньку и начал беседовать с Драчуном. Правда, Драчун не поддерживал беседу. Томс взял руку трупа и стал рассматривать. Ткани ладони усохли, от этого ногти пальцев казались длиннее обычного. С помощью нити, натянутой между своими пальцами, Томс начал подрезать ногти Драчуна. – Извини, Драчун! Я нечаянно отхватил кусок пальца. Правда, пальцы тебе больше не понадобятся, согласен? – проговорил он.
Глядя на лежавший на бетонном полу труп, Томс вспомнил Джанис. Когда-то, давно, ее тонкая рука была протянута к нему. Ничего, совсем скоро ее предательские руки будут валяться на полу, в грязи. Тогда она чуть было не одурачила его. Ну а вдруг она не притворялась? Что, если она искренне хотела помочь ему, Томсу? Он снова поднял руку Драчуна, растопырил свои пальцы, отчего нить туго натянулась.
– Она меня любит, не любит, любит, не любит, – приговаривал он, отсекая пальцы трупу.
Отбросив обезображенную руку, он поднял другую.
– Любит, не любит...
Снова налетели мухи. Трудно было определить, где мух больше – над отрезанной головой Драчуна или вокруг головы Томса.
Желудок Томса снова стал требовать пищи. Ему пришлось опять подняться по лестнице к оставленной наверху разрезанной банке. Он помнил, что не все выпил. Время от времени он вытаскивал из кармана шприц, прикладывал его к ступеньке, проводил невидимую нить до перил. Джон точно запоминал место каждой поставленной им ловушки. Он должен все помнить, чтобы самому не наткнуться на смертельно опасное препятствие, ведь впереди у него было еще много дел.
У Джона Томса был целый список.
Глава 21
У Джона Томса был списочек.
У Фреда, который сегодня должен был отпирать двери, снова разболелась спина. Позвякивая ключами и бормоча себе под нос, он проходил по этажу, где лежали тяжелобольные. Почему никто не обращает внимания на его страдания? Считается, что в больницах работают заботливые люди, но всем наплевать на Фреда. Ему было хуже, чем любому из этих тяжелобольных. Просто док ничего не понимает, и вообще всем наплевать на Фреда.
Служебный вход был последним. Фред шел по коридору, покашливая. Но эта рыжая, которая постоянно грызет конфеты, даже не заметила его. Всем глубоко наплевать! А когда-то старший привратник был уважаемым человеком, не то, что теперь... Да, времена меняются.
Он остановился перед широкой двустворчатой дверью. Ключей у него было много, прикрепленные к ним номерки поистерлись. Приходилось терять время, выбирая нужный ключ. И так было всегда, на протяжении всех семнадцати лет, в течение которых Фреду два раза в неделю приходилось в свое дежурство отпирать двери. Выбрав нужный ключ, Фред втолкнул его в замок. Дверь почему-то легко приоткрылась. Фред распахнул обе створки.
– Чертов Петерсон! Молокосос, которому доверили важное дело! Из-за него дверь была незапертой всю ночь!
Надо доложить старшей сестре.
Распахнутая дверь ударилась о стену, и Фред вышел во двор больницы. На асфальте он заметил какой-то блестящий предмет, нагнулся, внимательно присмотрелся. Так, кусочек бронзы, похож на язычок замка. Срезан чисто.
Он внимательно посмотрел на замок.
Все правильно. Язычок, который должен выступать из замка, был срезан вровень с накладной планкой. Значит, Петерсон не виноват. Кто-то проник в больницу, взломав замок.
Фред выпрямился, кулаками начал массировать спину. До старшей сестры далеко, надо возвращаться по длинным коридорам, но ничего не поделаешь, придется докладывать.
Морин всегда нравилось хирургическое отделение, здесь так чисто, ничем не заразишься. В геронтологическом отделении полно стариков, в гинекологии одни женщины. Да, хирургическое отделение было лучше всех.
В хирургии интересно, персонал там чистоплотный, много молодежи. Мужчины, юноши. Многие поступают после автомобильных происшествий, с аппендицитом, на удаление гланд, со спортивными травмами.
Больше всего Морин нравились юноши со спортивными травмами. Ей часто приходилось делать спиртовые компрессы и обтирать влажной губкой пострадавших спортсменов. Пожалуй, надо подумать и пройти курс обучения физиотерапии или массажу. Массаж будет поинтересней, да и обучение полегче.
Если у тебя есть намерение "подцепить" молодого симпатичного пациента, почему бы не нацелиться на молодого и богатого?
Так, кто здесь лежит? Рональд Трантон, хирургия, обе руки. Он временно беспомощный, к тому же не сможет ущипнуть сестричку за зад под накрахмаленной юбкой. Бедняга! Если он молодой и богатый, тогда просто жаль, что он не может пользоваться руками для этой цели. Но все равно ему потребуется спиртовой компресс, это в восемнадцать часов, вторая половина ее смены. Когда медленно ставишь перспективному пациенту спиртовой компресс, можно поболтать и даже познакомиться поближе.
Можно заглянуть в палату, просто так, поздороваться.
Возможно, он спит. Морин любила смотреть на спящих мужчин. Во сне могучие мужики становятся похожими на маленьких мальчиков, свернувшихся калачиком.
Открыв дверь в палату, Морин сразу же поняла, что произошло что-то неприятное. Запах! Именно такой запах она помнит с того происшествия, которое было в августе, два-три года назад. Тогда у автобуса лопнули три шины, и он покатился с горы. В тот день она дежурила по "скорой". Кувыркавшийся автобус прижал к дереву старушку, наполовину высунувшуюся из окна. Раздавленная женщина превратилась в месиво из крови и экскрементов. От нее исходил этот самый запах, от которого у Морин на лбу выступил пот.
Сглотнув, она осторожно приблизилась к кровати. Нет, он не похож на молодого и богатого. Скорее старик, не меньше пятидесяти. Лицо спокойное, простыня загнута ровно на восемнадцать дюймов, как положено по правилам. Почему-то точно поперек кровати проходила складка, примерно на уровне желудка пациента. Вдоль складки шли знакомые ей коричневые пятна, по краям кровати на накрахмаленные простыни натекла кровь и другие жидкие выделения. С кровати до лужиц на полу спускались похожие на сталактиты сгустки крови. В палате уже гудела мясная муха. Муха так объелась, что не хотела летать. В желудке у Морин появилось неприятное ощущение, она вынуждена была опереться о спинку кровати, которая неожиданно сдвинулась с места. Спинка поехала и выскользнула из онемевших пальцев Морин. Кровать сложилась пополам точно по складке, стальные детали стукнулись о пол. Оказалось, что кровать делится на две отдельные части.
Точно так же разделился на две части и лежавший на ней пациент.
У Джона Томса был списочек.
Красные и белые полоски на мячике, отскакивающем от стены, теряли четкие очертания. Джейсон поймал мяч своими маленькими ручонками и снова бросил его о стенку. От стены, на пол, в руки. Прыг-скок. Ему удавалось поймать мяч каждый раз. Или почти каждый раз.
– Джейсон! Опять ты играешь мячом в гостиной! – послышался голос мамы, показавшейся в дверях. – Я же говорила тебе тысячу раз – нельзя играть мячом в доме! Ты меня слышишь? Слышишь? А то пожалуюсь папочке!
Джейсону вовсе не хотелось беседовать со строгим отцом на тему о том, что нельзя беспокоить мамочку, что надо слушаться и прочее. Никак не хотелось.
– Не говори ему, мамочка! Я больше не буду, обещаю тебе!
– Тогда ладно. Будь умницей, пойди поиграй на улице. Бери с собой твой мячик, но не ходи дальше порога, о`кей? Ты меня слышишь, не ходи за порог!
– Обещаю, мамочка!
На пороге не было ничего интересного. Хорошо бы поиграть мячом о наружную стену дома, но тогда наверняка будут неприятности. Стукать мячом о деревянный пол – это занятие для малышей. Неплохо кидать мяч в дедушкино кресло-качалку, лучше всего в сиденье. Так, это легко. Теперь о спинку, это интереснее. Кресло покачивалось и как бы отбивало мяч, подыгрывало ему. Почти как игра с приятелем. Хорошо бы поиграть с настоящим приятелем.
Шлеп! Не поймал, мяч покатился вниз по ступенькам. Прыг – ступенька, прыг – ступенька. Пожалуй, надо поймать мяч, если он закатится куда-нибудь и потеряется, новый мяч появится нескоро.
Джейсон побежал за мячом.
Через две последние ступеньки он перепрыгнул. Интересно! Почему это мяч неожиданно лопнул? Как это случилось, что мяч превратился в два одинаковых полушария, покачивающихся на лужайке во дворе дома?
У Джона Томса был списочек.
Рабочие штаны были грязноваты, но Джордж не собирался выходить в свет. Он всегда просыпался с трудом после ночи, проведенной на кушетке. Матрац совсем износился, в пружинах не осталось никакой упругости. Чтобы встать, человек должен оттолкнуться задом от чего-нибудь твердого. Нет, он не был слабаком, совсем нет! Никто не скажет, что Джордж Риццо слабак. Это все кушетка виновата. Ему бы только приподняться, перегнуться, после этого он будет в порядке. Он еще силен, как бык.
ОНА каркала, что когда-нибудь спиртное доконает его. Она повторяла, что пьянство доведет его до могилы. Но она не угадала! Он никогда не страдал с похмелья, а ей это совсем не нравилось. Она всегда говорила, что за плохие дела необходимо расплачиваться. Сама-то она никогда не веселилась, не совершала плохих поступков, но заплатить ей пришлось. Какие у нее были боли! Особенно в самом конце. Пожалуй, боли ей досталось больше, чем она заслужила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Я срезал их, понял? Наказание за преступление.
– Джон! – прервал его Дункан. – Почему? Для чего ты делаешь все это? Что тебе сделала Надя? Что сделали Кармаджен, Фиш?
– Ха, как будто ты не знаешь! Вы все заодно. Ты, твоя девка и все остальные. Драчун! Он теперь ни с кем не сможет драться. Я разделался с ним. Как в футболе, срезал его снизу и сверху. Кармаджен следил за мной. Теперь он не будет следить. Наказание за преступление!
Ты надоел мне, Хелм. Теперь твоя очередь. Бойся! Подумаешь, начальник! Джон Томс урежет всех вас до нужного размера, всех.
– Мы хотим помочь тебе, Джон! Я и Джанис. Разве ты не хочешь, чтобы мир признал твою гениальность?
– Признать меня? Никто не сможет признать меня, поздно. Хотите помочь мне? Никто мне не поможет. Теперь твоя очередь, Хелм. Твоя и твоей любовницы. Подумаешь, отважный слепой! Не будь таким отважным, Хелм. Ты взял трубку, правильно? В следующий раз твои пальцы останутся на аппарате, как у Трантона. Вели своей девке брать трубку. Я могу сделать ей новую улыбку, широкую, аж до ушей. Я раздумываю, как использовать мою нить Могу укоротить тебя на голову, отрезать ноги. Я пройду в любую дверь! Всегда думай: а не побывал ли здесь Томс? Не сплел ли он свою паутину? Никакой замок меня не остановит! Могу работать медленно, резать по кусочку. Хочешь, начну с пальца, с ноги? Пожалуй, я начну с нее, с лица. Захочешь ли ты ее, когда она станет безобразной? Да, ты же не увидишь ее! Но зато сможешь на ощупь определить, что у нее отрезано Ненавижу вас, мышей, до кончиков ушей!
Лающий смех сменился звуком отхаркивания.
– Она же у тебя плоскогрудая. Правда, сейчас у нее чуть больше, чем у Нади после визита Джона Томса! Красивые ноги? Будешь ты любить ее, когда у нее останутся культи? Так с чего мне начать? С мягких тканей? Хочешь, она ослепнет, как ты? А как ты будешь целовать ее, когда она останется без губ? Меня никто не целовал, мистер Хелм. Отныне и я не смогу целовать Почему это должен делать ты? У нее есть любимая чашка? Есть, мистер Хелм?
Па этом связь прервалась. Подбежавшая Джанис прижалась к Дункану. – Похоже, что кто-то разрубил связь, – улыбнулся Дункан.
Но Джанис не поддержала его. Подумав, она сказала:
– Они ведь могут быть где угодно, эти нити. Как ты думаешь?
– Пожалуй, да. Дорогая, нам надо быть очень осторожными.
Она высвободилась из его объятий и сказала:
– Пойду приготовлю кофе.
– Помни про чашку!
– Я помню. Сиди здесь, я возьму твою трость.
– Будь осторожна!
Она проверила тростью вход на кухню, карандашом, взятым из вазочки на столе, провела внутри каждой чашки, прежде чем взять ее из шкафчика. И вдруг она похолодела – она ведь открыла шкафчик, не проверив его дверцу! Получается, что любой зазор между предметами, любое отверстие может убить или искалечить! От страха у нее застучали зубы, ей показалось, что внутри кишечника что-то зашевелилось.
– Дункан! – закричала она. Он так спешил к ней, что ударился о дверь, бедром сдвинул кухонный стол.
– Ничего, я в порядке. Просто держи меня!
Они выпили кофе на кухне. Полистав телефонный справочник, они выяснили, что местная радиостанция принадлежала "Пластикорпу".
– Что будем делать? – спросил он. – Оборона бессмысленна. Правда, можно сбежать в другой город, за границу, пусть Томс делает что хочет. Но ни ты, ни я не сможем так поступить. Надо нападать, найти Томса. И сделать это придется нам самим. Похоже, что никто не сможет помочь нам.
– С чего начнем?
– Нужна информация, самые последние данные. Думаю, надо начать с офиса. Но их не пропустили.
– Мистер Хелм?
Дункан повернулся на голос. Угроза, исходившая от охранника, была прикрыта костюмом-тройкой. Так камуфляжная сетка прикрывает танк "шерман".
– Да, я – ответил Дункан.
– Я так и думал, сэр. – И охранник показал значок. – Мистер Хелм, я из службы безопасности.
– Я и не знал, что у "Пластикорпа" есть служба безопасности.
– Это нововведение, сэр. Извините, но я не могу впустить вас. И вашу спутницу тоже.
– Почему?
– Вход строго по списку, вас же нет в списке. Извините.
– Какого черта... – начала было Джанис.
– Все в порядке, – прервал ее Дункан. – Пошли, Джанис.
Спускаясь по ступенькам главного входа, Дункан нащупал в кармане связку ключей – от своей квартиры и от входов в офис "Пластикорпа".
Глава 20
Томс вырезал дыру в задней стенке шкафа с продуктами для столовой фирмы, взял банку ананасового сока. Взмах левой рукой, и блестящий лоскут жести отделился от кромки банки. Разливая сок, он достал из кармана соломинку для питья, с трудом отдышался и начал сосать.
Вкус у сока был противный. Точнее, сок казался противным из-за гниющей дряни во рту. У него не было обоняния, горькая смесь из крови и гноя, выделяемых изуродованным носом, поступала в глотку, собиралась в ранах на лице. Сок и слюна не могли стекать по подбородку, поскольку распухшее лицо натянуло пластмассовую маску туго, как кожу на барабане.
Выпив почти весь сок, он оставил банку на каменной ступеньке лестницы. С лицом надо было что-то делать. Яды, образовавшиеся в результате гниением тканей, вызывали тошноту. Высокая температура его почти не беспокоила, поскольку мозг с самого начала был как в огне. Самое страшное – позывы к рвоте, он мог захлебнуться в собственной блевотине. А до этого следовало свести кое с кем старые счеты. Поэтому необходимо любым способом избавиться от гниющих тканей лица и выделяемого гноя. Когда-то в детстве он прочитал книгу о первых переселенцах на Запад, о том, как один из них страдал от гангрены. Книга подсказала выход.
В подвал вели четыре лестничных марша. В слабо освещенном пространстве его тень казалась густой, как черный туман. Далеко наверху светила одна-единственная лампочка, однако Томс без труда находил дорогу, ориентируясь на громкое жужжание мух. Физическая нагрузка при спуске по лестнице в сочетании с плохо работающими легкими снова вызвала сильное покалывание в щеках. Да, он слабел. Но ничего, это не страшно, Джону Томсу не нужна грубая физическая сила.
Внизу его ждал Драчун, вокруг его отрезанной головы густо роились мухи. – Ты всегда был дрянью, – фыркнул Томс. Он отогнал мух, посмотрел на пыль, собравшуюся в удивленных, невидящих глазах. Раздутый живот перетягивал кожаный ремень брюк. Томс срезал часть брюшины в районе желудка, при этом из раздутого живота вышли газы, на бетонный пол потекла прозрачная жидкость. Полость под надрезанным лоскутом брюшины была переполнена червями.
– Похоже на извивающиеся зерна риса, – подумал Томс.
Он набрал горсть шевелящихся червей, правой рукой начал сдвигать пластмассовую маску на лице. Она поддавалась с трудом, ее движение вырывало волосы, залитые пластмассой. Когда маска немного сдвинулась и вокруг здорового глаза появился зазор, Томс начал заталкивать внутрь червей, одного за другим.
– Работайте, малыши, – бормотал он, – здесь вас ждет много прекрасной трупной ткани. Но не забывайте, что вам не положено питаться здоровыми тканями. Отпустив маску, он почувствовал, как пискнули раздавленные черви, но последовавшее за этим легкое щекотание убедило его в том, что некоторые из них уцелели и принялись за работу.
Томс присел на каменную ступеньку и начал беседовать с Драчуном. Правда, Драчун не поддерживал беседу. Томс взял руку трупа и стал рассматривать. Ткани ладони усохли, от этого ногти пальцев казались длиннее обычного. С помощью нити, натянутой между своими пальцами, Томс начал подрезать ногти Драчуна. – Извини, Драчун! Я нечаянно отхватил кусок пальца. Правда, пальцы тебе больше не понадобятся, согласен? – проговорил он.
Глядя на лежавший на бетонном полу труп, Томс вспомнил Джанис. Когда-то, давно, ее тонкая рука была протянута к нему. Ничего, совсем скоро ее предательские руки будут валяться на полу, в грязи. Тогда она чуть было не одурачила его. Ну а вдруг она не притворялась? Что, если она искренне хотела помочь ему, Томсу? Он снова поднял руку Драчуна, растопырил свои пальцы, отчего нить туго натянулась.
– Она меня любит, не любит, любит, не любит, – приговаривал он, отсекая пальцы трупу.
Отбросив обезображенную руку, он поднял другую.
– Любит, не любит...
Снова налетели мухи. Трудно было определить, где мух больше – над отрезанной головой Драчуна или вокруг головы Томса.
Желудок Томса снова стал требовать пищи. Ему пришлось опять подняться по лестнице к оставленной наверху разрезанной банке. Он помнил, что не все выпил. Время от времени он вытаскивал из кармана шприц, прикладывал его к ступеньке, проводил невидимую нить до перил. Джон точно запоминал место каждой поставленной им ловушки. Он должен все помнить, чтобы самому не наткнуться на смертельно опасное препятствие, ведь впереди у него было еще много дел.
У Джона Томса был целый список.
Глава 21
У Джона Томса был списочек.
У Фреда, который сегодня должен был отпирать двери, снова разболелась спина. Позвякивая ключами и бормоча себе под нос, он проходил по этажу, где лежали тяжелобольные. Почему никто не обращает внимания на его страдания? Считается, что в больницах работают заботливые люди, но всем наплевать на Фреда. Ему было хуже, чем любому из этих тяжелобольных. Просто док ничего не понимает, и вообще всем наплевать на Фреда.
Служебный вход был последним. Фред шел по коридору, покашливая. Но эта рыжая, которая постоянно грызет конфеты, даже не заметила его. Всем глубоко наплевать! А когда-то старший привратник был уважаемым человеком, не то, что теперь... Да, времена меняются.
Он остановился перед широкой двустворчатой дверью. Ключей у него было много, прикрепленные к ним номерки поистерлись. Приходилось терять время, выбирая нужный ключ. И так было всегда, на протяжении всех семнадцати лет, в течение которых Фреду два раза в неделю приходилось в свое дежурство отпирать двери. Выбрав нужный ключ, Фред втолкнул его в замок. Дверь почему-то легко приоткрылась. Фред распахнул обе створки.
– Чертов Петерсон! Молокосос, которому доверили важное дело! Из-за него дверь была незапертой всю ночь!
Надо доложить старшей сестре.
Распахнутая дверь ударилась о стену, и Фред вышел во двор больницы. На асфальте он заметил какой-то блестящий предмет, нагнулся, внимательно присмотрелся. Так, кусочек бронзы, похож на язычок замка. Срезан чисто.
Он внимательно посмотрел на замок.
Все правильно. Язычок, который должен выступать из замка, был срезан вровень с накладной планкой. Значит, Петерсон не виноват. Кто-то проник в больницу, взломав замок.
Фред выпрямился, кулаками начал массировать спину. До старшей сестры далеко, надо возвращаться по длинным коридорам, но ничего не поделаешь, придется докладывать.
Морин всегда нравилось хирургическое отделение, здесь так чисто, ничем не заразишься. В геронтологическом отделении полно стариков, в гинекологии одни женщины. Да, хирургическое отделение было лучше всех.
В хирургии интересно, персонал там чистоплотный, много молодежи. Мужчины, юноши. Многие поступают после автомобильных происшествий, с аппендицитом, на удаление гланд, со спортивными травмами.
Больше всего Морин нравились юноши со спортивными травмами. Ей часто приходилось делать спиртовые компрессы и обтирать влажной губкой пострадавших спортсменов. Пожалуй, надо подумать и пройти курс обучения физиотерапии или массажу. Массаж будет поинтересней, да и обучение полегче.
Если у тебя есть намерение "подцепить" молодого симпатичного пациента, почему бы не нацелиться на молодого и богатого?
Так, кто здесь лежит? Рональд Трантон, хирургия, обе руки. Он временно беспомощный, к тому же не сможет ущипнуть сестричку за зад под накрахмаленной юбкой. Бедняга! Если он молодой и богатый, тогда просто жаль, что он не может пользоваться руками для этой цели. Но все равно ему потребуется спиртовой компресс, это в восемнадцать часов, вторая половина ее смены. Когда медленно ставишь перспективному пациенту спиртовой компресс, можно поболтать и даже познакомиться поближе.
Можно заглянуть в палату, просто так, поздороваться.
Возможно, он спит. Морин любила смотреть на спящих мужчин. Во сне могучие мужики становятся похожими на маленьких мальчиков, свернувшихся калачиком.
Открыв дверь в палату, Морин сразу же поняла, что произошло что-то неприятное. Запах! Именно такой запах она помнит с того происшествия, которое было в августе, два-три года назад. Тогда у автобуса лопнули три шины, и он покатился с горы. В тот день она дежурила по "скорой". Кувыркавшийся автобус прижал к дереву старушку, наполовину высунувшуюся из окна. Раздавленная женщина превратилась в месиво из крови и экскрементов. От нее исходил этот самый запах, от которого у Морин на лбу выступил пот.
Сглотнув, она осторожно приблизилась к кровати. Нет, он не похож на молодого и богатого. Скорее старик, не меньше пятидесяти. Лицо спокойное, простыня загнута ровно на восемнадцать дюймов, как положено по правилам. Почему-то точно поперек кровати проходила складка, примерно на уровне желудка пациента. Вдоль складки шли знакомые ей коричневые пятна, по краям кровати на накрахмаленные простыни натекла кровь и другие жидкие выделения. С кровати до лужиц на полу спускались похожие на сталактиты сгустки крови. В палате уже гудела мясная муха. Муха так объелась, что не хотела летать. В желудке у Морин появилось неприятное ощущение, она вынуждена была опереться о спинку кровати, которая неожиданно сдвинулась с места. Спинка поехала и выскользнула из онемевших пальцев Морин. Кровать сложилась пополам точно по складке, стальные детали стукнулись о пол. Оказалось, что кровать делится на две отдельные части.
Точно так же разделился на две части и лежавший на ней пациент.
У Джона Томса был списочек.
Красные и белые полоски на мячике, отскакивающем от стены, теряли четкие очертания. Джейсон поймал мяч своими маленькими ручонками и снова бросил его о стенку. От стены, на пол, в руки. Прыг-скок. Ему удавалось поймать мяч каждый раз. Или почти каждый раз.
– Джейсон! Опять ты играешь мячом в гостиной! – послышался голос мамы, показавшейся в дверях. – Я же говорила тебе тысячу раз – нельзя играть мячом в доме! Ты меня слышишь? Слышишь? А то пожалуюсь папочке!
Джейсону вовсе не хотелось беседовать со строгим отцом на тему о том, что нельзя беспокоить мамочку, что надо слушаться и прочее. Никак не хотелось.
– Не говори ему, мамочка! Я больше не буду, обещаю тебе!
– Тогда ладно. Будь умницей, пойди поиграй на улице. Бери с собой твой мячик, но не ходи дальше порога, о`кей? Ты меня слышишь, не ходи за порог!
– Обещаю, мамочка!
На пороге не было ничего интересного. Хорошо бы поиграть мячом о наружную стену дома, но тогда наверняка будут неприятности. Стукать мячом о деревянный пол – это занятие для малышей. Неплохо кидать мяч в дедушкино кресло-качалку, лучше всего в сиденье. Так, это легко. Теперь о спинку, это интереснее. Кресло покачивалось и как бы отбивало мяч, подыгрывало ему. Почти как игра с приятелем. Хорошо бы поиграть с настоящим приятелем.
Шлеп! Не поймал, мяч покатился вниз по ступенькам. Прыг – ступенька, прыг – ступенька. Пожалуй, надо поймать мяч, если он закатится куда-нибудь и потеряется, новый мяч появится нескоро.
Джейсон побежал за мячом.
Через две последние ступеньки он перепрыгнул. Интересно! Почему это мяч неожиданно лопнул? Как это случилось, что мяч превратился в два одинаковых полушария, покачивающихся на лужайке во дворе дома?
У Джона Томса был списочек.
Рабочие штаны были грязноваты, но Джордж не собирался выходить в свет. Он всегда просыпался с трудом после ночи, проведенной на кушетке. Матрац совсем износился, в пружинах не осталось никакой упругости. Чтобы встать, человек должен оттолкнуться задом от чего-нибудь твердого. Нет, он не был слабаком, совсем нет! Никто не скажет, что Джордж Риццо слабак. Это все кушетка виновата. Ему бы только приподняться, перегнуться, после этого он будет в порядке. Он еще силен, как бык.
ОНА каркала, что когда-нибудь спиртное доконает его. Она повторяла, что пьянство доведет его до могилы. Но она не угадала! Он никогда не страдал с похмелья, а ей это совсем не нравилось. Она всегда говорила, что за плохие дела необходимо расплачиваться. Сама-то она никогда не веселилась, не совершала плохих поступков, но заплатить ей пришлось. Какие у нее были боли! Особенно в самом конце. Пожалуй, боли ей досталось больше, чем она заслужила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20