А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Особенно в нашем штате.
Он посмотрел в потолок отсутствующим взглядом. Я посмотрел на него взглядом не столь отсутствующим. Он выглядел как человек, которому можно доверить секрет - если это секрет его собственный.
Он медленно перевел глаза с потолка на меня и сказал:
- Пять долларов, пожалуйста.
- А? - переспросил я.
- Пять долларов, пожалуйста.
- За что?
- Не притворяйтесь наивным, мистер Марлоу. Эти сведения вы могли добыть в любой общественной библиотеке. Вы же предпочли прийти сюда и отнимать у меня время, заставляя излагать вам легкодоступную информацию. За это я беру пять долларов.
- Предположим, я не заплачу.
Он откинулся назад и закрыл глаза. Слабая улыбка заиграла в уголках его губ.
- Заплатите, - сказал он.
Я заплатил. Я вынул пятидолларовую банкноту из бумажника и приподнялся с кресла, чтобы аккуратно положить перед ним. Я погладил банкноту кончиками пальцев, как котенка.
- Пять долларов, мистер Морнингстар, - сказал я.
Он открыл глаза и посмотрел на банкноту. Он улыбнулся.
- А теперь давайте поговорим о дублоне Брэшера, который кто-то пытался продать вам.
Его глаза чуть расширились.
- О! А что, кто-то пытался продать мне дублон Брэшера? И зачем же им это понадобилось?
- Затем что они нуждались в деньгах, - сказал я. - И они не хотели, чтобы им задавали слишком много вопросов. Они знали или разузнали, что вы занимаетесь этими делами и что здание, в котором находится ваш офис, - это грязный притон, где может происходить все, что угодно. Они знали, что ваша контора расположена в самом центре коридора и что вы - весьма пожилой человек, который вряд ли станет совершать лишние телодвижения - по состоянию здоровья.
- Похоже, они знали очень много, - сухо заметил Элиша Морнингстар.
- Только то, что им было необходимо для дела. Так же, как вы и я. Тем более что разузнать все это несложно.
Он залез мизинцем в ухо, поковырялся там и извлек кусочек серы на ногте. Затем небрежно вытер палец о пиджак.
- И вы заключили это только потому, что я позвонил миссис Мердок и спросил, не продается ли дублон Брэшера?
- Именно. Она и сама так полагает. И это логично. Как я уже говорил, вы должны были знать, что монета не продается. Если вы мало-мальски ориентируетесь в этих делах. А я вижу, вы ориентиретесь.
Он чуть наклонил голову, не более чем на дюйм. Он не то чтобы улыбался, но выглядел довольным, насколько может выглядеть довольным человек в таком воротничке.
- Вам предлагают монету, - продолжил я, - при подозрительных обстоятельствах. И вы не прочь купить ее - но недорого. Но вы хотите знать, откуда она. Правда, если бы вы даже убедились, что монета краденая, то все равно купили бы ее, если бы смогли выторговать по дешевке.
- А я смог бы, да? - Он как будто несколько скис.
- Конечно, если вы толковый перекупщик. А я полагаю, вы именно такой. Покупая монету задешево, вы в то же время страхуете прежнего владельца от окончательной потери. Он всегда будет рад переплатить вам за возвращение дублона. Так всегда делается.
- Значит, Брэшер Мердока похищен, - резко сказал он.
- Не цитируйте меня, - попросил я. - Это страшная тайна.
Он чуть было не принялся ковырять в носу. Но вовремя спохватился. И вместо этого зажмурился и резким движением вырвал волосок из ноздри. Он поднес его к глазам и принялся внимательно рассматривать. Потом посмотрел мимо него на меня и спросил:
- А сколько даст хозяин за возвращение монеты?
Я подался вперед и подарил его туманным взглядом.
- Тысячу. А сколько дали вы?
- Мне кажется, вы очень смышленый молодой человек, - сказал старик. Потом он весь скривился, подбородок его затрясся, и грудь заколыхалась вперед-назад; раздались звуки, какие издает выздоравливающий после тяжелой ангины кочет, пытаясь кукарекать.
Мистер Морнингстар смеялся.
Потом смолк. Лицо его снова разгладилось, и глаза открылись - черные, хитрые, проницательные.
- Восемьсот, - сказал он. - Восемьсот за не бывший в обращении дублон Брэшера. - Он фыркнул.
- Чудненько. Монета при вас? Вы остаетесь при двухстах чистой прибыли. Удачное дельце: быстрый оборот, приличный доход - и никакой головной боли.
- Она не здесь, - сказал он. - Вы что, меня дураком считаете? Старик вытащил из жилетного кармашка старинные серебряные часы на черной цепочке и скосил на них глаза. - Скажем, завтра в одиннадцать утра. Приходите с деньгами. Есть у меня монета, нету ли - но вы мне симпатичны, и я организую это дело.
- Договорились. - Я поднялся с кресла. - Однако мне еще надо получить деньги.
- Не новенькими банкнотами, пожалуйста, - почти мечтательно сказал он. - Двадцатидолларовыми бумажками. Если случайно попадется одна-другая пятидесятидолларовая - не страшно.
Я усмехнулся и направился к двери. На полпути я повернулся, подошел к столу и оперся на него ладонями.
- Как она выглядела?
Его взгляд стал пустым.
- Девушка, которая продала вам монету.
Его взгляд стал еще более пустым.
- О'кей, - сказал я. - Это была не девушка. У нее был сообщник. Как он выглядел?
Он поджал губы и снова сложил кончики пальцев вместе.
- Это был мужчина средних лет, коренастый, ростом около пяти футов семи дюймов и весом около ста семидесяти фунтов. Он представился Смитом. На нем был синий костюм, черные ботинки и зеленые рубашка и галстук. Из кармашка торчал коричневый носовой платок. Волосы темные с проседью. На макушке - лысина размером с долларовую монету, на щеке внизу - шрам длиной в два дюйма. Кажется, слева. Да, слева.
- Неплохо, - сказал я. - Как насчет дырки в правом носке?
- Я забыл снять с него ботинки.
- Вопиющая беспечность с вашей стороны.
Он ничего не ответил. Мы просто смотрели друг на друга - пытливо и немного враждебно, как новые соседи. Потом он снова рассмеялся. Пять долларов, что я дал ему, так и лежали на столе перед ним. Я быстро протянул руку и взял их.
- Они вам не понадобятся, - сказал я, - раз уж речь зашла о тысячах.
Он резко оборвал смех. Потом пожал плечами.
- Завтра в одиннадцать, - сказал он. - И без фокусов, мистер Марлоу. Не думайте, что я не сумею защитить себя.
- Надеюсь, сумеете, - ответил я. - Потому как играете сейчас с огнем.
Я прошел в пустую приемную, открыл дверь и закрыл ее, не выходя из комнаты. В коридоре должны были раздаться мои шаги, но его дверь была закрыта, а каучуковые подошвы моих ботинок не производили много шума. Я надеялся, что он это запомнил. Я прокрался по истертому ковру к столику секретарши и встал за дверью в кабинет старика. Детский прием, но иногда срабатывает - особенно после длительной беседы, полной цветистых фраз и тонкого юмора. А если не сработает, мы просто еще раз поскалимся друг другу.
На сей раз сработало. Некоторое время в кабинете ничего не происходило, разве что мистер Морнингстар высморкался. Потом он снова радостно заклекотал, как простуженный кочет. Потом откашлялся. Потом скрипнуло вращающееся кресло и послышались шаги.
Из-за двери на два дюйма высунулась грязная седая голова. Она замерла на несколько мгновений; я тоже замер на несколько мгновений. Потом голова исчезла, и на кромке двери появились четыре пальца с нечистыми ногтями, которые потянули ее за собой. Дверь со щелчком закрылась. Я перевел дух и прижался ухом к деревянной панели.
Снова скрипнуло вращающееся кресло. Застрекотал диск телефона. Я прыгнул к столу секретарши и поднял трубку смежного телефона. На другом конце провода слышались гудки. Я насчитал их шесть. Потом ответил мужской голос:
- Да?
- Флоренс-Апартментс?
- Я бы хотел поговорить с мистером Ансоном из двести четвертого.
- Оставайтесь на связи. Я посмотрю, дома ли он.
Мы с мистером Морнингстаром оставались на связи. В трубке слышался рев радио - транслировали бейсбольный матч. Радио находилось где-то далеко от телефона, но шум производило порядочный.
Потом раздался гулкий звук шагов, резко брякнула поднимаемая трубка, и мужской голос произнес.
- Его нет. Передать что-нибудь?
- Я позвоню позже, - сказал мистер Морнингстар.
Я быстро положил трубку, метнулся к двери, открыл ее бесшумней, чем падает снег, и также тихо закрыл, придержав в последний момент, чтобы щелчок замка не был слышен дальше чем в трех футах.
Идя по коридору, я тяжело и прерывисто дышал, прислушиваясь к собственному дыханию, нажал кнопку вызова лифта. Потом вытащил из кармана визитку, которую мистер Джордж Ансон Филлипс вручил мне в вестибюле отеля "Метрополь". Я не стал особо рассматривать ее. Написанный на ней адрес я помнил и так: 204, Флоренс-Апартментс, 158, Курт-стрит. Я просто механически пощелкивал по ней ногтем в ожидании разбитого старого лифта, который грохотал в шахте, как груженный щебнем грузовик на крутом повороте.
Было три часа пятьдесят минут.
8
Банкер-хилл - старое, заброшенное, грязное, дурное местечко. Когда-то это был фешенебельный район, и здесь до сих пор сохранилось несколько замысловатых готических особняков с широкими порталами, выложенными из круглых булыжников стенами и угловыми эркерами с острыми башенками. Теперь в них сдаются меблированные комнаты; некогда сверкающие паркетные полы исцарапаны и истоптаны, а широкие лестницы потемнели от времени и дешевого лака, нанесенного на вековые слои грязи. В комнатах с высокими потолками тощие домовладелицы бранятся с жуликоватыми съемщиками. И в широких прохладных портиках, подставив разбитые башмаки солнечным лучам, сидят старики с пустыми глазами и лицами, похожими на проигранные сражения.
Вокруг этих старых особняков теснятся засиженные мухами ресторанчики, итальянские фруктовые лавки, дешевые многоквартирные дома и крохотные пирожковые, где можно купить деликатесы еще более отвратные, чем пирожки. И кишащие крысами отели, где в регистрационных журналах значатся только Джоны и Смиты и где ночной дежурный совмещает обязанности сторожевого пса и сутенера.
Из домов там выходят женщины - вроде бы молодые, но с лицами, похожими на прокисшее пиво; там мужчины, поднося в сложенных чашечкой ладонях спичку к сигарете, настороженно оглядывают улицу из-под полей глубоко надвинутой на лоб шляпы; там живут опустившиеся интеллигенты, мучимые кашлем заядлого курильщика и безденежьем; бывшие полицейские с каменными лицами и неподвижными глазами; наркоманы и торговцы наркотиками - серые, невзрачные личности, которые сами знают о своей невзрачности. Иногда попадаются и простые работяги - но они уходят на службу очень рано, когда разбитые тротуары безлюдны и на них еще поблескивает утренняя роса.
Я прибыл туда раньше половины пятого, но ненамного. Я оставил машину в конце улицы, где с желтой глинистой насыпи на Хилл-стрит по Курт-стрит к Флоренс Апартментс поднимался фуникулер. У дома Флоренс был темный кирпичный фасад высотой в три этажа; нижние окна находились на уровне тротуара и были закрыты ржавыми жалюзи. У входной двери висела стеклянная табличка, на которой сохранилось еще достаточно краски, чтобы можно было разобрать имя владельца. Я открыл дверь и спустился по трем ступенькам в коридор, за обе стены которого можно было придерживаться, не вытягивая рук в стороны. Темные двери с написанными на них темной краской номерами. В нише рядом с лестницей - платный телефон и табличка на стене, гласящая "Управляющий - N_106". В конце коридора - дверь, и за ней - четыре стоящих в ряд высоких мусорных бачка, над которыми в солнечных лучах кружились рои мух.
Я поднялся по лестнице. Орало радио: продолжалась трансляция бейсбольного матча, начало которой я слышал по телефону. Номер двести четвертый был по правую сторону, а бейсбольный матч - налево через площадку. Я постучал, ответа не дождался и постучал погромче. За моей спиной искусный финт игрока вызвал мощную волну восторга болельщиков. Я постучал в третий раз и, выглянув в окно на площадке, порылся в карманах в поисках ключа, выданного мне Джорджем Ансоном Филлипсом. На стене дома напротив - аккуратного, дышащего тишиной и покоем - зеленела тонкая неброская неоновая надпись: "Похоронное бюро Пьетро Палермо". Высокий человек в черном вышел из двери и прислонился к белой стене. Он был очень красив. У него была смуглая кожа и великолепные серо-стального цвета волосы, зачесанные назад. Он вынул из кармана нечто, похожее издали на портсигар с бело-черной инкрустацией, лениво раскрыл его длинными смуглыми пальцами и извлек оттуда сигарету с позолоченным фильтром. Убрал портсигар и прикурил от зажигалки, также инкрустированной черно-белым. Потом убрал ее, сложил на груди руки и уставился прямо перед собой ничего не выражающими глазами. С кончика сигареты мимо его лица тонкой струйкой поднимался дым; тонкой прямой струйкой - как от потухшего бивачного огня на рассвете.
За моей спиной раздался очередной взрыв эмоций на стадионе. Я перестал созерцать высокого итальянца, открыл ключом дверь номера двести четыре и вошел внутрь.
В квадратной комнате, устланной коричневым ковром, мебели было очень мало, и она как-то не располагала к приятному времяпрепровождению. На стене напротив двери висело традиционное кривое зеркало, в котором я выглядел как трусливый прелюбодей, крадущийся домой с веселой вечеринки. Около мягкого кресла возвышалась груда старого дермантина в форме дивана. На столе у окна стояла лампа с бумажным абажуром. По обеим сторонам откидной кровати находились двери.
Одна из них вела в крохотную кухоньку с каменным умывальником, трехкомфорочной газовой плитой и старым холодильником, который щелкнул и забился в страшных судорогах, как только я открыл дверь. На столе были остатки завтрака: темная жижа на дне чашки, подгорелая корочка хлеба, крошки, желтые потеки растаявшего масла на краю блюдечка, грязный нож и кофейник, пахнущий, как прелое сено в теплом сарае.
Я прошел мимо откидной кровати и открыл другую дверь. За ней был небольшой коридорчик с нишей для одежды и встроенным туалетным столиком. На нем лежала расческа и черная щетка с застрявшими в щетине несколькими светлыми волосками, а также коробочка с тальком, маленький электрический фонарик с треснувшим стеклом, стопка писчей бумаги, ручка и бутылка чернил на промокашке; сигареты и спички на краю стеклянной пепельницы, в которой лежало с полдюжины окурков.
В ящиках столика валялись носки, белье и носовые платки. На вешалке висел темно-серый костюм - поношенный, но еще вполне приличный; под ним на полу стояла пара довольно пыльных грубых башмаков.
Я толкнул дверь ванной. Она открылась всего на фут и уперлась во что-то. Я поморщился и почувствовал, как у меня твердеют желваки на скулах. Из-за двери шел неприятный резкий запах. Я навалился на нее. Она еще чуть приоткрылась и тут же подалась назад, как если бы кто-то прижимал ее с другой стороны. Я просунул голову в щель.
Ванная комната была слишком мала для него, так что ноги его были согнуты в коленях, а голова упиралась в каменный плинтус напротив двери. Его коричневый костюм был слегка помят, и черные очки грозили вывалиться из нагрудного кармана. Как будто теперь это могло иметь какое-то значение. Его правая рука лежала на животе, а левая - на полу ладонью вверх, пальцы ее были чуть согнуты. На правом виске мистера Ансона был виден синяк с запекшейся в светлых волосах кровью. Его приоткрытый рот был полон блестящей темно-красной жидкости.
Дверь упиралась в его ноги. Я нажал посильнее и протиснулся в ванную. И положил два пальца ему на шею, где должна была пульсировать артерия. Никакая артерия там не пульсировала. Ни чуть-чуть. Кожа была холодна как лед. То есть вряд ли как лед. Но мне так показалось. Я выпрямился, оперся спиной о дверь и некоторое время стоял, крепко сжимая кулаки в карманах и принюхиваясь к запаху кордита. Трансляция бейсбольного матча все продолжалась, но через две двери радио звучало приглушенно.
Я стоял и смотрел на него. Ничего особенного, Марлоу, абсолютно ничего особенного. Тебя здесь ничего не касается. Ты даже не был с ним знаком толком. Иди, иди отсюда поскорее.
Я отлепился от двери, сильно потянул ее на себя и через короткий коридорчик вышел в гостиную. Из зеркала на меня глянула напряженная перекошенная физиономия. Я быстро отвернулся в сторону, вытащил из кармана ключ, который мне дал Джордж Ансон Филлипс, потер его между влажными ладонями и положил на стол около лампы.
Я протер внутреннюю и наружную ручки двери. Счет в матче в первой половине восьмого гейма был 7:3. Некая, похоже хорошо хлебнувшая леди затянула на арестантский манер "Фрэнки и Джонни", голосом, который не смог стать благозвучным даже от виски. Хриплый бас велел ей заткнуться, но она продолжала голосить; послышались тяжелые шаги, звук оплеухи, взвизг - и пение прекратилось. Трансляция бейсбольного матча продолжалась.
Я сунул в зубы сигарету, зажег ее и пошел вниз по лестнице и остановился в полутемном коридорчике, глядя на табличку с надписью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22