Сколько бы человек ни жил, никогда ему не узнать всего того, что можно узнать. К примеру, в мире несколько сотен живых языков. На их изучение может уйти немалая часть жизни. Лежа на кровати в своей квартире, я мог часами слушать кассеты с курсом изучения очередного языка. Отдыхая душой и телом, я добавлял его к коллекции изученных ранее. Это занятие не навевало на меня тоску.В отличие от лежания на сене под яркими звездами, рядом с похрапывающим Эстебаном. Я словно вернулся в стамбульскую тюрьму.Я уж подумывал над тем, чтобы подняться, спрыгнуть с телеги и немного пройтись пешком. Или хотя бы посидеть в компании Висенте и Пабло и поговорить с ними по-испански. Осел двигался со скоростью шесть или семь миль в час. Напрямую от границы нас отделяли двадцать миль, но дорога петляла, так что эти двадцать миль вполне могли превратиться во все сорок. Мне не хотелось так долго лежать на сене. Но, как выяснилось, я поступил благоразумно, не сдвинувшись с места.Я услышал, как Пабло заговорил по-испански.— По-моему, мы можем остановиться. Уже много миль они не разговаривают и не шевелятся.— Ты уверен?— Позови их. Посмотрим, ответят они или нет.Висенте позвал.— Энрике? Вы спите?Я промолчал. Эстебан что-то пробурчал во сне, и я с трудом сдержался, чтобы не пнуть его. Я чувствовал, что нас ждали серьезные неприятности, если б он подал голос.— Они спят, Висенте.— Хорошо.Телега сбавила ход, остановилась. Я услышал, как они спрыгнули на землю, обошли телегу сзади.— Они спят?— Думаешь?Рука коснулась моей ноги, подняла ее, опустила. Я не отреагировал.— Они спят, Висенте. Пора брать пудру. Потом будет сложнее.— Но он сказал, что отдаст ее мне перед границей.— Он может придумать что-то еще. Какую-нибудь отговорку.— Ты прав. Может.— Нет.— Я в мгновение ока перережу им глотки. Два раза махнуть ножом, и все дела. А потом...Я напрягся. Представил себе, как он нагибается над нами, с ножом в руке. «Я его пну, — подумал я. — Пну ногой и выскочу из телеги».— А потом придут их друзья. Ты же понимаешь, чти на такое дело одни они не пойдут. Одеты они бедно, башмаки стоптаны. А пудра стоит целое состояние.— Так они всего лишь курьеры.— Да, курьеры. И если они не прибудут туда, где их ждут, поднимется шум, сюда приедут люди, посланные на их розыски. А вот если они доберутся до места, но без пудры, тогда неприятности будут у них.— Я не знаю, Пабло...«Уговори его, Пабло, — подумал я. — Уговори».— Есть и еще одна причина для того, чтобы подменить жестянку сейчас. Потом мы попросим передать ее нам. Энрике начнет спорить. В конце концов мы ему уступим. А когда обнаружится, что пудры нет, он решит, что ее взял кто-то еще. Нас он подозревать не будет.— Где она?— В чемодане.— Ага.Руки осторожно разжали мои ослабившие хватку пальцы, забрали «дипломат». Едва слышно щелкнули замки, несколько мгновений спустя «дипломат» лег на прежнее место.— Он никогда не узнает, — прошептал Пабло.— И второй?— А что, второй?— Который сумасшедший.— Я думаю, что нет, — ответил Пабло. — Я думаю, эти двое очень умны, и второй только притворяется сумасшедшим. У некоторых это отлично получается. Я думаю, что именно сумасшедший у них главный.— Но переговоры ведет другой, он же и несет пудру...— Естественно. Я же говорю тебе, они очень умные. * * * Полчаса спустя я решил, что пора просыпаться. Зевнул, потянулся, несколько секунд будто бы приходил в себя, соображая, где нахожусь, потом спрыгнул на землю, зашагал рядом с телегой.— Когда мы подъедем к границе с Андоррой, вы должны отдать нам пудру, — напомнил мне Пабло.— Может, и отдам.— Это необходимо.— Возможно. Под соломой мы будем в безопасности, не так ли?— Хочется на это надеяться.— Так почему мне не спрятать пудру под соломой?Я думаю, он сознательно не стал искать убедительного ответа. Если нас найдут, заявил он, то от пограничника можно будет откупиться взяткой. Если найдут пудру, деньги не помогут, так что ее лучше отдать ему. В его руках, заверил он меня, она будет в полной безопасности.— Скоро будем на границе?— Очень скоро. Через час, может, два.Я вновь залез на сено. Когда до границы с Андоррой осталось совсем немного, Пабло остановил телегу. Мы забрались под солому. Вновь напомнил о пудре.— Если они обыщут вас и найдут пудру, у вас будут неприятности. Если же они найдут ее у нас, я буду отрицать, что вы знали о ее существовании, и вы легко отделаетесь.Он позволил мне настоять на своем. Вместе с Висенте завалил нас соломой, и телега двинулась дальше. Полусонный Эстебан никак не мог понять, что происходит. Даже пытался вылезти из-под соломы. В конце концов я его успокоил, но происходящее ему очень не нравилось.— Я не доверяю этим людям. А ты?— Разумеется, нет.— И правильно. Очень уж они смахивают на бандитов. Думаю, они могут убить нас, не задумываясь.— Согласен с тобой.— Правда?— Висенте собирался убить тебя, пока ты спал. Но Пабло его остановил.— Он собирался убить меня?— Ножом. Хотел перерезать тебе горло.— Матерь Божья...— Но теперь все в порядке.Я не ошибся. Границу мы пересекли без проблем. Пабло с Висенте, похоже, не раз проходили этот маршрут, так что на пограничном посту их хорошо знали. Затем короткий бросок по территории Андорры, и французская граница. Мне даже взгрустнулось. Мало кому из американцев доводилось в те времена бывать в Андорре, а я, упрятанный под солому, ничего не смог увидеть. Когда же ничего не видишь и не понимаешь языка, лучше сидеть у телевизора и смотреть «Клуб путешествий».Меня слегка тревожила процедура расставания с Висенте и Пабло, но выяснилось, что и они хотят как можно быстрее попрощаться с нами. В итоге фляжка с вином вновь пошла по кругу, после чего наши пути разошлись: их лежал обратно в Испанию, наш в глубь Франции. В первом же кафе, заказав завтрак, я раскрыл «дипломат» и достал жестянку с пудрой для лица.— Я ничего не понимаю, — Эстебан не отрывал глаз от жестянки.— Я купил ее в Сарагосе, — объяснил я. — Высыпал пудру для лица, заменил ее сахарной пудрой, смешанной с порошком аспирина. По вкусу эта смесь напоминала героин, и, судя по всему, наши друзья решили, что мы везем с собой этот наркотик. Видишь ли, не стали бы они помогать нам пересечь границу бесплатно. Они рассчитывали что-то наварить, а такая жестянка с героином могла принести хорошие деньги.Эстебан согласно кивнул.— Помнишь, как Пабло ушел из хижины в Сорте, сказав, что ему надо купить продукты на дорогу? Он побежал покупать жестянку с пудрой для лица. Покаты спал, они поменяли жестянки. Так что в итоге у нас осталась та самая пудра, которую я и покупал, — я передал жестянку Эстебану. — Это тебе. Для твоего салона в Париже.— Так героина у нас не было?— Разумеется, нет.— Ага. Значит, и у них нет героина, так?— Им досталась сахарная пудра, перемешанная с аспирином. Ничего больше.— Понятно.— Когда они разберутся с содержимым жестянки, их ждет большое разочарование. Глава одиннадцатая Я не сумел втолковать Эстебану, почему мы должны ехать в Париж порознь. Он настаивал на том, что, как братья, мы не можем разделяться, а потом разрыдался и начал рвать на себе волосы. Я-то не собирался в Париж. Потому что хотел повидаться с одним человеком в Гренобле, около итальянской границы. Я попытался посадить Эстебана на парижский поезд, но он и слышать об этом не хотел. Я должен ехать с ним, твердил он. Без меня он потеряется.Я, разумеется, понимал, что он говорит чистую правду. Один он наверняка потерялся бы, а меня раздражало, что я все более проникался чувством ответственности за эту никчемность. Меня посетила совсем уж дикая мысль: а не взять ли его с собой? Но я быстро очухался. С ним хватало хлопот и в его родной стране. А уж в Италии, Югославии, Турции он превратился бы в чугунное ядро, которое привязывали к ногам тех, кого хотели утопить.Я мог бы изыскать возможность каким-то боком принять участие в судьбе Эстебана, но сначала следовало: добыть золото, доставить по назначению таинственные документы, снять претензии, предъявляемые к моей особе ирландской полицией, турецкой полицией, американскими властями и правоохранительными органами других стран, которые могли обратить на меня свое внимание.В итоге на парижский поезд мы сели вдвоем, Эстебан и я. Произошло это в Фуа. В Тулузе я сошел с поезда и пересел на другой, идущий на восток, в Ним. Оттуда на автобусе добрался до Гренобля. Я полагал, что месье Жерар Моне уже получил письмо, отправленное мною из Ирландии, так что сразу направился к его дому. Его жена сказала мне, что он в своем винном магазине (время приближалось к полудню), и объяснила, как туда пройти. Я вошел в магазин и представился Пьером, написавшим ему из Ирландии. Он приложил палец к губам, проскользнул мимо меня к двери, закрыл ее, запер, опустил жалюзи, увлек меня за прилавок.Его глаза сияли синевой, длинные, нечесаные волосы падали за воротник рубашки.— Вы приехали! Скажите мне, что я должен делать. Ничего больше.— Меня зовут...Он поднял руку, всю в змеящихся синих венах.— Не надо, не говорите. Человек может повторить лишь то, что знает, а я ничего не хочу знать. Мой отец участвовал в Движении. Мой прапрадед погиб под Ватерлоо. Вы это знали?— Нет.— И я в Движении с детства. Я наблюдал. Я слушал. Будет ли результат? При моей жизни?Когда-нибудь? Я не знаю. Буду с вами откровенен, я сомневаюсь, что из этого что-то да выйдет. Они говорят мне, что Империя канула в Лету. А слава Франции? Но я сделаю то, что должен сделать. Что бы от меня ни потребовали, Жерар Моне выполнит свой долг. Но ничего не говорите мне о вашей миссии. Когда я выпью, у меня развязывается язык. Я выкладываю все, что знаю. Но я не могу сказать, чего не знаю, трезвый или пьяный. Вы понимаете?— Конечно.— Что вам нужно?— Попасть в Италию.— У вас есть документы?— Возможно.— Простите?— Я не знаю, надежны ли они. Поэтому, если такое возможно, предпочел бы перейти грани... без ведома властей.— Возможно, и без хлопот.Он снял телефонную трубку, набрал номер, тихим голосом с кем-то поговорил, повернулся ко мне: — Можете вы выехать через час?— Да.— Через час подъедет мой племянник и отвезет вас к границе. Он знает, где ее можно перейти. А пока давайте перекусим.Мы ели рогалики, запивая их хорошим вином. Потом Моне налил нам коньяку. Мы подняли бокалы за вечную славу Наполеона Бонапарта и скорейшее возрождение во Франции его традиций. Я растянул мою порцию. Он к прибытию племянника успел еще трижды опорожнить бокал.— Отличное мне нашлось занятие, — он обвел рукой магазин. — А? Винный магазин для пьяницы, жалкая дыра для человека, обуреваемого великими мечтами. Вы не скажете им, что я пью?— Нет.— Как вы добры. Я пропиваю всю прибыль. Я говорю, когда выпью. Ничего мне не рассказывайте.— Хорошо.Племянник приехал на «Ситроене». Моего возраста, чернявый, симпатичный, молчаливый. И мотор автомобиля, под стать хозяину, едва урчал. И мы покатили по отличной дороге, по прекрасной стране, залитой ярким солнцем. Племянник не спросил, кто я, откуда, почему хочу перебраться в Италию. Его, похоже, это не интересовало.— Старик сумасшедший, — один раз нарушил он молчание.Я не отреагировал.— Он видит себя Наполеоном.— Неужели?— Сумасшедший.Больше за всю дорогу я не услышал от него ни слова. Наконец, он съехал на обочину узкого шоссе, вьющегося меж холмов. Отсюда, сказал он, мне придется идти пешком. Он указал направление, спросил, есть ли у меня инструменты для резки проволоки. Таковых, естественно, не оказалось. Он что-то пробурчал, порылся в багажнике «Ситроена», выудил ножницы для резки металла.Я предложил заплатить за них. Он сказал, что ножницы стоят двадцать пять франков, чуть больше пяти долларов. Такого быть не могло, но я заплатил, и он отбыл, не попрощавшись.Я прошагал с милю, прежде чем подошел к шестифутовому забору из колючей проволоки, отделявшему Францию от Италии. Посмотрел направо, налево, никого не увидел. Вырезал дыру у земли, прополз через нее. Поднявшись на ноги в Италии, забросил ножницы во Францию. Огляделся, ожидая услышать вой сирен и посвист пуль. Однако звуковой фон не изменился. Я повернулся и двинулся прочь от забора, в Италию. * * * Фермер на грузовичке довез меня до Торино, там я сел на миланский поезд. С уходом Муссолини итальянские поезда перестали ходить по расписанию. Мой покинул Торино часом позже, да еще прихватил час на пути к Милану. Сойдя с поезда, я подумал, а не купить ли автомобиль. Я намеревался выйти к югославской границе в районе Удины. Знакомых в тех краях у меня не было, путешествие на подержанном «Фиате» представлялось мне более безопасным и быстрым. Во-первых, я мог ехать без остановок, во-вторых, никто не засек бы мою физиономию, как могло случиться в поезде.Требуется ли водительское удостоверение для покупки автомобиля?Может, да, а может, и нет. Я нашел салон, торгующий подержанными автомобилями, на северной окраине Милана, на стоянке приценился к нескольким. Самый дешевый стоил сто семьдесят пять тысяч лир, чуть меньше трехсот долларов. Я мог расплатиться в швейцарских франках. Поэтому отдал продавцу швейцарский паспорт, и тот унес его в конторку. Я похлопал «Фиат» по переднему крылу, прикинув, что с талоном регистрации и паспортом я без проблем перееду югославскую границу. И на моем пути останется только одно препятствие: граница с Турцией. Но к тому времени я бы что-нибудь придумал. Сомнений в этом не было.Продавец слишком уж долго возился с моим паспортом. Я подошел к конторке, увидел, что он, согнувшись над столом, что-то бубнит в телефонную трубку. Я приблизился, поймал несколько слов.— Швейцарский паспорт... Хенри Бохм... тот, кого вы ищете, беглец...Я убежал, как вор. * * * В центре Милана я купил парижский выпуск «Нью-Йорк геральд трибюн» и нашел в нем всю необходимую информацию. Теперь паспорта могли мне только повредить. Кто-то связал меня с высоким мужчиной, застреленным в Дублине. Открытым текстом об этом не говорилось, но в статье указывалось, что Ивен Майкл Таннер выкрал в Ирландии важные правительственные документы, с которыми и перебрался на континент, Они знали, что Дублин я покинул по американскому паспорту, а деньги менял в Мадриде по английскому.В тихом переулке я уничтожил два паспорта, доставшиеся мне от высокого мужчины. Разорвал на мелкие кусочки. Собирался сделать то же самое с последним оставшимся у меня паспортом — Мустафы ибн Али, но решил, что он еще пригодится мне в Югославии. В статье упоминался и черный «дипломат», так что пришлось избавиться и от него. Я не знал, куда его выбросить, поэтому продал в комиссионный магазинчик за несколько тысяч лир. Деньги уже становились проблемой. Мои швейцарские франки остались у этого чертова торговца автомобилями, и я опасался, что еще немного — и мне придется считать каждый цент.Конверт с бумагами из «дипломата» я засунул под рубашку и зашагал к железнодорожному вокзалу. А если за вокзалом установлено наблюдение? Скорее всего. Особенно после звонка из автосалона. По дороге я зашел в магазин, купил другой костюм, шляпу, ботинки на толстой подошве. Чтобы меня не могли вычислить по приметам, которые наверняка сообщил продавец автомобилей.Я спокойно сел на поезд в Венецию, в купе дочитал «Геральд трибюн». К Венеции мы подъезжали уже в сумерках. Меня это только радовало: ночью я чувствовал себя увереннее.Очередной автобус повез меня на северо-восток, к Удине. Мне уже казалось, что путешествие длится вечность, а цель все ускользает и ускользает. Самолет, автобус, поезд, телега с соломой, поезд, автобус, легковушка, грузовик, поезд, автобус... Я задался вопросом: а почему сразу не прилетел из Дублина в Венецию, вместо того чтобы, как лягушка по кочкам, скакать по городам и весям? Ответ лежал на поверхности: я хотел как можно скорее выбраться из Дублина. Но я все делал не так. И вновь посадил их себе на хвост, по глупости предъявив паспорт в миланском автосалоне. Они наверняка сообразили, что путь мой лежит в Турцию. А если и нет, то узнали, что я в Италии и направляюсь в восточную ее часть.Но мне, словно перепуганному кролику, не оставалось ничего другого, как бежать от куста к кусту. Я знал фамилии нескольких хорватских эмигрантов, проживающих в Удине, но у меня не было никакой уверенности, что они мне помогут. А если и помогут, что тогда? Я окажусь в Югославии, переходя от одной группы балканских заговорщиков к другой. И происходить все это будет за «железным занавесом», где каждый третий заговорщик — агент спецслужб.Великолепно.Вот тут я пожалел, что не могу спать. Просто закрыть глаза и отрубиться, на какое-то время, забыв обо всем. Я слишком долго бежал. Мне требовался отдых. Это одна из проблем тех, кто не может спать. Поскольку их не одолевает сонливость, они иногда не осознают, что организм на пределе. Я не отдыхал с... с тех пор, как полежал несколько часов на чердаке дома Долана в Круме. И сколько прошло времени?Подсчет дался мне нелегко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16