Мэйр застонал из-за несправедливости всего происходящего, а Кенес хорошенько толкнул его, и он, спотыкаясь, ввалился в кухню, где уже ждали Эвейсн, Селин, Самвэйна и Брйса, а позади них стоял, сердито глядя, Невин. Мэйр в ужасе похолодел, вспомнив две главные вещи: Невин взял Глэй под свое крылышко и Невин был волшебником, могущим – Мэйр в этом ни минуты не сомневался – превращать людей в лягушек. Больше никакой надежды, подумал Мэйр: или женитьба, или болото.
Сама Глэй скорчилась на лавке в углу. Он еще никогда не видел таких несчастных людей, какой была в этот вечер Глэй, с распухшими от слез глазами, в разорванном грязном платье, с красной опухшей щекой. Мэйр вдруг понял, что зять бил девушку, и почувствовал, что сам он – самый бесчестный подонок во всем королевстве.
Глэй подняла голову и посмотрела на него, губы ее дрожали.
– Если ты не хочешь жениться на мне – не надо. – Она говорила сухо и холодно. – Я лучше буду голодать, чем соглашусь на такую милостыню.
– Замолчи! Конечно, я хочу жениться на тебе! – Он кинулся к ней и упал на одно колено. – Моя ненаглядная, прости меня! Я чертовски подло вел себя с тобой!
Глэйнара уставилась на него, не в силах поверить своим ушам. Он протянул к ней руку, и она безвольно положила на нее свою, словно ей было все равно, что он делает.
– Глэй, я правда хочу жениться на тебе. Ну, улыбнись своему мужу, ладно?
И Глэйнара улыбнулась, сначала застенчиво, а потом расцвела ослепительной улыбкой, которая преобразила ее в красавицу. Невин протолкался вперед и уставился на Мэйра ледяным взглядом.
– Тебе лучше быть хорошим мужем.
– Самым лучшим на свете. Клянусь.
– Хорошо. – Невин хотел сказать что-то еще и вдруг, нахмурившись, посмотрел в сторону.
Мэйр тоже глянул туда и увидел маленькую Синевласку, сидевшую на полу, скрестив ноги. Сегодня она была не меньше трех футов высотой и более материальна, чем когда-либо. Она показала на Глэй, пренебрежительно сморщила носик и заплакала. Мэйр в ужасе смотрел на нее, а она начала пропадать, таять, стала прозрачной и исчезла. Но он каким-то образом знал, что она обязательно вернется. Мэйр посмотрел на Невина и увидел, что старик озабочен; это испугало Мэйра больше всего.

В этом году, 918 по летосчислению Дэверри, Лослэйну, худенькому, серьезному ребенку со светлыми волосами и огромными пурпурными глазами, исполнилось три. Хотя остальные дети и относились к нему, как к своему, он всегда сторонился их шумных игр, предпочитая наблюдать за ними, вцепившись в штаны отца, или тихонько играть в палатке со своим молочным братом Джавантериэлем. Адерин иногда задавал себе вопрос, не повлияло ли на него пребывание в непонятной стране Стражей, когда он еще находился в утробе матери, и тут же отказывался думать, что с его красавцем-сыном что-то неладно. Даже когда Лослэйн с криком просыпался ночами, увидев страшный сон, Адерин уговаривал себя, что все дети в его возрасте видят во сне монстров и тому подобную жуть.
В этом году собрался самый большой алардан из всех, что доводилось видеть Адерину. Все лето стояла особенно хорошая погода, и трава выросла сочной и густой, так что корма стадам было более, чем достаточно, и эльфы решили остаться в этом лагере дольше, чем обычно, посвятив эти дни пирам. Адерин не занимался подсчетами, но ему казалось, что вдоль речки раскинулось не менее пяти сотен палаток. Ночами небольшие костры, на которых готовили пищу, казались звездами на небе, а лошадей и овец было столько, что пастухам приходилось объезжать их полдня.
Поэтому неудивительно, что Ганес и его небольшой караван пришли в замешательство, наткнувшись на алардан: юный купец знал, что к этому времени эльфы обычно перебирались на юг. Адерин уже встречался с Ганесом, симпатизировал юноше и искренне сочувствовал его желанию порвать с замкнутой жизнью в семье и повидать мир. Гости уже поели и нашли место для своей палатки, и теперь Ганес искал именно Адерина: он хорошо знал обычаи эльфов и понимал, что обращаться следует к мудрейшему. Однако Адерин выслушал юношу и послал за Галабериэлем. Банадар начинал стареть; у глаз появились глубокие морщины, а при определенном освещении ясно была видна седина в его светлых волосах.
– Гал, тебе следует это выслушать, – сказал Адерин. – В Каннобайне возникли сложности, и это касается двух детей полу-эльфов.
– Отпрысков Пертиса Майлвада? – спросил Галабериэль, вэглянув на Ганеса.
– Да, банадар. – Юноша не очень хорошо говорил по-эльфийски, но все же его понимали. – Он отправил меня сюда с письмом для его жены. Ему очень нужна помощь. Враги угрожают сжечь его каменную палатку и убить его самого и детей, У него только одиннадцать защитников и ни одного лучника. У них – сотни и сотни людей.
– Как это похоже на проклятых круглоухих: надеяться на такое несправедливое численное преимущество. – Галабериэль ради гостя перешел на дэверрийский. – Не знаю, парень, сумеешь ли ты отыскать его жену. Когда я видел ее в последний раз, она направлялась со своим аларом далеко на запад. Конечно, я пошлю к ней гонцов, но надеяться на то, что ее найдут вовремя, не приходится.
– Этого я и боялся, сэр, – сказал Ганес. – Нам еще необходимы луки и запас стрел, и, может, один-два лучника, чтобы научить нас обращаться с ними, хотя, честно говоря, им будет лучше вернуться к вам до того, как начнется осада. У меня разорвется сердце, если ваши люди лишатся жизни в такой безнадежной войне.
– Я помню Пертиса по его свадьбе, – задумчиво протянул Галабериэль, кинув взгляд на Адерина. – Если я ничего не путаю, ты это празднование пропустил, мудрейший. Он хороший человек, единственный круглоухий, который мне нравится – кроме тебя, конечно, но ты не совсем круглоухий, да никогда им и не был, насколько я в этом разбираюсь. Не знаю, почему Анналерия вышла за него замуж, но лично мне он нравится. Может, я старею, но будь я проклят, если останусь здесь, когда человек, который мне нравится, должен быть убит в собственном доме.
– Вы поможете нам, сэр? – расплылся в улыбке Ганес.
– Помогу. Вы получите луки, и стрелы, и меня, и еще моих людей. Калондериэль вечно рвется в какую-нибудь заварушку; я думаю, Фарендар и Альбараль тоже захотят пощекотать себе нервы; а юному Дженантару пора поучиться говорить по-элдисски. Я скажу всем, и посмотрим, чье еще сердце загорится, чтобы отправиться с нами, но если честно, Ганес, я не хочу рисковать многими.
– Банадар, вы один стоите сотни круглоухих!
Галабериэль рассмеялся.
– Поставь меня на высокую стену с хорошим луком, И пусть кто-нибудь не дает опустеть моему колчану – вот тогда и увидим, прав ли ты, парень. И увидим мы это очень скоро.
Сначала Адерину стало нехорошо при мысли, что эльфы собираются вмешаться в политические дела людей, но потом он решил, что средств воспрепятствовать этому у него нет. Конечно, будучи мудрейшим, Адерин мог взять верх над банадаром, но только за счет больших социальных потрясений: им придется спорить много дней, а весь алардан станет принимать то одну, то другую сторону, что, в свою очередь, приведет к большим сложностям на много лет вперед. Кроме того, он решил, что в данном случае правда на стороне Пертиса Майлвада, и лорд заслуживает защиты и поддержки. Так он и сказал Невину, когда они беседовали с помощью огня этим же вечером.
– В общем, я с тобой согласен, – подумал в ответ Невин. – Но только скажи – лучники действительно создадут значительный перевес?
– Да. Галабериэль сказал, что в открытом сражении армия мятежников легко сметет небольшой отряд лучников, но ведь они будут не в открытом поле, правильно? Банадар собирается взять с нами двух человек, делающих оперения, и они всю зиму будут изготавливать стрелы, а он сам – тренировать людей Пертиса.
– Понятно. Погоди, ты сказал – «с нами»?
– Я подумал, что лучше мне поехать вместе с ними. Я бы с удовольствием взял с собой Лослэйна, чтобы ты посмотрел на него, но это чересчур опасно.
– Тут я с тобой полностью согласен. Ты знаешь, есть тут кое-что, на что тебе следует взглянуть. Помнишь Мэдина?
Адерин задумался.
– А, барда! Того, у которого было серебряное кольцо с розами?
– Совершенно верно. Он родился вновь и сейчас здесь, а эта треклятая голубая фея продолжает околачиваться возле него. Мне кажется, она по-настоящему его любит. Никогда не думал, что природные духи на это способны.
– Я тоже.
– А теперь Мэйр тоже видит ее и все их племя. Несчастный парень явился ко мне на днях страшно обеспокоенный. Я произнес целую речь, такую неопределенную И напыщенную, насчет магической природы пограничных миров вообще и этого в частности, и кинул несколько безопасных идей про дикий народец. Все это, конечно, вздор, но его впечатлило, и он стал спокойнее. Не мог же я ему сказать, что рядом со мной просыпается его память о прежней жизни.
– Если бы только это. Мне кажется, фея тут тоже как-то способствует. Ну, что ж, я еду к вам. Мы отправляемся завтра на рассвете, и, поскольку с нами идет навьюченный караван, мы пробудем в пути не меньше двух недель.
– Хорошо. Жду встречи с тобой.
– Я тоже. Мы так давно не виделись!

В день, когда караван прибыл в Каннобайн, додь лил, как из ведра – одна из тех бурь, которая заливает все вокруг безо всякого помпезного спектакля с громом и молнией. Мэйр дежурил на конюшне, так что находился во дворе, закутавшись в промасленный плащ с капюшоном, и сгребал в кучу для садовника отбросы из конюшен. д, ождь уже промочил насквозь тяжелую шерсть, и струйки бежали по спине. Тут он услышал топот копыт и крики у ворот. В восторге от того, что можно отвлечься, он швырнул на землю грабли и поспешил к воротам. Ганес уже вводил во двор навьюченных мулов. Мэйр радостно завопйл и послал садовника за его милостью.
– Мэйр! – закричал Ганес. – Радость моёго сердца и все такое! Мы это сделали, Мэйр! Мы привезли луки и людей, которые нас всему обучат!
Мэйр снова радостно завопил; кажется, ему удастся прожить дольше, чем только одну зиму. Тут до него дошло, что вокруг каравана толпится куча природных духов, и видит он их лучше, чем когда-либо. В воздухе висели радующиеся дождю сильфы; из луж вылезли ундины и усмехались, глядя на него; феи и гномы толкались вокруг животных и забирались в седла вьючных мулов; самые бессовестные создания взгромоздились на плечи людей; некоторые кидались людям навстречу и приветствовали их. Впечатляющие объяснения Невина насчет дикого народца и его привязанностей обретали реальный смысл.
– Давай! – орал Ганес. – Веди гостей к лорду Пертису! Животными займутся слуги!
Во главе с Ганесом они ввалились в большую залу, жаркую и дымную от огня, ревущего в обоих очагах. Все тут же скинули свои мокрые и вонючие плащи в одну большую кучу, чтобы служанка забрала их все сразу. Мэйр получил второе подряд потрясение: он никогда раньше не видел эльфов и даже не знал, что они существуют. Огромные глаза с кошачьими зрачками, зеленые, пурпурные и сине-фиолетовые, волосы лунного цвета, и их уши – он не мог отвести глаз, как ни старался. Наконец высокий юноша с лиловыми глазами оскорбился.
– Ты что пялишься, круглоухая собака?
– Кел, придержи язык! – Вперед очень быстро шагнул самый старший из всех. – Нельзя винить парня за то, что он удивлен. Между прочим, он хороший человек, потому что дружит с диким народцем.
Мэйр посмотрел вниз и увидел Синевласку. Она вцепилась в его руку, прижалась к ногам и уставилась на пришельцев, как застенчивый ребенок.
– Вы их тоже видите? – прошептал Мэйр.
– Ну конечно. – Эльф по имени Кел улыбнулся и протянул руку. – Друзья?
– Друзья.
Они торжественно пожали друг другу руки, и Кел поспешил к остальным, которых уже представляли лорду.

– Ганес, друг мой, если бы в моих силах было пожаловать тебя дворянством, я бы сделал это, – сказал Пертис. – Но я не могу, и монет у меня совсем немного, так что я просто не знаю, чем тебя отблагодарить.
– Знаете, мой лорд, если нас всех весной убьют, то вопрос благодарности отпадет сам собой.
Пертис рассмеялся и дружески хлопнул его по плечу.
– Нравитесь вы мне, купцы. Такие расчетливые, такие практичные. Нет уж, я придумаю, как тебя отблагодарить, особенно если мы каким-то чудом переживем эту весну.
– Я с радостью приму вашу благодарность, мой лорд. Слушайте, слуги уже должны были принести сюда длинные луки. Пойду-ка я потороплю их.
– Сделай это, пожалуйста. Не думаю, что я ждал чего-то в моей жизни больше, чем эти луки. Кроме того, мне нужно поговорить со старым другом Галабериэлем.
Выходя из залы, Ганес лицом к лицу столкнулся с Глэйнарой и замер с открытым ртом. Девушка была такая чистенькая и аккуратная, что он не сразу узнал ее. Даже волосы блестели чистотой и немного отросли, обрамляя ее лицо локонами. Руки тоже были чистыми, а на ногтях – маникюр.
– Что случилось, Ганно? Упал с лошади и ударился головой?
– Ох, извини, Глэй. Я… гм… просто не узнал тебя. То есть я хочу сказать, я не ожидал увидеть тебя здесь.
– Я теперь замужем за Мэйром.
– За «серебряным кинжалом»?!
– Он больше не «серебряный кинжал». – Она помедлила, явно чем-то расстроенная. – Ганно, ты еще хочешь жениться на Брэйсе?
– Что? Ну, конечно!
– Тогда тебе лучше прямо сегодня пойти в деревню. Понимаешь, когда твой папаша приехал из Аберуина, он сразу пошел к отцу Брэйсы и потребовал разорвать помолвку, но Эвейсн, да благословят его боги, сказал, что сперва дождется тебя.
Ганес прислушался к ее совету и поехал в деревню сразу же, как только Пертис отпустил его. Дождь к этому времени прекратился, закат был чистым и ясным, дул морской соленый ветер. Он привязал коня позади родительского дома, перелез через садовую ограду и вошел в заднюю дверь. В кухне сидел двенадцатилетний Авиль, выклянчивая у поварихи кусок хлеба с медом. Он увидел Ганеса и глупо улыбнулся. Повариха закрыла лицо фартуком и заплакала.
– Ага, значит, ты вернулся домой, – сказал Авиль. – Погоди, еще увидишь папашу.
Ганес пошел в комнаты, следом, подхихикивая, шел Авиль. В коридор на шум вышла Молигга. Она увидела Ганеса и задрожала. Авиль резко замолчал.
– Прости, мам, – сказал Ганес, – но я должен был сделать то, что считал правильным.
Она что-то начала говорить, потом затрясла головой, заливаясь слезами. Ганес хотел взять ее за руку, но она быстро шагнула назад.
– Ганно, уходи, – шепотом сказал Молигга. – Я не хочу, чтобы отец тебя увидел.
– Даже так? А вот я хочу сказать ему пару слов. Ну-ка, ответь мне: что ты думаешь насчет этого мятежа?
– Неужели ты думаешь, что меня это хоть немного волнует? Боги милосердные, даже если до этого и дойдет! Мой сын и мой муж вцепились друг другу в глотки, и все из-за короля, которого я и в глаза не видела! – По ее щекам медленно катились слезы. – Ганно, он перед всей гильдией отказался от тебя!
– Я знал, что он это сделает. Где он?
Молигга схватила его за руку. – Просто уйди!
Как можно ласковей Ганес отодвинул ее в сторону и пошел дальше по коридору. Он резко распахнул дверь в кабинет отца и вошел. Версин встал из-за бюро, сжимая в руках гроссбух в кожаном переплете, и кисло улыбнулся.
– Ты кто такой? Странно – ты похож на моего покойного сына.
На мгновение Ганес перестал дышать. Версин все улыбался. В маленьком кабинете повисла тишина, густая, как морской туман.
– Считай, что я его душа, ненадолго пришедшая к тебе из Иных Миров. И я пришел с предупреждением, как это обычно делают души. Если я переживу эту зиму, то сделаю все, чтобы ты больше никогда не мог торговать с Западным Народом. Они мои друзья, папуля, а не твои, и ты чертовски хорошо знаешь это.
Тяжело дыша, Версин метнул тяжелую книгу прямо в его голову. Ганес увернулся и засмеялся. Все это было не ради меня, а ради короля. С побагровевшим от ярости лицом Версин кинулся на сына, замахнувшись для удара. Ганес услышал, как пронзительно закричала Молигга. Он снова уклонился, схватил отца за запястья и сильно сжал их. Версин сопротивлялся изо всех сил, но вырваться не мог, Он пыхтел и всхлипывал, осознав истину: теперь его маленький сын сильнее. Когда Молигга зарыдала, Ганес отпустил отца.
– Нельзя ударить мертвеца. Прощай. – Ганес развернулся на каблуках, медленно вышел из комнаты, распахнул парадную дверь и увидел тощее личико младшего брата, уставившегося на него широко открытыми глазами.
– Теперь я наследник, Ганно. Как тебе это нравится?
– Тебя следовало утопить еще в младенчестве, как поступают со всеми крысами и хорьками.

В этот же день Адерин отправился навестить Невина и поговорить наедине о вещах, могущих привести в смятение любого обычного человека. Невин удивился тому, как он был рад видеть своего бывшего ученика во плоти, а не в магическом кристалле, и решил, что это признак старения и соответственной чувствительности. Они долгие часы говорили обо всем и ни о чем, делились новостями о своем мастерстве, обсуждали учеников, которых обучали в прошлом или, как Адерин, сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46