просто доступно объясню, что невест нужно искать подальше от Буяна, – твердо сказал Валялкин.
Тане стало тревожно за Пуппера. Правда, и за Ваньку она боялась ничуть не меньше. Но Ванька все же был более приспособленным. Не проходило недели, чтобы он не подрался с Семь-Пень-Дыром, Ягуном или даже Гуней Гломовым. С другой стороны, драконбол, в который играл Пуппер, тоже не был спортом для благородных девиц и кое-чему должен был его научить.
Все еще надеясь помешать, Таня кинулась было за ними, но тяжелый футляр контрабаса оттягивал ей плечо. Она остановилась, растерянная и очень недовольная всем происходящим.
В роще Пуппер обогнал Ваньку и пошел первым. Ваньке это не понравилось, и он оттеснил Гурия плечом. Некоторое время они молча толкались на ходу. Ветки, которые никто не пытался придерживать, норовили хлестнуть по глазам. Наконец Гурий остановился, оглянулся и убедился, что деревья надежно скрывают Таню от них и она не может ни видеть, ни слышать их.
– Последний раз спрашиваю, уступишь ты мне Таню или нет? – спросил Пуппер.
– Размечтался. Держи карман шире! – сказал Ванька.
– Но у нас с ней the great love!
– Меньше надо было ползунки выкрадывать и с Цирцейкой интриговать. Не было бы никакого «грейт лава», – насмешливо произнес Ванька.
Об истории с ползунками знала уже вся школа. Не так давно Пипа под большим секретом рассказала все Ритке Шито-Крыто, та еще под бо##льшим секретом – Зализиной, а Зализина назло Тане – Попугаевой. А рассказать о чем-либо Верке было все равно что сделать объявление по зудильнику.
– Как хочешь, Вайлялька!
Гурий пробормотал заклинание. В руке у него появилась перчатка, которую он бросил Ваньке в лицо.
– Джон Валялька, ты есть наклый плут! Я вызываю тебя на магическую дуэль! Один из нас умрет! Вдвоем нам нет места в этот тесный жестокий мир! – холодно сказал Пуппер.
Ванька поймал перчатку, скользнувшую по его щеке, и в свою очередь швырнул ее в лицо Пупперу. Два взгляда встретились – пылающий рассудочной отвагой взгляд Пуппера и прищуренный, испытующий взгляд Ваньки. Никто не собирался отступать.
– Дуэль так дуэль. Сам додумался или в книжке прочитал? – поинтересовался Валялкин.
– У тебя есть метла? – деловито осведомился Пуппер.
Ванька покачал головой.
– Ни метлы, ни ведра. Даже детского совочка нету. Я думал, все это дворникам на работе выдают, – усмехнулся он.
– На чем же ты собираешься лететь без метлы? – спросил Гурий, не уловив юмора. – Магические дуэли происходить в воздух!
– Я возьму у Ягуна пылесос, – сказал Ванька.
– Меня это устраивает, – кивнул Пуппер. – Завтра на рассвете мы поднимемся над океаном и будем поочередно атаковать друг друга усиленный боевой искра. До тех пор, пока у Тани не останется только один поклонник.
– Или ни одного, – сказал Ванька.
– Или ни одного, – серьезно подтвердил Гурий. – Моим секундантом будет my bodyguard Прун.
– А моим Баб-Ягун. Думаю, он согласится… А нет, стоп! Ягуна нельзя, – спохватился Ванька. – У кого я тогда пылесос одолжу? Ладно, найду кого-нибудь еще.
– Wonderful! Тогда до завтра! Встречаемся в четыре утра в этой же роще. Постарайся не опаздывать, Джон Валялька. И еще одно: когда мы сейчас выходить, сделай так, чтобы Таня ни о чем не догадалась! Она может помешать наш дуэль! – сказал Гурий, потирая пальцем свой знаменитый шрам в форме копирайта.
Для всех, кто знал Пуппера, это был верный знак, что он просто в бешенстве.
– Она ни о чем не догадается. Уверяю тебя, – пообещал Ванька.
* * *
Таня, сходившая от беспокойства с ума на опушке рощи, была поражена, когда из-за деревьев, любезно беседуя, появились Ванька и Пуппер. Они не только не собирались бить друг другу морду, но сделались, казалось, лучшими друзьями. Ванька что-то сказал. Пуппер засмеялся. Гурий что-то сказал. Ванька одобрительно похлопал его по плечу. Дружба была в самом разгаре.
«Что-то мне совсем не нравится, как они спелись. Может, это я теперь третья лишняя?» – негодующе подумала Таня, хотя еще минуту назад мечтала, чтобы все закончилось мирно.
Одновременно она с удивлением смотрела на майку Пуппера. Самая добрая тетя, прежде демонстративно поворачивающаяся к ней затылком, пребывала в странном и необъяснимом возбуждении. Она таращила глаза, высовывала язык и делала рукой движение, точно затягивала у себя на шее петлю.
«Это она меня, что ли, удавить хочет? Очень милое и естественное желание!» – подумала Таня и, подождав, пока Гурий повернется к Ваньке, чтобы сказать ему нечто дружелюбное, показала тетке язык. Тетя порозовела от негодования, оскорбленно заморгала и вновь повернулась затылком.
Вскоре Пуппер откланялся и улетел, уронив на прощание загадочную фразу:
– Dear Tanjusha! На всякий случай запомни меня таким! Вскоре мы с тобой будем либо очень близки, либо очень далеки…
– Что это он? О чем вы с ним говорили? – спросила Таня, провожая взглядом стремительно удаляющуюся спину Гурия. Пуппер сидел на метле как профи. Он был сгруппирован и одновременно расслаблен. Казалось, нет такой силы, которая сбросила бы его с метлы.
– Э-э… О разном, – неопределенно ответил Ванька.
– В смысле?
– Ну, в основном об очках. По очкам этот парень просто ходячая энциклопедия! У моего прадедушки остались прикольные очки – ободки из консервных банок, в которые вставлены два бутылочных донышка! Я рассказал об этом Пупперу – он едва не умер от восторга. Мечтает заполучить их в свою коллекцию, – заявил Ванька, торопливо изобретая на ходу новые подробности.
Таня с сомнением посмотрела на него. Если по Ягуну и Пупперу заметно было, когда они лукавят, то Ванькин голос ничуть не менялся. Лишь глаза поблескивали насмешливо и хитро. Вот и сейчас Таня догадывалась, что что-то неладно, но никак не могла понять, что же на самом деле произошло между Ванькой и Пуппером.
– А что это была за фразочка про очень близки и очень далеки? Не знаешь, что Пуппер хотел этим сказать? – спросила Таня у Ваньки.
– Вот уж не знаю, – ответил Ванька. – Англия – страна туманов. Они там такого туману понапустят, что держись. Но ты Пуппера на всякий случай запомнила? Можешь представить, если закроешь глаза?
– Да, – неуверенно сказала Таня.
– Чудненько. А меня можешь? – ревниво спросил Ванька.
– Сейчас кто-то схлопочет ядреный запук… Не буду я тебя представлять!
Фыркнув, Таня толкнула его под коленки контрабасом и, взвалив на Ваньку футляр, пошла к Тибидохсу. Позднее она сто раз ругала себя, что была в этот миг такой близорукой. Недаром Ягун, многократно влюблявшийся и столь же многократно терпевший фиаско, утверждал, что любовь делает человека слепым и глухим. «Всякий влюбленный немного кретин, но все равно ради этого стоит жить!» – обычно добавлял он.
* * *
В половине четвертого утра в комнате у Шурасика деревянная статуэтка Древнира окуталась вдруг золотистым сиянием и принялась обстреливать бедного владельца заклинаниями бодрости. Эту статуэтку, вырезанную тибидохскими домовыми из лукоморского дуба, Шурасик, как единственный тибидохский отличник, получил еще в прошлом году из рук самого Сарданапала.
Шурасик упорно сопротивлялся. Он и бодрость были понятия совершенно несовместимые, особенно в такой час. Высунув из-под одеяла руку с перстнем, он запустил в статуэтку Дрыгусом-брыгусом , которую деревянный Древнир с легкостью парировал.
– Кофеусрастворимус! – немедленно отвечала умная статуэтка.
– Идиос нафигус! – применял нейтрализующее заклинание Шурасик.
– Чифирюс!
– Гопус-стопус! Отвалеус!
Некоторое время Шурасик и статуэтка Древнира перешвыривались запуками, искрами и сглазами, все больше входя в раж. В результате на сухом дереве фигурки зацвела вишня, а подушка Шурасика была разнесена в пух и перья, точно близким выстрелом из базуки.
Рассерженный Шурасик приготовился ответить чисто конкретным заклинанием калибра 7,62, но вовремя спохватился, что сам вчера заговорил статуэтку, чтобы она разбудила его в это время. К тому же, перебрасываясь со статуэткой атакующей магией, он окончательно проснулся, так что цель в конце концов была достигнута.
– Спасибус не булькус сменяюус пузырюс! – произнес Шурасик формулу общей благодарности, одну из семи универсальных формул Астрокактуса Параноидального.
Астрокактус был знаменитый маг: он начал жизнь, как гений, открытием волшебного спирта, погружающего в состояние вечного удовольствия, и закончил как гений – в психушке с белой горячкой.
Услышав формулу общей благодарности, деревянная фигурка Древнира довольно скрипнула и перестала окутываться сиянием. Можно было отправляться в рощу искать волшебные корни незрим-травы, ради чего Шурасик, собственно, и поднялся на рассвете.
Большинство магических отваров сохраняют свои свойства лишь несколько мгновений. К примеру, то, что только что было эликсиром привлекательности, превращается в смертельный яд спустя ровно секунду после приготовления, и маг, замешкавшийся сделать глоток, имеет больше шансов стать трупом, хотя, никто не спорит, чертовски привлекательным. Та же или почти та же история повторяется с настойкой вечной жизни, растиркой красоты или бальзамом всеведения. Незрим-трава – и это главное ее свойство – делает связи других магических составляющих долговечнее. Правда, даже она не гарантирует, что бальзамы или эликсиры будут храниться вечно, но поднести кубок ко рту успеть можно.
Нет смысла объяснять, что в мире магов незрим-трава ценится куда больше золота, произвести которое из обычного свинца способен всякий нерадивый аспирант кафедры общей магии, помнящий формулу всеобщности и способный вычертить перстнем по воздуху пару рун.
Лопухоидам незрим-трава неизвестна по двум простым причинам: первая та, что трава живет только один день и бесполезно искать ее назавтра там, где она была вчера. Вторая та, что трава невидима и поиски ее превращаются в гонку за призраком.
Прежде Шурасик выменивал незрим-траву у малютки Клоппика, но теперь тот растранжирил все запасы, и Шурасику волей-неволей пришлось искать ее самому. Он собирался уже неделю, но все время просыпал, пока не догадался заговорить фигурку. Шурасик вооружился ржавым турецким кинжалом, взял вилочку из скелета лягушки и отправился в рощу. Здесь он остановился и задумался, соображая, откуда начать поиски.
«Главное, ничего не перепутать. Нож держать в левой руке. Корень брать не рукой, а вилочкой из скелета лягушки, зарытой в муравейнике. Через все препятствия перешагивать левой ногой. На солнце не смотреть. По дороге не оглядываться», – напомнил себе Шурасик.
Задача перед ним стояла непростая. В «Справочнике мага-травника» Справочник мага-травника. Изд.13-е, усеченно-дополненное; под общей ред. проф. Клоппа. Лысая Гора, 1894 г.
черным по белому было написано, что незрим-трава любит солнце, но не переносит света. Предпочитает низины и овраги, но растет исключительно на возвышенностях. Требует постоянного полива, но ненавидит влагу. Кроме того, незрим-трава растет наоборот – на рассвете она до колена, в полдень чуть выше ступни, на закате же втягивается в землю, чтобы завтра появиться невесть где.
Шурасик безуспешно раскапывал кинжалом землю, как вдруг вспышка семи радуг Грааль Гардарики заставила его торопливо опуститься на четвереньки и резво отползти в лопухи. Он хорошо помнил правило номер пять настоящего мага-травника: когда ищешь незрим-траву, не попадайся никому на глаза – или в тот день точно ничего не найдешь.
Прячась в лопухах, Шурасик видел, как, скользнув между деревьями, на поляну опустились Гурий Пуппер и Прун. Оба были на метлах, оба в темных плащах. Бледный и благородный нос Пуппера был украшен тоненькими очками в стиле «мальчик-вамп» (№ 45 его уникальной коллекции). Попутно очки Гурия были снабжены особыми стеклами, позволяющими определять тип атакующей магии и ее интенсивность. Возможно, по отношению к Ваньке, который не имел таких очков, это было не совсем честно, но, как шутил семейный адвокат Пупперов Хадсон: «Справедливость – понятие несправедливое».
Демонически скрестив руки перед грудью, Гурий прохаживался по роще, пылая от негодования. Изредка он взмахивал рукой, как если бы уже сейчас сокрушал Джона Валяльку боевой искрой.
Зато Прун ощущал себя явно не в своей тарелке. Всю сегодняшнюю ночь он кричал во сне. Его мучали кошмары, что сделают с ним тети Пуппера, если Гурий погибнет. «Бросят в зыбучие пески и, пока я буду погружаться, станут читать мне нотации! А то и того хуже: превратят в подставку для сапог-скороходов», – мрачно размышлял он.
А еще он думал так:
«И подложили же мне свинью! Почему Гурий не выбрал секундантом Гореанну? Женщина-секундант – это так необычно! К тому же у Гореанны есть сглаздамат. От теток она бы как-нибудь отбилась».
Пока Шурасик, выглядывая из лопухов, соображал, что делают здесь Пуппер и Прун, послышался рев двух приближающихся пылесосов. С одного пылесоса спрыгнул Ванька, с другого – Гуня Гломов. Гуня был единственным, кого Ванька сумел разбудить в этот час. Узнав про дуэль, Гуня воодушевился и заявил, что сам будет драться с Пуппером, если тот одолеет Ваньку.
– Как ты с ним будешь драться? У тебя же с магией неважно! – улыбнулся Ванька.
– У меня есть коронное заклинание Гломус вломус! Стиль чугунного кулака! Просто, как истина. Китайские школы отдыхают, японцы отправляются на перекур! – заявил Гуня и нежно посмотрел на свою огромную лапищу, которая выглядела так, точно была плодом запретной любви ковша экскаватора и боксерской перчатки.
Прежняя сила полностью вернулась к Гуне. Сложно было поверить, что недавно он лежал на кушетке в магпункте слабый, как младенец. Но все же пережитое потрясение не прошло для него бесследно. Например, прежний Гуня никогда бы не дал Пупперу такую сложную характеристику:
– Он мне никогда не нравился. Шрамик нагленький на лбу, очочки, галстук… Ну прям сетевой распространитель с Лысой Горы. Я все жду, когда он предложит мне отвертку-фонарик со встроенным датчиком магии вуду или набор шариковых ручек – дырка от бублика штучка, две дырки кучка.
– Тихо! – сказал Ванька. – Они уже тут!
Гуня и Ванька подошли к Пупперу. Гурий сухо поклонился.
– Ты опоздал, лайподь! Джон Валялька! – укоризненно сказал он.
– Это ты прилетел раньше, Гуся Поффер! – щурясь на всходившее солнце, произнес Ванька.
Проигнорировав его, Пуппер посмотрел на Гуню.
– А вы есть секундант?.. Очень приятно… Пуппер. Пуппер Гурий, – представился он, одаривая его профессиональной улыбкой.
Гуня тоже вежливо улыбнулся. Улыбка у Гуни была, увы, не голливудская. Максимум мосфильмовская.
– Гуний. В смысле… кгхм… Супергуний! – шаркая ножкой сорок восьмого размера, сообщил он.
Пуппер вежливо приподнял брови.
– Really? Супергуний? – переспросил он.
– А чего? Нельзя, что ли? – набычился Гломов.
– Почему нельзя? Можно! – поправляя очочки, разрешил Пуппер.
«Пуппергурий» и «Супергуний» раскланялись и взаимно потеряли друг к другу интерес.
Воинственный Прун вслед за Гурием тоже возжелал сказать нечто колкое в адрес второго секунданта, но вовремя посмотрел на Гуню. Блаженная улыбка и удалой размах его плеч заставили Пруна передумать.
– How do you do, mr. Glomoff? – вежливо осведомился он.
– Спасибо, Пруша, помаленьку, – отвечал Гуня, дождавшись от Гурия перевода. Из английских фраз он помнил только «What is your name?», да и то больше на уровне генетической памяти.
Тем временем удивление подглядывающего Шурасика перешло все возможные и невозможные границы. Отодвинув носом лопух, он попытался не упустить ни единого звука.
– В первый и… ну это… в последний раз предлагаю вам отказаться от дуэли! – сказал Гломов голосом, который сам по себе исключал всякое примирение.
Пуппер покачал головой. Ванька фыркнул.
Прун вздохнул. Ему продолжали мерещиться грозные тети. Они плясали у него в глазах, точно кровавые мальчики.
– Не хотите мириться? Тогда чего мы стоим гарпий считаем? Меня что, напрасно разбудили? Давайте деритесь! – заявил Гуня.
Возможно, его кровожадность объяснялась тем, что он имел о магических дуэлях весьма приблизительное представление. Скорее всего Гломов считал, что речь идет об обычном мордобое, после которого противники расходятся с разбитыми носами и поэтической синевой под глазами.
– Еще раз напомниль правила в присутствии секундантов!
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Таня Гроттер - 7. Таня Гроттер и пенсне Ноя'
1 2 3 4 5
Тане стало тревожно за Пуппера. Правда, и за Ваньку она боялась ничуть не меньше. Но Ванька все же был более приспособленным. Не проходило недели, чтобы он не подрался с Семь-Пень-Дыром, Ягуном или даже Гуней Гломовым. С другой стороны, драконбол, в который играл Пуппер, тоже не был спортом для благородных девиц и кое-чему должен был его научить.
Все еще надеясь помешать, Таня кинулась было за ними, но тяжелый футляр контрабаса оттягивал ей плечо. Она остановилась, растерянная и очень недовольная всем происходящим.
В роще Пуппер обогнал Ваньку и пошел первым. Ваньке это не понравилось, и он оттеснил Гурия плечом. Некоторое время они молча толкались на ходу. Ветки, которые никто не пытался придерживать, норовили хлестнуть по глазам. Наконец Гурий остановился, оглянулся и убедился, что деревья надежно скрывают Таню от них и она не может ни видеть, ни слышать их.
– Последний раз спрашиваю, уступишь ты мне Таню или нет? – спросил Пуппер.
– Размечтался. Держи карман шире! – сказал Ванька.
– Но у нас с ней the great love!
– Меньше надо было ползунки выкрадывать и с Цирцейкой интриговать. Не было бы никакого «грейт лава», – насмешливо произнес Ванька.
Об истории с ползунками знала уже вся школа. Не так давно Пипа под большим секретом рассказала все Ритке Шито-Крыто, та еще под бо##льшим секретом – Зализиной, а Зализина назло Тане – Попугаевой. А рассказать о чем-либо Верке было все равно что сделать объявление по зудильнику.
– Как хочешь, Вайлялька!
Гурий пробормотал заклинание. В руке у него появилась перчатка, которую он бросил Ваньке в лицо.
– Джон Валялька, ты есть наклый плут! Я вызываю тебя на магическую дуэль! Один из нас умрет! Вдвоем нам нет места в этот тесный жестокий мир! – холодно сказал Пуппер.
Ванька поймал перчатку, скользнувшую по его щеке, и в свою очередь швырнул ее в лицо Пупперу. Два взгляда встретились – пылающий рассудочной отвагой взгляд Пуппера и прищуренный, испытующий взгляд Ваньки. Никто не собирался отступать.
– Дуэль так дуэль. Сам додумался или в книжке прочитал? – поинтересовался Валялкин.
– У тебя есть метла? – деловито осведомился Пуппер.
Ванька покачал головой.
– Ни метлы, ни ведра. Даже детского совочка нету. Я думал, все это дворникам на работе выдают, – усмехнулся он.
– На чем же ты собираешься лететь без метлы? – спросил Гурий, не уловив юмора. – Магические дуэли происходить в воздух!
– Я возьму у Ягуна пылесос, – сказал Ванька.
– Меня это устраивает, – кивнул Пуппер. – Завтра на рассвете мы поднимемся над океаном и будем поочередно атаковать друг друга усиленный боевой искра. До тех пор, пока у Тани не останется только один поклонник.
– Или ни одного, – сказал Ванька.
– Или ни одного, – серьезно подтвердил Гурий. – Моим секундантом будет my bodyguard Прун.
– А моим Баб-Ягун. Думаю, он согласится… А нет, стоп! Ягуна нельзя, – спохватился Ванька. – У кого я тогда пылесос одолжу? Ладно, найду кого-нибудь еще.
– Wonderful! Тогда до завтра! Встречаемся в четыре утра в этой же роще. Постарайся не опаздывать, Джон Валялька. И еще одно: когда мы сейчас выходить, сделай так, чтобы Таня ни о чем не догадалась! Она может помешать наш дуэль! – сказал Гурий, потирая пальцем свой знаменитый шрам в форме копирайта.
Для всех, кто знал Пуппера, это был верный знак, что он просто в бешенстве.
– Она ни о чем не догадается. Уверяю тебя, – пообещал Ванька.
* * *
Таня, сходившая от беспокойства с ума на опушке рощи, была поражена, когда из-за деревьев, любезно беседуя, появились Ванька и Пуппер. Они не только не собирались бить друг другу морду, но сделались, казалось, лучшими друзьями. Ванька что-то сказал. Пуппер засмеялся. Гурий что-то сказал. Ванька одобрительно похлопал его по плечу. Дружба была в самом разгаре.
«Что-то мне совсем не нравится, как они спелись. Может, это я теперь третья лишняя?» – негодующе подумала Таня, хотя еще минуту назад мечтала, чтобы все закончилось мирно.
Одновременно она с удивлением смотрела на майку Пуппера. Самая добрая тетя, прежде демонстративно поворачивающаяся к ней затылком, пребывала в странном и необъяснимом возбуждении. Она таращила глаза, высовывала язык и делала рукой движение, точно затягивала у себя на шее петлю.
«Это она меня, что ли, удавить хочет? Очень милое и естественное желание!» – подумала Таня и, подождав, пока Гурий повернется к Ваньке, чтобы сказать ему нечто дружелюбное, показала тетке язык. Тетя порозовела от негодования, оскорбленно заморгала и вновь повернулась затылком.
Вскоре Пуппер откланялся и улетел, уронив на прощание загадочную фразу:
– Dear Tanjusha! На всякий случай запомни меня таким! Вскоре мы с тобой будем либо очень близки, либо очень далеки…
– Что это он? О чем вы с ним говорили? – спросила Таня, провожая взглядом стремительно удаляющуюся спину Гурия. Пуппер сидел на метле как профи. Он был сгруппирован и одновременно расслаблен. Казалось, нет такой силы, которая сбросила бы его с метлы.
– Э-э… О разном, – неопределенно ответил Ванька.
– В смысле?
– Ну, в основном об очках. По очкам этот парень просто ходячая энциклопедия! У моего прадедушки остались прикольные очки – ободки из консервных банок, в которые вставлены два бутылочных донышка! Я рассказал об этом Пупперу – он едва не умер от восторга. Мечтает заполучить их в свою коллекцию, – заявил Ванька, торопливо изобретая на ходу новые подробности.
Таня с сомнением посмотрела на него. Если по Ягуну и Пупперу заметно было, когда они лукавят, то Ванькин голос ничуть не менялся. Лишь глаза поблескивали насмешливо и хитро. Вот и сейчас Таня догадывалась, что что-то неладно, но никак не могла понять, что же на самом деле произошло между Ванькой и Пуппером.
– А что это была за фразочка про очень близки и очень далеки? Не знаешь, что Пуппер хотел этим сказать? – спросила Таня у Ваньки.
– Вот уж не знаю, – ответил Ванька. – Англия – страна туманов. Они там такого туману понапустят, что держись. Но ты Пуппера на всякий случай запомнила? Можешь представить, если закроешь глаза?
– Да, – неуверенно сказала Таня.
– Чудненько. А меня можешь? – ревниво спросил Ванька.
– Сейчас кто-то схлопочет ядреный запук… Не буду я тебя представлять!
Фыркнув, Таня толкнула его под коленки контрабасом и, взвалив на Ваньку футляр, пошла к Тибидохсу. Позднее она сто раз ругала себя, что была в этот миг такой близорукой. Недаром Ягун, многократно влюблявшийся и столь же многократно терпевший фиаско, утверждал, что любовь делает человека слепым и глухим. «Всякий влюбленный немного кретин, но все равно ради этого стоит жить!» – обычно добавлял он.
* * *
В половине четвертого утра в комнате у Шурасика деревянная статуэтка Древнира окуталась вдруг золотистым сиянием и принялась обстреливать бедного владельца заклинаниями бодрости. Эту статуэтку, вырезанную тибидохскими домовыми из лукоморского дуба, Шурасик, как единственный тибидохский отличник, получил еще в прошлом году из рук самого Сарданапала.
Шурасик упорно сопротивлялся. Он и бодрость были понятия совершенно несовместимые, особенно в такой час. Высунув из-под одеяла руку с перстнем, он запустил в статуэтку Дрыгусом-брыгусом , которую деревянный Древнир с легкостью парировал.
– Кофеусрастворимус! – немедленно отвечала умная статуэтка.
– Идиос нафигус! – применял нейтрализующее заклинание Шурасик.
– Чифирюс!
– Гопус-стопус! Отвалеус!
Некоторое время Шурасик и статуэтка Древнира перешвыривались запуками, искрами и сглазами, все больше входя в раж. В результате на сухом дереве фигурки зацвела вишня, а подушка Шурасика была разнесена в пух и перья, точно близким выстрелом из базуки.
Рассерженный Шурасик приготовился ответить чисто конкретным заклинанием калибра 7,62, но вовремя спохватился, что сам вчера заговорил статуэтку, чтобы она разбудила его в это время. К тому же, перебрасываясь со статуэткой атакующей магией, он окончательно проснулся, так что цель в конце концов была достигнута.
– Спасибус не булькус сменяюус пузырюс! – произнес Шурасик формулу общей благодарности, одну из семи универсальных формул Астрокактуса Параноидального.
Астрокактус был знаменитый маг: он начал жизнь, как гений, открытием волшебного спирта, погружающего в состояние вечного удовольствия, и закончил как гений – в психушке с белой горячкой.
Услышав формулу общей благодарности, деревянная фигурка Древнира довольно скрипнула и перестала окутываться сиянием. Можно было отправляться в рощу искать волшебные корни незрим-травы, ради чего Шурасик, собственно, и поднялся на рассвете.
Большинство магических отваров сохраняют свои свойства лишь несколько мгновений. К примеру, то, что только что было эликсиром привлекательности, превращается в смертельный яд спустя ровно секунду после приготовления, и маг, замешкавшийся сделать глоток, имеет больше шансов стать трупом, хотя, никто не спорит, чертовски привлекательным. Та же или почти та же история повторяется с настойкой вечной жизни, растиркой красоты или бальзамом всеведения. Незрим-трава – и это главное ее свойство – делает связи других магических составляющих долговечнее. Правда, даже она не гарантирует, что бальзамы или эликсиры будут храниться вечно, но поднести кубок ко рту успеть можно.
Нет смысла объяснять, что в мире магов незрим-трава ценится куда больше золота, произвести которое из обычного свинца способен всякий нерадивый аспирант кафедры общей магии, помнящий формулу всеобщности и способный вычертить перстнем по воздуху пару рун.
Лопухоидам незрим-трава неизвестна по двум простым причинам: первая та, что трава живет только один день и бесполезно искать ее назавтра там, где она была вчера. Вторая та, что трава невидима и поиски ее превращаются в гонку за призраком.
Прежде Шурасик выменивал незрим-траву у малютки Клоппика, но теперь тот растранжирил все запасы, и Шурасику волей-неволей пришлось искать ее самому. Он собирался уже неделю, но все время просыпал, пока не догадался заговорить фигурку. Шурасик вооружился ржавым турецким кинжалом, взял вилочку из скелета лягушки и отправился в рощу. Здесь он остановился и задумался, соображая, откуда начать поиски.
«Главное, ничего не перепутать. Нож держать в левой руке. Корень брать не рукой, а вилочкой из скелета лягушки, зарытой в муравейнике. Через все препятствия перешагивать левой ногой. На солнце не смотреть. По дороге не оглядываться», – напомнил себе Шурасик.
Задача перед ним стояла непростая. В «Справочнике мага-травника» Справочник мага-травника. Изд.13-е, усеченно-дополненное; под общей ред. проф. Клоппа. Лысая Гора, 1894 г.
черным по белому было написано, что незрим-трава любит солнце, но не переносит света. Предпочитает низины и овраги, но растет исключительно на возвышенностях. Требует постоянного полива, но ненавидит влагу. Кроме того, незрим-трава растет наоборот – на рассвете она до колена, в полдень чуть выше ступни, на закате же втягивается в землю, чтобы завтра появиться невесть где.
Шурасик безуспешно раскапывал кинжалом землю, как вдруг вспышка семи радуг Грааль Гардарики заставила его торопливо опуститься на четвереньки и резво отползти в лопухи. Он хорошо помнил правило номер пять настоящего мага-травника: когда ищешь незрим-траву, не попадайся никому на глаза – или в тот день точно ничего не найдешь.
Прячась в лопухах, Шурасик видел, как, скользнув между деревьями, на поляну опустились Гурий Пуппер и Прун. Оба были на метлах, оба в темных плащах. Бледный и благородный нос Пуппера был украшен тоненькими очками в стиле «мальчик-вамп» (№ 45 его уникальной коллекции). Попутно очки Гурия были снабжены особыми стеклами, позволяющими определять тип атакующей магии и ее интенсивность. Возможно, по отношению к Ваньке, который не имел таких очков, это было не совсем честно, но, как шутил семейный адвокат Пупперов Хадсон: «Справедливость – понятие несправедливое».
Демонически скрестив руки перед грудью, Гурий прохаживался по роще, пылая от негодования. Изредка он взмахивал рукой, как если бы уже сейчас сокрушал Джона Валяльку боевой искрой.
Зато Прун ощущал себя явно не в своей тарелке. Всю сегодняшнюю ночь он кричал во сне. Его мучали кошмары, что сделают с ним тети Пуппера, если Гурий погибнет. «Бросят в зыбучие пески и, пока я буду погружаться, станут читать мне нотации! А то и того хуже: превратят в подставку для сапог-скороходов», – мрачно размышлял он.
А еще он думал так:
«И подложили же мне свинью! Почему Гурий не выбрал секундантом Гореанну? Женщина-секундант – это так необычно! К тому же у Гореанны есть сглаздамат. От теток она бы как-нибудь отбилась».
Пока Шурасик, выглядывая из лопухов, соображал, что делают здесь Пуппер и Прун, послышался рев двух приближающихся пылесосов. С одного пылесоса спрыгнул Ванька, с другого – Гуня Гломов. Гуня был единственным, кого Ванька сумел разбудить в этот час. Узнав про дуэль, Гуня воодушевился и заявил, что сам будет драться с Пуппером, если тот одолеет Ваньку.
– Как ты с ним будешь драться? У тебя же с магией неважно! – улыбнулся Ванька.
– У меня есть коронное заклинание Гломус вломус! Стиль чугунного кулака! Просто, как истина. Китайские школы отдыхают, японцы отправляются на перекур! – заявил Гуня и нежно посмотрел на свою огромную лапищу, которая выглядела так, точно была плодом запретной любви ковша экскаватора и боксерской перчатки.
Прежняя сила полностью вернулась к Гуне. Сложно было поверить, что недавно он лежал на кушетке в магпункте слабый, как младенец. Но все же пережитое потрясение не прошло для него бесследно. Например, прежний Гуня никогда бы не дал Пупперу такую сложную характеристику:
– Он мне никогда не нравился. Шрамик нагленький на лбу, очочки, галстук… Ну прям сетевой распространитель с Лысой Горы. Я все жду, когда он предложит мне отвертку-фонарик со встроенным датчиком магии вуду или набор шариковых ручек – дырка от бублика штучка, две дырки кучка.
– Тихо! – сказал Ванька. – Они уже тут!
Гуня и Ванька подошли к Пупперу. Гурий сухо поклонился.
– Ты опоздал, лайподь! Джон Валялька! – укоризненно сказал он.
– Это ты прилетел раньше, Гуся Поффер! – щурясь на всходившее солнце, произнес Ванька.
Проигнорировав его, Пуппер посмотрел на Гуню.
– А вы есть секундант?.. Очень приятно… Пуппер. Пуппер Гурий, – представился он, одаривая его профессиональной улыбкой.
Гуня тоже вежливо улыбнулся. Улыбка у Гуни была, увы, не голливудская. Максимум мосфильмовская.
– Гуний. В смысле… кгхм… Супергуний! – шаркая ножкой сорок восьмого размера, сообщил он.
Пуппер вежливо приподнял брови.
– Really? Супергуний? – переспросил он.
– А чего? Нельзя, что ли? – набычился Гломов.
– Почему нельзя? Можно! – поправляя очочки, разрешил Пуппер.
«Пуппергурий» и «Супергуний» раскланялись и взаимно потеряли друг к другу интерес.
Воинственный Прун вслед за Гурием тоже возжелал сказать нечто колкое в адрес второго секунданта, но вовремя посмотрел на Гуню. Блаженная улыбка и удалой размах его плеч заставили Пруна передумать.
– How do you do, mr. Glomoff? – вежливо осведомился он.
– Спасибо, Пруша, помаленьку, – отвечал Гуня, дождавшись от Гурия перевода. Из английских фраз он помнил только «What is your name?», да и то больше на уровне генетической памяти.
Тем временем удивление подглядывающего Шурасика перешло все возможные и невозможные границы. Отодвинув носом лопух, он попытался не упустить ни единого звука.
– В первый и… ну это… в последний раз предлагаю вам отказаться от дуэли! – сказал Гломов голосом, который сам по себе исключал всякое примирение.
Пуппер покачал головой. Ванька фыркнул.
Прун вздохнул. Ему продолжали мерещиться грозные тети. Они плясали у него в глазах, точно кровавые мальчики.
– Не хотите мириться? Тогда чего мы стоим гарпий считаем? Меня что, напрасно разбудили? Давайте деритесь! – заявил Гуня.
Возможно, его кровожадность объяснялась тем, что он имел о магических дуэлях весьма приблизительное представление. Скорее всего Гломов считал, что речь идет об обычном мордобое, после которого противники расходятся с разбитыми носами и поэтической синевой под глазами.
– Еще раз напомниль правила в присутствии секундантов!
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Таня Гроттер - 7. Таня Гроттер и пенсне Ноя'
1 2 3 4 5