Играть традиционные роли бескорыстного героя и отъявленного злодея? Признайся, мы с тобой имеем много общего. Нас вполне можно назвать братьями по духу.
— Нет у меня с тобой ничего общего, Вольф, — решительно заявил Оуэн.
— Неужели? Разве ты, будучи мятежником, вел себя как-то иначе, чем я? Что, собственно говоря, ты не делал из того, что делал я? Могу уверенно сказать, что при всех моих стараниях мне далеко до того, что натворил ты.
— Ты повинен за смерть на этой планете. За то, что истребил ее население.
— Да, должен признать, ты прав. Но сколько народу полегло по твоей милости на Мисте и Голгофе? Сколько погибло хороших солдат, которые всего лишь следовали приказам и выполняли свой долг? Солдат, которые были далеки от политики и просто защищали закон? У тебя руки по локоть в крови. На твоей совести бездна страданий и смертей. Но не стоит из-за этого себя глодать. Мы выше таких вещей, как честь и совесть. Мы с тобой уже не такие, как все, а представители более высокой расы. И, стало быть, никакие человеческие слабости и условности довлеть над нами не могут.
— Это не имеет никакого отношения к тому, что мы сделали, — ответил Оуэн. — Равно как к тому, почему так поступали. Я убивал, когда не было другого выхода. Боролся за то, чтобы положить конец смертям. Ты же это делал исключительно для удовольствия.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что убить меня тебе не доставит удовольствия?
— Напротив.
— Пойми же, рамки обычных условностей к нам больше не относятся. Мы можем делать необыкновенные, наводящие ужас вещи и ограничивать их разве что собственным воображением. И мы будем их делать, Оуэн. Мы должны, потому что мы можем!.. Ты увяз в прошлом, в том состоянии, в котором был до того, как тебя вывели из спячки. Ты до сих пор цепляешься за разные мелочи. Тебе все еще не дают покоя такие понятия, как долг, честь и закон. Закон нужен для маленьких людишек. Честь — тем, кто боится превзойти самого себя. А долг у каждого исключительно перед самим собой. Мы должны исследовать предоставленные нам возможности и стать теми, кем можем стать. Уклониться с этого пути — все равно что предать свою новую сущность.
— Я чересчур много потерял и многое был вынужден бросить, — ответил Оуэн. — Мне слишком дорога моя человеческая сущность. И я вовсе не хочу ее терять.
— О, поверь мне, Оуэн, — Валентин непроизвольно пожал плечами, — слишком тосковать по ней тебе не придется. Ты и сам будешь удивлен тому, как мало она для тебя значит. Но сейчас, как я погляжу, толковать с тобой об этом не имеет никакого смысла. Ты еще не готов воспринять истину. Когда ты продвинешься так же далеко, как я, то обретешь более ясный взгляд на вещи. И все же я был обязан попытаться это сделать. Потому что видел в нас с гобой очень много общего. А теперь мне действительно пора. Я должен идти.
— Я лично так не считаю, — сказал Оуэн. — Насколько я помню, из комнаты есть только один, выход, и он заблокирован. Поэтому для начала тебе неизбежно придется пройти мимо меня. А вот этого сделать тебе ни за что не удастся.
— Может, да. А может, и нет. Когда мне нужно выполнять сложную умственную работу, я всегда полагаюсь на других. Ведь как-никак я Лорд. У меня тут для тебя кое-что есть. Одна особа, которая весьма не прочь тебя повидать. И ждет не дождется, когда же это случится. Ты уехал и бросил ее. А она, мне кажется, затаила на тебя нечто вроде злобы. Тебе никогда не везло с женщинами, Оуэн. — Вольф кивнул головой в сторону открытой двери, ведущей в смежную комнату. — Пойди туда, дорогой, и убедись сам.
Из смежной комнаты донеслись звуки медленных, спотыкающихся шагов. Оуэн учуял резкий запах явно органического происхождения. Источник его наверняка находился не в центре безопасности, заполненном до отказа технической аппаратурой. Из смежной комнаты разило запахом консервантов, заглушающим сладковатое зловоние разложения и гнили. По спине Оуэна побежали мурашки. Его охватило дурное предчувствие.
Вскоре в комнату вошла мертвая женщина и, дрожа, остановилась возле Валентина. Она была практически голой, но в руке держала меч. Учитывая то, что она некоторое время пролежала в земле, можно было сказать, что похоронные работники Виримонда сделали все возможное. Меж тем ее бледная, с синюшным оттенком кожа была испещрена надрезами, из-под которых проглядывались имплантированные компьютерные датчики и сервомеханизмы. От впалых грудей до самого паха виднелся шов после вскрытия, сильно натянутые стежки которого местами порвались. На ребрах все еще зияла единственная, но ставшая смертельной рана. На безжизненных губах, насильственным образом приоткрытых и обнаживших красивые зубы, застыла неподвижная улыбка, не излучавшая ни малейшей радости. Глаза глубоко провалились в глазницы, а белки окрасились цветом темной мочи. Прямые светлые волосы за время пребывания в могиле стали еще длиннее. И все же Оуэн ее узнал, и сердце у него сжалось от ужаса.
— Кэти…
— Принимай ее, Дезсталкер, — произнес Валентин Вольф. — Свою бывшую возлюбленную Кэти Деврайс. В память о том времени, когда ты был молодым и беззаботным. Да, она и в самом деле была шпионкой Императрицы. Ее приставили к тебе, чтобы следить за каждым шагом. И ты ее убил в целях самообороны. Да, она твоя первая любовь, которая умерла у тебя на руках — уверен, весьма трогательная сцена. И вот твоя пассия вновь к тебе вернулась. Считай, что это мой маленький подарок тебе.
Видишь, Оуэн, как мне пришлось ради тебя потрудиться. Словом, я выполнил свое домашнее задание. И изучил все движения твоей души. Поэтому, как только я сюда приехал, первым делом откопал тело твоей милой Кэти, а мои люди вмонтировали в него технологию Призрачного Воина. На всякий случай — вдруг ты опять меня выследишь и начнешь мешать. Итак, мои голубки, полагаю, вам есть, что сказать друг другу. Поэтому я, пожалуй, оставлю вас наедине. Кстати, Оуэн, хочу тебя предупредить. Если ты все же сумеешь собраться с силами и убьешь свою возлюбленную еще раз… Так вот, на этот случай я подготовил для тебя другой маленький сюрприз. Не благодари меня, не надо. Чего только не сделаешь для брата!
Он сделал знак рукой, и тело мертвой женщины, выставив на изготовку меч, подалось вперед. Оуэн непроизвольно попятился, а псевдо-Кэти напористо двигалась на него. Он попытался что-то сказать, но во рту все пересохло, и язык не повиновался. Он знал, что Кэти умерла и перед ним лишь безжизненное тело, нафаршированное множеством компьютерных механизмов и приводимое в действие заложенными в них программами. Оуэн все это знал, но был не в состоянии поднять свой меч. Его слишком глубоко потрясло убийство Кэти, и он был далеко не уверен, что сможет повторить его еще раз. Поэтому, не оказывая никакого сопротивления, он медленно отступал назад, к открытой двери, чем, в свою очередь, не преминул воспользоваться Валентин. Довольно хихикая, Вольф прошмыгнул мимо них в коридор и, не прекращая ехидно смеяться, помчался по нему без оглядки, оставив Оуэна и его бывшую возлюбленную, так сказать, выяснять отношения наедине.
Меж тем программа, заложенная в компьютеры центра безопасности, медленно заканчивала свой отсчет — это был последний подарок, припасенный Валентином для Дезсталкера.
Хэйзел Д'Арк по-прежнему сторожила двух аристократов в большом зале, и эта работа ей порядком наскучила. Она сидела на стуле спиной к стенке, так что никто не мог проскользнуть незамеченным. Перед ней молча сидели Романов и Картакис, не делая никаких движений. При желании Хэйзел могла переговорить с Оуэном через имплантированный датчик, однако зная, как тот не любит, когда его прерывают посреди важного дела, решила без крайней надобности к этому средству связи не прибегать. Поглядывая на аристократов, она закинула ногу на ногу — просто так, чтобы хоть чем-то себя занять, внутренне желая лишь о том, чтобы Оуэн поскорее разделался с Валентином. Конечно, не исключено, что он в последнюю минуту вновь смягчится и решит доставить Вольфа на суд живьем. Хотя маловероятно. Хэйзел была почти уверена, что ничего подобного не произойдет. По крайней мере не сейчас, когда Оуэн одержим желанием убить Валентина. Сменив ноги, Хэйзел вновь скрестила их и тяжело вздохнула. Какая скучища!
И лишь потом, мельком взглянув на двух аристократов, она поняла, что Романов исчез. Его экзоскелет по-прежнему сидел на стуле, а самого обладателя внутри не было. Хэйзел тотчас вскочила на ноги, одновременно вооружившись мечом и бластером, и принялась рыскать глазами по комнате. Как, черт подери, она могла его проглядеть? Как ему удалось выбраться из брони незамеченным? Если, конечно, экзоскелет не оснащен специальным устройством, позволяющим пользователю украдкой из него выйти. В таком случае Романов мог его покинуть, только спрятавшись за спроектированной им голографической иллюзией. А поскольку в данный момент Романова не было, значит, он должен находиться где-то в комнате, скрываясь за какой-то еще голограммой, которая делала его невидимым. Потрясающе!
Держа меч перед собой, Хэйзел сделала полный оборот вокруг оси. Навострив уши, она старалась услышать малейший шорох, но в зале царила полная тишина. Меж тем Романов наверняка был в комнате. Она стрельнула глазами в Картакиса, и тот, повинуясь ее выразительному взгляду, тотчас откинулся на спинку стула.
Вдруг ее резко обхватила чья-то рука и, сдавив горло, перекрыла доступ воздуха. Она принялась яростно отбиваться, но безуспешно. Сколько ни старалась, она не могла отцепить от себя руки Романова. Чтобы вырваться из мертвой хватки, человеческой силы было недостаточно. Это был один из немногих приемов, которые могли бы иметь успех в поединке даже со столь сильным противником, как она. В конце концов, и у Хэйзел была своя ахиллесова пята. Она принялась раскачивать головой взад-вперед, увлекая за собой тушу Романова и кляня себя за то, что позволила ему улизнуть. Меж тем нехватка воздуха становилась катастрофической. А Хэйзел хотела во что бы то ни стало разделаться с Романовым до того, как вернется Оуэн. В противном случае ей такой возможности не представится.
Хэйзел резко наклонилась вперед, и Романов перелетел через ее голову. Услышав, как он с грохотом бухнулся на пол, Хэйзел схватила бластер и выстрелила в экзоскелет. Тот с громким шумом взорвался, полыхнув ярким пламенем. Голографическое изображение исчезло, меж тем сам Романов уже поднимался на ноги, готовясь вонзить в соперницу небольшой, однако довольно грозного вида нож. И она сильно пожалела, что в свое время не обыскала его.
Романов был человеком довольно крупных размеров, но Хэйзел случалось сражаться и не с такими. К тому же преимущество теперь было на ее стороне. Романов, казалось, это почувствовал и, раскрыв ладонь, бросил нож на пол. Хэйзел немного расслабилась. Ей следовало бы знать, что ни один аристократ не станет рисковать своей шкурой в мало-мальски честной схватке.
Сделав жест мечом, Хэйзел велела Романову идти на место и садиться на стул. И едва она отвела клинок в сторону, как тотчас поняла, что совершила ошибку: тот, кто утаил одно оружие, вполне может утаить и другое. Воспользовавшись удачным моментом, Романов согнул руку, и из потайного чехла ему в ладонь упал еще один нож. Не успела Хэйзел и глазом моргнуть, как тот уже направлялся ей прямо в живот. Другому на ее месте грозила бы неминуемая гибель. Но только . не Хэйзел. Она далеко не вписывалась в обычные мерки и давно уже была не такой, как все. Хотя атака врага оказалась молниеносной и внезапной, Хэйзел, проявив невероятную быстроту реакции, силу и сноровку, сумела ее отразить. Хлестнув мечом по ножу, она отшвырнула его в сторону, а Романов, оказавшийся не в состоянии остановиться, всей тушей навалился прямо на острие поджидавшего его меча.
Лицо его исказилось от боли, колени подогнулись, и тело стало медленно сползать вниз. Нож он бросил на пол, а сам обеими руками схватился за клинок меча, словно собирался вырвать из своего тела кусок стали, ставший для него роковым. В тот самый момент, когда он из последних сил цеплялся за меч, Хэйзел поняла, что потеряла из виду Картакиса. Оглянувшись назад, она отчаянно дернула за рукоятку меча, пытаясь его освободить. А Картакис, воспользовавшись ее замешательством, уже был на ногах, держа в руке свой нож. Она, было, схватилась за оружие, но рука Картакиса уже направилась вперед, совершая чертовски искусный бросок. Хэйзел знала, что при всем желании отбить этот удар не успеет. И все же попыталась это сделать. Время, казалось, замедлило свой ход. Нож летел в воздухе, устремляясь прямо ей в левый глаз. Хэйзел поняла, что близится ее смерть. Поняла, что вот-вот погибнет в одиночестве, вдали от друзей и помощи. О Оуэн, если б ты мог…
И, тотчас материализовавшись перед ней из тонкой материи воздуха, Дезсталкер отшвырнул нож в сторону. Блеснув в воздухе, тот бумерангом отскочил обратно к хозяину и вошел ему в горло по самую рукоятку. Картакис слегка подался вперед, словно отвешивая Оуэну с Хэйзел поклон, после чего замертво упал на пол. Издав последний вздох, мертвое тело Романова упало на спину, и Хэйзел теперь смогла беспрепятственно освободить свой меч. Немного переведя дыхание, она обернулась к Оуэну, чтобы поблагодарить его за спасение. И только тогда заметила, как странно тот выглядит.
На нем была рваная и окровавленная одежда, совершенно не та, которая была на нем сегодня. Лицо его выглядело усталым и изможденным, а сам он глубоко и тяжело дышал, как будто запыхался от долгого бега. Судя по его виду, можно было заключить, что он прошел через ад, где ни один шаг не давался без боя. Хэйзел читала в глазах товарища решимость, отчаяние и неизбывную тоску.
Улыбнувшись, Оуэн протянул ей руку, словно рассчитывал на ответный жест. Убрав оружие, — Хэйзел потянулась к его руке. И только тогда поняла, что он протягивал ей левую — не золотую руку, которую для него давным-давно изготовили хэйдены, а настоящую, из плоти и крови. Хэйзел поколебалась, задержав свою руку в воздухе, а Оуэн улыбнулся, как будто понял, что надеялся зря. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, и Хэйзел, шестым чувством осознав, что он собирается ей сообщить нечто жизненно важное, бросилась к нему навстречу… Но он ушел. Исчез так же, как и появился, чтобы вернуться к отчаянной битве, которую ему пришлось прервать, чтобы спасти Хэйзел тогда, когда никто, кроме него, ей помочь не мог.
Хэйзел огляделась. Зал был пуст, если не считать двух мертвых аристократов и едва тлеющего экзоскелета. Неужели это и впрямь был Оуэн, который явился неизвестно откуда, чтобы прийти ей на помощь? Но почему у него две человеческие руки? Может, это другой Оуэн, из какого-нибудь другого измерения, вроде тех многочисленных Хэйзел, которых она иногда призывала к себе на помощь? Если так, то почему у него был такой грустный вид? И тогда Хэйзел решила воспользоваться имплантированным датчиком связи.
— Оуэн, ответь мне. Ты в порядке? Оуэн? Оуэн!
Призрачный Воин, сотворенный из останков Кэти, бросился на Оуэна с мечом. Дезсталкера раздирали гнев и негодование, меж тем ни страха, ни беспокойства не было. Для человека, который в свое время сражался один на один с гренделианином, одинокий, вооруженный одним мечом Призрачный Воин особой угрозы не представлял. И как бы щедро псевдо-Кэти ни награждала его ударами меча, отражать их для него не составляло малейшего труда. Подумать только! Осквернить могилу женщины, к которой Оуэн в свое время питал особые чувства, и только для того, чтобы сыграть с ним злую шутку… чтобы в очередной раз сделать ему больно. Дезсталкер не хотел еще раз убивать Кэти. Достаточно того, что ему пришлось это сделать в первый раз. Но позволить глумиться над своей прошлой любовью он тоже не мог. И был вынужден положить этому конец. Если бы сейчас он мог добраться до Валентина, то разорвал бы его на части голыми руками.
Вдруг мертвый изодранный рот открылся и заговорил голосом, отдаленно напоминающим голос Кэти. Оуэна попросту решили одурачить обыкновенными звуковыми сигналами, записанными на пленку, но он вовремя раскусил этот трюк.
— Не делай мне больно, — говорила мертвая женщина, почерневшими губами старательно изображая артикуляцию звучащих слов. — Пожалуйста, не убивай меня. Я не хочу опять умирать. Я знаю, что уже не такая, как была, но это все равно я. Кэти. Твоя возлюбленная. Валентин вернул меня к жизни. Вернул с того света. У него появились новые друзья. И могущественные враги. Ты будешь поражен, когда узнаешь, что он теперь умеет делать. Умоляю, Оуэн, пощади меня.
— Заткнись.
— Ладно. Если так, то позволь тогда мне убить тебя, и мы умрем вместе. Навсегда будем лежать рядом друг с другом в теплой земле. Сделай это для меня, Оуэн, прошу тебя.
— Ты говоришь совсем не так, как Кэти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12