Значит, между семью и восьмью часами вечера?
- Да, - кивнул Макс, - именно в это время Соня приехала к Беате. Ее видела соседка, у которой Чуева спросила: “Двадцать девятая квартира на каком этаже?” Девушка ответила: “На третьем”, - и потеряла всякий интерес к тетке, потому что ее ребенок начал засовывать в рот снег.
Мы с Норой молча слушали. Следующим свидетелем оказалась пенсионерка Коростылева из тридцать пятой квартиры. Она несла из магазина тяжело набитую сумку, притомилась и остановилась на лестничной площадке третьего этажа передохнуть. Свою торбу она плюхнула около двери Беаты. Не успела бабуська перевести дух, как из недр квартиры донеслись звуки скандала. Ругались две женщины, одна, судя по звонкому, резкому голосу, довольно молодая, другая - в возрасте. Двери в пятиэтажке как картонные, стены словно из бумаги, поэтому старушка великолепно услышала перепалку.
- Оставь в покое моего сына, негодяйка, - злилась пожилая.
- Пусть он сам решает, с кем быть, - парировали молодая.
- Ты стара для него, испорченный продукт!
- Отвяжись и вообще убирайся из моего дома!
- Дрянь, сволочь! - взвилась дама постарше. - Только о деньгах и думаешь! Имей в виду, моего материнского благословения на этот брак нет!
- А оно нам надо? - захихикала молодая. - Подавись им, кретинка старая. Я, между прочим, нормально к вам относилась, но раз так себя ведете… Сегодня же велю ему ко мне перебираться с вещами.
- Только посмей!
- И что? - издевалась молодая. - Что вы сделаете? Накажете? В угол поставите? Материнское порицание выскажете? Держите меня, сейчас скончаюсь!
- Я тебя убью! - заорала пожилая. Послышался дикий грохот. Бабушка Коростылева испугалась, что дверь квартиры распахнется, подхватила торбу и побежала к себе. Дома она очутилась без пятнадцати восемь.
- Так точно помнит время? - тихо спросила Нора.
- Да, потому что успела быстренько запихнуть продукты в холодильник и сесть смотреть “Вести”, - пояснил Макс. - Евдокия Петровна Коростылева никогда не пропускает эту программу, ну привычка у нее такая - ровно в восемь включать второй канал.
Пока Евдокия Петровна сидела перед голубым экраном, события продолжали развиваться своим чередом. Мамонтова Катя, та самая девушка, которая подсказала Соне, на каком этаже находится нужная ей квартира, мирно пасла своего малыша около подъезда. Внезапно тяжелая железная дверь распахнулась, чуть не пришибив молодую мать.
- Эй, - возмутилась та, - нельзя ли поосторожней дверью шваркать!
Из подъезда вылетела тетка, толкнув дитя. Ребенок упал, ударился головой о землю и зарыдал. Катя кинулась к сыну и заорала:
- Ты, дура! Ребенка уронила! Но женщина даже не подумала извиниться. Она стремглав бежала по дорожке, ведущей к метро. Незастегнутая шуба развевалась у нее за спиной. Катя хотела было помчаться вдогонку и как следует пнуть беспардонную бабу, но сынишка продолжал хныкать, и ей пришлось утешать малыша, у которого на лбу быстро наливался темно-фиолетовый синяк. Катерина подхватила сына, вошла в подъезд и увидела на полу крохотную сумочку.
Внутри обнаружился паспорт на имя Чуевой Софьи Михайловны, носовой платок, дешевая губная помада, кошелек и ключи. Обрадованная Катя прихватила добычу с собой. Сумку явно потеряла обидевшая ребенка тетка, вот теперь-то она попляшет! Катя вычислит ее телефон и потребует хорошую денежную сумму за возврат документа.
Макс замолчал, потом спросил:
- Достаточно?
- А что, еще имеются улики? - осведомилась Нора.
- Да, - ответил Максим. - Соня ехала домой на машине. Поймала бомбиста, пообещала ему двести рублей. Мужчина согласился.
Он довез Чуеву почти до дома, когда она попросила притормозить у продовольственного магазина:
- Подождите минуточку. Только хлеб куплю. Шофер послушно остановился у входа, но через пару минут он заметил, что его пассажирка пересекает улицу. Очевидно, она вышла через второй выход и хотела убежать, не заплатив. Водитель выскочил из “Жигулей”, поймал нахалку и стал требовать деньги. Та решительно отказывалась отдавать обещанные две сотни, заявляя:
- С ума сошел? Ни с кем я никуда не ехала! Вы меня перепутали с другой женщиной!
От подобной наглости водитель даже растерялся, но потом взял себя в руки и собрался надавать мерзкой обманщице пощечин. Вся сцена разворачивалась на глазах у сотрудника ГИБДД, стоявшего на перекрестке. Поняв, что в двух шагах от него закипает скандал, постовой двинулся в сторону ссорящихся. Соня увидела милиционера, испугалась и быстро сказала:
- Я потеряла сумку с деньгами, на, возьми. Шофер посмотрел на симпатичные дамские часики, смахивающие на золотые, и буркнул:
- Давай.
Потом, правда, он пожалел о том, что взял безделушку. Ни продать, ни подарить ее своей любовнице он не мог. С внутренней стороны имелась гравировка: “Сонюшке в день рождения”.
- Это я ей подарила, - вздохнула Нора. В гостиной повисло молчание. Приятель опять закурил и сказал:
- Уж извините, я забыл упомянуть сущие мелочи. На столе в кухне остались стоять две полупустые чашки с чаем. На одной полно отпечатков пальцев гражданки Чуевой, а вот на ручке ножа, которым убили Беату, их нет. Кто-то стер, что очень подозрительно. Очевидно, сначала беседа развивалась вполне мирно, и жертва выпила со своей убийцей чай. Еще учтите, что все знакомые Софьи Михайловны в один голос твердят, будто она ненавидела будущую невестку и не упускала возможности сказать о той гадость. Думаю, дело обстояло просто. Соня приехала к Беате незадолго до свадьбы. Наверное, хотела заставить ее отказаться от бракосочетания, а когда разгорелся скандал, не справилась с собой и схватилась за нож.
- Чем мы можем ей помочь? - тихо спросил я. Макс пожал плечами:
- Наймите хорошего адвоката, но дело тухлое, лет на десять тянет. Хотя, учитывая возраст, состояние аффекта и первую ходку, может отделаться “семеркой”.
Глава 4
Около семи вечера Нора вкатилась ко мне в спальню и сказала:
- Не верю.
- Чему? - поинтересовался я, откладывая томик Дика Фрэнсиса.
- Соня не способна убить человека, она до сих пор ничего такого не совершала. Я улыбнулся:
- Ну, этот аргумент звучит весьма странно. Мало кто начинает уничтожать себе подобных д детства. Все-таки серийные маньяки достаточная редкость. Как правило, люди, не принадлежащие к криминальному миру, хватаются за нож один раз в жизни. Соню просто довели до этого. Наверное, Беата начала издеваться над матерью Николая.
- Соня не могла втыкать нож в тело более двадцати раз, - протянула Нора.
- Она находилась в состоянии аффекта, не понимала, что творит.
- Нет, - упорно качала головой Нора, - тут что-то явно не так! Я слишком хорошо знаю Соню!
- Иногда из человека вылезает такое, - вздохнул я, - помните историю с Ритой? Вы могли предположить, кто автор затеи? <См.: Дарья Донцова. “Букет прекрасных дам”> Если бы мне сказали, что…
- Иван, - ледяным голосом произнесла хозяйка, - я запретила произносить в моем доме ЭТО имя.
- Хорошо, не сердитесь, бога ради, просто я хотел напомнить, что, даже общаясь с человеком на протяжении всей жизни, иногда трудно узнать, что творится у него в душе.
- Вечером в понедельник, где-то около полуночи, мне позвонила Соня, - тихо сказала Нора, - сначала плакала, жаловалась на судьбу, говорила, что не хочет жить, потому что сын решил вычеркнуть мать из своей жизни.
Я внимательно слушал Нору. Беспощадная к коллегам по бизнесу, железная леди, спокойно разоряющая конкурентов, которая ради выгодного контракта равнодушно “утопит” десяток коллег, расчетливая, холодная Элеонора, живущая не эмоциями, а рассудком, никогда не предает своих товарищей. Впрочем, тех, кого она может назвать друзьями, очень мало, хватит пальцев на одной руке, чтобы их пересчитать. Нет, вы не подумайте, будто вокруг Норы никого нет, в доме частенько собирается толпа приятелей, партнеров и просто симпатичных ей людей, но друзей мало. Собственно говоря, их всего трое: Соня Чуева, Светлана Кадышева и Марина Акопова. Они сдружились еще в юности, в студенческие годы, когда ничто не предвещало солидного богатства Норы. Кстати, ни Соня, ни Светлана, ни Марина никогда не просят у Элеоноры денег в долг, хотя все три дамы живут более чем скромно. Когда моя хозяйка стремительно обзавелась капиталом, она решила помочь подружкам. Для начала задумала подарить Марине просторную квартиру. У Акоповой трое детей, муж-бюджетник, и переехать из крошечной “двушки” она даже не мечтала.
Нора думала преподнести сюрприз, просто положить на стол связку ключей и купчую, но потом все-таки решила, что квартиру должна выбирать хозяйка, и поговорила с Акоповой. А та наотрез отказалась, воскликнув с обидой:
- Не хочу, чтобы наша дружба омрачалась денежными расчетами.
Нора поняла свою ошибку и больше никогда ее не повторяла. На дни рождения и праздники она не дарит подружкам дорогие подарки, приносит милые сувениры, чаще всего копеечные.
Правда, квартиру Акоповой она все-таки пробила. Поговорила в муниципалитете с людишками, отвечающими за распределение жилплощади, раздала немаленькие взятки чиновникам… В результате Акоповы получили от государства четырехкомнатные хоромы с огромной кухней. Марина, стоявшая в очереди на улучшение жилья больше десяти лет, ничего не заподозрила. Один из ее детей астматик, а муж, доктор наук, имеет право на дополнительные метры. Акопова до сих пор рассказывает всем, что и в нашем государстве может победить справедливость, но я-то знаю, кто “подмазал” рельсы, по которым прикатил к ней вагон счастья.
Помогла Нора и Свете, когда ее дочь решила поступать на юрфак МГУ. Наученная ситуацией с жильем Марины, моя хозяйка обстряпала дело тайно, просто-напросто заплатив пронырливой тетке-преподавательнице, обещавшей, что девочка всенепременно попадет на первый курс. Так и вышло. Танечка получила на вступительных экзаменах сплошные пятерки, и Света без устали нахваливала дочь.
Нора помолчала пару секунд и добавила:
- Поплакав от души, Соня неожиданно сказала: “Знаешь, когда ситуацию изменить нельзя, с ней следует примириться. Я приняла решение”.
- Какое? - поинтересовалась Нора.
- Если буду продолжать противиться браку, то потеряю сына, - печально ответила подруга, - ночная кукушка дневную перекукует. Николаша уйдет к этой особе, и все. Нет, теперь я изменю свое поведение. Сделаю вид, что люблю Беату, может, и впрямь привыкну к ней, хотя она явно не пара моему мальчику, возраст очень смущает, да и развод за плечами.
- Может, это и неплохо, - спокойно сказала рациональная Элеонора, - обожглась на молоке, начнет дуть на воду. Зачем Николаше двадцатилетняя свиристелка? Готовить не умеет, домашнее хозяйство никогда не вела, профессии не имеет… Станет ждать, что муж ей в кровать кофе таскать начнет. Тебе хочется посадить себе на шею еще один рот? А Беата самостоятельная женщина, вполне состоявшаяся, нормально зарабатывающая, скорей всего понимающая, что брак - это не только бурные семейные радости, но и нудные хозяйственные обязанности. Знаешь, на твоем месте я бы радовалась, а не плакала. И потом, ты столько раз твердила о своей всепоглощающей любви к сыну, что сейчас странно наблюдать твое поведение.
- Почему? - удивилась Соня.
- А как ты понимаешь любовь? - вопросом на вопрос ответила Нора. - По-моему, если испытываешь к человеку глубокие чувства, то сделаешь все ради его счастья. Николай полюбил эту женщину, и ты должна к ней хорошо относиться. Зачем создавать сыну лишние трудности. Представляешь, как ему трудно метаться меж двух огней? На мой взгляд, ты сейчас демонстрируешь не материнскую любовь, а глубокий эгоизм и собственнические чувства.
Соня швырнула трубку, а Нора расстроилась. Наверное, не следовало так резко разговаривать с подругой. Но через полчаса телефон снова зазвонил, и, из трубки донесся нервный голос Сони:
- Нора, ты права. Я вела себя, как дура! Надо немедленно исправлять ситуацию, надеюсь, еще не поздно! Сейчас же беру серьги Калерии Сергеевны и еду к Беате. Отдам ей украшение, скажу, что они переходят в нашей семье от матери к дочери, обниму ее, попрошу прощения, предложу дружбу. Как ты думаешь, она пойдет на контакт?
- Конечно, - обрадованно воскликнула Нора, - очень правильное решение!
- Мне так жаль, что Николаша стал взрослым, - пробормотала Соня.
- Ничего, - засмеялась Элеонора, - небось скоро получишь младенца и снова будешь счастлива.
- Все, все, - затараторила Соня, - уже несусь.
- Лучше завтра, - посоветовала Нора.
- Нет, только сейчас, - заявила подруга и отсоединилась.
- Ну и о чем это свидетельствует? - осторожно осведомился я, видя, что Нора замолчала.
- Она поехала к Беате с огромным желанием наладить хорошие отношения, даже дружбу. Соня никак не могла убить невесту Николаши, - отрезала Нора.
- Вы не правы, - покачал я головой. - Желаемое - это одно, а действительность - совсем другое. Небось вошла в квартиру, полная светлых чувств, а потом разгорелся скандал!
- Беату убили во вторник, - напомнила хозяйка, - между девятнадцатью и двадцатью, а Соня приезжала к ней накануне. Ты когда-нибудь видел серьги Калерии Сергеевны?
Я кивнул. Конечно, единственная драгоценность, имевшаяся у Сони, - это дорогие подвески с бриллиантами редкой чистоты. Они достались ей от матери, и даже в самые тяжелые, голодные годы Соня не продала их. Впрочем, она редко надевала украшение.
- Вот, - протянула мне Нора ключи, - поезжай, посмотри.
- Куда? - удивился я.
- На квартиру к Беате.
- Зачем?
- Внимательно осмотрись там, меня интересует, лежат ли где-нибудь серьги Сони. Судя по всему, квартира несчастной невелика, особо тайных мест там не будет.
- Но…
- Собирайся.
- Дверь, скорей всего, опечатана.
- И что?
- Как же я войду?
- Ваня, - ухмыльнулась Элеонора, - “печать” - это всего лишь полоска бумаги, оторви - и вперед.
Я только покачал головой. Конечно, Элеонору подобное препятствие не остановит, но для меня оно представляется значительным, потому что я законопослушный гражданин, хотя… Пару раз и мне приходилось совершать предосудительные поступки. Я посмотрел на связку ключей и запоздало удивился:
- Откуда они у вас? Неужели Беата дала? Когда и зачем?
Нора рассмеялась:
- Нет, конечно, я никогда не видела эту девушку.
- Но ключи?
- Это отмычки. Какая-нибудь обязательно подойдет. Скорей всего, на двери там самый простенький, примитивный замок.
Я уставился на изогнутые железки.
- Это же противозаконно.
- Действуй, Ваня, - велела хозяйка и, не слушая моих возражений, выкатилась в коридор.
Сами понимаете, что мне пришлось подчиниться.
***
Жила Беата в не слишком приятном месте, в пятиэтажке первого образца, в доме, который явно был предназначен на снос. Единственное преимущество жилья было в тишине. Здание стояло вдали от больших магистралей, в глубине квартала, и летом тут, наверное, было как на даче. Но сегодня, накануне Нового года, пейзаж выглядел уныло. Как всегда, перед самым радостным праздником потеплело, снег мигом исчез из дворов, превратившись в серо-черную грязь, деревья стояли голые, покосившаяся лавочка у подъезда пустовала. Перед домом не было ни единой живой души: не гуляли собаки, не кричала ребятня, не сплетничали старухи. В промозглый, сырой день все предпочитали сидеть дома, пить чай. Только в самом дальнем углу развевалось на ветру чье-то белье: ситцевые застиранные пододеяльники и наволочки, устрашающего размера розовые атласные лифчики, необъятные панталоны и бесчисленное множество детских разноцветных колготок.
Радуясь, что не встретил никого на лестнице, я дошел до нужной квартиры, с удовлетворением отметил, что на соседних дверях нет “глазков”, оторвал узкую белую полоску бумаги и всунул одну из отмычек в скважину.
Нора оказалась права, замок был примитивен до предела. Железный штырь легко повернулся, чик-чирик - и дверь открылась.
Я вошел в прихожую и огляделся. Да, похоже, Беата была не слишком обеспечена. Самая простая сосновая вешалка, крохотная калошница, зеркало в железной раме, кусочек паласа на полу… Кухня была обставлена более чем дешевой отечественной мебелью, купленной, скорей всего, в конце восьмидесятых. Бело-серые шкафчики из пластика, дверцы которых украшает орнамент из розочек. Никакой бытовой электротехники, кроме чайника “Тефаль”, тут не нашлось. Впрочем, и довольно большая комната была обставлена скудно. Обеденный стол, гардероб, четыре стула, два продавленных кресла. Черно-белый телевизор “Рубин” на обшарпанной тумбочке и диван, при взгляде на который по моей спине побежали мурашки. Светлый велюр покрывали буро-коричневые пятна.
Стараясь не смотреть на то место, где нашла свою смерть несчастная девушка, я открыл шкаф и начал осматривать полки. Насколько я знаю, женщины держат бархатные коробочки либо в тумбочках, либо среди белья.
Поворошив пару свитерков, я вздохнул.
1 2 3 4 5
- Да, - кивнул Макс, - именно в это время Соня приехала к Беате. Ее видела соседка, у которой Чуева спросила: “Двадцать девятая квартира на каком этаже?” Девушка ответила: “На третьем”, - и потеряла всякий интерес к тетке, потому что ее ребенок начал засовывать в рот снег.
Мы с Норой молча слушали. Следующим свидетелем оказалась пенсионерка Коростылева из тридцать пятой квартиры. Она несла из магазина тяжело набитую сумку, притомилась и остановилась на лестничной площадке третьего этажа передохнуть. Свою торбу она плюхнула около двери Беаты. Не успела бабуська перевести дух, как из недр квартиры донеслись звуки скандала. Ругались две женщины, одна, судя по звонкому, резкому голосу, довольно молодая, другая - в возрасте. Двери в пятиэтажке как картонные, стены словно из бумаги, поэтому старушка великолепно услышала перепалку.
- Оставь в покое моего сына, негодяйка, - злилась пожилая.
- Пусть он сам решает, с кем быть, - парировали молодая.
- Ты стара для него, испорченный продукт!
- Отвяжись и вообще убирайся из моего дома!
- Дрянь, сволочь! - взвилась дама постарше. - Только о деньгах и думаешь! Имей в виду, моего материнского благословения на этот брак нет!
- А оно нам надо? - захихикала молодая. - Подавись им, кретинка старая. Я, между прочим, нормально к вам относилась, но раз так себя ведете… Сегодня же велю ему ко мне перебираться с вещами.
- Только посмей!
- И что? - издевалась молодая. - Что вы сделаете? Накажете? В угол поставите? Материнское порицание выскажете? Держите меня, сейчас скончаюсь!
- Я тебя убью! - заорала пожилая. Послышался дикий грохот. Бабушка Коростылева испугалась, что дверь квартиры распахнется, подхватила торбу и побежала к себе. Дома она очутилась без пятнадцати восемь.
- Так точно помнит время? - тихо спросила Нора.
- Да, потому что успела быстренько запихнуть продукты в холодильник и сесть смотреть “Вести”, - пояснил Макс. - Евдокия Петровна Коростылева никогда не пропускает эту программу, ну привычка у нее такая - ровно в восемь включать второй канал.
Пока Евдокия Петровна сидела перед голубым экраном, события продолжали развиваться своим чередом. Мамонтова Катя, та самая девушка, которая подсказала Соне, на каком этаже находится нужная ей квартира, мирно пасла своего малыша около подъезда. Внезапно тяжелая железная дверь распахнулась, чуть не пришибив молодую мать.
- Эй, - возмутилась та, - нельзя ли поосторожней дверью шваркать!
Из подъезда вылетела тетка, толкнув дитя. Ребенок упал, ударился головой о землю и зарыдал. Катя кинулась к сыну и заорала:
- Ты, дура! Ребенка уронила! Но женщина даже не подумала извиниться. Она стремглав бежала по дорожке, ведущей к метро. Незастегнутая шуба развевалась у нее за спиной. Катя хотела было помчаться вдогонку и как следует пнуть беспардонную бабу, но сынишка продолжал хныкать, и ей пришлось утешать малыша, у которого на лбу быстро наливался темно-фиолетовый синяк. Катерина подхватила сына, вошла в подъезд и увидела на полу крохотную сумочку.
Внутри обнаружился паспорт на имя Чуевой Софьи Михайловны, носовой платок, дешевая губная помада, кошелек и ключи. Обрадованная Катя прихватила добычу с собой. Сумку явно потеряла обидевшая ребенка тетка, вот теперь-то она попляшет! Катя вычислит ее телефон и потребует хорошую денежную сумму за возврат документа.
Макс замолчал, потом спросил:
- Достаточно?
- А что, еще имеются улики? - осведомилась Нора.
- Да, - ответил Максим. - Соня ехала домой на машине. Поймала бомбиста, пообещала ему двести рублей. Мужчина согласился.
Он довез Чуеву почти до дома, когда она попросила притормозить у продовольственного магазина:
- Подождите минуточку. Только хлеб куплю. Шофер послушно остановился у входа, но через пару минут он заметил, что его пассажирка пересекает улицу. Очевидно, она вышла через второй выход и хотела убежать, не заплатив. Водитель выскочил из “Жигулей”, поймал нахалку и стал требовать деньги. Та решительно отказывалась отдавать обещанные две сотни, заявляя:
- С ума сошел? Ни с кем я никуда не ехала! Вы меня перепутали с другой женщиной!
От подобной наглости водитель даже растерялся, но потом взял себя в руки и собрался надавать мерзкой обманщице пощечин. Вся сцена разворачивалась на глазах у сотрудника ГИБДД, стоявшего на перекрестке. Поняв, что в двух шагах от него закипает скандал, постовой двинулся в сторону ссорящихся. Соня увидела милиционера, испугалась и быстро сказала:
- Я потеряла сумку с деньгами, на, возьми. Шофер посмотрел на симпатичные дамские часики, смахивающие на золотые, и буркнул:
- Давай.
Потом, правда, он пожалел о том, что взял безделушку. Ни продать, ни подарить ее своей любовнице он не мог. С внутренней стороны имелась гравировка: “Сонюшке в день рождения”.
- Это я ей подарила, - вздохнула Нора. В гостиной повисло молчание. Приятель опять закурил и сказал:
- Уж извините, я забыл упомянуть сущие мелочи. На столе в кухне остались стоять две полупустые чашки с чаем. На одной полно отпечатков пальцев гражданки Чуевой, а вот на ручке ножа, которым убили Беату, их нет. Кто-то стер, что очень подозрительно. Очевидно, сначала беседа развивалась вполне мирно, и жертва выпила со своей убийцей чай. Еще учтите, что все знакомые Софьи Михайловны в один голос твердят, будто она ненавидела будущую невестку и не упускала возможности сказать о той гадость. Думаю, дело обстояло просто. Соня приехала к Беате незадолго до свадьбы. Наверное, хотела заставить ее отказаться от бракосочетания, а когда разгорелся скандал, не справилась с собой и схватилась за нож.
- Чем мы можем ей помочь? - тихо спросил я. Макс пожал плечами:
- Наймите хорошего адвоката, но дело тухлое, лет на десять тянет. Хотя, учитывая возраст, состояние аффекта и первую ходку, может отделаться “семеркой”.
Глава 4
Около семи вечера Нора вкатилась ко мне в спальню и сказала:
- Не верю.
- Чему? - поинтересовался я, откладывая томик Дика Фрэнсиса.
- Соня не способна убить человека, она до сих пор ничего такого не совершала. Я улыбнулся:
- Ну, этот аргумент звучит весьма странно. Мало кто начинает уничтожать себе подобных д детства. Все-таки серийные маньяки достаточная редкость. Как правило, люди, не принадлежащие к криминальному миру, хватаются за нож один раз в жизни. Соню просто довели до этого. Наверное, Беата начала издеваться над матерью Николая.
- Соня не могла втыкать нож в тело более двадцати раз, - протянула Нора.
- Она находилась в состоянии аффекта, не понимала, что творит.
- Нет, - упорно качала головой Нора, - тут что-то явно не так! Я слишком хорошо знаю Соню!
- Иногда из человека вылезает такое, - вздохнул я, - помните историю с Ритой? Вы могли предположить, кто автор затеи? <См.: Дарья Донцова. “Букет прекрасных дам”> Если бы мне сказали, что…
- Иван, - ледяным голосом произнесла хозяйка, - я запретила произносить в моем доме ЭТО имя.
- Хорошо, не сердитесь, бога ради, просто я хотел напомнить, что, даже общаясь с человеком на протяжении всей жизни, иногда трудно узнать, что творится у него в душе.
- Вечером в понедельник, где-то около полуночи, мне позвонила Соня, - тихо сказала Нора, - сначала плакала, жаловалась на судьбу, говорила, что не хочет жить, потому что сын решил вычеркнуть мать из своей жизни.
Я внимательно слушал Нору. Беспощадная к коллегам по бизнесу, железная леди, спокойно разоряющая конкурентов, которая ради выгодного контракта равнодушно “утопит” десяток коллег, расчетливая, холодная Элеонора, живущая не эмоциями, а рассудком, никогда не предает своих товарищей. Впрочем, тех, кого она может назвать друзьями, очень мало, хватит пальцев на одной руке, чтобы их пересчитать. Нет, вы не подумайте, будто вокруг Норы никого нет, в доме частенько собирается толпа приятелей, партнеров и просто симпатичных ей людей, но друзей мало. Собственно говоря, их всего трое: Соня Чуева, Светлана Кадышева и Марина Акопова. Они сдружились еще в юности, в студенческие годы, когда ничто не предвещало солидного богатства Норы. Кстати, ни Соня, ни Светлана, ни Марина никогда не просят у Элеоноры денег в долг, хотя все три дамы живут более чем скромно. Когда моя хозяйка стремительно обзавелась капиталом, она решила помочь подружкам. Для начала задумала подарить Марине просторную квартиру. У Акоповой трое детей, муж-бюджетник, и переехать из крошечной “двушки” она даже не мечтала.
Нора думала преподнести сюрприз, просто положить на стол связку ключей и купчую, но потом все-таки решила, что квартиру должна выбирать хозяйка, и поговорила с Акоповой. А та наотрез отказалась, воскликнув с обидой:
- Не хочу, чтобы наша дружба омрачалась денежными расчетами.
Нора поняла свою ошибку и больше никогда ее не повторяла. На дни рождения и праздники она не дарит подружкам дорогие подарки, приносит милые сувениры, чаще всего копеечные.
Правда, квартиру Акоповой она все-таки пробила. Поговорила в муниципалитете с людишками, отвечающими за распределение жилплощади, раздала немаленькие взятки чиновникам… В результате Акоповы получили от государства четырехкомнатные хоромы с огромной кухней. Марина, стоявшая в очереди на улучшение жилья больше десяти лет, ничего не заподозрила. Один из ее детей астматик, а муж, доктор наук, имеет право на дополнительные метры. Акопова до сих пор рассказывает всем, что и в нашем государстве может победить справедливость, но я-то знаю, кто “подмазал” рельсы, по которым прикатил к ней вагон счастья.
Помогла Нора и Свете, когда ее дочь решила поступать на юрфак МГУ. Наученная ситуацией с жильем Марины, моя хозяйка обстряпала дело тайно, просто-напросто заплатив пронырливой тетке-преподавательнице, обещавшей, что девочка всенепременно попадет на первый курс. Так и вышло. Танечка получила на вступительных экзаменах сплошные пятерки, и Света без устали нахваливала дочь.
Нора помолчала пару секунд и добавила:
- Поплакав от души, Соня неожиданно сказала: “Знаешь, когда ситуацию изменить нельзя, с ней следует примириться. Я приняла решение”.
- Какое? - поинтересовалась Нора.
- Если буду продолжать противиться браку, то потеряю сына, - печально ответила подруга, - ночная кукушка дневную перекукует. Николаша уйдет к этой особе, и все. Нет, теперь я изменю свое поведение. Сделаю вид, что люблю Беату, может, и впрямь привыкну к ней, хотя она явно не пара моему мальчику, возраст очень смущает, да и развод за плечами.
- Может, это и неплохо, - спокойно сказала рациональная Элеонора, - обожглась на молоке, начнет дуть на воду. Зачем Николаше двадцатилетняя свиристелка? Готовить не умеет, домашнее хозяйство никогда не вела, профессии не имеет… Станет ждать, что муж ей в кровать кофе таскать начнет. Тебе хочется посадить себе на шею еще один рот? А Беата самостоятельная женщина, вполне состоявшаяся, нормально зарабатывающая, скорей всего понимающая, что брак - это не только бурные семейные радости, но и нудные хозяйственные обязанности. Знаешь, на твоем месте я бы радовалась, а не плакала. И потом, ты столько раз твердила о своей всепоглощающей любви к сыну, что сейчас странно наблюдать твое поведение.
- Почему? - удивилась Соня.
- А как ты понимаешь любовь? - вопросом на вопрос ответила Нора. - По-моему, если испытываешь к человеку глубокие чувства, то сделаешь все ради его счастья. Николай полюбил эту женщину, и ты должна к ней хорошо относиться. Зачем создавать сыну лишние трудности. Представляешь, как ему трудно метаться меж двух огней? На мой взгляд, ты сейчас демонстрируешь не материнскую любовь, а глубокий эгоизм и собственнические чувства.
Соня швырнула трубку, а Нора расстроилась. Наверное, не следовало так резко разговаривать с подругой. Но через полчаса телефон снова зазвонил, и, из трубки донесся нервный голос Сони:
- Нора, ты права. Я вела себя, как дура! Надо немедленно исправлять ситуацию, надеюсь, еще не поздно! Сейчас же беру серьги Калерии Сергеевны и еду к Беате. Отдам ей украшение, скажу, что они переходят в нашей семье от матери к дочери, обниму ее, попрошу прощения, предложу дружбу. Как ты думаешь, она пойдет на контакт?
- Конечно, - обрадованно воскликнула Нора, - очень правильное решение!
- Мне так жаль, что Николаша стал взрослым, - пробормотала Соня.
- Ничего, - засмеялась Элеонора, - небось скоро получишь младенца и снова будешь счастлива.
- Все, все, - затараторила Соня, - уже несусь.
- Лучше завтра, - посоветовала Нора.
- Нет, только сейчас, - заявила подруга и отсоединилась.
- Ну и о чем это свидетельствует? - осторожно осведомился я, видя, что Нора замолчала.
- Она поехала к Беате с огромным желанием наладить хорошие отношения, даже дружбу. Соня никак не могла убить невесту Николаши, - отрезала Нора.
- Вы не правы, - покачал я головой. - Желаемое - это одно, а действительность - совсем другое. Небось вошла в квартиру, полная светлых чувств, а потом разгорелся скандал!
- Беату убили во вторник, - напомнила хозяйка, - между девятнадцатью и двадцатью, а Соня приезжала к ней накануне. Ты когда-нибудь видел серьги Калерии Сергеевны?
Я кивнул. Конечно, единственная драгоценность, имевшаяся у Сони, - это дорогие подвески с бриллиантами редкой чистоты. Они достались ей от матери, и даже в самые тяжелые, голодные годы Соня не продала их. Впрочем, она редко надевала украшение.
- Вот, - протянула мне Нора ключи, - поезжай, посмотри.
- Куда? - удивился я.
- На квартиру к Беате.
- Зачем?
- Внимательно осмотрись там, меня интересует, лежат ли где-нибудь серьги Сони. Судя по всему, квартира несчастной невелика, особо тайных мест там не будет.
- Но…
- Собирайся.
- Дверь, скорей всего, опечатана.
- И что?
- Как же я войду?
- Ваня, - ухмыльнулась Элеонора, - “печать” - это всего лишь полоска бумаги, оторви - и вперед.
Я только покачал головой. Конечно, Элеонору подобное препятствие не остановит, но для меня оно представляется значительным, потому что я законопослушный гражданин, хотя… Пару раз и мне приходилось совершать предосудительные поступки. Я посмотрел на связку ключей и запоздало удивился:
- Откуда они у вас? Неужели Беата дала? Когда и зачем?
Нора рассмеялась:
- Нет, конечно, я никогда не видела эту девушку.
- Но ключи?
- Это отмычки. Какая-нибудь обязательно подойдет. Скорей всего, на двери там самый простенький, примитивный замок.
Я уставился на изогнутые железки.
- Это же противозаконно.
- Действуй, Ваня, - велела хозяйка и, не слушая моих возражений, выкатилась в коридор.
Сами понимаете, что мне пришлось подчиниться.
***
Жила Беата в не слишком приятном месте, в пятиэтажке первого образца, в доме, который явно был предназначен на снос. Единственное преимущество жилья было в тишине. Здание стояло вдали от больших магистралей, в глубине квартала, и летом тут, наверное, было как на даче. Но сегодня, накануне Нового года, пейзаж выглядел уныло. Как всегда, перед самым радостным праздником потеплело, снег мигом исчез из дворов, превратившись в серо-черную грязь, деревья стояли голые, покосившаяся лавочка у подъезда пустовала. Перед домом не было ни единой живой души: не гуляли собаки, не кричала ребятня, не сплетничали старухи. В промозглый, сырой день все предпочитали сидеть дома, пить чай. Только в самом дальнем углу развевалось на ветру чье-то белье: ситцевые застиранные пододеяльники и наволочки, устрашающего размера розовые атласные лифчики, необъятные панталоны и бесчисленное множество детских разноцветных колготок.
Радуясь, что не встретил никого на лестнице, я дошел до нужной квартиры, с удовлетворением отметил, что на соседних дверях нет “глазков”, оторвал узкую белую полоску бумаги и всунул одну из отмычек в скважину.
Нора оказалась права, замок был примитивен до предела. Железный штырь легко повернулся, чик-чирик - и дверь открылась.
Я вошел в прихожую и огляделся. Да, похоже, Беата была не слишком обеспечена. Самая простая сосновая вешалка, крохотная калошница, зеркало в железной раме, кусочек паласа на полу… Кухня была обставлена более чем дешевой отечественной мебелью, купленной, скорей всего, в конце восьмидесятых. Бело-серые шкафчики из пластика, дверцы которых украшает орнамент из розочек. Никакой бытовой электротехники, кроме чайника “Тефаль”, тут не нашлось. Впрочем, и довольно большая комната была обставлена скудно. Обеденный стол, гардероб, четыре стула, два продавленных кресла. Черно-белый телевизор “Рубин” на обшарпанной тумбочке и диван, при взгляде на который по моей спине побежали мурашки. Светлый велюр покрывали буро-коричневые пятна.
Стараясь не смотреть на то место, где нашла свою смерть несчастная девушка, я открыл шкаф и начал осматривать полки. Насколько я знаю, женщины держат бархатные коробочки либо в тумбочках, либо среди белья.
Поворошив пару свитерков, я вздохнул.
1 2 3 4 5