- не выдержала я, глядя, как бывшая соседка столовой ложкой наворачивает упругую нежно-желтую сметану. - Небось жирность у этого деликатеса 100%.
- Что? - переспросила Галка с набитым ртом.
- Печень!
- Да я про нее забыла, - засмеялась Верещагина, - честно говорю, и не помню, где находится, справа или слева! Ешь, ешь, от хороших продуктов плохо не станет!
Я послушно положила на тарелку доверху нежный, тающий на языке творог и бесцеремонно ляпнула:
- Слушай, а откуда у вас это все? Дом, конезавод…
Галка расхохоталась и вытащила “Вог”.
- Будешь, под кофеек?
- Ты куришь?! А аллергия? Да стоило мне в прежние годы вытащить пачку, как у тебя коклюш начинался!
Галина глянула на меня и серьезно сказала:
- Мы теперь другие. Считай, те Верещагины умерли.
- Но…
- Помнишь, как мы жили? - перебила Галя. Я осторожно протянула:
- Ну…
- Ладно, не деликатничай, - отмахнулась она, - сама скажу. Лешка, ирод, пил, прямо водкопровод какой-то был, со всех работ погнали, жуть. Лежал весь день на диване да ханку жрал, урод. И ведь чего только я не делала, похмельщика вызывала, в наркологию клала, все по фигу. Ребенок заикаться начал. А тут еще ты съехала, совсем кранты пришли. В подъезде одни жабы живут, денег в долг никто, кроме тебя, не давал, на работе просить стыдно, а этот, живой труп, бутылки требует, драться начал! Словом, не жизнь, а Рио-де-Жанейро, чистый бразильский карнавал, с песней и пляской. И деть его некуда, “хрущобу” нашу, сама знаешь, разменять без шансов. Не поверишь, я руки на себя наложить хотела, только на Катьку гляну и останавливаюсь: ну кому мой ребенок нужен?
- Где твоя дочь?
- В Англии, - выпуская дым, сообщила Галка, - в Королевских конюшнях, она у меня ветеринар, по лошадям специализируется, а муж ее англичанин, только не умри со смеху, лорд. Правда, не слишком богатый, но оно, может, и к лучшему, нам своих денег хватает. Отличный такой парень, рыжий, как я и Катька. Представляешь, какие дети пойдут!
Я только хлопала глазами.
- Словом, жизнь моя была беспросветная, - со вкусом прихлебывая кофе, пустилась в воспоминания Галка, - а тут новая напасть. Узнала я случаем, что пятиэтажку нашу сносить собрались, а всех жителей отселять в какой-то район, уж и не помню, как называется, где-то на полпути к Киеву… И так мне кисло стало, что по-быстрому, пока не разнесся слух об отселении, я продала свою халупу и купила домик в деревне.
Рассуждала Галка просто. Муж все равно пьет, вылечить его нельзя. Но в крохотной “двушке”, где поперек комнаты храпит пьяное тело, жизни нет никому, а на селе простор. Выкатила супружника в огород - и пусть себе валяется, авось тапки отбросит.
Вот так они и оказались в Зыбкине. А в придачу к дому получили сарай и лошадь Женю. Вот с этой Жени все и началось.
У горького пьяницы Алексея было одно положительное качество - любовь к животным. Я хорошо помню, как он постоянно целовал свою жуткую кошку, названную невесть почему Семирамидой. Оказалось, что всю жизнь Лешка мечтал иметь лошадь, и, когда ему перепала больная, старая и полуслепая Женя, Алексей кинулся рьяно ее выхаживать. Бедная кобыла, не привыкшая к заботе, разболелась совсем, и Лешка извелся, просиживая возле кашляющего животного день и ночь. Он даже накупил пособий по ветеринарии. Словом, когда через месяц окрепшая Женя вышла на луг, Верещагин с удивлением понял, что он целый месяц не пил, а главное, и не хочет пить!
Потом, ни на что не надеясь, Лешка дал объявление в газету: “Отличная конюшня для вашей лошади”. И неожиданно получил двух рысаков. Хозяин элитных лошадей только хмыкнул, оглядев сарай, и собрался уехать со своими любимцами, но Лешка встал на колени, упрашивая мужика доверить ему животных. Вот так и завертелось их дело, дающее теперь не только отличный, стабильный доход, но и огромную радость.
И Галка, и Лешка закончили заочно Ветеринарную академию. Сейчас у них огромные конюшни, обслуживающий персонал: конюхи, тренеры, кузнец. Лешка не пьет совершенно.
- Да и когда ему нажираться? - объясняла Галка. - Встаем в шесть и пашем, присесть некогда. Знаешь, у него талант, с любой лошадью договорится…
Я только моргала. Бывает же такое! Не замечая произведенного впечатления, Галка тарахтела дальше:
- Значит, так, сейчас пойдем лошадок смотреть, потом клиент явится, затем пообедаем, ну, двигайся. - Она вытолкала меня во двор и, махнув рукой вдаль, крикнула:
- Вон там выгон, а здесь денники.
Я перевела взгляд и увидела, что к нам во весь опор несутся две громадные собаки ровного черного цвета.
- Это твои? Как зовут?
- Это твои, - хмыкнула Галка, - вымазались в навозе, как свиньи, и довольны!
Два тела, состоящих из одних тугих мышц, подбежали вплотную, и я узнала Бандюшу и Снапушу, покрытых ровным слоем лошадиных фекалий. Выражая полный восторг от встречи, собаки хотели броситься мне на шею, но я отскочила с воплем в сторону.
- Вася, - кликнула Галка. Из конюшни выглянул молодой парень в голубом комбинезоне.
- Вымой псов.
- Эй, - крикнул конюх, вытаскивая шланг, - пожалуйте купаться!
Заслышав знакомый глагол, Банди, обожающий воду, кинулся к шлангу и принялся радостно поскуливать. Снап же мгновенно бросился в дом, откуда слышались крики Зайки.
Поднялась суматоха. Сначала купали Банди, потом ловили всем миром Снапа, затем осуществили экскурсию по конезаводу и около часа дня сели за стол. Но не успел Лешка разрезать сочную, исходившую жиром утку, как закрякал домофон.
- Кто там? - спросила Галка.
- Каюровы, - донеслось с улицы.
Фамилия отчего-то показалась мне знакомой. Но, порывшись в памяти, я не вспомнила никого с такой фамилией. Однако когда худощавый мужчина с румяным, детским лицом вошел в столовую, я мигом сообразила, отчего я знаю его фамилию. На пороге стоял Михаил, тот самый, чья жена Лена, то ли наркоманка, то ли алкоголичка, сбросила на капот моего “Вольво” тряпичного “мужчину”.
- Добрый день, - приветливо сказал Михаил.
Сейчас он совершенно не был похож на убогого, бедного, считающего медные копейки мужика. В тот единственный раз, когда я его видела, на Каюрове красовались продранные домашние тапки, вытянутые на коленях нитяные тренировочные брюки, именуемые в народе “трико”, и бесформенная футболка, заляпанная краской. Сегодня же на нем были джинсы, да не какие-нибудь, а штучные “Ли”, яркий, темно-синий пуловер, из-под которого выглядывал воротник светлой рубашки. Карманчик пуловера украшал скромный ярлычок “Марко Поло”. По самым скромным подсчетам, свитерочек стоил около трехсот долларов, а ботинки же высокие, на толстой подметке, явно тянули на все пятьсот… Стоило ему переступить порог, как в воздухе разлился запах “Кензо”, вернее, его последнего мужского аромата “Одицы мир”, дорогой парфюм, слегка вызывающий, так пахнет богатство…
- Леночка, - воскликнула Галка, - а я уже думала, что вы не приедете, Лорд-то скучает, ждет тебя.
Вошедшая следом за Михаилом худенькая темноволосая дама, тоже в джинсах и пуловере, хриплым низким голосом сказала:
- Колесо прокололи, а мы сегодня без шофера, Миша сам за рулем…
- Бывает, - хмыкнул Лешка, - давайте садитесь и знакомьтесь.
Началось пожимание рук, и все зацвели улыбками. Михаил скользнул по мне взглядом и не узнал. Я же пребывала в глубочайшем удивлении. Лена? Но ведь она была-совершенно социально не адаптирована, сидела в запертой комнате, несчастная безумная идиотка или наркоманка, потерявшая всякий человеческий облик… Может, это не она? И откуда взялось богатство? А оно просто било в глаза. Уши, пальцы и шея женщины переливались и блестели, у Михаила на запястье красовались часы “Филипп Патек”. Сев к столу, гости небрежно швырнули на диван кожаные сумочки, она дамский ридикюльчик, он - барсетку, туда же полетели и сотовые телефоны. А когда подали кофе, Лена вытащила золотую зажигалку от Картье. У меня у самой есть похожая, и я великолепно знаю, что Лена заплатила за безделушку сумму, сравнимую с годовым бюджетом Албании…
Вообще богатый человек узнается по мелочам. Костюм, даже пальто, шляпа могут быть простыми… Но обувь, кошелек, зонт, сумка, перчатки, зажигалка и портсигар всегда окажутся первосортными. Если человек, назвавшийся преуспевающим бизнесменом и сидящий перед вами в костюме от Хуго Босс, достанет из кармана обычный “Ронсон”, а часы у него окажутся электронной “Сейкой”, немедленно насторожитесь. Ваш гость врет. По-настоящему обеспеченный мужик поступит иначе. Нацепит неприметный, но безукоризненно отглаженный прикид, и возьмет золотое или платиновое “огниво”. Так откуда деньги у Каюрова? Хотя, если вспомнить метаморфозы, происшедшие с Верещагиными, то ничего удивительного. Может, он тоже успешно занялся бизнесом, вылечил жену…
После обеда гостей отвели к конюшням. Там уже ждали оседланные лошади и пони, приготовленный для Мани. Не успела я ахнуть, как Кеша и Зайка схватили поводья и исчезли, Маруська, покрикивая на толстозадого пони, потрусила за ними.
Такое поведение домашних неудивительно, в Париже у нас есть лошади, и все мои дети довольно ловко управляются с ними, все, но только не я. Честно говоря, я не сидела на коне ни разу и надеялась никогда этого не делать. Нет, я люблю животных, но вот скакунов слегка побаиваюсь… Но не падать же в грязь лицом перед всеми. Тем что кобыла, предназначенная мне, выглядела вполне мирно. Пришлось, сопя от напряжения, влезать в седло.
Кое-как умостившись в довольно жестком кожаном седле, я погладила лошадку по голове и сказала:
- Ну, давай, иди вперед.
Животное повернуло длинную морду с большими карими глазами, оглядело меня и шумно вздохнуло. Может, лошади любят деликатное обращение?
- Дорогая, пожалуйста!
Кобыла стояла как вкопанная, и тут появился конюх.
- Хорошая лошадь, - кивнул он, - спокойная, а уж умная, сто очков собаке даст! Чего не скачете?
- Простите, как ее завести? Парень рассмеялся.
- Просто. Сожмите коленями бока, вперед пойдет, натяните поводья, встанет.
Я обняла лошадь коленками. Внезапно сиденье подо мной заколыхалось, и кобыла тихонечко пошлепала вперед.
- Только галопом не пускайте, - крикнул конюх.
Я медленно двигалась по дорожке к лесу. Эх, забыла спросить, а как она поворачивает, руля-то нет.
Пошатавшись по лесу, я очень устала, когда увидела у одной из елей двух привязанных коней. Как хорошо, сейчас слезу и узнаю, как развернуть своего “Буцефала” назад. Натянув поводья, я крикнула:
- Тпру! Стой!
Лошадь прошла еще метров двести, замерла и мигом принялась выискивать что-то между корнями деревьев. Кое-как я сползла с седла и, чувствуя, как между ногами что-то мешается, пошла вниз, к оврагу, откуда доносились два голоса: мужской и женский.
Раздвинув кусты, я хотела уже с веселой миной выйти на полянку, но, глянув на залитую холодным октябрьским солнцем лужайку, мигом прикусила язык. Мише и Лене было явно не до посторонних.
Перед прогулкой супруги переоделись и сейчас были чрезвычайно похожи: оба в бриджах, коротеньких курточках и жокейских шапочках. Лена держала в руках хлыст, Миша стек. Даже сапожки у них были идентичны: красные, блестящие, наверно, лаковые. Муж с женой смотрелись очень красиво на фоне увядающего, осеннего леса, словно яркие, экзотические птицы, севшие на лужайку. Но то, что вырывалось из их ртов, было ужасно.
Глава 4
- Имей в виду, - почти кричала Лена, - я теперь знаю все! Больше тебе не удастся обманывать, подонок, альфонс, негодяй! Да, теперь я понимаю, какого дурака сваляла!
Я удивилась, как злоба меняет человека. Какой-то час назад Лена выглядела симпатичной, молодой, вернее, моложавой дамой, довольной собой и окружающими. Теперь же на поляне бесновалась тетка с нездорово-бледным цветом лица и растрепанной прической. Негативные эмоции не красят, милая Леночка разом растеряла элегантность и респектабельность.
- Сволочь, ну, погоди, - налетала она на Михаила.
Тот весьма раздраженно ответил:
- Прекрати, дорогая, что за базар? Возьми себя в руки, и давай продолжим прогулку! Не знаю, кто тебе наболтал глупостей, но…
- Рита Назарова, - спокойно сообщила Лена, - Ритусенька, твоя ненаглядная Маргариточка!
На лице Михаила промелькнуло плохо скрытое беспокойство, но он нашел в себе силы засмеяться.
- Господи, родная, да у Ритки климакс в мозгах, и потом, ну. зачем мне эта старая калоша, когда рядом такая красавица, как ты!
- Нет уж, - взвизгнула Лена, - больше ты меня не обманешь. Говорю же, я все знаю. У Ритки денег немерено, вот и все объяснение ее популярности. И потом…
- Ну, милая, - забормотал Миша, - не нервничай так.
Лена недовольно рассмеялась.
- Только без ля-ля, чего задергался, а? Нет, помни, ты у меня в руках и теперь будешь унижаться передо мной, как я раньше перед тобой. И знай, завтра с утра я еду к нотариусу и сделаю новое завещание, понял, хмырюга! Ишь чего придумал, меня надуть.
- Леночка, - спокойно ответил Миша, - возьми себя в руки, пойдем, дам тебе рудотель, в машине лежит. Выпьешь, успокоишься, тогда и поговорим. Ну кому ты можешь завещать деньги? К чему эти мысли? Ты молода, проживешь еще много лет… И ведь мы уже все обсудили, договорились!
- Если я не буду брать из твоих рук никакие лекарства, то точно столетний юбилей отмечу, - прошипела Лена, - а насчет завещания не волнуйся. Отпишу деньги первому встречному. Вернее, нет, вот сейчас вернусь к ужину и первый, кто ко мне обратится, и получит состояние!
- Дура, - бросил Михаил, очевидно, у мужика наконец лопнуло терпение, - идиотка, только попробуй и…
- Что и? - неожиданно усмехнулась Лена. - Что будет-то?
Выплюнув последнюю фразу, госпожа Каюрова взмахнула хлыстом и попыталась ударить мужа. Михаил успел увернуться, но тонкий ремень все же задел край его лица, кожа мигом лопнула, и из тонкого пореза быстро-быстро потекла струйка яркой крови.
- Так тебе и надо, - припечатала Лена, - теперь сама буду музыку заказывать!
Быстро повернувшись, она двинулась в сторону большой ели. Пригнувшись, я скользнула ужом в кустарник. Знаю, какую неловкость испытывают люди, когда понимают, что чьи-то жадные глаза и уши были свидетелями их семейной сцены. Лена пролетела в нескольких сантиметрах от меня, дернула Лорда за кожаные ремешки, свисавшие под мордой коня, ловко вскочила в седло и умчалась. Следом выбрался Михаил, похлопал свою лошадь по крупу и, промокая белейшим носовым платком довольно длинную рану, громко и злобно сказал:
- Ну блядь! Ну сука!
Лошадь тревожно заржала. Миша погладил ее между ушами:
- Спокойно, это не про тебя.
В тот же момент раздалось ответное ржание - это кобыла, на которой “приковыляла” я, привязанная за полосой высокого кустарника, отвечала своей подруге.
- Давай, - взлетел Миша в седло, - домой! Только идиотов мне тут не хватает!
Когда мягкий стук копыт замер вдали, я вылезла из кустарника и с наслаждением распрямила ноющую спину. Хорошо, что моя лошадь была привязана за кустами. Ни Лена, ни Миша не заметили ее, впрочем, оба супруга находились в таком взвинченном состоянии, что скорей всего не увидели бы кобылу, даже если б она оказалась прямо у них под носом. Однако какая неприятная сцена развернулась тут только что! Жизнь научила меня, что даже у самых ближайших приятелей не следует интересоваться чистотой их белья и уж совсем не нужно выведывать тайны, можно ненароком такое узнать!
Я подошла к “Буцефалу” и, ухватив, как Лена, за кожаные ремешки под подбородком, потянула кобылу. Та покорно пошла. Развернув ее лицом к конюшням, я. кое-как вскарабкалась на нее и, сжав коленями гладкие, упругие бока, велела:
- Ну, хорошая, иди домой!
Умное животное тихонько побрело назад. Я мерно покачивалась в седле. Езда успокаивала, и уже подходя к знакомому забору, я подумала:
"Скорей всего Лена просто приревновала Мишу к даме по имени Маргарита Назарова”.
Чай подали в шесть. Я успела как раз в тот момент, когда улыбающаяся Галка водрузила на стол блюдо с блинами:
- Налетайте! Только испекла!
- Ты сама готовишь? - удивилась я.
- Нет, держу домработницу, но блинчики - это святое, - пояснила Верещагина, - Лешка только мои ест!
Блины и впрямь удались. Легкие, прозрачные, ажурные, похожие на крохотные оренбургские платки. Таких двадцать штук слопаешь и не заметишь. Маруся, Зайка и Кеша быстро расхватали угощенье. Лена, спокойная, улыбающаяся, отказалась:
- Мне лучше просто чай.
- Что так? - спросила Галя.
- Да панкреатит замучил, - пояснила она, - желудок болит, и фигуру беречь надо! Зайка тяжело вздохнула.
- Мне тоже, но удержаться я не могу.
- А я за талию не боюсь, - радостно воскликнула Маня, пододвигая к себе тарелку, где горой высились ароматные блины.
- Тебе и не надо, - ласково сказал Кеша.
- Почему? - насторожилась сестра.
- Нельзя лишиться того, чего нет, талии, например. И потом, какая разница, какой у тебя объем самого узкого места на теле - сто два или сто три сантиметра!
- АХ ты… - начала Манюня.
Зная, что сейчас она закончит фразу словами “глиста в скафандре”, я мигом пнула дочь ногой под столом и постаралась перевести разговор на иную тему:
1 2 3 4 5