А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Обезумевший единорог с горящей гривой проскакал мимо фонтана, но Тео видел и нечто другое, столь странное, что даже Чемерица выпрямился на сиденье.
– Кровь и железо, – проворчал он, – что они делают?
Гримы, единственные из всех на Васильковой площади, не убегали – вернее, не старались убежать далеко. Укрывшись от самого худшего за домами и статуями, они сноровисто, не тратя лишних движений, распаковывали длинные шесты, притороченные к седлам, сгибали их и привязывали к ним бечевки.
– Луки? – сердито и удивленно произнес Чемерица, словно эта картина крайне не устраивала его с эстетической точки зрения. – Они собираются пускать в драконов стрелы?!
Крылатые чудища зашли на следующий виток, и несколько гримов, выскочив из укрытия, подняли луки. Двоих огненная струя оборотила в кричащие факелы, но остальные, прежде чем снова спрятаться, успели выстрелить.
– Что они, спятили, эти живогрызы? – недоумевал Чемерица.
– В старину они охотились на драконов, отец, – весело заметил Ужасный Ребенок. – Они делают то, что умеют лучше всего. Наконечники, кажется, смазаны очень сильным ядом.
Тени драконов снова легли на площадь, и на открытое место высыпала целая дюжина гримов. Благодаря длинным, почти обезьяньим рукам они очень ловко управлялись со своими тяжелыми луками. Драконы изрыгнули огонь и умчались, но гримы продолжали пускать в них стрелы до самого следующего захода.
Жидкий огонь вновь и вновь окатывал площадь, которая теперь горела даже там, где как будто нечему было гореть. Вновь и вновь гримы гибли, охваченные пламенем, но другие бежали за драконами следом и стреляли, пока те еще не поднялись высоко. Сначала это выглядело всего лишь как жест первобытной храбрости перед лицом неминуемой смерти, но на шестом или седьмом заходе не все драконы скрылись из глаз: одна тень выросла так, что накрыла всю площадь. Гримы кричали что-то, показывая вверх, и бросились в убежище, когда тень потемнела и съежилась. Один из драконов падал.
Он грохнулся оземь так, что какой-то дом на площади рухнул, подбавив пыли в столб черной крови и расплавленного камня. Другие дома тоже колебались, из окон вылетали стекла. Затем настала тишина, и площадь замерла, если не считать вспышек пламени. Чудовище лежало в воронке среди бегущих по камню трещин. Из затянутого пеленой глаза и длинного горла торчал целый лес стрел, хвост протянулся по обгорелым ступеням парламента, как перерубленный трос подвесного моста.
– Не может быть, – сказал Чемерица. Тео не думал, что когда-нибудь увидит его в таком изумлении – лорд выглядел почти как смертный. – Этого просто быть не может.
– Однако это случилось, отец, – сказал ребенок. – Посмотри, и твои глаза скажут тебе правду. Гоблины убили твоего большого змея. Ты думаешь, они и других не смогут убить? Они жертвуют из-за каждого несколькими десятками и, похоже, считают, что игра стоит свеч. Представляешь, что будет с домом Чемерицы, когда толпа поймет, что знатные семьи не так уж неуязвимы? Если ты еще не обратил внимания на свою персональную линию, то тебя вызывает начальник охраны – он хочет сообщить тебе, что дом окружен. – Происходящее, по всей видимости, больше возбуждало его, чем расстраивало. – Он говорит, что гримы вооружены не только луками и стрелами – они стреляют по окнам нашей башни молниеметов и уже убили многих охранников.
– Ничего. Недолго нам быть уязвимыми. В карету! – крикнул Чемерица ограм. – Едем прямо в Собор!
Огры не успели еще толком сесть, когда броневик развернулся на парковой лужайке, раскидывая траву и грязь. Один из серых гигантов чуть не упал на Тео – что, как невольно подумал он, сулило более быструю смерть, чем та, которую запланировал для него Чемерица.
– Они это сделали, – тихо ликовала Кочерыжка. – Ты видел? Блеск!
Тео чувствовал тайную гордость. То, что совершили гоблины, не просто героический жест – вон как Чемерица растерялся. И они с Кумбером Осокой помогли этому осуществиться.
Молодчина, Пуговица. Так и надо цветочным ублюдкам за то, что недооценивали его.
Машину внезапно окутал туман. Этой части Города Тео еще ни разу не видел и даже у Дауда о ней не читал. Вдоль узкой дороги стояли какие-то строения из камня и глины, больше похожие на термитные кучи или результаты археологических изысканий. Они, как и туманные улицы, выглядели необитаемыми. Двери и окна без стекол зияли, как глазницы нагроможденных в катакомбах черепов. Туман по мере того, как колонна спускалась вниз, становился все плотнее.
«Дело не только в тумане, – понял Тео. – Небо тоже темнеет, как будто день наконец кончился и наступил вечер. Но до вечера еще несколько часов. Может, у них и на небе свет отключается?»
Чемерица отдавал приказы по загадочной персональной линии, ребенок мирно смотрел в окно, Пижма казался поглощенным собственными ощущениями, и Тео шепотом спросил Кочерыжку:
– Где это мы? Почему тут так темно? Из-за дыма, что ли?
Мы въезжаем в Полночь. – Мимолетная радость Кочерыжки прошла, и ее голос дрожал. – Нехорошо это, Тео. После кончины короля и королевы здесь только хоронят умерших – с другой целью сюда никто не приходит. Здесь густо.
– Что густо?
– Да все. Эльфландия здесь сгущается.
– Это сердце страны, – с блаженным вздохом сказал Ужасный Ребенок. – Здесь стоит первый курган, с которого началась цивилизация, но жизнь зародилась намного раньше. Это грань, откуда все приходит и уходит, рождается и умирает. – Ты найдешь это поучительным, мой почти-близнец, прозвучало в голове Тео, на короткое время.
Кочерыжка, хотя находилась на дальней от мальчишки стороне, прильнула к шее Тео еще крепче.
– Не разговаривай с ним!
Но Тео не мог удержаться – гибель дракона от рук гримов придала ему бодрости.
– Это вы здесь, что ли, собираетесь вызвать эту самую... Вечную Ночь?
– Старую Ночь. Но вызывать ее я не буду. Она уже здесь. Я просто отворю ей дверь в мир смертных. Он для нее не нов, но в наше время старые страхи соприкасаются с ним лишь в нескольких местах, которые похожи на маленькие дырочки в водонепроницаемом корпусе корабля. Для больших перемен этого недостаточно. Но я пробью большую брешь в том, что в твоем мире называют реальностью, – такую дыру не залатаешь, и воду из нее не вычерпаешь. И когда туда хлынет Старая Ночь, неся с собой такой хаос, какого даже ваш беспокойный мир не знал с тысячу лет, а то и больше, – ее уже ничто не остановит. Это будет чудесно, как купание в реке дисгармонической музыки. Как метель темного света. Вопли, тщетные молитвы, треск ткани самой реальности – я упьюсь всем этим допьяна. Я ждал этого всю жизнь.
Тео стало тошно, но он не показал виду.
– Все свои семь лет?
– Моя жизнь равна по длине твоей, мой полубрат, мой слепой и глухой близнец, но прошла она в этом мире. Воздух Эльфландии замедляет рост и старение. Ты должен знать дату моего рождения – это еще одно мое достояние, которое ты получил.
– Зато у меня было то, чего ты никогда не видал. Настоящая семья. Настоящая жизнь. – Тео так хотелось побольнее задеть это насмешливое существо в теле ребенка, точно рядом с ним сидела худшая часть его самого. – Любовь. Ты хоть знаешь, что это такое?
– А сам-то ты знаешь? – засмеялся Ужасный Ребенок.
– Замолчите, – раздраженно бросил Чемерица, и Тео вдруг утратил дар речи, а ребенок с улыбкой отвернулся к окну.
Колонна продолжала спускаться по извилистой дороге в нечто похожее на затянутую туманом лесистую долину. Между деревьями стояла густая тьма. Пустые дома по бокам совсем ушли в землю. Их кровли едва выступали над палой листвой, и только прямоугольные входы отличали их от звериных нор.
– Это дурное место, – простонала Кочерыжка. – Оно мне не нравится.
Тео больше не мог говорить и едва сохранил способность шевелиться. Запрокинув голову, он смотрел сквозь купол на верхушки высоких старых деревьев. Они колебались, как волны на экране осциллоскопа. Машину сопровождала поверху какая-то крылатая фигура, чуть заметная на темнеющем небе. Сначала Тео с испугом принял ее за дракона, но фигура была слишком мала – дракона на такой высоте он не разглядел бы из-за тумана. Над ними, всего в нескольких десятках ярдов, кружила какая-то серая птица – то ли сова, то ли мелкий ястреб. Потом туман сгустился, и Тео даже с какой-то грустью потерял ее из виду.
«Может быть, это последнее вольное существо, которое я видел в жизни. Надо было сказать Кочерыжке, чтоб улетала, пока я еще мог говорить. Они говорят, что она не нужна им, но ее все равно убьют, когда покончат со мной». Образ Кочерыжки, опять заключенной в банку, которую на этот раз держит в своих длинных пальцах Антон Чемерица – или, еще хуже, прожорливый мальчишка, – вызвал у Тео стон страха и отвращения, умерший где-то между легкими и гортанью. Запрет Чемерицы ничто не могло одолеть.
Все будет еще прекраснее, чем тебе представляется, мысленно сообщил ему Ужасный Ребенок. Тео только поскуливал, не в силах вытеснить его из своей головы, словно в страшном сне. Эпохальные боль и ужас, знакомые миру лишь в самые ранние его часы. Подожди немного, о брат мой, и ты увидишь такое...
Дорога на миг вынырнула из колоннады призрачных стволов, и Тео увидел перед собой всю долину. Кроны деревьев, начинаясь откуда-то снизу, увенчивались в середине кольцом настоящих гигантов, больше чем вдвое выше остальных. В кольце что-то тускло мерцало, как старое серебро. Но тут машина, преодолев подъем, снова покатила вниз, и густой лес сомкнулся вокруг нее. Нижние ветви мощных деревьев начинались теперь гораздо выше купола, и Тео прикидывал, какой же высоты должны достигать гиганты в центре долины. Тусклый здешний свет почему-то казался даже чересчур ярким, точно косые лучи предзакатного солнца. Тео даже сквозь собственный туман усталости и отчаяния не мог не чувствовать глубокой странности этого места. Она заключалась не только в освещении, но и в том, какими глухими казались здесь громкие звуки вроде шума моторов и какими внятными – тихие вроде ветра, чей шепот проникал сквозь бронированный колпак. Самый воздух, которым Тео дышал, был и более разреженный, и более хмельной, чем ему следовало. Все это сопровождалось растущим чувством дезориентации, как после приема наркотика – время будто бы текло медленнее, и плотность самой реальности повышалась с каждой секундой.
Нет. Плотность – это чересчур умственно. Тео, порывшись в своей многострадальной памяти, вспомнил слова Кочерыжки: здесь густо. Эльфландия здесь сгущается.
Пассажиры следовали через туманный, пронизанный светом лес в полном молчании. Чемерица и его чудовищный приемыш, вероятно, мечтали о будущем, Пижма боролся с болью. Только Кочерыжка шепнула: «Мужайся, Тео», но он не нашел бы, что на это ответить, даже если бы мог говорить.
Наконец броневик остановился. Земля впереди обрывалась, и Тео не сразу понял, что смотрит не в пустоту иного измерения, а на серебристую гладь увитого туманом озера.
– Выходи, – сказал Чемерица.
Тео, пленник в собственном теле, мог только повиноваться. Мир за пределами защитного купола стал еще более странным. Тео часто слышал или читал о тишине, которую ножом можно резать, но впервые испытал это на собственном опыте. Словно весь мир затаил дыхание.
Это действовало не на него одного. Огры, не обращая на него никакого внимания, разглядывали, как туристы, озеро и кольцо деревьев вокруг. Тео последовал их примеру. Деревья вблизи выглядели такими же огромными, как и на расстоянии – должно быть, дневной свет касался поверхности озера только в полдень, и то на пару минут.
Тео, уже достаточно ошеломленный их параметрами, даже при своих слабых познаниях в ботанике заметил, что в кругу нет и двух одинаковых деревьев. Их броневик, остановившись под сосной-небоскребом, очутился между столь же внушительным дубом и березой, чей бледный ствол устремлялся ввысь, как космическая ракета. Из-за этого деревья казались насаженными искусственно, хотя все прочее здесь поражало своей естественностью и прямо-таки пульсировало первобытной мощью. Каждое из них, кроме того, росло на собственном травянистом кургане величиной со школьную игровую площадку. Если бы не бесчисленные оттенки зелени, не великолепное разнообразие серых, белых и бурых– стволов, не шелест немыслимо далеких крон под ветром, который на уровне земли не ощущался, эти великаны могли бы показаться не живыми растениями, а гигантскими изваяниями, дендрарием Для обучения молодых богов, где каждый экземпляр занимает отдельный постамент.
Когда весь отряд выгрузился, Тео сквозь немного поредевший туман разглядел посреди озера, в нескольких сотнях ярдов от берега, маленький островок. Вид у этого средоточия эльфландской мощи был не очень-то презентабельный. Деревья на нем не росли – только трава и кусты, заслонявшие лес на том берегу, но даже туман и этот странный рассеянный свет позволяли видеть, что в центре острова что-то сверкает подобно груде алмазов.
Чемерица, подойдя к воде, вскинул руку императорским жестом, которому позавидовал бы не один цезарь. Тео сначала подумал, что он подзывает таким образом телохранителей или своего сына, но тут из тени у острова отчалила продолговатая низкая лодка. Она двинулась к ним через озеро, направляемая кормчим в длинном плаще с капюшоном. «Это уж слишком, – подумал утомленный Тео. – Неужто мифический перевозчик явился по мою душу? Но там вроде бы говорилось о реке, не об озере». Трудно разобрать, где сказка, а где истина, когда живешь в этой самой сказке. Тео начинало казаться, что сказка понемногу съедает его... что у нее есть зубы...
Лодка скользила быстро и подошла к берегу, по его оценке, всего через пару минут – у него их осталось так мало, этих минут, и летели они так резво даже в этой цитадели сгущенного времени! Лодочник был мал ростом и строен, красивое длинноносое лицо обрамляла грива седеющих волос, а таких ушей не постыдилась бы даже летучая мышь. Его блестящий ошейник был прикреплен к гребной скамье цепью, из-под длинного одеяния виднелись мохнатые, с козлиными копытами ноги.
– Ты все еще здесь, я вижу, – сказал Чемерица.
– Благодаря вашей цепи на шее, милорд, – ответил козлоногий с легким поклоном. Его тонкий голос звучал на редкость мелодично – в другой сказке, со счастливым концом, Тео с удовольствием бы послушал, как он поет. – Ее железо жжет меня и не дает спать по ночам. В эти одинокие часы я думаю о вас. Вы, случайно, прибыли сюда не затем, чтобы утопиться в порыве раскаяния, нет?
Чемерица не тратил времени ни на улыбку, ни на проявления гнева.
– Нет. Нам нужно на остров.
– Будет исполнено, Нидрус Чемерица, – кивнул лодочник. Тео теперь видел, что в лице этого маленького эльфа меньше человеческого, чем показалось ему на первых порах.
Чемерица окинул взглядом свою команду, собравшуюся на поросшем травой берегу, – около десяти констеблей, полдюжины огров, сыновья, родной и приемный, лорды-соратники (Пижма, впрочем, старался держаться позади, и Наперстянка тоже заметно нервничал) и, наконец, пленники – а затем посмотрел на маленький челн из ветхого черного дерева.
– Сколько ездок тебе понадобится?
– Я перевезу всех разом, милорд, – улыбнулся лодочник.
Чемерица приказал Тео сесть в лодку. Она слегка накренилась, когда он ступил в нее, и Кочерыжка вцепилась ему в волосы, но он даже в своем беспомощном состоянии легко удержался на ногах. Констебли оттеснили его на корму, а за ними последовали все прочие, оставив на берегу только трех водителей-дунов в похожих на противогазы шлемах. Места, как и обещал перевозчик, хватило на всех, хотя Тео это казалось не более вероятным, чем с берега: лодка словно растянулась и в длину и в ширину больше, чем представлялось возможным.
Когда последние констебли завели в лодку Кумбера, она отошла от берега, точно сама собой, и двинулась к острову.
Паромщик поглядывал на Тео с интересом. Его янтарные, скошенные кверху глаза светились, как отверстия в освещенной изнутри тыкве, но умный взгляд и смех, таящийся в глубоких складках коричневого лица, почти искупали эту странность.
– От тебя смертным духом пахнет, – сказал он, – но только слегка. Как твое имя?
Тео, к своему удивлению, обнаружил, что опять может говорить.
– Я теперь и сам не знаю. Тео Вильмос, Септимус Фиалка. Теперь уже все равно. – Он чувствовал Ужасного Ребенка краем сознания, хотя и не видел его, и холодное предвкушение, с которым тот ждал чего-то, мешало ему сосредоточиться.
– А я Робин. Робин Добрый Малый, хотя это прозвище, с сожалением должен сказать, не всегда соответствует истине. – Паромщик смерил Тео взглядом. – Я вижу, у тебя назначено свиданьице с мокрыми сестрами.
– Что? – Тео глянул на Чемерицу, но если лорд и заметил, что он говорит, то не придал этому значения.
– Это он про русалок, – пояснила Кочерыжка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74