Мгновением спустя к нему присоединился Радул. Вместе
они оттащили кусок гати подальше в траву, после чего киевский ратник
снова взялся за бревно, старательно ковыряя им по дну, докуда только
мог достать, разрыхляя слежавшиеся древние слои, перемешивая их с
водой до состояния однообразной кашицы. Когда с берега бревно
перестало находить какую-либо опору, боярин с облегчением перевел дух:
- Ну, теперича точно не выберутся. Вода у них токмо тухлая, жратвы
наверняка нет, с избами все сгорело. Струмент тоже. Ножками через
месиво сие не сунутся - потопнут. Так что, ведун, дело свое мы
сделали. Теперича и людям не стыдно в глаза глянуть.
- Стыдно-то, может, и не стыдно, - возразил Середин, - да только
как мы докажем, что банду разгромили? Тушки-то уголовные все на
острове остались!
- А чего доказывать? - удивился боярин. - Скажем, дабы не
беспокоились, и ладно. Мы же не за награду дело свое творим, а ради
земли русской, дела княжеского и совести своей. Чуток менее нечисти на
земле стало - и хорошо.
- В общем, конечно, да, - со вздохом согласился ведун, вытирая
руки о траву. - Только моя совесть лучше всего на сытое брюхо
работает.
- Никак, оголодал, ведун? - поднялся Радул в седло. - Так поехали
в Опочку. Покормят селяне, не боись. Переночуем, да поутру дальше
тронемся.
- Угу. - Олег, убедившись что никакой иносказательности его
спутник не приемлет, подошел к гнедой, придерживая рукой саблю, и
привычно поставил ногу в стремя. - Сколько нам еще отсель?
- Я так мыслю, сотен двенадцать верст будет, - подобрал поводья
могучий воин. - Коли задерживаться не станем, так за месяц доедем.
Чай, не дальний свет.
Радул, словно в подтверждение своих слов, дал шпоры скакуну.
- Месяц, - пробормотал себе под нос Олег, перекидывая поводья
чалого через луку седла и посылая лошадь в галоп. - А если придется
задерживаться?
Как он и предполагал, селяне не очень поверили гордым уверениям
боярина в победе над ватагой душегубов. Поди поверь, коли добычи
никакой не привезли, да и сами без единой царапинки! Правда, вслух
своих сомнений великокняжескому богатырю никто не высказал. Путников,
платы никакой не спросив, еще раз накормили, спать уложили в светлой
горнице одного из домов, коням овса задали. Однако же припаса с собой
никакого не дали - проводили по утру до ворот и «спасибо» не сказали.
Снова потянулись бесконечные версты наезженного тракта. Дорога,
истоптанная десятками ног, сотнями колес, тысячами копыт, уже
давным-давно вывела подчистую не то что траву - прочные, как сталь,
узловатые сосновые корни и те не выглядывали на желтую пыльную ленту
метров в пять шириной. Правда, путников навстречу попадалось мало, да
и то не купеческие повозки, а телеги местных крестьян, неспешно
везущих кто кривые осиновые и кленовые чурбаки на дрова, кто репу
прошлогоднюю, кто высокие стога пахнущего полынью сена пополам с
одуванчиками. Олег уже успел усвоить, что этой, первого покоса, травой
скотину не кормят - горькая. По в хозяйстве сену и без того применения
хватает. Его и перед порогом стелят ноги вытирать, и в хлев скотине
бросают для тепла и чистоты, и в выгребные ямы пихают против запаха и
чтобы перегной потом лучше получился, и для тепла под пол да под
кровлю... В общем, не пропадет добро, только косой махать успевай.
Небо, с которого почти две недели непрерывно сеялся мелкий дождик,
наконец совсем распогодилось - на нем не осталось ни одного, даже
самого крохотного облачка. Со всех сторон радостно пели, чирикали,
заливались птицы - вместо того чтобы истреблять полевых и садовых
вредителей, как того требует справочник по агротехнике. Впрочем, до
появления первого такого справочника на Руси оставалось еще не меньше
тысячи лет с солидным гаком, а потому птицы пока что могли петь
невозбранно, поля - обходиться без нитратов, а хлеб - не пугать людей
опасностями генной инженерии.
- Эх, картошечки бы сейчас, - вздохнул Олег о грядущих достижениях
цивилизации и пнул пятками гнедую, заставляя ее нагнать богатыря. -
Скажи, боярин, а какова она, служба княжеская?
- Служба как служба, - пожал плечами воин, звякнув кольцами
кольчуги. - Ныне времена покойные, бед особых в землях русских нет.
Хазар еще отец князя Владимира разгромил, так теперь токмо шайки малые
и то редко когда на рубежи наши наскакивают. Так их дружины поместные
обычно побить успевают. На вятичей раз ходили, что великому князю в
дани отказать хотели, Булгарию Волжскую побили изрядно. Однако же дань
с них князь Владимир брать не стал. Сказывал, соседи они добрые, в
родстве с нами многие. Так чего забижать?
- Постой-постой, - непонимающе тряхнул головой Олег. - Какие еще
добрые соседи? А вятичи тогда кто?
- Вятичи не соседи, то люди русские, - возразил богатырь. - Мы с
ними единокровные родичи, нам надлежит вместе до века жить.
- Так булгары тоже родичи, сам говорил.
- Булгары соседи. Соседи добрые, обижать не хочется.
- А коли «не хочется», зачем в поход ходили?
- Старшинство свое показать, удаль молодецкую.
- Показали?
- А то! - гордо ответил Радул. - Разгромили начисто!
- А коли разгромили - чего под руку свою не взяли, чего данью не
обложили?
- Дык, - терпеливо повторил боярин, - князь сказывал, соседи
добрые, обижать данью грешно.
- Коли обижать грешно, зачем поход затевали?
- Старшинство показать.
- Показали? Если показали, так чего дань не спросили? Хотя бы для
приличия - расходы на поход оправдать?
- Обидеть булгар князь не захотел...
Олег поморщился и отвернулся. У ведуна возникло ощущение, что либо
он дурак, либо его таковым пытаются сделать. Весьма странно для любого
правителя: разгромить соседа, пусть и самого «доброго», а потом уйти,
ничего в результате победы не урвав. Или с «полным разгромом» Булгарии
что-то нечисто. Хотя, с другой стороны, - если бы булгары русскую рать
разгромили, Радул не был бы столь уверен в своей победе. В общем -
темный лес какой-то. Политика...
Дорога тем временем, описав многокилометровую дугу через полный
пчелиного жужжания березняк, пересекла влажное урочище, поросшее
кочками темно-зеленой осоки, и погрузилась в вековую дубраву. Олег
ощутил, как освященный крестик пригрел запястье, и почти сразу увидел
полянку, посреди которой стоял метровый пенек с глубоко врезанными
глазами и выпуклым носом, похожим на подвешенного вниз головой леща.
Чур, хранитель границ.
- От и княжество Полоцкое, - неторопливо спустился на землю
боярин, достал из сумки пряженец, отломил край, положил его к уходящей
в землю деревянной бороде. - Почитай, верст двести уж миновали, да
пребудет с нами милость богов...
Он вытянул из-за пазухи висящий на тонкой золотой цепочке амулет
Коло: серебряное кольцо, в которое было вписано золотое солнышко с
загнутыми по часовой стрелке лучами, поцеловал, спрятал обратно,
бормоча под нос просьбы к своим родуницам - духам-покровителям рода.
Затем поднялся обратно в седло и прежним путем двинулся вверх по
холму.
Олег тронулся следом, старательно вспоминая, кому именно посвящен
амулет. Колядка, вроде бы, обращается к Даждьбогу, сыну Сварога,
прародителю славян. К Перуну относится колесо с шестью спицами, крест
в кольце - уже амулет Ярила, «Солнечный крест», а крест с лучами,
идущими от круга наружу, - это для покровительства предков, к родовым
богам мольбы направляет. Прочая символика на Руси почти не
встречалась. Разве только «морской якорь» у северных варягов иногда на
шее или одежде поблескивал. Но, хотя внешне этот оберег и походил на
якорь, на самом деле означал он молот Тора, покровителя воинов.
Похоже, ратник киевского князя считал, что в бою он в покровительстве
не нуждается, а по прочей надобности обращался прямо к создателю всего
мира. Уверен, стало быть, что даже на небесах про него знают и помнят.
Тем временем они перевалили гребень холма и невольно зажмурились
от яркого света: дорога безупречной прямой линией прорезала хлебное
поле. Ростки поднялись еще от силы до колена, а потому простор казался
пока не золотым, а бледно-зеленым.
- Не проголодался еще, боярин? - поинтересовался Олег. - Где
пашня, там и селение неподалеку. А на большой дороге деревень без
постоялого двора не бывает.
- Далековато еще до полудня, - поднял глаза к небу воин. - Коли
ты, ведун, но каше горячей соскучал, так вечера подожди. Авось,
встретим чего к той поре.
- Не встретим, так спросим, - согласился Середин, провожая
взглядом очередного крестьянина, что трясся на пустой повозке. - Места
здесь оживленные.
- А то, - усмехнулся богатырь. - От самого Киев-града через
Чернигов, Ршу, Полоцк и до Пскова дорога тянется. Все города стольные,
красные, богатые, княжеские. Погодь, как Чернигов минуем, так и вовсе
не продохнуть станет. Там еще и Новгородский, и Белозерский тракты
сходятся.
- Понятно, - согласно кивнул Середин. Разумеется, товары по Руси
испокон веков на ладьях перевозили, благо полноводных рек везде в
достатке. Но дело это степенное, неторопливое. Когда же по срочной
надобности из города в город домчаться нужно, небольшой груз довезти,
рать направить - тут уже приходится посуху пробиваться. Да еще пахари
окрестные всякий товар в города на базар возят. Вот и
натоптали-наездили.
Кони шли широкой рысью, мягко стуча подковами в дорожную пыль,
солнце припекало затылок и быстро разогревало черную кожу косухи.
Когда тракт, вильнув с поля в молодой осинник и миновав торфянистый
ручей с переброшенным через него простеньким мостом из десятка бревен,
снова выбрался на залитые светом луга, Олег решительно скинул куртку:
- Сейчас бы в холодном омутке искупаться...
- А русалок не боишься, ведун? - оглянулся на него боярин. - Они,
сказывают, как раз в таких местах и обитают.
- Чего их бояться? - не понял Олег. - Они к людям за лаской да
теплом тянутся, чужого живота не ищут. Вот навки - это да. Те песнями
да сиськами подманивают, да потом на дно тянут. Болотницы тоже в яму
заманить норовят.
- Тю, бодай вас злыдни темями, - сплюнул наземь Радул и торопливо
потянул из-за пазухи свой амулет. - Яровит, Ригевит, услышь меня. Зная
и Дидилия, не отведите от меня взора ласкового. И как вы, колдуны, со
всей этой нежитью якшаетесь!
- А че? - невозмутимо ответил Середин, не столько для
справедливости, сколько желая немного подразнить своего спутника. -
Русалки, хоть и холодные, но нежные. Некоторые, сказывают, даже замуж
за живых мужиков выходят, да живут с ними до гроба. И ничего. Только с
дитятями у них вечная проблема. Да оно и к лучшему. Анчуток и так
среди вязей хватает.
- Молчи, ведун, - замахал руками воин. - Ничего не говори. Всё
едино я к воде ни шагу не ступлю. Чур меня, чур с вашими тварями.
- Ага, - кивнул Середин. - Как всё вокруг спокойно - так они мои,
а как изводить нужно - почему-то сразу общие?
В этот момент они подъехали к широкому ответвлению от дороги, и
Олег натянул поводья:
- А это что за поворот, боярин? К городу какому?
- Откуда здесь города, ведун? - покачал головой богатырь. - До
самого Полоцка ни одного не помню. Ну, у Себежа тын стоит высокий,
выселки кузнечные там же неподалеку, землю железную копают. И всё.
- Так давай повернем... - привстал на стременах Середин, и ему
померещилось, что среди зеленых крон под холмом что-то блеснуло. -
Давай. Всё едино дневать скоро. А водопоя удобного, может, до самого
вечера не встретится. Сам знаешь, как бывает. И потом, не зря же здесь
такую колею накатали? Значит, есть смысл повернуть.
Радул тяжко вздохнул, однако аргументам внял и первый отвернул
коня вправо, вниз по пологому склону. Дорога запетляла между могучими
замшелыми валунами, поднырнула под орешник и неожиданно растворилась
на широкой прогалине. Олег сразу понял, что оказался прав: просторная
песчаная отмель, ходить по которой босиком - одно удовольствие;
кувшинки справа и слева от спуска к воде словно манят приблизиться к
раздольному, не меньше трех километров в длину, озеру. На поляне видны
следы не меньше десятка кострищ - значит, здесь останавливались
многолюдные обозы или даже сразу несколько караванов. Либо тут место
очень удобное, либо и вправду до ближайшего водопоя топать и топать.
Путники спешились, отпустили лошадям подпруги, скинули самые
тяжелые сумки. Олег - благо шли скакуны последние версты шагом и почти
не запарились - сразу собрал их за поводья, подвел к воде. А когда те
напились и побрели щипать травку - быстро разделся, разбежался по
песку и, громко ухнув, нырнул в блаженную прохладу.
На глубине вода была чуть ли не ледяной, зато на поверхности
нагрелась, как парное молоко. Середин вынырнул, отплыл в сторонку от
перемешанного места, лег на спину, раскинув руки и наслаждаясь покоем
и невесомостью. Так он мог бы лежать довольно долго - если бы не
услышал с берега конский топот. Олег извернулся, погреб к поляне
торопливыми саженками, но всё равно опоздал: к котомкам на всем скаку
вылетели три всадника - бездоспешные, в рубахах и шароварах, но каждый
с мечом на боку и щитом у седла. Спрыгнув, двое тут же полезли рыться
в сумках, а третий принялся ловить за поводья лошадей.
- Э-э! - подплыв к берегу, встал на ноги ведун. - Куда лезете?!
Что, по рукам давно не получали?
- Помалкивай, голозадый, - отзывался от сумок один из ворюг, -
пока самому ничего не отрезали. Это боярина Зародихина земля. Что на
ней бесхозное лежит - то всё его.
- Это мое, дитя бесхвостой ящерицы, - яростно пробивался сквозь
воду Олег. - А ну, оставь!
- Как ты меня назвал? - выпрямился вихрастый, веснушчатый юнец. -
К рыбам на корм захотел? Ну, иди сюда, тина болотная, я тебе сейчас
язык укорочу.
Воришка положил руку на выступающую над поясом рукоять, обмотанную
тонким ремешком, и Середин невольно сбавил шаг, сообразив, что
оказался один и, мягко выражаясь, безоружный против трех клинков. И
тут невероятно вовремя затрещал орешник:
- Мир вам, добрые люди. И чего вам у нашего бивака надобно?
Неизвестно, что делал в кустах боярин Радул, но вышел он оттуда с
булатным мечом в одной руке и пудовой палицей в другой. Кольчуга на
солнце струилась, словно стальная драконья кожа, глаза смотрели
спокойно, но недобро. Больше всего в этот миг Олегу хотелось увидеть
лица незваных гостей, но увы - те замерли лицом в другую сторону.
- Кто это, ведун? - поинтересовался воин.
- Тати местные, - небрежно отмахнулся Олег, выбираясь на берег. -
Вот тех двоих повесить можно, а конопатого я, как оденусь, в ящерицу
превращу.
- Не надо, дяденьки! - взмолился юнец, начисто забыв, что у него у
самого имеется оружие. - Не надо, не тати мы! Боярин Зародихин нас
послал, Люций Карпыч, подорожное за стоянку собирать. Его ведь
земля-то эта. И озеро его.
- Врет, - кратко отметил Середин, завязывая веревку штанов. - Кто
же так мыт просит? Нужно подойти, поклониться, улыбнуться ласково.
Сказать, что и как. А вы в чужие сумки лезете... Вот насколько
засунул, настолько я тебе лапы передние и обрежу, когда в ящерицу
превращу. Ну, и этим двоим отрубить можно. А уж потом повесить.
- Так не взяли ж ничего! - хором взвыли незадачливые воришки. - Не
сами мы пришли, нас боярин послал. Холопы мы зародихинские. Усадьба
его тут рядом, па озере. Оттуда и отмель сию видать.
- Врут, конечно, боярин, - подмигнул Радулу ведун, опоясываясь
саблей. - Однако нехорошо как-то - хозяина не спросить. Наверно,
надобно их сперва в усадьбу отвести, а уж там покончить?
- По совести, конечно, надо, - кивнул богатырь, опуская меч и
вешая палицу на ремень. - Так и быть, съездим, коли недалеко.
- Это вам ни к чему, - прошел между унылыми мытарями ведун, снимая
с них пояса с оружием. - Теперь давайте, седлайте наших коней,
навьючивайте, да мы поедем. А вы вперед бегите, дорогу показывать
будете.
До обители здешнего хозяина оказалось действительно недалеко - с
края поляны вдоль берега туда вела плотно утрамбованная тропа. Всего
километра полтора - и за небольшой болотиной показалась увенчанная
островерхим шатром башенка. Усадьба как усадьба: китайская стена {{
Китайская степа - стена из кит, то есть деревянных срубов, засыпанных
камнями и землей}} в четыре сажени с темным частоколом поверху, две
башни на выступающих в поле углах - со стороны озера подобных
укреплений боярин ставить не стал.
1 2 3 4 5 6