А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

По его задумке, брошенные костяные шарики должны были ударить меня в живот. Учитывая их вес и скорость броска, удар получился бы весьма болезненным.
Пока шарики летели в меня, преодолевая дистанцию в два метра, я успел неторопливо оценить ситуацию и подумать, что все равно я не собирался долго играть роль простого человека, желающего вступить в организацию. Поэтому я выставил перед собой открытую ладонь, и костяные шарики, ударившись в нее, рассыпались в крошки.
Спустя мгновение я вдавил Световзора в ближайший стул. Его голову я прижимал к стене, держа за горло левой рукой, а правой рукой и коленом левой ноги заблокировал все его конечности так, что он не мог пошевелиться. Все произошло так быстро, что сознание обычного человека, даже тренера системы БАРС, не могло среагировать на мои движения. Световзор осознал, что произошло, только тогда, когда уже был в полной моей власти.
Я слегка придушил тренера и, спокойно глядя ему в глаза, со своей любимой насмешливо-угрожающей улыбкой, отчетливо проговорил:
— Ваша шутка мне не понравилась. А как вам понравится моя?
Световзор открыл рот, но не смог издать не звука. Хотя я не так уж и крепко держал его за горло, чтобы задушить, я чуть ослабил хватку. Тренер немного подергался в моем захвате, но быстро убедился, что все его усилия ни к чему не приведут. С таким же успехом он мог бы бороться и применять свои приемы против отвала бульдозера. Вряд ли он мог сейчас сообразить, что в полтора раза уступающий ему в массе противник по всем законам физики не способен прижимать его к стулу с такой силой. Однако он понял главное — я сильнее.
Я скользнул назад так же быстро, как и провел атаку. Световзор остался сидеть на стуле, еще не успев осмыслить, что я его уже освободил. От потрясения он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
В этот момент над дверью зажглась красная лампочка. В клуб вошел молодой человек лет двадцати пяти, худощавый, с длинными светлыми волосами, одетый в черную кожаную куртку и черные джинсы. Он переводил взгляд с той двери, которая была прямо перед ним, на ту, которая находилась справа.
В соседней комнате Афанасий встал из-за стола, поэтому я, как ни в чем не бывало, сел на свой стул, приняв ту же позу, в которой находился, когда Афанасий меня оставил в комнате.
Афанасий прошел мимо меня и мимо Световзора. Тренер что-то пытался сказать ему, но Афанасий был не настолько трезв и наблюдателен, чтобы заметить его состояние. Он только мимоходом произнес:
— Уже познакомились? Ну и хорошо! А что это тут так пыльно?
Афанасий не ждал ответов на свои вопросы и не понял, что пыль — это остатки разбитых костяных шариков. Он открыл дверь в прихожую, обменялся с вошедшим обычными приветствиями, спросил, как его зовут, убедился, что это ожидаемый Пафнутий Марфушин, и сделал приглашающий жест, указывая ему на нашу комнату. Пафнутий вошел, сказал общее «здравствуйте» и сел, а Афанасий открыл дверь в гардероб и громко крикнул, чтобы его было слышно в спортивном зале:
— Эй, молодежь, зайдите-ка сюда на разговор!
Вскоре явились и уселись на стулья разгоряченные Савватей с девушкой, Ерема, Владиград и Сереней. Спутница держала Савватея за руку. Со свойственным юности эгоизмом ученики Световзора Пантелеевича не обратили внимания, как плохо выглядит их тренер. Меня и Пафнутия они удостоили безразличными равнодушными взглядами, ведь мы, как они считали, не принадлежали к сообществу непобедимых бойцов, подготовленных по системе БАРС.
Афанасий заглянул в дальнюю комнату и доложил, что собрались все, кого ожидали.
— Ну, пойдем, что ли? — встал с дивана Тимофей Пахомович. — А ты, Ник, пока тут обожди! Твой мундир молодых напряжет, а я с ними по душам потолковать хочу.
Генерал Старопутов послушно остался за столом.
Захарий Ефимович спросил у Афанасия:
— Сколько там всего народу?
Тот начал загибать пальцы:
— Светик, да четверо его учеников плюс девушка, да двое новеньких. Выходит, восемь.
— Светику водичку, — Захарий Ефимович достал из холодильника бутылку минеральной воды, — остальным, пожалуй, пивка.
Он ловко сжал между пальцами правой руки сразу три бутылки пива, а левой взял минералку и еще одно пиво. Я не очень удивился тому, что количество употребленного алкоголя практически не повлияло на координацию движений и связность речи бывших военных. Должно быть, в Колосской армии они получили хорошую закалку.
Захарий Ефимович ногой открыл дверь и громко сказал:
— Здоровы будьте, добры молодцы! Ну-ка, кто тут от жажды страдает? Налетай, не стесняйся!
Он выставил бутылки на стол в центре комнаты. Вышедшие следом за ним Тимофей Пахомович и Афанасий принесли еще пива. Подавая пример, Тимофей Пахомович, как и раньше, пальцами сорвал пробку и приложился губами к горлышку.
Видимо, подобный ритуал совершался довольно часто, потому что молодые ученики Световзора Пантелеевича сразу же взяли по бутылке и начали пить. Пожалуй, после занятий в спортзале, их, действительно, мучила жажда. Пафнутий Марфушин, следуя общему примеру, также не заставил себя упрашивать и взял бутылку.
Световзор Пантелеевич за прошедшие несколько минут все еще не вернул себе дара речи. Он мимикой и жестами пытался что-то сообщить Тимофею Пахомовичу и Захарию Ефимовичу, но те то ли не обращали на него внимания, то ли не понимали его невербальных средств общения. Тогда тренер БАРСа схватил со стола минералку и начал пить из бутылки большими глотками.
Я не притрагивался к пиву, так как совершенно не переношу этот напиток. Тимофей Пахомович заметил это и добродушно проговорил:
— А что это наш юный друг не пьет? Не стесняйся, парень, угощайся!
— Спасибо, — ответил я, — но я стараюсь по возможности не употреблять алкоголь.
— Да ну? — удивился Тимофей Пахомович. — А что так?
— Он мне мешает. Если у вас найдется еще одна бутылка минералки, я был бы вам признателен.
Тимофей Пахомович сделал знак Афанасию, стоявшему в открытом дверном проеме между комнатами, и тот направился к холодильнику. Я знал, что там стоят целых две бутылки минералки, с газом и без газа, но не стал уточнять, что предпочел бы негазированную.
— А позвольте полюбопытствовать, мой юный друг, чему же такому мешает вам алкоголь? — спросил у меня Тимофей Пахомович.
— Всему.
— Ну, все-таки?
И тут, наконец, Световзор Пантелеевич оторвался от минералки, и к нему вернулся голос.
— Тим, — прохрипел он, — то есть, Тимофей Пахомович, этот парень только что меня уложил! Меня!
Ученики Световзора едва не поперхнулись своим пивом.
— Да ну?! — недоверчиво воскликнул Тимофей Пахомович. — Не может быть!
— Только что, прямо здесь! — тренер обратился ко мне: — Фил, как ты это сделал? Я никогда в жизни не встречал ничего подобного!
Я ожидал, что тренер затаит страх, обиду и гнев, но, казалось, он испытывал только любопытство и восторг:
— Скажи, Фил, что это за стиль? Как ты разбил костяные шары?
— Я же говорил, что я все придумываю сам. Иногда прямо на ходу.
— Не может быть! — выдохнул Световзор и, все еще не веря, уставился на меня. — Так ты еще сказал, что должен был выжить или погибнуть. Это что, серьезно? Это правда?
— Правда.
— Сколько же тебе лет?
Я пожал плечами:
— Это сложный вопрос. Номинально — не так уж и много. А фактически — гораздо больше.
Тимофею Пахомовичу, видимо, надоело слушать наш разговор, и он решил вмешаться:
— Так ты говоришь, Световзор, что этот парень хорошо дерется?
— Хорошо — это не то слово!
Я запротестовал:
— Извините, но я вообще не умею драться. Я умею только…
Не желая произносить определенного слова, я сжал ладонь в кулак, как будто душил чье-то горло.
Тимофей Пахомович хитро и оценивающе прищурился:
— А скажи-ка мне, Филипп Скалкин… Ведь ты же Филипп Скалкин, я правильно понял? Скажи честно, тебе уже приходилось участвовать в СЕРЬЕЗНЫХ делах?
— Да, — коротко кивнул я.
— Хм… Выглядишь ты, надо признать, довольно юно. Кстати, кто тебя сюда направил?
— Мужчина примерно вашего возраста. Седой, невысокий, крепкий.
— И где вы познакомились?
— Вообще-то мы не знакомились. Я уже говорил, что он мне не назвал своего имени. — Я кивнул на Афанасия, который давно принес и поставил на стол бутылку минералки, да так и остался стоять рядом, слушая наш разговор. Афанасий кивнул, подтверждая, что именно так я и сказал по телефону.
Тимофей Пахомович переглянулся с Захарием Ефимовичем. Я был уверен, что их крайне заинтересовала моя личность. Люди они были не глупые и, наверняка, понимали, что если бы в их организацию кто-то хотел внедрить своего агента, то этот агент вел бы себя незаметно и старался быть таким же, как все. Я же, наоборот, явно «тянул на себя одеяло». Интересно, когда Тимофей Пахомович или Захарий Ефимович позвонят своему товарищу, чтобы узнать где, когда и при каких обстоятельствах он дал телефон их клуба некоему Филиппу Скалкину?
Мне подумалось, что я, пожалуй, переборщил со своим чересчур эффектным появлением. Увы, будучи магом по крови, я не хитер, не изворотлив и не умею притворяться. Пришлось задействовать силы, которыми я обладаю, чтобы немного подправить мысли людей в клубе. Я создал нечто вроде массового внушения, корректирующего представление о себе: «Возможно, этот парень Фил и умеет кое-что, и бывал в разных переделках, но ведь в этом нет ничего необычного, он такой же, как и все, простой человек».
Специально для Тимофея Пахомовича и Захария Ефимовича я добавил размышления о том, что Филипп Скалкин, скорее всего, имеет некоторые трения с законом. Не с нормами общественной морали, а именно с государственным законом, действующим в Колоссии в интересах боблинов и делающим людей бесправными и нищими. Поэтому не следует звонить своему товарищу и выяснять обстоятельства его знакомства с Филиппом Скалкиным. Ведь это, что называется, «не телефонный разговор». (Я до сих пор не знал, как зовут седого, Захаром или Митяем, так что эту часть внушения пришлось проделать особенно тонко, не упоминая его имени, а только воссоздав образ по памяти). В общем, я примерил на себя тот случай в поезде, который свел седого «вербовщика» с парнями, защитившими своих девушек от приставаний боблинов.
С удовлетворением я ощутил, что вышел из фокуса общего внимания. Я стал для собравшихся одним из множества людей, таким же, как они сами. Конечно, никто из них не забудет, что я владею боевым искусством, но это уже не так важно и совсем не экстраординарно. Пожалуй, это просто добавит мне плюсов в общей оценке.
Чтобы окончательно слиться с народом, я взял принесенную минералку. Таким образом, каждый из людей, сидевших вокруг стола, держал в руках бутылку с напитком, и это как бы объединяло нас в некую общность. Я не знаю, нарочно ли это организовали Тимофей Пахомович и Захарий Ефимович, прочитав какие-нибудь книги по психологии, или идея совместного пития издревле пребывала на уровне подсознания у каждого великоколосса. Как бы то ни было, простые люди, не умеющие анализировать собственное состояние и не могущие отделить личное от внушенного, должны были расслабиться, раскрыться, избавиться от недоверия и отчужденности.
— Так чего же ты ожидал здесь найти, Фил? — спросил Тимофей Пахомович.
Я неопределенно пожал плечами:
— Честно говоря, сам не знаю. Мне дали ваш телефон, я позвонил. Я считаю, что никогда не вредно наладить связи с хорошими людьми. Вдруг вы мне что-нибудь захотите предложить. Или у меня возникнет какая-нибудь идея.
Световзор предложил:
— Ты мог бы почаще заходить в наш клуб, чтобы позаниматься со мной и с ребятами. Я уверен, что это будет полезно и для тебя и для нас.
— Я не могу обещать, что буду заходить регулярно. Но связей с вами постараюсь не терять.
— В любом случае, Фил, хорошо, что ты зашел, — сказал Тимофей Пахомович. — Я пока не знаю, что конкретно можно тебе предложить, но обещаю подумать.
— Спасибо за то, что уделили мне внимание, — вежливо поблагодарил я.
Закончив со мной, Тимофей Пахомович обратился к следующему новичку, к Пафнутию Марфушину:
— Ну, а тебя что к нам привело?
— Ваш телефон дал мне Димитрий Афанасьевич. Он сказал, что здесь у вас я смогу найти работу.
— Работу? А что ты умеешь делать?
— Я, как мне кажется, неплохой программер. Имею опыт разработки распределенных баз данных в сетевых приложениях, поиска и обработки информации, представление данных в удобном для пользователей виде…
— Понятно, — прервал Тимофей Пахомович. — Если ты так много знаешь и умеешь, то в чем проблемы с работой? Ты мог бы неплохо устроиться в солидной фирме.
— Неплохо? — невесело усмехнулся Пафнутий. — В солидных фирмах неплохо работается только верхушке хозяев и их родственничкам. А остальные, особенно мы, люди, должны пахать за гроши. Я три года отработал в крупной фирме ведущим программером. Начальницей отдела была то ли двоюродная племянница, то ли любовница хозяина фирмы. Она получала денег примерно в двадцать раз больше, чем я и другие программеры. Причем появлялась она в нашем отделе раз в месяц. Каждый раз приезжала на новой машине. В компьютерах она не понимала вообще ничего. То есть абсолютно НИ-ЧЕ-ГО. Она даже на клавиши клавиатуры ни разу в жизни не нажимала, чтобы не испортить свой маникюр. Фактически руководил отделом программных разработок я. Меня вызывали к руководству, давали задания, принимали работу. Она только участвовала в презентациях, получала премии и награды. Сначала я работал и рассчитывал, что мне будут повышать оклад, ценить мой труд, хотя бы благодарить. Но не тут-то было. Моя работа с рассвета и до полуночи воспринималась как нечто должное и само собой разумеющееся. Я вкалывал за тупейки, а все лавры доставались моей номинальной начальнице. В конце концов, мне это надоело, я набрался смелости и заявил руководству, что мне должны платить не меньше, чем ей. Ведь работаю-то за нее я. Тогда мне строго выговорили, что я, похоже, в этой жизни ничего не понимаю. Таких, как я — тысячи. Если я недоволен, на мое место тут же возьмут другого. Незаменимых людей не бывает. Я должен быть благодарен, что имею возможность работать в такой известной фирме. А если я не благодарен и не готов всего себя отдавать работе на фирме, то мне незачем больше занимать свое место. Что мне оставалось делать? Я тут же написал заявление об уходе. Но самое интересное началось потом. Когда я попытался устроиться на работу по своему профилю в другие фирмы, меня не брали. Только в десятый или двенадцатый раз, получив отказ, я понял, что это неспроста. Мой опыт работы с информацией мне пригодился. Я влез в несколько закрытых информационных баз и узнал, что меня внесли в межкорпоративные «черные списки», как неблагонадежного человека. Так что в крупных фирмах, принадлежавших боблинским семьям, мне искать работу было бесполезно. Но ничего. Я устроился в обычную школу учителем информатики. Теперь передаю свои знания и опыт детям. Школа самая простая, районная, бедная, так что учатся в ней, в основном, одни люди. Техники приличной в школе нет. Поэтому я рассказываю детям не только о компьютерах и программах, но и о том, как устроен этот мир. Чтобы они были готовы к реальной жизни и не питали иллюзий относительно «свободного выбора» и «всеобщего равенства». Я считаю, что нашим, человеческим детям надо как можно раньше объяснять, что нынешняя государственная пропаганда лжет им так, как не лгала пропаганда во времена Уравнительной церкви. Еще я запускаю в глобальную сеть свои программки. Они, как вирусы, расходятся по компьютерам, чтобы на экранах появлялись сообщения о том, как лживо и несправедливо общество, созданное боблинами для боблинов, в котором нет места для честных людей. Раз я отлучен боблинами от проектирования информационных компьютерных систем, я буду распространять и доносить до людей информацию доступными мне способами.
Выговорившись, Пафнутий одним разом допил пиво в своей бутылке.
— Когда ты говоришь детям правду, то не боишься, что и в школе у тебя могут возникнуть проблемы? — спросил Тимофей Пахомович.
— Надоело мне бояться! И я же не кричу обо всем на каждом углу. Я беседую со старшеклассниками, только с людьми, только с теми, кто, как я знаю, меня правильно поймет.
— Ты можешь достать из глобальной сети любую информацию?
Пафнутий пожал плечами:
— Пожалуй, любую. Правда, я пока не пробовал проникать в компьютеры банков и государственных органов. Из дома это делать рискованно, службы компьютерной безопасности могут отследить точку входа в сеть. А на создание внешнего доступа у меня, увы, не хватает средств.
Захарий Ефимович спросил:
— Раз ты такой специалист, то, наверное, как-нибудь отомстил той фирме, из которой тебя выкинули?
Пафнутий едва заметно кивнул головой:
— Так, немножко. Я не так глуп, чтобы сразу после своего ухода ломать все базы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60