— Коммексо — вот подлинная беда, — говорил Джимоти. — Роджо Пикслер и его Малыш. Он приобретает культовые здания и открывает в них рестораны. И никого, похоже, это не волнует. Слишком все заняты поглощением его Панацеи. Меня мутит при одной мысли об этом. Час за Часом, День за Днем он с нашего молчаливого одобрения изгоняет из наших жизней магию. А что мы получаем взамен? Содовую воду и Панацею. — И Джимоти сокрушенно покачал головой. — Теперь ты понимаешь, о чем я?
— Да, я кое-что начинаю понимать, — кивнула Кэнди.
— И вот появляешься ты. Прямиком из Иноземья. И сразу пошли толки: «Неужели... Неужели она — та самая?..»
— «Та самая» — кто?!
— Та, кто исцелит наши недуги. Спасет нас от собственной глупости. Пробудит нас!
Кэнди могла ответить на это лишь одно: нет, она совсем не та, кого все ждут с такой надеждой. Она... просто никто. Но, догадываясь, что Джимоти будет неприятно это слышать, Кэнди промолчала.
— Что до меня, — сказал он ей, — то я твердо уверен в одном: ты явно незаурядная личность, дух твой удивительно силен, его нелегко сломить.
Кэнди помотала головой:
— Во мне нет ничего похожего на... Я совсем не та, за кого...
Не договорив, она тяжело вздохнула. Ей так не хотелось разочаровывать Джимоти, лишать его вспыхнувшей было надежды. Но слыханное ли дело — пробудить целый архипелаг! Да она и сама-то проснулась совсем недавно, очнулась от тягостного полусна и тотчас же стала рисовать на обложке учебника морские волны.
— Будь отважна в достижении своей цели, — улыбнулся Джимоти. — Даже если она не до конца тебе ясна.
Кэнди согласно кивнула.
— Просто невероятно, что тебе удалось выйти живой из всех недавних передряг. Ты отдаешь себе отчет, что кто-то неусыпно о тебе заботится?
После этих его слов перед Кэнди снова промелькнула череда воспоминаний о событиях, случившихся после ее знакомства с Джоном Хватом. Когти и зубы чудовищного Остова, которому так и не удалось ее схватить; вздымающиеся волны моря Изабеллы, где она чуть было не утонула; стрелы, выпущенные из арбалетов Роджо Пикслером и его телохранителями, едва в нее не угодившие; смертельно раненный мотылек, в грудь которого она крепко вцепилась, чтобы не упасть с головокружительной высоты. Ну и в довершение ко всему — встреча с Захолустом. Что и говорить, на каждом шагу ее подстерегали ловушки одна опаснее другой.
— Все началось с Ключа, — задумчиво произнесла она, — который теперь у Захолуста. Я хотела бы получить его назад. Не могли бы вы мне в этом помочь?
— К сожалению, здесь я бессилен. Хотя Захолуст — пленник, а я его страж, не в моей власти отнять у него то, что он у тебя похитил. Я также не вправе конфисковать его волшебные шляпы.
Кэнди пожала плечами:
— Как странно.
Тут в разговор вмешался Захолуст, успевший между делом снова нахлобучить на голову все свои головные уборы.
— Ничего странного! Я — великий волшебник, доктор философии, а он — всего лишь блохастый тарри, по чистому везению прямоходящий. Он ничего не может со мной сделать, ему поручено только следить, чтобы я не удрал с этого проклятого острова. Но все изменится, когда сюда пожалует Отто Живорез.
— Живорез! — спохватилась Кэнди.
Она так увлеклась разговором с Джимоти, что совсем позабыла о грозившей ей новой опасности.
— Что общего может быть у тебя с этим злодеем? — удивился Джимоти.
Захолуст, не дав Кэнди ответить, злорадно изрек:
— С ним достигнута договоренность о доставке девицы Повелителю Полуночи. Вместе с Ключом, который она украла.
— Пошел прочь! Вернись в дом, колдун! — махнув лапой, прикрикнул на него Джимоти. — Ты меня утомил своей болтовней. Братья и сестры, взять его!
Кошки, повинуясь команде, окружили Захолуста со всех сторон и протяжно замяукали на разные голоса. Они подступали к нему все ближе, так что он был принужден направиться вверх по склону холма, к месту своего заточения.
Однако, сделав несколько шагов, он снова обернулся с перекошенной от злости физиономией.
— Мерзкие создания! Что тебе стоило их тогда отравить, девица? — воззвал он к Кэнди.
Тут кошки подняли оглушительный визг, и, хотя Каспар продолжал сердито разглагольствовать, голос его совершенно потонул в этих звуках.
— Он просто чокнутый. — Кэнди покрутила пальцем у виска.
— Возможно, — с некоторым сомнением отозвался Джимоти. — Жаль, что тебе довелось с ним столкнуться. Но поверь, Каспар всего лишь пешка в большой и сложной игре.
— Кто же тогда затеял эту игру? Кристофер Тлен, да?
— Я предпочел бы не поминать его лишний раз, если ты не против. Мне кажется, чем больше говоришь о тьме и смерти, тем они ближе.
— Простите, — потупилась Кэнди. — Это я во всем виновата.
— Что ты имеешь в виду?
— Я позволила этому типу отнять у меня Ключ. Мне следовало сопротивляться что было сил, а я...
— О нет, леди! — запротестовал Шалопуто, до сего момента лишь молча прислушивавшийся к их диалогу. («Он назвал меня „леди“, — подумала Кэнди. — Совсем как Джон Хват. До чего же приятно это слышать!») — Ты ни в чем не виновата. Он заставил тебя покориться при помощи колдовства, применив могущественное заклинание Откровений. Такому никто не в силах противостоять. Кроме волшебников, разумеется.
— Он прав, — кивнул Джимоти. — Бесполезно винить себя в случившемся. Напрасная трата энергии.
Захолуст наконец-то добрался до своего дома на вершине холма и с шумом захлопнул за собой дверь. Угрозы и брань, которыми он на протяжении всего подъема осыпал кошек тарри, как и их сердитые завывания, наконец-то смолкли.
Теперь Кэнди ясно различала шум ветра в высокой траве. И этот звук напомнил ей о доме, о бескрайней прерии за городской чертой Цыптауна. Ее внезапно охватило острое чувство одиночества. Не то чтобы она вдруг захотела вернуться на Последовательную улицу, в дом номер тридцать четыре, нет, но ее неожиданно пронзила мысль о том, как неправдоподобно велико расстояние между этой обдуваемой ветром поляной и тем маленьким домиком. Даже звезды здесь другие, вспомнилось ей. Господи, даже звезды!
Но чем бы ни оказался этот незнакомый мир — сном наяву, или другим измерением, или уголком Творения, о котором Создатель напрочь позабыл, — она постарается найти» в нем свое место. И главное, непременно выяснит, для чего она здесь. Иначе одиночество будет расти день ото дня, пока не поглотит ее целиком, без остатка.
— Что же со мной дальше-то будет? — задумчиво спросила она.
— Хороший вопрос, — отозвался Джимоти.
«ГЛИФ, ПРЕДСТАНЬ ПЕРЕДО МНОЙ»
Главное сейчас, — подумав, рассудительно прибавил он, — чтобы ты сбежала с острова, пока сюда не заявился Отто Живорез. Я не желаю быть свидетелем того, как он утащит тебя к Кристоферу Тлену.
— А у вас не найдется для нас лодки? — спросила Кэнди.
— Лодка-то у меня есть, — ответил Джимоти. — Кошки, как ты знаешь, плавать не любят. Но боюсь, она отсюда далековато — на другом краю острова. Если мы туда отправимся, Живорез нагонит нас на полпути.
— Я... У меня есть идея... — робко вмешался Шалопуто.
— Вот как?
В словах Джимоти звучали сомнение и едва уловимая насмешка.
— Говори, — кивнула зверьку Кэнди. — А мы тебя послушаем.
Шалопуто, нервно облизал губы.
— Ну-у... Вообще-то... мы могли бы удрать отсюда на глифе.
— На глифе? — изумился Джимоти. — Друг мой, мысль сама по себе богатая, но кто из нас, по-твоему, знает нужные заклинания и способен их должным образом воспроизвести, чтобы сотворить глиф?
— Ну-у... — снова протянул Шалопуто, скромно потупившись и вперив взор в свои огромные ступни. — Пожалуй, я смог бы это проделать.
Джимоти покосился на него с откровенным недоверием.
— И где же, во имя всего святого, тылкрыс вроде тебя мог постичь искусство создания глифов?
— Так ведь когда Захолуст, упившись своим ромом, отключался, — охотно пояснил Шалопуто, — я читал его книги, одну за другой, все его руководства по магии. У него в доме богатейшая подборка всей классики. «Гримуар» Сатуранского, «Наставления по пилотированию воздушных судов, сотворенных посредством волшебных заклинаний», «Козни остолопа», «Уловки и перевоплощения». Но серьезней других я проработал Люмериково «Шестикнижие».
— А что это за Люмериково «Шестикнижие»? — с любопытством спросила Кэнди.
— Семь книг, в которых собраны всевозможные заговоры, наговоры и заклинания, от простейших до самых сложных, — ответил Джимоти.
— Но почему «Шестикнижие», если томов семь?
— А это сам Люмерик придумал. Чтобы те, кто только понаслышке знает о его работе, не могли бахвалиться своим знакомством с ней.
— Очень остроумно, — улыбнулась Кэнди.
— Есть и другая возможность разоблачить обманщика, который только прикидывается магом, — прибавил осмелевший Шалопуто. — При помощи того же знаменитого Люмерика.
— Какая? — пожелал узнать Джимоти.
— Надо этого самозванца спросить, кем был Люмерик, мужчиной или женщиной.
— И какой же будет правильный ответ? — спросила Кэнди.
— И тем и другим, — хором ответили Шалопуто и Джимоти.
Кэнди растерянно пожала плечами.
— Люмерик был мьютепом, а они все двуполые, — объяснил Шалопуто.
— Итак... — произнес Джимоти, всем своим видом по-прежнему выражая некоторое сомнение в способности Шалопуто создать глиф. — Книги эти ты читал, верю. Но доводилось ли тебе использовать полученные магические знания на практике? Колдовать ты хоть разок пробовал?
Шалопуто смущенно потер пальцами лоб.
— А как же. Пытался понемногу. Однажды заставил стул прыгать на задних ножках и болтать в воздухе передними, прося подачку, как это делают щенки.
Кэнди звонко расхохоталась, представив себе эту картину.
— А еще я соединил четырнадцать голубей, из них у меня получился один, зато огромный... Ну очень крупный белый голубь.
— Точно! — Джимоти шлепнул себя лапой по бедру. — Я его видел. Он был размером со здоровенного грифа. Невероятно! Это, выходит, твоя была работа?
— Ну да, моя.
— Честно?
— Раз он говорит, что сделал это, значит, так оно и было, Джимоти! — вступилась за Шалопуто Кэнди. — Я ему верю на все сто.
— Виноват. Я вовсе не хотел тебя обидеть, — тотчас же проговорил Джимоти. — Прими, пожалуйста, мои извинения.
Перед Шалопуто наверняка никто еще никогда не извинялся, и бедняга вконец засмущался. Взглянув на Кэнди вытаращенными глазами, он промямлил:
— Ой, а что я-то должен сказать?
— Прими его извинения, если считаешь их искренними.
— Ох... Ну да... Конечно. Я принимаю извинения. Я их принял. Спасибо.
Джимоти протянул ему лапу, и Шалопуто со смущенной улыбкой ее пожал, вероятно сочтя этот эпизод новым доказательством своего стремительного подъема по общественной лестнице.
— Итак, друг мой, — напомнил ему Джимоти, — ты, помнится, собирался сотворить глиф. По-моему, тебе самое время приступить.
— Но только имейте, пожалуйста, в виду, — забеспокоился Шалопуто, — я ни разу еще ничего подобного не делал. Это будет впервые.
— Просто попробуй, — ободрила его Кэнди. — Ведь это наш единственный выход. Если пожелаешь, конечно.
Шалопуто заставил себя улыбнуться.
— Тогда вы оба отойдите подальше. И он развел лапы в стороны.
Джимоти вынул из кармана пиджака маленький бинокль и, приставив его к глазам, стал изучать небо над головой.
— Не нервничай, — сказала Кэнди. — Я в тебя верю.
— Ты серьезно?
— А что в этом такого удивительного?
— Боюсь тебя разочаровать.
— А вот уж это ты зря. Получится — так и слава богу. А нет... — Она махнула рукой. — Придумаем что-нибудь другое. После всего, на что ты оказался способен в последние несколько часов, тебе больше никому ничего не нужно доказывать.
Шалопуто напряженно кивнул. Физиономию его в этот момент никак нельзя было назвать счастливой. Кэнди, взглянув на него искоса, без слов поняла, что он почти сожалеет о своем признании в причастности к колдовству.
Несколько мгновений Шалопуто сосредоточенно смотрел в землю, видимо вспоминая слова заклинания.
— Пожалуйста, отойди подальше, — сказал он Кэнди, не глядя на нее.
Затем медленно поднял руки и трижды хлопнул в ладоши.
Итни асме ата,
Итни манамой,
Друта лотаката,
Глиф, предстань передо мной.
Итни, итни,
Асме ата:
Глиф, предстань передо мной.
Произнося эти слова, он ходил по кругу диаметром футов в шесть-семь и делал странные движения, словно зачерпывал воздух ладонями и сбрасывал его в середину круга.
Через некоторое время он принялся повторять заклинание:
Итни асме ата,
Итни манамой,
Друта лотаката,
Глиф, предстань передо мной.
Шалопуто уже трижды обошел свой круг, швыряя в его середину воздух и бормоча странные слова заклинания:
...Итни, итни,
Асме ата:
Глиф, предстань передо мной.
— Не хотелось бы тебя прерывать, — обратился к нему Джимоти, покосившись на Кэнди. Во взгляде его зеленых глаз читалась тревога. — Но я вижу в небе огни трех глифов, которые направляются сюда. Это наверняка не кто иной, как наш приятель Крест-Накрест. Боюсь, у тебя осталось мало времени, друг мой.
Шалопуто кивнул, не останавливаясь и не прерывая своего бормотания. Он все так же ходил по кругу, то и дело захватывая воздух ладонями. Но это ни к чему не приводило. Краешком глаза Кэнди заметила, как Джимоти обреченно качнул усатой головой. Однако в отличие от него она вовсе не собиралась падать духом. Надо было что-то делать, и она решительным шагом направилась к Шалопуто.
— Не найдется ли на твоей кухне места для еще одного повара?
Он все так же кружился, и зачерпывал руками воздух, и швырял его в круг.
— Повар-то не слишком искусен, — не оборачиваясь, ответил Шалопуто. — И кастрюлька у него пустая. Я готов принять любую помощь.
— Сделаю, что в моих силах.
Кэнди зашла к нему за спину и начала старательно копировать все его слова и движения.
Итни асме ата,
Итни манамой...
Это оказалось на удивление легко, стоило ей лишь единожды произнести заклинание. И не просто легко, а даже как-то странно знакомо, словно танец, движения которого вспоминаются без усилий, как только зазвучит мелодия. Но Кэнди не представляла себе, где прежде она могла слышать мелодию этого магического заклинания. В Цыптауне такие танцы не были в ходу, это уж точно.
— Похоже, начинает действовать, — неуверенно произнес Шалопуто.
Он оказался прав.
Кэнди почувствовала, как из середины круга взметнулся ввысь мощный порыв ветра, и перед ее изумленным взором вдруг закружились мириады крошечных искр — голубых, белых, красных и золотистых.
Шалопуто испустил торжествующий вопль, и этот всплеск радости, похоже, придал новую энергию его творению. Искры принялись группироваться, и вскоре в ночном воздухе стали видны ослепительно яркие контуры будущего глифа. Судя по первоначальным деталям, это должен был быть летательный аппарат довольно сложной формы. Основу конструкции составляли три широкие пластины, между которыми одна за другой возникали более тонкие линии, изгибы и перемычки. Некоторые образовали подобие кабины, другие протянулись вниз, под каркас, сплетясь в нечто долженствовавшее, по-видимому, служить ходовой частью устройства, его механизмом. С каждым мгновением глиф делался все более реальным и осязаемым. Глядя на него, трудно было поверить, что еще совсем недавно на том месте, которое он занимал, не было ничего, кроме воздуха.
Кэнди с торжеством взглянула на Джимоти, который будто бы окаменел, изумленно вперившись в глиф.
— Я беру все свои слова назад, друг мой, — выдавил он из себя, когда к нему вернулся дар речи. — Ты и в самом деле волшебник. Возможно, первый из всего твоего племени, кому довелось сотворить глиф, не правда ли?
Шалопуто лишь теперь перестал описывать круги и повторять заклинание. Отступив назад, он залюбовался летательным аппаратом, который только что создал.
— Мы оба волшебники, — поправил он Джимоти, взглянув на Кэнди со смесью восторга и удивления.
Джимоти снова стал обозревать небо в бинокль.
— По-моему, вам пора.
— Но его еще надо доделать, — возразила Кэнди, кивнув на незаконченный глиф.
— Он сам должен довести себя до конца, — сказал Шалопуто. — По крайней мере, так пишет Люмерик.
Двуполый Люмерик и впрямь знал свое дело. На глазах у изумленной Кэнди очертания глифа становились все более и более отчетливыми, а разноцветные лучи, скользя по его поверхности, выравнивали ее, придавая корпусу необходимую обтекаемость. Но все это происходило в таком спокойном и плавном ритме, что Джимоти не на шутку встревожился.
— Нельзя ли его как-нибудь поторопить?
— Не знаю. Мне такое точно не под силу, — уныло ответил Шалопуто.
Кэнди вгляделась в темное небо, откуда к ним неумолимо приближался враг. Теперь и она могла различить глифы, о которых предупреждал Джимоти. Все три выглядели куда мощнее, чем тот, что был создан соединенными усилиями ее и Шалопуто. Но ведь главное, что требовалось от их глифа, — это поднять своих пассажиров в воздух и унести как можно дальше от острова, от Живореза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43