А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Если Мардоний действительно покорит ту землю, которую обещает покорить, и выполнит свой замысел, то это, владыка, будет и твоим подвигом, потому что совершили его твои слуги.
Ксеркс улыбнулся: как раз такой совет он и хотел услышать. Да, царица Артемизия, без сомнения, умнейшая женщина!
– Твой совет прекрасен, – сказал он. – Но я еще подумаю, как мне поступить. А ты, царица Артемизия, нынче возьми к себе на корабль моих сыновей, которые сейчас находятся в войсках, и отвези их в Эфес.
Артемизия, заверив царя, что выполнит его приказание, удалилась. Покинув царский шатер, она с высоко поднятой головой прошла мимо военачальников.
– Если бы царь узнал, как ты, убегая, потопила союзный корабль… – не стерпев ее надменности, начал было сидонский царь.
Но Артемизия, не замедляя шага, прервала его:
– Найди человека с этого корабля, который бы стал моим обвинителем!
И, усмехнувшись, прошла мимо. Она знала, что такого человека найти было нельзя.
Совет, данный Артемизией, укрепил решение царя.
– Выбирай каких тебе угодно людей из моего войска, – сказал он Мардонию, – и, если сможешь, осуществи свои замыслы, а я тем временем возьму Саламин.
Ксеркс глядел куда-то в узор ковра, пряча в глазах лукавство. «Пусть думает, что я затеваю новую битву. И все пусть так думают. А я буду подвигаться к Геллеспонту. Он еще и не знает, что я уже отослал туда свои корабли».
Видя, как царь прячет глаза, Мардоний еле удержал язвительную усмешку.
«Хочет обмануть меня. Не будет он брать Саламин. Он уйдет в Азию. Он думает, что я не знаю, что корабли уже отосланы из Фалера!..»
Мардоний горячо, бархатным голосом поблагодарил царя за доверие и поклялся, что он это доверие оправдает, даже если бы это ему стоило жизни.
ЦАРЬ ИСПУГАЛСЯ
На острове Саламин в лагере эллинов стояла напряженная тишина. Лагерь спал, не снимая оружия: персы могли напасть в любое время. Финикийские корабли перегородили Саламинский пролив. Ксеркс, раздраженный неудачей, может наброситься с новой яростью. Наученные опытом, персы уже не полезут в узкие проливы, они задумали другое – бросить сюда, на Саламин, сухопутное войско. Эллины умеют сражаться, но их мало… Их так мало по сравнению с армией персов!
Фемистокл проснулся перед рассветом. Сегодня ему приснился его маленький сын. Он требовал, чтобы отец достал яблоко, которое красным шариком висело на верхушке дерева.
«Я не могу достать яблоко, – говорил ему Фемистокл. – Не могу, видишь?»
«А ты протяни руку подальше и достанешь, – отвечал сын. – Я хочу это яблоко!»
Фемистокл тянулся, карабкался на дерево, ветки обламывались под его тяжестью…
«Так достал я это яблоко или не достал? – пытался он вспомнить. – Как же так? Надо было достать!»
Он вздохнул, закрыв глаза. Мучительно, неодолимо захотелось увидеть своих – и детей и Архиппу. Как-то они там? Придется ли им встретиться в жизни?
В его ушах еще звенел голосок сына: «Достань мне это яблоко!» Он улыбнулся мальчику, будто видел его перед собой. Как-то, замученный его своенравием и в то же время гордясь упорством его характера, Фемистокл сказал: «Мой сын – самый могущественный человек в Афинах. Я властвую над Афинами, а он властвует надо мной!»
Фемистокл встал и вышел из палатки. На крыше храма, что стоял над морем у южной оконечности острова, алели окрашенные зарей черепицы. В лагере слышалось неясное движение, там и сям загорались костры.
Фемистокл поднялся на холм посмотреть, как подвигается плотина, которую устанавливают персы. Тяжелые темные корабли стояли сплошной стеной поперек пролива. Отсюда персы полезут на Саламин…
Вдруг в голубом серебре моря возникла черная триера. Она неслась от берегов Аттики. Фемистокл поспешил в лагерь – видно, есть какие-то новости. Афиняне встретили его восклицанием:
– Персидский флот ушел из Фалер!
– Бежал ночью!
– И царь?
– Нет. Только корабли! Явился вестник от Еврибиада:
– Фемистокл, Еврибиад зовет тебя!
Военачальники быстро собрались к Еврибиаду, возбужденные, недоумевающие: почему персы вдруг побежали?
Решение было принято тут же: в погоню за персидскими кораблями!
Эллинские корабли всей стаей поспешно бросились догонять персов. Но у Кикладских островов они потеряли персов из виду.
Еврибиад направил свой корабль к острову Андросу и вышел на берег. Вслед за ним вышли на берег и все военачальники. Фемистокл, возбужденный погоней, гневно бранился вполголоса. Когда надо догонять и уничтожать врага, проклятый спартанец Еврибиад останавливает флот! Сколько еще терпеть это спартанское верховенство?..
Еврибиад тут же, на Андросе, открыл военный совет.
Как им поступить сейчас?
– Я за то, чтобы преследовать персов! – нетерпеливо сказал Фемистокл. – Пройти между островами к Геллеспонту и разрушить их мосты!
Афинские военачальники дружно поддержали его. Но их пылкие речи встретили холодное сопротивление Еврибиада.
– Я не согласен с тобой, Фемистокл, – сказал он. – Разрушив мосты на Геллеспонте, мы навлечем на Элладу величайшую беду. Ведь если персидский царь будет отрезан от Азии и останется здесь, то он, конечно, не станет бездействовать. Он перейдет к нападению, и может случиться, что он покорит всю Элладу, город за городом, народ за народом. Поэтому не разрушать мы должны мосты, уже существующие, но, если бы была возможность, мы бы должны построить еще один мост, чтобы царь как можно скорей ушел из Эллады!
Фемистокл пытался возражать. Но все союзные военачальники поддержали Еврибиада, и Фемистокл понял, что будет так, как решил Еврибиад. Покоряться чужому решению трудно. Но, немного остыв, Фемистокл подумал, что, пожалуй, на этот раз Еврибиад прав.
– Ну что ж, – сказал Фемистокл, – раз такое решение кажется полезным, надо найти средство заставить царя поскорее убраться отсюда, пока он не бросился на Саламин.
«И я, кажется, это средство знаю», – добавил он мысленно.
Фемистокл ушел в свою палатку и велел прислать к нему Сикинна. Сикинн явился немедленно.
– Господин, я здесь.
Фемистокл пристально поглядел в его темные, преданные глаза.
– Ты по-прежнему верен мне?
– Я всегда верен тебе, господин, и моей доброй госпоже Архиппе.
– Ты по-прежнему умеешь молчать?
– Я буду молчать, если даже меня распнут.
– Возьми быстроходную триеру и плыви в Фалер. Пусть все останутся на триере, а ты сойди. Проберись в глубь страны, к царю Ксерксу. Ты уже был у него, и теперь тебе это будет нетрудно сделать.
– Я это сделаю.
– Когда ты проберешься к царю, скажи ему вот что: «Меня послал Фемистокл, сын Неокла, военачальник афинян, самый мудрый и доблестный человек среди союзников. Он, афинянин Фемистокл, желая оказать тебе услугу, отговорил эллинов преследовать твои корабли и разрушить мосты на Геллеспонте. Отныне ты можешь совершенно спокойно возвратиться домой». И от себя добавь – пусть он поспешит, пока эллины не передумали.
– Господин, можно ли мне задать тебе вопрос?
– Задавай.
– Господин, ты и в самом деле хочешь оказать услугу персидскому царю?
– Конечно, нет. Услуга эта – эллинам. Нам нужно поскорей спровадить перса. Напугай его!
Сикинн исчез. Фемистокл, выйдя на берег, смотрел, как быстроходная триера уходила в море, черная скорлупка среди искристых лазурных волн.
Сикинну и на этот раз удалось выполнить приказ Фемистокла.
– Царь выслушал меня очень внимательно, – рассказывал Фемистоклу перс, – и он испугался! Он испугался, что мосты будут разрушены. Теперь он сразу побежит из Эллады.
Фемистокл кивнул головой:
– Это хорошо.
Вскоре стало известно, что персидская армия тронулась в обратный путь к Геллеспонту. Царь спешил, страх подгонял его, страх, что не успеет перейти по мосту, страх, что эллины нападут на него в дороге и задержат здесь. Мардоний взял у царя самых лучших персидских воинов и остался с ними в Фессалии, чтобы снова завоевывать Элладу. За царем же следовали остатки его армии, воины шли кое-как, вразброд, измученные, павшие духом. Шли, разделившись на племена, так же, как ходили в сражение. Только никто уже не заботился о том, чтобы держать строй и сохранять воинскую выправку. Одежды их износились, выцвели, пропитались пылью, украшения растерялись в боях…
И чем дальше двигалось войско, тем бедственней становился путь. Персы шли по разграбленной, опустошенной стране, которую сами же разграбили и опустошили. Они набрасывались на все съестное, что находили в городах и селах; дочиста выгребали запасы – хлеб, оливки… Убивали скот.
Жители бежали от них, унося все, что могли унести. В армии начался голод. Персы ели траву, лишь бы что-то взять в рот, жевали кору с деревьев, древесные листья… И падали в дороге от истощения.
Но Ксеркс, мрачный и раздраженный, требовал только одного – погонять коней. Колесница его, почти не останавливаясь по целым дням, грохотала на неровных, каменистых дорогах. Он так спешил, что даже на ночь не снимал туго застегнутого пояса.
– Скорей! Скорей к Геллеспонту и за Геллеспонт!
И военачальники, торопя войско, погоняли воинов бичами.
Вскоре измученную, голодную персидскую армию настигло еще более страшное бедствие – появилась чума. Царь с ужасом отмахивался от черных вестей. Он мчался еще быстрее, спеша достигнуть Геллеспонта. Его колесница грохотала по дорогам не только днем, но и ночью. Царь стремительно убегал, теряя войско на всем протяжении пути.
Ворвавшись в Пеонию, царь потребовал священную колесницу, которую он оставил здесь, когда входил в Элладу.
– У нас нет твоей колесницы! – ответили ему пеонийцы. – Ее украли фракийцы, что живут у Стримона!
Царь скрипнул зубами. До чего дошло! У него, у властителя половины вселенной, воруют драгоценную колесницу и не боятся сообщать ему об этом! Нет, скорее к Геллеспонту и за Геллеспонт!
На сорок пятый день Ксеркс наконец увидел синюю воду пролива. Из последних сил мчались его лошади к переправе к мосту, к спасению…
Но, разогнавшись, остановились на берегу. Мостов не было, лишь обрывки веревок висели над водой.
– Как! Эллины успели разрушить мосты?
– Нет, царь, – ответили ему персидские моряки, которые раньше его прибыли на Геллеспонт, – мосты разметала буря.
– Опять! Тогда – на корабли! Немедленно!
Ксеркс вошел в город Абдеры, фракийский город, стоявший на берегу. Жители Абдер встретили его как своего властителя. И только здесь, почувствовав себя в безопасности, царь впервые за все сорок пять дней пути свободно вздохнул и снял с себя пояс.
В Абдерах с войском случилась другая беда. Наголодавшиеся воины набрасывались на еду и теперь умирали от избытка пищи. Но царя это не трогало – он уже в безопасности! Правители Абдер были щедры, почтительны, красноречивы в изъявлении дружбы. Здесь Ксеркс снова ощутил себя владыкой, сжатая страхом душа его воспрянула.
В память своего пребывания и в знак дружбы царь подарил правителям города золотой акинак и свою расшитую золотом тиару. И, взойдя на корабль, переправился на азиатскую сторону, в Абидос. Отсюда лежала прямая царская дорога в Сарды.
Царь был счастлив. Поход в Элладу был страшным сном. Слава богам, этот сон кончился.
«Пусть он там порабощает кого хочет, – злорадно думал Ксеркс, вспоминая о Мардонии, – мне же таких строптивых рабов и вовсе не надо. Мало ли мне забот со своими мятежниками? Скорей в Сарды!»
НАГРАДЫ
На Истме, недалеко от богатого торгового города Коринфа, в сосновом лесу, стояло святилище Посейдона Истмийского. Здесь коринфяне справляли в честь лазурнокудрявого бога священные Истмийские игры, привлекавшие толпы народа. Здесь, у алтаря Посейдона, в душистой тени сосен, собирались на Совет посланцы эллинских государств.
Нынче на Истм собрались военачальники кораблей славной Саламинской битвы делить награды. Фемистокл, заранее торжествуя победу, прибыл одним из первых. Взволнованный, не умеющий скрыть своего тщеславия – ему так и хотелось кричать всюду, что ведь это он спас Элладу! – Фемистокл прохаживался под священными соснами святилища, окруженный друзьями. Под жарким дыханием солнца на соснах плавилась янтарная смола. В промежутках меж медно-красных стволов светилось лазурью веселое море, с парусами рыбацких лодок и военных триер.
Триеры союзников подходили и останавливались в Лехее, в гавани, лежащей под городом.
– Богаты коринфяне, – говорил Фемистокл, – они держат ключи от Истма. Торговые пути сходятся здесь. Везут товары из Азии, везут с Запада… Большие деньги оседают в Коринфе. И как правильно они сделали, что построили эти длинные стены от гавани до города! Надо бы и нам в Афинах поставить такие стены.
– В Афинах! – горько усмехнулся Эпикрат. – А где наши Афины?
– Неужели ты, Эпикрат, думаешь, что мы не восстановим их? Как только я возьмусь за управление государством…
– А ты уверен, что тебе дадут управлять государством?..
– Эпикрат!.. – Широкие глаза Фемистокла вспыхнули возмущением. – Неужели ты можешь подумать, что после всего мною сделанного… После того, как я получу первую награду…
– Остановись, Фемистокл.
– Хорошо. Не будем обо мне. Я говорю об Афинах. Надо построить и нам длинные стены от города до гавани. Только не до Фалер, а до Пирея. А еще бы лучше вообще подвинуть Афины к Пирею, к морю!
– Это тебе не удастся, Фемистокл. И никому не удастся. Мы любим свои Афины. Какой же афинянин может себе представить город без нашего Акрополя? Уж и так говорят, что ты оторвал афинян от земли и посадил за весла.
Они шли вдвоем, незаметно отстав от веселой толпы военачальников, прибывших вместе с ними на кораблях.
– Вот и храм Посейдона дает им немалую прибыль, – продолжал Фемистокл, – теперь они стали устраивать Истмийские игры – опять-таки доход. Надо бы и нам…
– У нас – Панафинеи, – прервал его Эпикрат. – Не оскорбляй богиню, не придумывай праздников другому божеству. И вообще, Фемистокл, спустись с облаков. Наши семьи живут на чужой земле, и им некуда возвратиться, потому что мы еще не знаем, есть ли у нас крыша!
Фемистокл вздохнул. При воспоминании об Архиппе, о детях его душа сразу наполнилась нежностью и тоской и руки сами собой поднялись, чтобы принять их в объятия.
– Крыши будут, Эпикрат. Крыши будут. Вот только уладим все эти дела – и возьмемся отстраивать город. Думаю, что наше желание поднять Афины будет горячее, чем было желание персов разрушить их.
Наконец началось голосование – кому из военачальников надо дать награду. Жрецы принесли в жертву Посейдону черного быка. После этого военачальники получили плоские камешки, на которых надо было написать имя того, кого считаешь первым героем при Саламине. Чье имя будет названо чаще, чем другие, тот и получит первую награду.
И случилось то, чего Фемистокл не ожидал, не мог ожидать. Ему казалось, что он ослышался, что он оглох: первой награды не присудили никому!
Вторая награда – Фемистоклу!
– Вторая – Фемистоклу!
– Вторая – Фемистоклу!
Фемистокл стоял неподвижно с сердцем, полным изумления и обиды. Ему – вторая! Ему, спасителю Эллады! Как это могло случиться?
– Очень просто, – сказал Эпикрат, угадав его мысли. – Каждый военачальник к первой награде представляет себя! А умолчать о Фемистокле никак нельзя. Вот и получилось, что твое имя, Фемистокл, повторяется так часто, но вторым.
Фемистокл нахмурился, еле сдерживая гнев.
– Это справедливо? – внезапно охрипнув, спросил он.
Эпикрат пожал плечами:
– У кого искать справедливости? Может быть, у Аристида? Ведь его называют не иначе, как Справедливым. Однако я не слышу его голоса теперь, когда надо показать свою справедливость и оправдать свое прозвище! Но ты должен утешиться Фемистокл: ведь все другие военачальники получили только по одному голосу, да и то лишь тот голос, который каждый подал за себя!
– А то, что эгинцы получили первую награду, расстроенно сказал Фемистокл, – это справедливо? Они хорошо дрались, но главный-то бой выдержали афиняне!
Эпикрат вздохнул.
– Наша слава не померкнет, Фемистокл, – ответил он, – никакие награды не дают славы на века, и не награды ее определяют. Славу дают человеку его дело, а твои дела не забудутся никогда, клянусь Зевсом!
Союзники покидали Истм, отправляясь в свои города. Собирались домой и афиняне. Фемистокл был грустен и задумчив, чувствуя себя глубоко оскорбленным.
При голосовании спартанцев было большинство, они и решили исход дела.
«Этого следовало ожидать, – с горечью думал Фемистокл. – Разве они могут допустить, чтобы слава досталась афинянам!»
Может быть, и в Спарте поняли, что они поступили несправедливо, и, чтобы поправить это дело, они пригласили Фемистокла в Лакедемон, чтобы отдать ему заслуженные почести.
Это было настоящее торжество. Никогда Фемистокл не думал, что будет праздновать победу в Спарте. Город у подошвы величавого хребта Тайгета, город без стен, охраняемый только военной славой и силой спартанцев, город-лагерь, нынче был полон веселого праздничного шума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22