Тот
спокойно, не шевелясь, смотрел на дорогу.
- Нет, я врач, прикомандировали. По решению облисполкома,
слышали, наверное.
- Припоминаю. А мы саперы. Очищаем лес от старой смерти, если
говорить красиво. Дело, впрочем, не больно красивое.
- Вам виднее.
Машина выехала на асфальт.
- Остановите.
- Пожалуйста. Всех благ. А мы в сельсовет, предупредить, что лес
закрыт.
- Надолго?
- Выясняем объем работы.
Машина покатила дальше, а Петров все стоял перед воротами
лагеря.
Тоска. Усталость от одиночества? пора бы и привыкнуть.
Крашеное железо неохотно подалось, скрип приветствовал его. Или
предупреждал?
Вроде и работой сейчас не перегружен, пять, шесть человек за
день приходят, и то, больше поговорить. А усталость навалилась и
не отпускает. Миллирентгены суммируются?
Делать ничего не хотелось. Да и не было дела настоящего.
Чайник на плите зашумел. Устроить маленький праздник? Он достал
неприкосновенный запас - жестянку настоящего индийского чая.
Даже немножечко, чайная ложечка... А меду нет.
Запах чая показался особенно приятным.
Растягивая удовольствие, он выпив треть стакана, встал и раскрыл
дверь в столовую. Мрачновато.
Он включил свет. Ряды пустых столов, окруженные стульями, серый
свет дня мешался с желтым, электрическим. Полное отсутствие мух.
Вот для санэпидстанции радость-то!
- To hell with you! Coming here was not my idea, - начал было он
и - замолчал.
Не смешно. Не весело - притворяться частным сыщиком Марло.
Вкус чая исчез, он через силу допил стакан. День едва начался, а
нет силы, нет радости. Усталость, какая усталость!
Дорожка привела вглубь парка. Он подошел к качелям, толкнул
доску ногой, еще и еще, наращивая размах. Визжат противно, зато
разгоняют тишину.
Тишина, наверное, она и гнетет.
Он шел вдоль ряда островерхих домиков, похожих на те, что рисуют
на рекламных календарях. А внутри? Он шагнул было к двери, но
новый приступ тоски разлился в груди.
Шалят нервы. Недостаток положительных впечатлений.
Петров побежал в душ. Гнать хандру прочь, гнать. Прохладная
вода, мятный вкус пасты во рту, дезодорант, свежее белье. Атака
на депрессию по всем направлениям.
Сходить и половить рыбу, но в проточной воде, на речке? Для
кошки, хотя бы. Третий день не видно ее, не приходит. Кис - кис
- кис! Он вернулся в столовую, открыл баночку скумбрии, положил
кусочек на блюдце у входа, а саму баночку - в холодильник.
Маленькая такая баночка на пустых полках. Пустяки. Он отыскал
удочку, накопал червей, что-то делать, идти, шевелиться, лишь бы
не оставаться одному в этой могильной тишине.
14
Пешка закатилась под стол. Он поднял ее, сверяясь с книжечкой,
расставил позицию. Семь фигур белых против черного короля. Мат в
четыре хода.
Он оторвался от доски, щелкнул выключателем. Опять вечер. День
прошел прелестно. Замечательно, кабы не копошилось что-то в
душе, скользкое и холодное. Извне пришедшее или свое,
пробудившееся?
Первые три хода белые делают королем. Галантность, вроде бы одни
на один.
Он расставил следующую задачу.
Стекла двери задребезжали. Петров поднял голову. На пороге -
майор, тот самый, что утром подвез.
- Не помешал?
- Заходите, коли пришли. Как вы... тихо. Я испугался.
Майор сел на стул, прислонил к стене карабин.
- Интересно, давно у саперов подобное стрелковое оружие? И даже
офицерам положено с ним таскаться?
- Да полно, Виктор Платонович. Все мы человеки. Допустим, я
поохотится решил, не с пистолетом же.
Петров перевел взгляд на тоску. Решающий ход слоном. Офицером.
- Прощения прошу, забыл представиться. Паринов Владимир
Сергеевич.
- Очень, очень рад. Мне же называться, как понимаю, нужды нет.
- Я в сельсовете навел справки, Виктор Платонович.
Какие славные у нас саперы. Вежливые, любопытные. И вооруженные.
- У вас медицинские проблемы?
- Нет, нет. Просто зашел, посмотреть. Вдруг наша работа
затянется, я имею ввиду очистку леса, тогда мы здесь
расквартируемся. Вы ведь не против?
- Я? Места много, живите. И какое имеет значение, против я или
нет?
- Мы, если и будем перебираться, то не раньше осени, а вас ведь
на август сюда направили?
- Пока да.
Майор вздохнул - громко, глубоко.
- Не скучно одному - в шахматы?
- Желаете партию?
- Нет, куда мне против кандидата в мастера.
- И об этом в сельсовете знают?
Майор рассмеялся.
- Не стоит сердиться. Вас, конечно, понять можно - приходит
вечером малознакомый человек...
- Совсем незнакомый. И вооруженный.
- Согласен. Задает вопросы, надоедает. Но вам ведь скучно,
верно? Вот я и решил развлечь коллегу.
- Вы все-таки шахматист?
- Нет, я некоторым образом врач. Попадались мне ваши работы - по
активации митохондриальных ДНК в условиях повышения гамма-фона.
Кстати, второй год вы не публикуете ничего нового.
- Сейчас я не занимаюсь исследовательской работой. Голая
практика.
- Понимаю Душевное потрясения. События...
- Это для вас события. Для меня - погромы.
- Виктор Платонович, я понимаю, что вы имеете право на
ожесточение. Вам кажется, что имеете. Но вы должны найти силы...
- Я ничего и никому не должен.
- Как знать, - майор взял ферзя, бездумно покатал его по столу.
- Как знать... Может быть, себе...
Из глубины парка донеслось рычание собаки. Рука майора легла на
карабин.
- Охотитесь, значит, - Петров говорил сонно, вяло. - Прямо
здесь, в парке?
- Где придется, - майор проглотил слюну.
- Карабин у вас интересный. Километра полтора скорость пули?
- Тысяча пятьсот восемьдесят метров.
- Пули, чай, серебряные?
- Бюджет не позволяет суеверия.
На сей раз шаги он услышал. Еще один охотничек, без знаков
отличия, в бронежилете.
- Нашли, товарищ майор.
- Хорошо, - майор вернул ферзя на место. - Вы задачками
балуетесь?
- Задачами.
- Идемте, я вам тоже задачку покажу. И наше решение, - лицо
майора за эту минуту постарело лет на десять, вместо улыбчивого
бодрячка сидел встревоженный, изможденный человек.
- Куда - идемте?
- Недалеко, - и голос стал суше, злей.
- Разве недалеко.
Яркое пятно фонарика сгущало тьму.
- Я свет включу, - Петров шагнул в сторону.
- А работает? Включайте, включайте.
Петров подошел к распределительному щиту. Ну, как в спину
пальнут? Нет, чушь. Другой страх, непонятный, безразумный, рос в
нем. Как детская забава, загадочная картинка, сотни непонятных
фрагментов надо раскрасить определенным образом, и тогда
появятся веселые поросята или кот-рыболов. Но сегодняшняя
картинка из другой серии. Хотелось бросить, а нельзя.
Складывается въяве те, что обычно таится в закоулках сознания.
Он повернул рукоять. Фонари рассыпались по лагерю.
- Куда идем?
- Совсем рядышком, совсем...
Рядом - значило к летним домикам, тем самым, с календаря.
Да уж...
Человек десять стояли около такого домика. Двое - с собаками,
псы низко рычали, но с поводков не рвались, напротив, жались к
проводникам.
- Все готово? - майор смотрел на проем окна. Стекла не было. Или
не видно? проверять не тянуло. - Вам повезло.
- В чем же?
- Живы, и вообще...
- А Бакину?
- Увы...
Лучи ртутных ламп упирались в дом - дверь, стены, окна.
Человек сделал несколько торопливых шагов к дому, махнул рукой,
зашвырнул что-то в окно, в свете ламп движение было разорвано на
десятки кадров.
Петров ждал огня, взрыва. Ничего. Все смотрели на дом.
Петров подошел к ближайшей скамейке и сел.
Внутри, в доме, что-то зашевелилось.
Он сцепил руки, хрустнул суставами. Майор, стоявший в пяти
шагах, дернулся, направил на него луч фонаря - и тут же убрал.
Дуновение у шеи, низкий, едва слышный звук. Ночная бабочки или
жук пролетел. Да, жук. Один за другим они летели к домику,
пропадая в провале окна. Чем им там намазано?
В галогенном свете следы их - как трассирующие пули навыворот,
черные черточки протыкали безжизненный свет.
Дверь распахнулась. Вышедший на крохотное крылечко поворачивался
всем телом, пытаясь заслониться от света фонарей. Расстояние,
неверный свет, - но все равно, обитатель домика казался
знакомым. Ну, разумеется. Племянник.
Тот сделал несколько шагов - маленьких, нетвердых. Лицо
застывшее, серое, порытое бурыми пятнами. И такое же тело, не
прикрытое, без одежды.
Заскулили собаки - тонко, жалобно, как побитые дворняги.
Выстрели оглушили. Пламегасители не справлялись с огнем, он
выравался на метр из стволов, дикий фейерверк дикого времени.
Тело под пулями оплывало, теряло форму. Переход сверхзвукового
барьера в жидкой среде.
Тишина после выстрелов - звенела. Майор дважды обратился к нему,
прежде, чем Петров расслышал.
- Как вам, Виктор Платонович?
- А вам?
- Мы люди привычные.
Грузовичок пробирался по аллее.
- Что вы делаете с... с останками? - Петров смотрел на кучу
плоти. Можно было различить царапающие землю пальцы - или
показалось?
- Заливаем в бетон. Сжигать - все в атмосферу уйдет, а она и без
того...
Грузовик подъехал; задний борт откинулся, по полозьям на землю
спустили контейнер. Люди лопатами начали очищать землю.
- Ручной труд, но эффективно, - майор закурил.
Контейнер втащили в кузов. Двое, в респираторах, с заплечными
опрыскивателями, поливали землю чем-то вонючим, едким.
- Вот и все. Давайте, я провожу вас.
Лампочка на веранде показалась особенно желтой.
- У вас... у вас спирта не будет?
Петров молча достал две мензурки, разлил коньяк из плоской
бутылочки.
- Ваше здоровье, - майор выпил залпом.
Петров подержал стакан в руке, едва пригубил.
- Видите, какой сосед у вас был? День-другой, и он бы вышел на
охоту.
- Метаморфоз.
- Именно. Активация митохондриальной ДНК, включение ее в геном,
и получается то, что вы видели.
- И никак... Никак нельзя лечить?
- Это ведь не болезнь.
- Метаморфоза, да?
- Можно и так назвать. Раньше один случай на область за годы, а
сейчас...
- Много?
- И рост продолжается. Так что вы нам нужны, приходите.
- Почему я?
- Потому, что и вам это нужно. Приходите, приходите, скучать не
придется. Хотите - научная работа, хотите - полевая. Лаборатория
некробиологических структур - заведение почтенное, с традициями.
Ночная стража. Не пожалеете, - майор взял у Петрова стакан. - С
вашего позволения... Мне пора в отпуск. Дочистим заповедник...
- Откуда здесь?
- С тридцатых годов. Тела тогда в болото побросали, они
окуклились, а вот теперь... - он допил за Петровым, усмехнулся.
- Спиваюсь, да? Пора переходить в архивный отдел. Бумажки, дела,
стары протоколы... Я буду ждать вашего ответа, - майор ушел, не
прощаясь.
Будет ждать. Однако. Хорошо бы и самому найти ответ этот.
К утру он его нашел.


1 2 3 4