— Извините, — все же добавила она, превозмогая отвращение, взглянув в недобрые глазки нищенки. — У меня нет лишних денег.
— На мясо есть, — не сдавалась бабка, — а подать нету?
— Для вас нет, — решительно отрезала женщина.
И тут же услышала грязное ругательство в свой адрес.
Она тяжело вздохнула. Язык не поворачивался ответить грубостью профессиональной нищенке, в кошелке которой лежало мясо, а в карманах — уже достаточно денег. В ней ничто не вызывало сострадания, только ее преклонный возраст.
...Санька огрызнулся на бабку, которая грубо толкнула его в спину, и побрел к частным киоскам. Синяк на его лице заметно побледнел, глубокая синева перешла в горчичный цвет. Мальчик был невероятно худ, старая кепка с клапанами надвинута до бровей, ноги утопают в стоптанных, не по размеру ботинках. Он шаркает ими, простуженно шмыгая носом и вытирая его кулаком.
Татьяна невольно следовала за мальчиком. Вот он остановился у киоска, разглядывает витрину. За стеклом шоколад, рулеты, лимонад. Женщина решительно подошла к окошку. Доставая деньги, ловко обронила десять рублей. Покупая бутылку крем-соды, краем глаза наблюдала за мальчиком.
Санька сразу заметил неловкое движение женщины и, приблизившись, наступил на десятку ногой. Вытянув шею, он делал вид, что разглядывает товар на верхних полках.
Татьяна не стала долго задерживаться. Она укладывала лимонад в сумку на ходу. Но все же обернулась. Мальчишка смотрел ей вслед, сжимая в кулаке деньги. На глаза женщины невольно навернулись слезы. Она ускорила шаг.
На выходе из рынка ее окликнул звонкий голос:
— Женщина! Эй, женщина!
Нет, не оборачиваться.
Татьяна пошла еще быстрее. Она ни разу не слышала голоса Саньки, но была убеждена, что это он зовет ее, и знала зачем.
— Да погодите вы! — беспризорник забежал ей вперед. — Ну и походочка у вас! Несетесь как на пожар.
Его ясные голубые глаза смотрели на женщину с укором. Она комкала в руке носовой платок, не решаясь поднести его к глазам. По щекам катились слезы.
— Возьмите, — Санька протянул ей деньги. — Вы уронили. Я видел.
Она попыталась улыбнуться.
— Да?.. Я не заметила.
— Да вы, вы, — подтвердил мальчик. — Я рядом стоял.
— Не знаю... Надо посмотреть, я точно помню, сколько у меня должно остаться денег.
Она поставила сумку у ног и открыла кошелек.
— Нет, мои деньги все на месте, — заявила она, деловито пересчитывая купюры. — Так что ты можешь взять их себе.
— Зачем вы так? — Санька по-взрослому покачал головой. — Ведь вы нарочно уронили. Возьмите.
Она повторила его жест.
— Оставь их себе.
— Не возьмете?
Татьяна снова покачала головой.
Он разжал кулак, и десятка упала на землю.
Санька, беспечно насвистывая, пошел прочь.

5

— Саша! — Она впервые назвала его по имени.
Мальчик удивленно оглянулся. Удивление быстро сменилось улыбкой: он узнал эту женщину, которая вчера пыталась разыграть его. Она шла ему навстречу; Санька помог ей, улыбнувшись, теперь на лице женщины светилась неподдельная радость.
— Здравствуй, Саша!
— Здравствуйте. Вы такая рассеянная! — напомнил он и улыбнулся еще шире.
— Давай познакомимся, — предложила она. — Меня зовут Таня.
— А лет-то вам сколько? — удивился беспризорник.
— Мне?.. Двадцать... Ну, около тридцати. Если хочешь, называй меня тетя Таня.
— А зачем? — в лоб спросил Санька.
— Не знаю... Я хочу с тобой поговорить. — Она некоторое время молча смотрела на мальчика, потом наконец решилась. — Вот что, Саша, ты, пожалуйста, не обижайся за вчерашнее. А сегодня я поступлю по-честному, хорошо?
— Денег дадите? — сощурился мальчик.
— Посмотрим. Сначала я хочу тебя накормить. Хочешь есть?
Санька шмыгнул носом. Его глаза слегка покраснели, было видно, что он простужен. И немудрено, в его-то одежонке. Есть он хотел. И женщина ему понравилась, сразу видно — добрая.
Через десять минут он за обе щеки уплетал кулебяку, запивая горячим чаем. Глядя на Саньку, Татьяне тоже захотелось есть. Она отошла от столика к прилавку и взяла себе стакан кофе и пирожок с капустой.
Санька съел одну кулебяку, вторую завернул в промасленную бумажку. Татьяна улыбнулась:
— Потом съешь?
— Не, другу отнесу, — пояснил мальчик. — Он болеет, не встает.
Женщина понимающе покивала. Девятилетний мальчик виделся ей даже не юношей, а вполне взрослым, рассудительным человеком, повзрослеть которого заставила жизнь. Татьяне хотелось спросить о его родителях, родственниках, но чувствовала, что еще рано. Судя по всему, у мальчика никого нет. Недавно она узнала страшную статистику; оказывается, беспризорных детей сейчас больше, чем в первые послевоенные годы.
Санька, смешно надувая щеки, дул в стакан и мелкими глотками допивал чай. Он так и остался в своей кепке, несколько стесняясь, сказав, что у него грязные волосы. Татьяне хотелось пригласить его к себе домой, вымыть, накормить, но она не видела продолжения. Что делать дальше, когда хоть на некоторое время мальчик побудет в теплой домашней обстановке? Ему и ей непросто будет, когда придет пора расстаться. Ей — мучительно ждать, когда он скажет, что ему пора; ему, когда его попросят или сделают вид, что его время закончилось.
И конечно, она не подумала о том, что мальчик может оказаться наводчиком и что вскоре ее квартиру обчистят. Обычно милосердие просыпается в людях неимущих или близких к этому состоянию. Татьяна жила одна, отдельно от отца, который после смерти жены сошелся с другой женщиной. Так получилось, что их отношения если не разладились совсем, то стали натянутыми. У нее была двухкомнатная квартира, хорошая обстановка, нормальная работа с приемлемым для сегодняшнего времени окладом. Она считала себя обеспеченной, но не более, потому что лишних денег никогда не водилось.
Нет, пока она не знала, что делать с Санькой. Посоветоваться? С кем? Только со своей совестью. А та может заартачиться и сказать: «Вон их сколько, иди и жалей всех». А сердце стучало совсем по-другому.
Она все же решилась и спросила:
— Саша, а твои родители... они где?
Санька, недовольно насупив брови, завозился на стуле и вздохнул.
— Где отец — не знаю. Мамка умерла.
— А где ты живешь?
— Да зачем вам это?! Накормили — спасибо. Пойду я, — он поблагодарил женщину еще раз.
— А ты никуда не собираешься уезжать? — справилась Татьяна, вслед за мальчиком вставая из-за стола.
Он пожал плечами.
— Куда я уеду?
— Саша, ты сказал, что у тебя друг болеет. Может, ему лекарства нужны?
Мальчик хмурился все больше.
— Не люблю я, когда меня расспрашивают. В приемнике надоело слушать.
— В приемнике-распределителе?
— Вы догадливая, — съязвил Санька. — Только я всегда сбегаю оттуда, — гордо заявил он. — Дольше пяти суток никогда не задерживался.
Глаза Татьяны сказали ему: «Здорово!»
Мальчик остался доволен ее похвалой.
— Завтра встретимся? — спросила она.
— Настырная вы... Ну ладно, только последний раз. Во сколько? — спросил он.
— У меня уже записано время. — Татьяна вынула из кошелька вчерашнюю десятку. — В десять часов у выхода с рынка.
Санька покачал головой, взяв деньги, и повторил:
— Настырная вы...

6

Татьяна работала в районной поликлинике медсестрой, и вот уже три года с одним врачом-стоматологом Аксеновой Натальей Михайловной. Аксеновой в этом году исполнилось тридцать, она была только на два года старше своей медицинской сестры. Татьяна не раз бывала в гостях у Аксеновых, с интересом наблюдая, как Наталья подтрунивает над своим мужем, следователем городской прокуратуры. Но долго она не засиживалась; когда приходил с работы Дмитрий Иванович, у нее, как правило, появлялись срочные дела по дому. Хотя какие там дела одной...
Татьяна в свои двадцать восемь лет не была замужем, была как-то попытка связать свою судьбу с одним человеком, но их отношения продлились недолго. И она никогда не распространялась на эту тему.
Сегодня они работали во вторую смену. Аксенова заметила некоторую растерянность на лице медсестры и не свойственную ей нервозность в движениях.
— Что случилось, Таня? — спросила врач, отпустив пациента.
— Да так... — женщина неопределенно пожала плечами. И неожиданно добавила: — Сегодня познакомилась с молодым человеком.
— Да?.. Когда же ты успела? — Аксенова проявила явную заинтересованность и попросила очередного страждущего подождать в коридоре. Тот пробурчал, что ждет уже полтора часа, и закрыл за собой дверь с обратной стороны. — Где познакомилась?
— На рынке.
— А как он на внешность? — спросила Наталья, сделав круговое движение ладонью возле лица. — Не кавказец, случайно?
— Нет, — улыбнулась девушка. — Светловолосый, кудрявый, глаза большие, синие. Я чуть было не пригласила его к себе домой.
Татьяна внезапно замолчала, ее понесло не в ту сторону. Ей стало неловко.
— С ума сошла! — Наталья Михайловна покачала головой. — А сколько ему лет?
— Как вашей Оле, лет девять, наверное.
Врач на секунду опешила. Она не знала, как отнестись к этому странному разговору. Вполне возможно, что Татьяна разыгрывает ее, хотя раньше она этого за ней не замечала. Они давно перешли на «ты», только при пациентах и медперсонале придерживаясь определенных правил.
— Шутишь? — спросила она.
— Да нет, Наташа, серьезно.
— А ну-ка, подруга, выкладывай, — потребовала Аксенова.
— Может, примем пациента?
— Ничего, подождет. Где час, там и два.
Она слушала подругу, то и дело качая головой. В чем-то она соглашалась с Татьяной, в чем-то порицала ее.
— Слушай, — Наталья легонько хлопнула по столу, — давай вот что сделаем. У меня Ольга — дылда здоровенная, носит все только спортивное — покрой один, что на мальчиков, что на девочек. Приходи сегодня вечером, подберем твоему Саньке одежду, из обуви кое-что. У Ольги лапища здоровая, в кого она такая — не пойму. Боюсь, еще будет расти, вымахает под два метра!
В дверь кабинета настойчиво постучали, и на пороге вырос мужчина.
— Ну, вы примете меня или нет?! Два часа уже сижу!
— Проходите, — Аксенова потянулась к стопке больничных карточек. — Фамилия?
— Васильев.
— А ведь он может и не взять одежду. Судя по всему, гордый мальчишка.
— Что? — спросил пациент.
— Я не с вами разговариваю. Когда вы были у меня последний раз?
— Два дня назад.
— Таня, посмотри у себя на столе карточку Васильева.
— Я тоже об этом подумала, Наталья Михайловна. — Татьяна нашла карточку больного и передала ее врачу.
— Ага, — покивала та, открывая карточку, — помню, пульпит, временная пломба. Садитесь.
Она прошла вслед за больным, села на высокий стул и включила лампу.
— Откройте рот. Кушали сегодня?
— Е-а, — промычал пациент.
— Надо было покушать, смотрите, какое обильное слюноотделение. Ведь каждый раз предупреждаю. — Она положила вату в рот больного, включила бормашину. — Судя по твоему рассказу, гордый мальчишка. Трудная судьба, сложный характер...
Татьяна подошла ближе и встала за стоматологическим креслом.
— Постараюсь уговорить его.
— Сплюньте... Ты правильно сказала: «Вон их сколько!» Действительно, иди и жалей всех по очереди, пока руки не отсохнут. Но в том-то и беда, что даже одному не поможешь... Будет больно, потерпите.
Охнув, пациент лишился зубного нерва. Аксенова, положив пломбу, велела пациенту посидеть с открытым ртом, вымыла руки и вернулась за стол.
— Одним словом, вечером приходи. — Наталья хлопнула себя по бедрам. — Слушай, Танька, как раз сегодня к нам придет Димкин двоюродный брат.
— Тогда я не приду. Завтра принесете одежду на работу.
— Наоборот. Я о чем хочу сказать: познакомишься с ним. Высокий, красивый, бывший военный.
— У-у, — со смехом протянула Татьяна. — Старый, наверное.
— Тридцать лет! Просто недавно его поперли со службы.
Татьяна снова рассмеялась.
— Вот так партию вы мне подобрали, Наталья Михайловна!
— Ты не смейся, подруга, он — человек более чем серьезный. Что, опять не то? Чего ты смеешься?
— Да так... Военный, которого поперли со службы, оказывается, еще и более чем серьезный. Он случайно не контуженый?
— Ранения имеет, — подтвердила врач. — Одним словом, сама все увидишь.
— Ранения тоже?
— Если только он тебе позволит, — гордо сообщила подруга.
— О! Тогда обязательно приду.
— Васильев! Сплюньте и идите сюда. День-другой поболит, выпейте аспирин, какой-нибудь антибиотик: сульфадимезин, к примеру. Все, можете идти. И позовите следующего.

7

Николай Кавлис отметил про себя, что сегодня Наталья чересчур хлопотлива, даже несколько взвинчена. Бегает из кухни в гостиную, ставит салаты, фужеры; спохватилась, один лишний унесла. Однако все прояснилось, когда стрелки часов показали десять минут восьмого.
Раздался звонок, вслед за ним громкий голос Натальи из кухни:
— Дима, открой, мне некогда.
Аксенов, тяжело вздохнув, боднул головой и пошел открывать.
Ноябрь выдался холодным, в Новограде стояли по-настоящему зимние морозы. На щеках Татьяны играл румянец. Дмитрий помог ей снять пальто и галантно изобразил рукой: «Только после вас». Татьяна шагнула из прихожей в комнату. Она остановилась, бросив короткий взгляд на незнакомого мужчину. Тут же из кухни появилась хозяйка. Изобразив на лице искреннее удивление, она всплеснула руками:
— Ба, Танька! Незвано-негаданно. Проходи, татарка. Главное, и на работе не сказала, что придешь. — Она слегка подтолкнула ее в спину и еле слышно прогнусавила: — Вон он. — И уже громче: — А вот, кстати, познакомься. Это Коля, брат Димы.
Мужчина встал из-за стола и подошел к гостье.
— Здравствуйте. Николай, — представился он. И довольно грамотно дожидался, пока гостья сама подаст ему руку.
— Татьяна. Очень приятно.
Она с интересом рассматривала этого высокого человека с пронзительными карими глазами, мужественными чертами лица, темными волнистыми волосами, слегка прикрывающими уши. На нем были модные, хорошо отутюженные широкие брюки, рубашка бледно-фиолетового цвета. Наталья сказала, что ему тридцать лет. Татьяна, глядя на Николая, затруднилась бы сколько-нибудь точно определить его возраст. На какое-то мгновение он показался ей значительно моложе; потом она неожиданно решила, что ему под сорок.
Николай взял инициативу в свои руки, проводив гостью к столу.
Наталья некоторое время смотрела на них, потом, спохватившись, снова скрылась на кухне и с такой же скоростью вернулась с бутылкой вина в одной руке, с фужером для Татьяны — в другой. И совсем забыла, что Татьяна пришла в качестве незваного гостя.
— Как и договорились, я все приготовила, — не замечая отчаянных гримас подруги, хозяйка продолжала: — Куртку, ботиночки теплые, шапочку. Что еще?.. Ах да, варежки, шарф, брюки спортивные. — Наконец она стала соображать: что-то не то. Посмотрела на улыбающегося Николая, перевела взгляд на подругу, потом долго смотрела на разочарованное лицо мужа. И ей ничего не оставалось, как произнести свою любимую фразу:
— Ну никакой интриги в жизни...
Аксенов решительно взялся за бутылку и разлил вино по фужерам. Кивнул брату, вопрошая:
— За что будем пить?
Кавлис улыбнулся:
— За знакомство.
Теперь играть роль случайной гостьи было бессмысленно. Татьяна первой задала Николаю вопрос:
— Вы бывший военный?
— Да, — кивнул он, накладывая даме салат.
— Проходили службу в нашем городе?
— Нет, на севере, город Полярный. Здесь живу только второй месяц.
— В каком звании вы ушли в отставку? — Татьяна помнила разговор с Натальей Михайловной, которая сказала, что Николая «поперли» из подразделения. Вполне возможно, что гостья, будь перед ней заурядный военный, солдафон, спросила бы иначе, в духе самой Аксеновой, но несколько мягче, и даже не постаралась бы скрыть иронии в голосе.
Вообще-то она ожидала увидеть аляповатого прямолинейного старшину с вятским говором и бравыми усами. И обязательно в начищенных до блеска сапогах. Такого делового и обстоятельного, который в вопросах знакомства с женщиной употреблял бы слова из устава; но тем не менее стеснительного, мягко идущего на уступки женщине: «Вы говорите, крокодилы летают?.. Может быть. Но только очень низко. Помогая себе зеленым хвостом».
— Майор, — ответил Кавлис, по просьбе гостьи наполняя ее фужер минеральной водой.
1 2 3 4 5 6 7