А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Все было сделано. Осталось только написать отчет.
Фредди первое время очень интересовался ходом анализа. Но вскоре ему надоело выслушивать мои предположения, проверки и опровержения. А затем он уехал в Штаты и вернулся с шефом через месяц, как раз тогда, когда я дописывал последние страницы отчета.
Я передал ему отчет ровно в полдень, как раз перед обеденным перерывом, а в половине второго Фредди, взволнованный и растрепанный, прибежал ко мне на квартиру и задыхаясь сообщил, что мистер Чилл хочет разговаривать со мной лично.
Можно представить себе, как волновалась Милли, провожая меня в тронный зал говяжьего короля, сколько раз она перевязывала мне галстук, как старательно счищала пылинки с пиджака, как горячо целовала на прощанье, как махала платком из окна. В то же время Фредди со своей стороны внушал мне, как вести себя перед лицом живого миллиарда.
– Прежде всего, – говорил он, – будь сдержан. Не суйся с протянутой рукой – шеф терпеть не может фамильярностей. Говори коротко и по существу… но не раздумывай над каждым словом, а то шефу покажется, что он теряет с тобой время. Если он не будет слушать, все равно говори. Шеф никому не смотрит в глаза, всегда в сторону. Обычно, если он доволен, он поглядывает в потолок, а если скучает, полирует себе ногти. Как увидишь, что шеф занялся ногтями, сейчас же кончай. И еще одно – садись к нему правым боком. Ты порезал левую щеку бритвой, а шеф не выносит крови. Он падает в обморок, если поцарапает палец.
Фредди говорил еще долго, а я, волнуясь, запоминал приметы и с тоской думал, как страшно жить в мире, где судьба целой семьи зависит от царапины на левой щеке и от слабых нервов владыки.
Но в кабинете за письменным столом мистер Чилл показался мне совсем не страшным. Он был невелик ростом, со вкусом одет и необычайно вежлив. Слушая его приятный, немного приторный голос, трудно было понять, отчего люди боятся этого небольшого изящного человека, с прилизанными редкими волосами и совершенно безвредными маленькими, почти детскими руками, холеными мягкими руками, годными только для того, чтобы без движения лежать на животе.
– Расскажите подробно, как вы изучали лед, – сказал Чилл, не протягивая мне руки.
Несколько сбиваясь и путаясь, я рассказал ему всю историю анализа. Чилл несколько раз задавал вопросы, и мне казалось, что он допытывается, самостоятельно ли я разрешил задачу.
Когда я кончил, он помолчал минуту, затем опросил:
– Можно ли теперь организовать заводское производство?
Мне нетрудно было ответить. Собираясь строить из канадского льда свою будущую плотину, я заранее продумал все рабочие процессы.
Чилл перебивал меня ежеминутно. Его интересовало главным образом, сколько будет стоить каждый цех, каждый станок и по какой цене можно будет выпускать на рынок готовый лед.
– Я вижу, вы разработали технологию, – сказал Чилл в заключение. – Но есть еще деловая сторона вопроса. Кто будет покупать этот лед? Лично я сомневаюсь, что мы сможем вытеснить с рынка сухую углекислоту. (Боюсь, что я улыбнулся. Я знал, что Чилл – владелец всех крупных заводов «сухого льда» и, конечно, он не захочет быть конкурентом самому себе.) Нельзя ли подыскать новое применение льда в военно-морском флоте, например…
В сущности, уже несколько месяцев я готовил ответ на этот вопрос и все-таки заколебался. Мне вспомнились насмешки Фредди. «В лучшем случае, – сказал он, – у тебя купят проект, чтобы положить под сукно». Вероятно, и Чилл скажет то же самое…
Но с другой стороны, чем я рискую? Ведь это мой единственный шанс. Весь план моей жизни заключается в том, чтобы ехать в Штаты искать деловых людей, которые согласятся меня финансировать. И вот передо мной сидит деловой человек и сам опрашивает: «Как надо применять лед?»
– Я не занимался военными вопросами и не хотел бы заниматься ими, – ответил я, – у нас хватает всякого рода оружия и незачем изобретать новое. Кроме того, мне кажется, низкие температуры не имеют перспектив в военном деле. Холод действует постепенно, вода замерзает не сразу. Нет никакой надежды, чтобы можно было внезапно заморозить крейсер, или авианосец. Другое дело – мирное строительство.
И я рассказал Чиллу все: об осушении Северного моря, о плотине у Гибралтара, об энергии морского прибоя, о гидростанции на реке Лаврентия…
– Сейчас невозможно представить, – сказал я под конец, – все возможные способы применения льда. Мне ясно одно: владелец льда будет хозяином океанов. Ему будут подчинены самые обширные пространства на Земном шаре, ведь площадь океанов в два с половиной раза больше суши и в 40 раз больше Соединенных Штатов.
Чигл слушал меня, не перебивая. Я не видел его глаз и не мог понять: одобряет он или посмеивается. Кончив, я перевел дыхание и вопросительно взглянул на него:
– Вы рассказывали это кому-нибудь?
– Только своему приятелю. Но он меня высмеял. Он сказал, что это пустые фантазии.
– Кто этот приятель? Фредди, мой секретарь?
– Да, Фредди.
Чилл опять помолчал. По лицу его было видно, что он подсчитывает что-то.
– Фредди – мелкая рыбешка, – сказал он наконец. – Он хороший делец, когда нужно заработать сто долларов, на тысячу у него головы не хватает У вас голова на миллион, я откровенно вам говорю. Надеюсь, что похвалы не испортят вас. Но вы не деловой человек – это понятно с первого слова. Как вы возьметесь за дело? Имеете ли вы понятие о кредите, обеспечении, субсидиях, о тех силах, которые будут вам противодействовать? Понимаете ли вы, что главное для вас – реклама, что без рекламы вы не сможете бороться со строительными компаниями (вот когда я вспомнил слова Клэя: стоит ли столько хлопотать, чтобы доходы Смита, Джонса и Робинсона перешли к Чиллу, Смиту и Джонсу), а для рекламы нужен удачный момент. Нужно, чтобы где-нибудь провалилось большое строительство, и тут выступаем мы, строям быстрее и дешевле… главное дешевле.
– Я думаю, вам надо продолжить работу. Я вам создам условия. Но нужно улучшить дело. Нужно найти новые, небывало холодные вещества, чтобы при наглядной демонстрации вы могли поразить. Это самое важное – поразить воображение. Я сам подберу удобный момент, я создам его, если он будет запаздывать. Я обеспечу успех, короче говоря, когда вы найдете то, что нужно…
На прощание шеф встал и положил мне на руку два пальца. Я вылетел из его кабинета на крыльях. Должно быть, каждый мог прочесть на лице у меня, что я счастлив. Во всяком случае, Фредди сразу, ничего не спрашивая, протянул мне руку:
– Поздравляю, Аллэн. Ну, как тебе понравился шеф?
Я взглянул на Фредди сверху вниз.
– По-моему, он очень приличный человек, – сказал я. – Не понимаю, почему его считают пугалом.
Фредди многозначительно улыбнулся.
– С его деньгами можно быть приятным человеком, – сказал он. – Шеф не любит раздражаться. Если нужно, он нажимает кнопку и говорит: «Фредди, задайте взбучку». И Фредди сердится, ругается, угрожает, разносит, выгоняет и портит нервы вместо шефа. Шеф платит ему доллары за злость.
Так брюзжал Фредди. Но я ему не поверил тогда.

Глава 12

ТАК я стал благополучным американцем, бизнесменом, человеком дела, как говорят у нас. Я завел текущий счет в банке, приобрел возможность ставить росчерк на чеках и даже (о, верх благополучия!) получил анонимное письмо, в котором мне предлагалось положить сто долларов под камень у забора, если я дорожу жизнью дочери (подразумевалась Лу).
Моя холостяцкая комната, где так удобно было заметать окурки под шкаф, сменилась уютной квартирой, и Милли постаралась наполнить ее ковриками, соломенными цыновками, тихоокеанскими идолами, малайскими колчанами, японскими веерами и прочими изделиями из красного и черного дерева, из слоновой кости, из бамбука, из лака, из перьев райской птицы, так что нельзя было повернуться, чтобы не уронить и не сломать что-нибудь.
У меня был отдельный кабинет дома (Лу ходила мимо него на цыпочках) и целый корпус в городке так называемой «Кокосовой концессии» Чилла – лаборатория холода, механическая лаборатория, модельный цех, бассейн для моделей площадью в 100 квадратных метров.
Но зато я и работал не за страх, а за совесть. Четырнадцать часов в сутки, как правило, а иногда восемнадцать. Я спроектировал опытный завод (он был выстроен), довел до рабочих чертежей проект плотины и мог бы хоть завтра приступить к строительству. Я нашел, наконец, новый способ добычи холода, сделал то, что сам считал невозможным при первом разговоре с Чиллом.
Я не намерен здесь раскрывать тайну этого способа, потому что знаю – есть еще на свете люди, которым нельзя доверять секреты техники, подобно тому, как маленькому ребенку нельзя давать в руки спички. Но для тех, кто интересуется наукой, я могу объяснить самый принцип – только то, что было опубликовано в нашей печати и в русских статьях о новых работах профессора Чернова.
Передо мной стояла задача: найти охладитель более мощный, чем жидкий воздух. Каждому понятно, что в стоградусном льде больше холода, чем в пятидесятиградусном, чем ниже температура охладителя, тем больше воды может он заморозить. Казалось бы, вся задача состоит в том, чтобы изготовить вещество, температура которого будет ниже нуля на тысячу или десять тысяч градусов. Но, к сожалению, такая задача невыполнима и даже с точки зрения физики неграмотна.
Что такое тепло? На этот вопрос наука отвечает так: то, что мы называем теплом, есть движение молекул, из которых состоит тело, а температура тела зависит от скорости движения его молекул. Жара – это быстрое движение, холод – медленное движение. Когда мы охлаждаем воду, мы тормозим движение ее молекул. В конце концов, при нуле градусов скорость молекул воды настолько уменьшается, что они перестают двигаться самостоятельно, в одиночку, и начинают как бы слипаться, образуя кристаллы.
Движение молекул есть и в твердом теле. Там они колеблются и колебания эти тем меньше, чем ниже температура. При температуре минус 273 градуса движение молекул прекращается. Это абсолютный нуль, предельный, самый большой мороз из всех возможных. Ниже температура спуститься не может: ведь не может существовать ничего медленнее полного покоя.
С первого взгляда кажется, что я попал в безвыходное положение. На самом деле это не так. Ведь низкие температуры были для меня не целью, а средством. Температура в минус десять градусов вполне устраивала меня для строительства ледяной плотины. Для меня важна была не разница температур, а обилие холода – не высота водопада, а количество воды в нем.
Вообще говоря, запасы холода в природе необъятны. Вспомните, что Земной шар окружает мировое пространство, температура которого близка к абсолютному нулю. Правда, пространство это довольно далеко от нас и с точки зрения холодильной техники – недостижимо. Но даже в верхних слоях атмосферы, сравнительно близко к земле, имеется много холода. На высоте в 5 километров температура воздуха в среднем градусов на 30 ниже, чем у поверхности океана. Если провести трубопровод на вершину пятикилометровой горы, можно получать оттуда холодный воздух в грандиозном количестве.
К сожалению, в районе реки Святого Лаврентия, где я собирался строить гидростанцию, подходящих гор не было. И это заставило меня подыскивать другие источники холода.
В предыдущей главе я уже говорил, что охлаждение можно получить и без холодных веществ. Тепло поглощается при испарении, растворении солей, расширении газов, размагничивании. Правда, во всех этих процессах поглощаются десятки и сотни калорий на килограмм вещества, а мне хотелось бы поглощать десятки и сотни миллионов калорий.
Можно ли от сотен сразу перейти к сотням миллионов? История науки знает такие скачки. Долгое время самым лучшим источником тепловой энергии считался водород. Сгорая в кислороде, водород выделяет свыше 30 тысяч калорий на килограмм. Ученым казалось, что это предел или близко к пределу. Но в наши дни мы знаем атомные процессы, где при распаде одного килограмма урана выделяется около 12 миллиардов калорий.
Я думаю, читатели уже поняли, к чему я веду. Мне нужно было найти такие атомные процессы, где поглощается примерно столько же тепла, сколько выделяется его при распаде урана или при синтезе гелия.
Я ограничусь этим намеком.
Должен сознаться, что мистер Чилл оказывал мне самую энергичную помощь. Оборудование у меня было превосходное. В мое распоряжение представлялась любая информация. Мистер Чилл как владелец предприятия оборонного значения добывал мне самые секретные сведения по исследованию атома. Эта часть работы была проделана без моего участия. Кроме того, я все время читал готовые переводы докладов иностранных ученых и получал отрывочные сведения об исследованиях одного бразильского физика, который работал параллельно в том же направлении, что и я (много позже я заподозрил, что этим «бразильским» физиком был профессор Чернов).
Я помню, что сначала меня поражало, с какой легкостью получал мистер Чилл любые, самые ответственные военные секреты. Стоило ему взяться за телефонную трубку, и через полтора часа в отель к нам являлся чиновник с подробнейшим докладом.
– А что вас удивляет, собственно говоря? – спросил Чилл. – Вы говорите – закон о государственной тайне? Ну, да, законы у них, а заводы у нас. Ведь я выполняю заказы генералов. Должен я знать, что и как делать на своих заводах?
Короче говоря, работа была сделана. Однажды весной я принес Чиллу довольно увесистый прибор, по виду похожий на снаряд. Официально этот прибор назывался у нас «электронный возбудитель внутриатомного поглощения энергии», а для краткости мы именовали его «электромороз».
А две недели спустя я на специальном самолете вылетел на Аляску для решающего испытания.
Аляска была выбрана для сохранения тайны, потому что появление ледяных гор близ Пальмовых островов не могло пройти незаметно. Из тех же соображений со мной было только двое: летчик и доверенный наблюдатель Чилла (но не Фредди – Чилл побоялся, что Фредди из старых симпатий будет пристрастен ко мне).
Сам Чилл не поехал и не только потому, что он был занят: у всякого человека есть свои слабости, в том числе и у миллиардера. Испытание было связано с некоторым риском, мог произойти взрыв, могли быть непредвиденные неожиданности. А великий король говядины боялся шума и крови. Немножко странно для владельца величайших в Америке боен, где были специальные цехи по переработке крови.
Я хорошо помню каждую минуту знаменательного для меня испытания. На Аляске начиналась весна, подтаявший снег ослепительно сверкал на черных склонах гор Ледник, спускавшийся к морю, был серовато-коричневый на поверхности, а в трещинах – яркозеленый. Спокойный океан чуть-чуть рокотал в скалистых бухточках у берега.
Спрятав самолет под прикрытием базальтового мыса, мы трое подъехали на лодке к узкому пляжу. Вода у берега была совершенно прозрачной, и трудно было разобрать, где кончается дно, покрытое галькой, и начинается галечный пляж.
Летчик помог мне установить метательный аппарат, специально сконструированный для испытаний, – нечто вроде широкоствольного миномета Нам нужно было забросить «электромороз» как можно дальше в море, а сами мы для безопасности хотели быть на берегу.
И вот настал решающий момент. Вдвоем опускаем мы в ствол тяжелую металлическую сигару. Короткая вспышка, и темная масса, взвившись вверх, исчезает из виду.
Небольшой фонтан километрах в двух от нас обозначает место падения. Секунда, другая, третья… Мы напряженно, не мигая, смотрим на воду. И в голове уже мелькает: «Что, если осечка неудача, просчет?..» А море все так же спокойно. Брызги уже улеглись. Тишина. Безмолвие…
И вдруг… зеркальная гладь встает горбом. Громадная волна набегает на берег, покрывая скалы булькающей пеной, туча соленых брызг обрушивается на нас. И когда мы, промокшие насквозь, стряхнув ледяную пену, протираем глаза, – вдали на взволнованной поверхности моря покачивается полукруглая ледяная гора, с океанский пароход величиной.
Мы провели этот опыт четыре раза подряд. Четыре айсберга – один за другим, отчалив от берега Аляски, выплыли на просторы Тихого океана (можете представить себе, как я смеялся позже, прочтя в Океанографическом журнале заметку о странной форме шарообразных ледяных гор, наблюдавшихся южнее Алеутских островов). Аппараты «электромороз» работали без отказа. Впрочем, сам я не был удовлетворен.
Во-первых, оказалось, что аппараты дают гораздо больше холода, разрываясь в воздухе. Здесь действие было почти мгновенно. Сразу поднимался туман, начинал идти снег, море покрывалось корочкой льда, а скалы – налетом инея… По-моему, в самом центре шел дождь из жидкого воздуха, но проверить это не удалось. Когда же разрыв происходил в воде, вокруг аппарата возникал твердый ледяной панцирь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15