А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Щупальца смерти поползли по городу.
Продавец цветов, почувствовав себя плохо, остановился в столовой, где съел маленькую чашечку бобового супа и кусок хлеба.
Он собирался зайти в любимую пивную, «Рыбья голова», но чувствовал себя все хуже и вместо этого отправился в свою каморку в пансионе миссис Диггнис.
По счастливой случайности, он не встретил ни миссис Диггнис, ни кого-нибудь из жильцов ее переполненного дома на Восточной аллее. Он улегся на свою койку, и вскоре его начала бить лихорадка. В данном случае болезнь протекала быстро, что, возможно, было милосердно, ночью продавец умер. У миссис Диггнис хватило здравого смысла вызвать стражника сразу же, как только она обнаружила, что ее жилец мертв. Она держала дверь в его комнату закрытой. Чума в доме миссис Диггнис так и не разразилась.
Однако две молодые женщины, работавшие в столовой, Элен и Вирими, обе заболели и пошли домой к своим семьям, жившим на Персиковой аллее. Здесь заболели все.
Портеус Глэйвс наконец-то отошел в мир иной, задыхаясь, с хрипом, с розовой пеной на губах, он умер через час после рассвета.
По приказу Лессис, к людям, находившимся в карантине, никто не приближался. Стражники, которые сопровождали их в Башню, были одеты в толстые ватные халаты, на руках и на лицах у них были ватные повязки, и сразу же после выполнения своей задачи, они приняли горячую ванну.
Больные и находящиеся в карантине люди были предоставлены сами себе. Между ними и остальным городом не могло быть никаких контактов. Те, кто поддался болезни и умер, оставались нетронутыми лежать весь день, и только потом их тела спешно похоронили в братской могиле в лесу Заплутавшего оленя, недалеко от массовых захоронений жертв бубонной чумы.
Но Портеус Глэйвс не был единственным смертоносным снарядом, запущенным ночью в Аргонат. В эти дни и другие люди с остекленевшими от лихорадки глазами были доставлены к воротам городов и крепостей. По всему Аргонату власти предпринимали героические усилия, чтобы предотвратить новую эпидемию.
Кадейн, великий город Аргоната, испытавший тяжелый удар от чумы, на этот раз почти избежал потерь. Чумная лихорадка здесь тоже началась у главных городских ворот, где и появилась первая жертва. После чего ворота были отгорожены от остального города, и дальнейшего проникновения не произошло.
С другой стороны, в маленьком городке Риотва, который успешно пережил бубонную чуму благодаря целой армии кошек, новая чума разбушевалась вовсю, выкосив половину населения.
В Пеннаре чума убила почти весь город. В Би эпидемию остановили почти без потерь, потому что носитель заразы прибыл с опозданием и оказался хорошо известным преступником, которого сразу же после ареста и казнили.
В северных городах дела шли хуже. В Талионе чума вышла из-под контроля и смела полгорода. Южные районы спаслись благодаря тому, что лучники блокировали мост, как только услышали о заразе.
Во почти полностью опустел, Вуск тоже потерял около половины населения. Здесь чума вырвалась в пригороды, где образовалось несколько очагов чумы, после чего болезнь угасла.
В Кеноре лихорадка поразила, как ударами молота, Далхаузи и другие главные лагеря Легионов, да и сам город. Потери были большие.
В белом городе на берегу Лонгсаунда фитиль чумы горел урывками, иногда казалось, что он уже весь прогорел, но вскоре после этого вспыхивал снова, сжигая в своем пламени надежду жителей.
Из Персиковой аллеи чума перепрыгнула в Угловой ряд. Затем она проскользнула в Рандольский двор. Подавленная там, вспыхнула снова в двух кварталах в стороне, на Липовой улице, и дошла почти до Широкой. Каждый раз привлекались огромные силы для ее обуздания. Правила карантина были безжалостными.
Под страхом смерти были запрещены любые исключения. Любой, появившийся на улицах, объявленных карантинными, попадал под стрелы лучников, которые стояли по углам и были единственными, кому позволялось находиться снаружи. Больные оставались без всякой помощи, пока не умирали. Так как болезнь убивала очень быстро, то она и вспыхивала быстро, то тут, то там. В перенаселенных районах в лучшем случае выживал один из трех. В бедных кварталах Риотвы выжил один из пяти.
Напряжение на улицах города росло с каждым днем, с каждым новым колокольным перезвоном, сопровождавшим погребальные отпевания в бедных кварталах. Затем пришла тревожная весть с улицы Храма. Еще один посетитель столовой слег с чумой. Его многочисленная семья тоже оказалась зараженной и широко разнесла заразу.
И каждый раз ведьмы и Легион отчаянно пытались остановить расползающийся круг заразы. Город уже был разделен на сектора, с войсками на границах и баррикадами на улицах. Теперь весь район пристани, от Широкой улицы до залива, был отгорожен и перекрыт карантином.
Гавань давно опустела от кораблей. Всякая деловая активность прекратилась, все было направлено на то, чтобы остановить распространение новой чумы.
Релкин как и остальные дракониры, был привлечен к оцеплению. В результате его поставили на углу Нижней Храмовой и Широкой улиц с полным колчаном стрел и привычным кунфшонским арбалетом.
На противоположном углу стоял высокий лучник в коричневой форме стрелков-рейнджеров. Релкин узнал Сайласа из Лукула, который несколькими годами раньше был чемпионом среди лучников.
Это был район шляпных мастеров, портных и изготовителей пуговиц. Релкину была хорошо видна вся Храмовая сторона с ее витринами мастерских вплоть до Фолуранского холма, и он снова горячо благодарил Богов за то, что Эйлса избежала чумы.
Арбалет привычно лежал в его руке. Он надеялся, что ему не придется никого убивать. На улице было странное спокойствие.
Ни одной души в разгар дня. Сайлас вышел на середину улицы, продолжая внимательно следить за Храмовой стороной.
— И чего это они расставили здесь дракониров? — внезапно сказал он без тени улыбки.
Этот снисходительный тон Релкина скорее позабавил, чем рассердил.
— О, думаю у них просто кончились лучники получше.
Сайлас посмотрел на него долгим тяжелым взглядом:
— Проклятое задание — убивать гражданских, если те высунутся наружу. Мне это не нравится.
— Мне тоже, но особого выбора у нас нет. Ты слышал, что случилось в Риотве?
Сайлас из Лукула обвел глазами Широкую. На углу Башенной они могли видеть другого человека с луком.
— В Риотве, — продолжил Релкин, — вряд ли кто-нибудь выжил.
— Я не нуждаюсь в том, чтобы драконир напоминал мне о моем долге.
— Как скажешь.
Релкин посмотрел на Фолуранский холм. Холм был пустынным, не видно было ни единой души. Он оглянулся в обе стороны Широкой, она так же была пустынна, за исключением лучников.
Над огромным куполом храма в солнечном свете кружили голуби.
Стоял неестественный покой, нарушаемый только отдаленным поминальным плачем откуда-то с южной части Широкой улицы.
— Полагаю, ты знаешь, как пользоваться этим арбалетом, — сказал через минуту Сайлас.
— Кое-какая практика была.
— Думаешь, сможешь положить человека вон на том углу улицы?
Силос указал рукой вдоль Храмовой стороны, вдоль вывесок мастерских.
Релкин на мгновение прищурился.
— Да, пожалуй.
— Если так, то, клянусь Рукой, тебе просто повезет. Вы, дракониры, все изрядные бахвалы, правда? Это хороший выстрел для большого лука, так что можешь забыть про свой арбалетик.
— Тогда дальний выстрел я с удовольствием оставлю для тебя.
— Проклятье, я никого не хочу убивать!
Релкин пожал плечами. А какой у них выбор? Карантин был единственным эффективным средством, чтобы остановить чуму. А если они не остановят эпидемию, то перемрут все, и с ними будет покончено. Он опять посмотрел вдоль Храмовой стороны. Что сейчас делает Эйлса? Пожалуйста, Боги, сохраните ее в безопасности, пожалуйста, сохраните.
Улицы были пусты, только в конце Храмовой вышла из аллеи серая мраморная кошка. Она уселась посередине дороги и посмотрела в обе стороны улицы, словно удивляясь внезапному покою в деловом городе. Кошки, непонятно почему, этой чумой не болели.
Потом она почесалась, завертелась, пересекла улицу и скрылась в другой узкой боковой аллее.
Постепенно Сайлас начал сожалеть о своем высокомерии. Было очень утомительно просто стоять в полной тишине и смотреть вдоль улицы. Он посмотрел на драконира с кунфшонским арбалетом. Неплохое оружие для близких целей. Сайлас попробовал как-то один такой и после этого стал их уважать. Конечно, это не большой лук, но что с того?
— Мое имя Сайлас из Лукула, — сказал он, когда драконир взглянул в его сторону.
— Знаю.
Сайлас замер.
— Я видел, как ты победил в соревновании стрелков из большого лука в Далхаузи.
Сайлас наморщил лоб.
— Значит, ты уже давно в Легионе?
— Ага, давно.
— Тогда знаешь, как управляться и с этой кунфшонской штучкой.
— Полагаю, что да.
Сайлас посмотрел в оба конца Храмовой улицы — ни души.
— А что ты делал во время первой чумы?
— Жег костры и окуривал. А ты?
— Копал ямы, таскал тела. Тяжелая это была работа.
— Драконы тоже копали ямы.
— Спасибо Матери за вивернов — друзей человека. Я приветствую их.
— Им будет приятно узнать это, Сайлас, смертельное око Лукула.
Мнение Сайласа о драконире начало меняться в лучшую сторону.
Недалеко от них, домом выше по Храмовой стороне раздался шум. Кто-то кричал. Послышался грохот, затем дверь распахнулась, и оттуда вылетел человек. Он упал на колени, держась руками за голову.
По всей улице начали открываться окна. Сайлас и Релкин повернулись и подняли оружие.
— Люси! — кричал мужчина, — Моя Люси умерла! Моя Люси!
Мужчина встал на ноги, за его спиной в дверях показалось детское лицо.
— Папа! — закричал ребенок.
— Люси! — закричал мужчина и, поднявшись на ноги, шатаясь, побрел в сторону Релкина и Сайласа.
— Она мертва, она мертва, она мертва, — бормотал он.
Он опять упал на колени, потом поднялся. Рубаха на нем была порвана, рот раскрыт, и он продолжал что-то нечленораздельно кричать.
— Назад! — скомандовал Релкин.
Сайлас уже натянул лук, но стрелу пока не спускал.
— Я не могу вот так просто убить беспомощного человека, — пробормотал он.
Мужчина приближался. Релкин взглянул на Сайласа и увидел, что тот разговаривает сам с собой.
Мужчина продолжал кричать, глаза у него были, как у маньяка.
У него над головой открылось окно, кто-то закричал.
Мужчина, размахивая руками, как мельница, продолжал приближаться; рот раскрыт, глаза безумны от лихорадки.
Сайлас замер. Он должен был выстрелить. Ничего другого не оставалось.
Стрела Релкина попала мужчине в правый глаз. Несчастный был мертв задолго до того, как его голова ударилась о мостовую.
Глава 18
Верхний Ган распластался под светом луны. Пустынный район, управляемый жестокими кочевыми племенами Багути. На окаменелой вершине холма, единственной на многие мили возвышенности, сверкал огромный костер.
Небо наполнилось хлопаньем гигантских крыльев, и над вершиной холма поднялся ветер — огромные рукх-мыши садились на землю. Их ожидала колонна воинов, за спинами которых стояла вторая колонна, бесов. Огромные барабаны отбивали зловещий навязчивый ритм. Сверкали факелы, их держали высокие троллиальбиносы девяти футов ростом.
Оживленная играющим светом пламени костра, стояла высокая фигура могущественного Сауронлорда Двенадцати Миров, прекрасного телом и лицом. За его спиной стояла группа людей.
Спешившись с рукх-мышей, на землю ступили четыре Повелителя Рока из Падмасы, собственной персоной. Очень долго пробыли они в своих холодных гробницах, глубоко под крепостью Квадрат. И все же вот они здесь, чтобы встретить того, кто обещал вновь завершить их изначальную комбинацию — Пятерку. Он пообещал им могущественный союз, который восстановит величие, разрушенное гибелью Херуты на далеком юге. Херута Скаш Гцуг канул в жерло тропического вулкана.
Без Херуты они оказались разобщенными, рассорившимися, и, как следствие, нерешительными. На всех фронтах они столкнулись с тревожным сопротивлением. Что-то предельно не правильное творилось на юго-востоке, где пала могучая крепость Эхохо. Теперь оба их защитных бастиона оказались в руках управляемой ведьмами Империи Розы. А тем временем чардханские рыцари разбили армию генерала Гексуса при Тестимоддене. Западная граница вот-вот могла быть прорвана. А на юге, что происходит в Кассиме? Неужели Великий Король опять осмелился поднять голову? Скоро их начнут теснить сразу на трех границах.
Повелители были в отчаянии. Еще одно такое поражение, как Гестимодден, и армии востока и запада одновременно вторгнутся в Падмасу и объединятся. Только смертельный страх мог заставить Четверку снизойти до того, чтобы покинуть свои крепости и встретиться с незнакомцем в столь далекой земле. Только страх — и призыв Повелителя Лапсора, хозяина молний, Сауронлорда Двенадцати миров, Ваакзаама Великого.
Итак, они пришли на его призыв, на эту голую скалу посередине враждебной степи.
Поражение и почти отчаяние довели их до такого унижения, но они все еще хотели произвести впечатление. Они все были мастерами Магии, и они использовали силу, чтобы зависнуть в нескольких футах над землей и медленно перемещаться по воздуху в направлении фигуры у костра. Время от времени они касались земли, чтобы изменить направление полета.
Когда-то они были людьми. Теперь они мерцали слабым зеленым огнем, на них была не кожа, а роговой покров. Они выглядели, как горгульи с огромными клювами и черным огнем в глазах.
Тяжелые надбровные дуги загибались назад, к хребту, и гребнем смыкались на сверкающей голове.
Их вид наводил благоговейный страх на любого, но только не на Ваакзаама Великого.
Пока он наблюдал за этими забавными проявлениями суетности, он задумался о странной слабости человеческой души. Человек слаб и душой, и телом. Люди были пластичными существами, легко принимающими новую форму под действием более мощных сил. И все же их число возрастало до тех пор, пока они не начали править миром. Те, кто приближался к нему, тоже стали своего рода Повелителями, преобразовавшимися под воздействием своей же собственной магии. Довольно слабыми. Однако вместе они обладали великой силой, позаимствовать которую ему было необходимо для окончательного подавления городов Аргоната.
Он снизошел до них. Сейчас он нуждался в них.
Они медленно выстроились в линию, глядя на него, стоящего рядом с большим костром, и опустились на ноги. Он хотел было зааплодировать, но решил, что это покажется им совсем уж оскорбительным.
Повелители ввели себя в состояние транса Ниродхи, их разумы объединились. Все люди на горе вздрогнули и почувствовали, как огромный фантомный мозг всматривается в них.
Только фигура Повелителя эльфов осталась неподвижной. Он спокойно улыбался, его голубые глаза царапали их.
И тут же их движение по астральному пространству натолкнулось на ворота его мыслей, обширные, стальные, несокрушимые. Их проникновение бессильно уткнулось в препятствие. Ужасная мысль пришла к ним одновременно: Ваакзаам сильнее их всех четверых.
Затем в воротах открылась щелочка, и Ваакзаам появился перед Четверкой с приветливым лицом и распахнутыми объятиями.
— Я приветствую вас, Повелители Унтраана! Могущественными стали вы в своих исследованиях глубокой магии. Широко и всеобъемлюще ваше искусство, прекрасна и поразительна ваша сила.
Они застыли в нерешительности.
— Еще раз, добро пожаловать, будьте уверены, что я не причиню вам никакого вреда.
Он говорил на интарионе, его слова были сладкими, медовыми.
— Наши интересы совпадают, различия между ними минимальны. Давайте поговорим как равные и как союзники. Нам ни к чему борьба сознаний Я признаю вашу силу, вы далеко уши в развитии собственной системы. Уверен, и вы признаете мою силу. Нам совсем не надо стремиться что-то доказывать друг другу.
На какой-то момент Четверка с отвращением отпрянула, потом их общий разум примирился со сложившейся ситуацией.
Они вышли из транса Ниродхи и открыли глаза. Эти покрытые роговыми панцирями демоны доходили только до плеча Повелителя эльфов и казались слабыми, почти миниатюрными в сравнении с ним. И все же некоторые наблюдатели удивились бы, узнав о смертельной силе, которой обладала эта Четверка.
Далеко, на другом конце степи, под обширным облаком сверкнула молния.
— Тогда говори, — сказал Гштунга. — Мы здесь для того, чтобы выслушать тебя.
— Хорошо. Я вижу, что вы — самая великая сила этого мира и должны править им. Однако вы не правите. Вы были разбиты благодаря предательству самих Высших.
Это подтверждение их худших подозрений вызвало у Четверки шипение.
— Они вторглись. Мы подозревали это, но у нас не было доказательств.
— У меня они есть. Высшие появляются то тут, то там и оставляют следы на низших — людях и их созданиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40