Но с другой стороны, о жестокости кидона ходили легенды, и мне было известно, что у Девара на правом плече есть шрам от железной пули. Мой отец стрелял в него, потом надел кандалы и держал в качестве заложника несколько последних месяцев войны короля Тровена с кидона. Только благодаря усилиям врача каваллы Девара остался в живых после ранения и последовавшего за ним отравления. Я задавался вопросом, что сейчас им движет – долг отцу за проявленное им милосердие или желание отомстить.
Я расстегнул потрепанный ремень со старой кавалерийской саблей. Обмотав ножны ремнем, я протянул свое оружие отцу, но Девара неожиданно выхватил саблю у меня из рук. Я едва удержался от того, чтобы попытаться вернуть ее назад. Мой отец спокойно смотрел, как кидона вытащил саблю из ножен и провел большим пальцем по боковой поверхности клинка.
– Там, куда мы направляемся, она тебе не поможет, – презрительно фыркнув, сказал он. – Оставь ее здесь. Возможно, когда-нибудь ты за ней вернешься.
Ухватившись за рукоять, он с силой вонзил клинок в землю. Когда воин убрал руку, я подумал, что моя старенькая сабля похожа на надгробие. Девара бросил ножны в пыль, и внутри у меня все похолодело.
Отец попрощался со мной лишь взглядом, и в его глазах я прочел: «Надеюсь, что смогу тобой гордиться, сын». Затем он вскочил в седло Железноногого и взял в руки поводья Гордеца. Он выбрал более пологую тропу, чем та, по которой мы спускались к шатру Девара, потому что на сей раз за ним следовали женщины кидона с повозкой. Я же остался стоять рядом со своим новым учителем, в один миг лишившись всего, что у меня было, кроме одежды.
Мне ужасно хотелось посмотреть, оставил ли сержант Дюрил свой пост и последовал ли за отцом, но я не посмел. Прежде меня раздражало пристальное внимание сержанта, но теперь я мечтал только об одном – чтобы за мной кто-нибудь присматривал. Девара продолжал сверлить меня взглядом холодных серых глаз. Прошло довольно много времени, и я уже не слышал ни топота копыт, ни скрипа телеги, когда он наконец поджал губы и заговорил. – Ты скакать верхом хорошо? – спросил он на ломаном гернийском.
– Отец учил меня, – ответил я на таком же неуверенном джиндобе.
Девара презрительно фыркнул и снова обратился ко мне на моем родном языке:
– Твой отец показать тебе сидеть в седле. Я научу тебя скакать на талди. Садись.
Девара показал на трех лошадок, и они, словно поняли, что речь идет о них, подняли головы и посмотрели на нас. Все три прижали уши, демонстрируя неудовольствие.
– На какого талди? – спросил я на джиндобе.
– Сам выбирай, сын-солдат. Думаю, еще я учить тебя разговаривать.
Последнее он сказал на языке торговцев, и мне стало интересно, оценил ли кидона мою попытку общаться на джиндобе, однако его лицо не выражало никаких чувств.
Я выбрал кобылу, решив, что она будет наиболее спокойной из всех троих. Она не подпускала меня к себе, но я сумел схватить ее за уздечку и заставил стоять на месте. Оказавшись рядом с талди, я понял, что это не совсем лошади, только похожи на них. Кобыла не ржала, а протестующе пищала, издавая звук, совсем нехарактерный для лошадей. Пока я на нее забирался, она умудрилась два раза меня укусить, за руку и ногу. Тупые зубы не поранили кожу, но я не сомневался, что получил пару солидных синяков. Кобыла фыркнула, резко дернулась и, едва я собрался потрепать ее по шее, развернулась. Затем она слегка наклонила голову, явно намереваясь снова меня укусить, но я отдернул ногу, и она до меня не дотянулась. Тогда она снова завертелась, стремясь избавиться от неугодного седока. Я молча сжал ее бока ногами. Талди предприняла еще две попытки меня сбросить, но я удержался у нее на спине, стараясь не обращать внимания на ее дурные манеры, поскольку не знал, как Девара отнесется к тому, что я попытаюсь воспитывать его животное.
– Кикша! – крикнул Девара, и она мгновенно успокоилась. Но я не стал расслабляться. У кобылы был большой круглый живот и гладкая шкура, а вся ее упряжь состояла из одного недоуздка. Мне неоднократно приходилось скакать на лошади без седла, но именно на лошади, а не на существе, подобном этому.
Девара неохотно кивнул.
– Ее зовут Кикша, – сказал он. – Перед тем как сесть, произнеси имя, она знать, что должна слушаться. Если имя не назвать, она думать, что у тебя нет права. Все мои лошади такие. Сюда. – Он повернулся к одному из талди. – Дедем. Стоять.
Животное, к которому он обратился, дернуло ушами и подошло к хозяину. Девара легко взобрался на спину странного скакуна с большим животом.
– За мной, – приказал он и шлепнул Дедема по крупу.
Лошак тут же помчался вперед. Я несколько секунд удивленно смотрел им вслед, а затем повторил движение Девара – шлепнул Кикшу, и она сорвалась с места.
Сначала я изо всех цеплялся за гриву Кикши, потому как болтался у нее на спине, точно тряпичная кукла, привязанная к собачьему хвосту. Всякий раз, когда она касалась копытом земли, меня швыряло из стороны в сторону, и дважды я уже было решил, что сейчас свалюсь в пыль, но, как выяснилось, кобыла знала свое дело гораздо лучше меня, и в какой-то момент мне показалось, будто она сама меня удерживает. Когда эта мысль посетила меня вторично, я решил довериться Кикше, устроился поудобнее, и вскоре мы двигались точно единое целое. Она и до этого скакала более чем резво, но теперь у меня возникло ощущение, что мы стали мчаться в два раза быстрее.
Девара маячил далеко впереди, направляясь прочь от реки к пустошам, которые граничили с землями моего отца. Ландшафт изменялся, став более суровым – нас окружали каменистые холмы, крутые скалы и глубокие овраги, которые во время бурь заполняла вода. Ветер и дождь сотворили это необычное место. Тут и там из расселин в камнях, покрытых темно-пурпурными лишайниками, торчали тощие кусты с серо-зелеными листьями. Копыта Дедема выбивали фонтанчики пыли из сухой земли, которая, словно шлейф, стелилась за ними, забивая мне нос и рот. Девара мчался по тем местам, куда я ни за что не рискнул бы сунуться на Гордеце. Я следовал за ним, не сомневаясь, что он вскоре прекратит эту бешеную скачку и даст своему талди передохнуть, но он даже и не думал останавливаться.
Моя маленькая кобылка заметно приблизилась к Девара с Дедемом. Когда мы оказались на еще более пересеченной местности и начали подниматься на плато, мне стало гораздо труднее держать их в поле зрения. Низины и холмы походили на скомканное одеяло, и мне вдруг пришло в голову, что Девара специально старается сделать так, чтобы я отстал и потерялся, и, сжав зубы, я твердо решил не допустить такого позорного финала. Я прекрасно понимал, что одно неверное движение – и мы с моей кобылкой свернем себе шеи, но не пытался замедлить ее бег, а она, несмотря на очевидную усталость, продолжала мчаться за скакуном Девара.
Мы постепенно поднимались все выше и выше и вскоре оказались на плато. Вдали виднелись красные и белые скалы, а изредка встречавшиеся тощие кривые деревца указывали на места, где когда-то была вода. Мы миновали старую разрушенную крепость, похожую на полусгнившие зубы черепа или истрепанные временем башенки ветряного замка. Мой отец называл такие руины «шаманами» и как-то рассказал мне, что некоторые жители равнин считают, будто это дороги в подземный мир.
Девара продолжал мчаться вперед. Я уже изнемогал от жажды и был покрыт пылью с головы до ног, когда, взобравшись на небольшой холм, увидел, что он наконец остановился и ждет меня, стоя рядом со своим талди. Я подъехал к нему и с наслаждением соскользнул на землю с потной спины Кикши. Кобылка отошла от меня на три шага и опустилась на колени. Я пришел в ужас, решив, что загнал талди, но она перевернулась на спину и принялась с удовольствием кататься в сухой жесткой траве, растущей в низине. Я же с тоской подумал о мехе с водой, притороченном к седлу Гордеца. Однако я понимал, что мои сожаления напрасны.
Если Девара и удивился, что мне удалось его догнать, виду он не подал. Он вообще не сказал ни слова, пока я осторожно не поинтересовался:
– И что мы будем делать?
– Мы здесь, – был его ответ.
Оглядевшись по сторонам, я не увидел ничего такого, что отличало бы эту низину от десятка ей подобных, по которым мы промчались сегодня на бешеной скорости.
– Мне нужно позаботиться о лошадях? – спросил я.
Я знал, что, если бы скакал на Гордеце, отец первым делом потребовал бы, чтобы я им занялся. «Кавалерист без своей лошади превращается в неопытного пехотинца», – часто повторял он мне. Однако Девара лишь облизнул губы и сплюнул на землю. Я понял, что он нанес мне оскорбление, но промолчал.
– Талди были талди задолго до того, как на них стали ездить люди, – бросил он с презрением в голосе. – Пусть сами о себе позаботятся.
По выражению его лица я понял, что продемонстрировал слабость, показав, что меня беспокоит благополучие лошадей.
Впрочем, я сразу понял, что животные кидона действительно гораздо более выносливы и самостоятельны. Покатавшись по земле, Кикша присоединилась к Дедему, самозабвенно щипавшему жесткую траву. Глядя на них, я бы никогда не сказал, что всего несколько минут назад они скакали во весь опор по абсолютно не пригодной для этой цели местности. Если бы я сотворил такое с Гордецом, мне пришлось бы некоторое время ходить с ним, пока бы он не успокоился, потом насухо вытереть и в несколько приемов напоить, старательно соблюдая интервалы. Талди казались довольными жизнью, и, похоже, их нисколько не беспокоила грязь, впитавшаяся в пропотевшие спины.
– У животных нет воды. И у меня тоже, – через некоторое время напомнил я своему новому учителю.
– Они не умрут без воды. По крайней мере сегодня. – Он окинул меня оценивающим взглядом. – Ты тоже, солдатский сынок. – Затем холодно добавил: – Не разговаривай. Тебе нет нужды сотрясать воздух. Ты здесь, чтобы меня слушать.
Я собрался было возразить, но он резким жестом заставил меня закрыть рот, и я вспомнил, что он обещал со мной сделать в случае неповиновения. Я поджал губы и, поскольку ничего другого вокруг не было, опустился на жесткую землю. Мне показалось, что Девара к чему-то прислушивается. Затем он легко взобрался на холм, последние несколько футов преодолев ползком, и, стараясь не высовываться, прижался к земле. Закрыв глаза, он замер на месте, и если бы не выражение его лица, я решил бы, что он уснул. Его напряженная поза заставила и меня застыть в неподвижности. Через некоторое время Девара медленно сел и с довольной улыбкой повернулся ко мне. Ровный ряд острых, точно кинжалы, зубов немного меня пугал.
– Он заблудился, – заявил Девара.
– Кто? – удивленно спросил он.
– Человек твоего отца. Думаю, он решил за тобой присмотреть.
Мне не понравилась его жесткая улыбка, наверное, он ждал возмущения с моей стороны, но я был озадачен.
Сержант Дюрил? Неужели отец приказал ему за мной приглядывать? Или он сделал это по собственной воле? Видимо, на лице у меня отразилось недоумение, потому что выражение глаз Девара немного смягчилось. Он поднялся на ноги и медленно спустился по склону.
– Теперь ты мой. Ученик более внимателен, когда от этого зависит его жизнь. Так?
– Да, – кивнул я, твердо зная, что это действительно так. С другой стороны, я не понял, что он имел в виду, и мне стало не по себе.
Некоторое время я раздумывал над его словами, но глубинного смысла так и не уловил. Девара уселся на корточки неподалеку от меня, талди спокойно щипали жесткую траву, и единственными звуками, нарушавшими тишину, были шелест ветра, легкие шаги животных и нескончаемый стрекот мелких насекомых. Здесь, в низине, воздух был неподвижен, словно холмы укрыли нас в своей ладони. Девара, казалось, чего-то ждал, но я не знал чего. Мне не оставалось ничего другого, как набраться терпения. Я уселся поудобнее, скрестил ноги и постарался отвлечься от мыслей о том, что я ужасно грязен и зверски хочу пить. Девара не сводил с меня глаз. Время от времени я встречался с ним взглядом, но по большей части изучал мелкие камешки перед собой или смотрел по сторонам. Наконец он встал, потянулся и подошел к своему талди.
– Идем, – позвал он меня.
Я последовал за ним. Кобыла отскочила в сторону, но я сказал:
– Кикша. Стоять.
И тогда она подошла ко мне и позволила забраться ей на спину. Девара не стал нас ждать, однако на сей раз пустил Дедема шагом, а не давешним сумасшедшим галопом. Некоторое время я следовал за ним, а затем он раздраженным жестом велел мне ехать рядом, и я решил, что он хочет поговорить, но ошибся. Думаю, ему просто не нравилось, когда кто-то находился у него за спиной.
Наши талди неторопливо трусили по бесконечным неприютным холмам до самого позднего вечера, и я подумал, что Девара ищет воду или более подходящее место для ночевки, но когда мой учитель остановился, не сразу понял, зачем он это сделал. В прошлый раз мы, по крайней мере, могли укрыться от безжалостного ветра. Здесь же из земли кое-где торчали красноватые камни и больше не было ничего. Наши талди с печальным видом отправились к кустам с кожистыми листьями, судя по всему, им тоже не понравился выбор стоянки. Я медленно огляделся по сторонам и по результатам осмотра пришел к неутешительному выводу: спать мне сегодня предстояло на голой жесткой земле. Девара сел, прислонившись спиной к большому валуну.
– Собрать хворост для костра? – спросил я.
– Мне костер не нужен. А тебе следует помалкивать. Вот и весь наш разговор. Девара неподвижно сидел возле своего камня, а тени постепенно становились все длиннее, и вскоре землю окутала тьма. Той ночью луна так и не показалась, а далекие звезды едва заметно мерцали на черном небе. Когда я понял, что Девара останется там, где сидит, я нашел место, где из песка торчал плоский камень, выкопал себе ямку и лег спиной к камню, надеясь на то, что он сохранит тепло солнечных лучей и ночью. Я подложил под голову свою шляпу, а руки скрестил на груди. Некоторое время я прислушивался к голосу ветра, звукам, которые издавали талди, и пению насекомых.
Ночью я просыпался дважды. Первый раз мне приснился кусок копченого мяса, причем сон был столь ярким, что мне показалось, будто я чувствую его запах. Во второй раз – от холода. Я поглубже зарылся в песок, поскольку ничем другим помочь себе не мог. Перед тем как вновь провалиться в сон, я спросил себя: чему же все-таки Девара пытается меня научить?
Перед самым рассветом меня неожиданно что-то разбудило. Я замерз, хотел есть и пить, но дело было не в этом. Не поворачивая головы, я скосил глаза и осмотрелся. Девара проснулся и стоял, выделяясь темной тенью на фоне серого неба. Затем он сделал осторожный шаг по направлению ко мне. Я наблюдал за ним сквозь маленькие щелочки и терзался вопросом, насколько хорошо он видит и понял ли, что я не сплю. Еще один шаг в мою сторону. Этот человек умел скользить по песку, точно змея.
Я взвесил свои возможности. Если я не стану шевелиться и притворюсь, будто еще не проснулся, на моей стороне будет элемент неожиданности. Но в этом случае Девара окажется прямо надо мной со смертоносным клинком в руке. Я незаметно проверил, в каком состоянии находятся мои мышцы, и вскочил на ноги. Девара замер на месте, а на его лице застыло самое невинное выражение. Я постарался придать своему такое же, а затем склонил голову к левому плечу, приветствуя его, и сказал:
– Уже почти утро. – Мой голос походил на скрип несмазанного колеса. – Мы найдем сегодня воду?
Он взмахнул руками – мой отец в такой ситуации пожал бы плечами.
– Кто знает? Это как пожелают духи.
Я совершил бы святотатство и показал себя трусом, если бы не ответил на его слова.
– Добрый бог, возможно, сжалится над нами, – ответил я.
– Твой добрый бог живет за звездами, а мои духи здесь, на земле.
– Мой бог наблюдает за мной и защищает от беды, – возразил я.
Девара наградил меня уничижающим взглядом.
– Твоему доброму богу, наверное, ужасно скучно, солдатский сынок.
Я набрал в легкие воздуха, хотя мне совсем не хотелось спорить на теологические темы с дикарем. Но потом решил, что оскорбление он нанес мне, назвав мою жизнь скучной, а не доброму богу, и посчитал, что могу пропустить его замечание мимо ушей. Я промолчал, и через некоторое время Девара откашлялся.
– Нам нечего здесь больше делать, – заявил он. – Уже достаточно светло, чтобы ехать дальше.
Я вообще не видел никаких причин тут находиться, но снова оставил свое мнение при себе. Впервые я сел в седло в раннем детстве, но сейчас вдруг обнаружил, что у меня болит все тело, причем в самых неожиданных местах – до сих пор мне не приходилось скакать верхом на талди. Однако, не говоря ни слова, я послушно забрался на спину Кикши и последовал за Девара, по-прежнему гадая, чему этот человек должен меня научить. Меня беспокоило, что, если так пойдет и дальше, ожидания отца вряд ли оправдаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Я расстегнул потрепанный ремень со старой кавалерийской саблей. Обмотав ножны ремнем, я протянул свое оружие отцу, но Девара неожиданно выхватил саблю у меня из рук. Я едва удержался от того, чтобы попытаться вернуть ее назад. Мой отец спокойно смотрел, как кидона вытащил саблю из ножен и провел большим пальцем по боковой поверхности клинка.
– Там, куда мы направляемся, она тебе не поможет, – презрительно фыркнув, сказал он. – Оставь ее здесь. Возможно, когда-нибудь ты за ней вернешься.
Ухватившись за рукоять, он с силой вонзил клинок в землю. Когда воин убрал руку, я подумал, что моя старенькая сабля похожа на надгробие. Девара бросил ножны в пыль, и внутри у меня все похолодело.
Отец попрощался со мной лишь взглядом, и в его глазах я прочел: «Надеюсь, что смогу тобой гордиться, сын». Затем он вскочил в седло Железноногого и взял в руки поводья Гордеца. Он выбрал более пологую тропу, чем та, по которой мы спускались к шатру Девара, потому что на сей раз за ним следовали женщины кидона с повозкой. Я же остался стоять рядом со своим новым учителем, в один миг лишившись всего, что у меня было, кроме одежды.
Мне ужасно хотелось посмотреть, оставил ли сержант Дюрил свой пост и последовал ли за отцом, но я не посмел. Прежде меня раздражало пристальное внимание сержанта, но теперь я мечтал только об одном – чтобы за мной кто-нибудь присматривал. Девара продолжал сверлить меня взглядом холодных серых глаз. Прошло довольно много времени, и я уже не слышал ни топота копыт, ни скрипа телеги, когда он наконец поджал губы и заговорил. – Ты скакать верхом хорошо? – спросил он на ломаном гернийском.
– Отец учил меня, – ответил я на таком же неуверенном джиндобе.
Девара презрительно фыркнул и снова обратился ко мне на моем родном языке:
– Твой отец показать тебе сидеть в седле. Я научу тебя скакать на талди. Садись.
Девара показал на трех лошадок, и они, словно поняли, что речь идет о них, подняли головы и посмотрели на нас. Все три прижали уши, демонстрируя неудовольствие.
– На какого талди? – спросил я на джиндобе.
– Сам выбирай, сын-солдат. Думаю, еще я учить тебя разговаривать.
Последнее он сказал на языке торговцев, и мне стало интересно, оценил ли кидона мою попытку общаться на джиндобе, однако его лицо не выражало никаких чувств.
Я выбрал кобылу, решив, что она будет наиболее спокойной из всех троих. Она не подпускала меня к себе, но я сумел схватить ее за уздечку и заставил стоять на месте. Оказавшись рядом с талди, я понял, что это не совсем лошади, только похожи на них. Кобыла не ржала, а протестующе пищала, издавая звук, совсем нехарактерный для лошадей. Пока я на нее забирался, она умудрилась два раза меня укусить, за руку и ногу. Тупые зубы не поранили кожу, но я не сомневался, что получил пару солидных синяков. Кобыла фыркнула, резко дернулась и, едва я собрался потрепать ее по шее, развернулась. Затем она слегка наклонила голову, явно намереваясь снова меня укусить, но я отдернул ногу, и она до меня не дотянулась. Тогда она снова завертелась, стремясь избавиться от неугодного седока. Я молча сжал ее бока ногами. Талди предприняла еще две попытки меня сбросить, но я удержался у нее на спине, стараясь не обращать внимания на ее дурные манеры, поскольку не знал, как Девара отнесется к тому, что я попытаюсь воспитывать его животное.
– Кикша! – крикнул Девара, и она мгновенно успокоилась. Но я не стал расслабляться. У кобылы был большой круглый живот и гладкая шкура, а вся ее упряжь состояла из одного недоуздка. Мне неоднократно приходилось скакать на лошади без седла, но именно на лошади, а не на существе, подобном этому.
Девара неохотно кивнул.
– Ее зовут Кикша, – сказал он. – Перед тем как сесть, произнеси имя, она знать, что должна слушаться. Если имя не назвать, она думать, что у тебя нет права. Все мои лошади такие. Сюда. – Он повернулся к одному из талди. – Дедем. Стоять.
Животное, к которому он обратился, дернуло ушами и подошло к хозяину. Девара легко взобрался на спину странного скакуна с большим животом.
– За мной, – приказал он и шлепнул Дедема по крупу.
Лошак тут же помчался вперед. Я несколько секунд удивленно смотрел им вслед, а затем повторил движение Девара – шлепнул Кикшу, и она сорвалась с места.
Сначала я изо всех цеплялся за гриву Кикши, потому как болтался у нее на спине, точно тряпичная кукла, привязанная к собачьему хвосту. Всякий раз, когда она касалась копытом земли, меня швыряло из стороны в сторону, и дважды я уже было решил, что сейчас свалюсь в пыль, но, как выяснилось, кобыла знала свое дело гораздо лучше меня, и в какой-то момент мне показалось, будто она сама меня удерживает. Когда эта мысль посетила меня вторично, я решил довериться Кикше, устроился поудобнее, и вскоре мы двигались точно единое целое. Она и до этого скакала более чем резво, но теперь у меня возникло ощущение, что мы стали мчаться в два раза быстрее.
Девара маячил далеко впереди, направляясь прочь от реки к пустошам, которые граничили с землями моего отца. Ландшафт изменялся, став более суровым – нас окружали каменистые холмы, крутые скалы и глубокие овраги, которые во время бурь заполняла вода. Ветер и дождь сотворили это необычное место. Тут и там из расселин в камнях, покрытых темно-пурпурными лишайниками, торчали тощие кусты с серо-зелеными листьями. Копыта Дедема выбивали фонтанчики пыли из сухой земли, которая, словно шлейф, стелилась за ними, забивая мне нос и рот. Девара мчался по тем местам, куда я ни за что не рискнул бы сунуться на Гордеце. Я следовал за ним, не сомневаясь, что он вскоре прекратит эту бешеную скачку и даст своему талди передохнуть, но он даже и не думал останавливаться.
Моя маленькая кобылка заметно приблизилась к Девара с Дедемом. Когда мы оказались на еще более пересеченной местности и начали подниматься на плато, мне стало гораздо труднее держать их в поле зрения. Низины и холмы походили на скомканное одеяло, и мне вдруг пришло в голову, что Девара специально старается сделать так, чтобы я отстал и потерялся, и, сжав зубы, я твердо решил не допустить такого позорного финала. Я прекрасно понимал, что одно неверное движение – и мы с моей кобылкой свернем себе шеи, но не пытался замедлить ее бег, а она, несмотря на очевидную усталость, продолжала мчаться за скакуном Девара.
Мы постепенно поднимались все выше и выше и вскоре оказались на плато. Вдали виднелись красные и белые скалы, а изредка встречавшиеся тощие кривые деревца указывали на места, где когда-то была вода. Мы миновали старую разрушенную крепость, похожую на полусгнившие зубы черепа или истрепанные временем башенки ветряного замка. Мой отец называл такие руины «шаманами» и как-то рассказал мне, что некоторые жители равнин считают, будто это дороги в подземный мир.
Девара продолжал мчаться вперед. Я уже изнемогал от жажды и был покрыт пылью с головы до ног, когда, взобравшись на небольшой холм, увидел, что он наконец остановился и ждет меня, стоя рядом со своим талди. Я подъехал к нему и с наслаждением соскользнул на землю с потной спины Кикши. Кобылка отошла от меня на три шага и опустилась на колени. Я пришел в ужас, решив, что загнал талди, но она перевернулась на спину и принялась с удовольствием кататься в сухой жесткой траве, растущей в низине. Я же с тоской подумал о мехе с водой, притороченном к седлу Гордеца. Однако я понимал, что мои сожаления напрасны.
Если Девара и удивился, что мне удалось его догнать, виду он не подал. Он вообще не сказал ни слова, пока я осторожно не поинтересовался:
– И что мы будем делать?
– Мы здесь, – был его ответ.
Оглядевшись по сторонам, я не увидел ничего такого, что отличало бы эту низину от десятка ей подобных, по которым мы промчались сегодня на бешеной скорости.
– Мне нужно позаботиться о лошадях? – спросил я.
Я знал, что, если бы скакал на Гордеце, отец первым делом потребовал бы, чтобы я им занялся. «Кавалерист без своей лошади превращается в неопытного пехотинца», – часто повторял он мне. Однако Девара лишь облизнул губы и сплюнул на землю. Я понял, что он нанес мне оскорбление, но промолчал.
– Талди были талди задолго до того, как на них стали ездить люди, – бросил он с презрением в голосе. – Пусть сами о себе позаботятся.
По выражению его лица я понял, что продемонстрировал слабость, показав, что меня беспокоит благополучие лошадей.
Впрочем, я сразу понял, что животные кидона действительно гораздо более выносливы и самостоятельны. Покатавшись по земле, Кикша присоединилась к Дедему, самозабвенно щипавшему жесткую траву. Глядя на них, я бы никогда не сказал, что всего несколько минут назад они скакали во весь опор по абсолютно не пригодной для этой цели местности. Если бы я сотворил такое с Гордецом, мне пришлось бы некоторое время ходить с ним, пока бы он не успокоился, потом насухо вытереть и в несколько приемов напоить, старательно соблюдая интервалы. Талди казались довольными жизнью, и, похоже, их нисколько не беспокоила грязь, впитавшаяся в пропотевшие спины.
– У животных нет воды. И у меня тоже, – через некоторое время напомнил я своему новому учителю.
– Они не умрут без воды. По крайней мере сегодня. – Он окинул меня оценивающим взглядом. – Ты тоже, солдатский сынок. – Затем холодно добавил: – Не разговаривай. Тебе нет нужды сотрясать воздух. Ты здесь, чтобы меня слушать.
Я собрался было возразить, но он резким жестом заставил меня закрыть рот, и я вспомнил, что он обещал со мной сделать в случае неповиновения. Я поджал губы и, поскольку ничего другого вокруг не было, опустился на жесткую землю. Мне показалось, что Девара к чему-то прислушивается. Затем он легко взобрался на холм, последние несколько футов преодолев ползком, и, стараясь не высовываться, прижался к земле. Закрыв глаза, он замер на месте, и если бы не выражение его лица, я решил бы, что он уснул. Его напряженная поза заставила и меня застыть в неподвижности. Через некоторое время Девара медленно сел и с довольной улыбкой повернулся ко мне. Ровный ряд острых, точно кинжалы, зубов немного меня пугал.
– Он заблудился, – заявил Девара.
– Кто? – удивленно спросил он.
– Человек твоего отца. Думаю, он решил за тобой присмотреть.
Мне не понравилась его жесткая улыбка, наверное, он ждал возмущения с моей стороны, но я был озадачен.
Сержант Дюрил? Неужели отец приказал ему за мной приглядывать? Или он сделал это по собственной воле? Видимо, на лице у меня отразилось недоумение, потому что выражение глаз Девара немного смягчилось. Он поднялся на ноги и медленно спустился по склону.
– Теперь ты мой. Ученик более внимателен, когда от этого зависит его жизнь. Так?
– Да, – кивнул я, твердо зная, что это действительно так. С другой стороны, я не понял, что он имел в виду, и мне стало не по себе.
Некоторое время я раздумывал над его словами, но глубинного смысла так и не уловил. Девара уселся на корточки неподалеку от меня, талди спокойно щипали жесткую траву, и единственными звуками, нарушавшими тишину, были шелест ветра, легкие шаги животных и нескончаемый стрекот мелких насекомых. Здесь, в низине, воздух был неподвижен, словно холмы укрыли нас в своей ладони. Девара, казалось, чего-то ждал, но я не знал чего. Мне не оставалось ничего другого, как набраться терпения. Я уселся поудобнее, скрестил ноги и постарался отвлечься от мыслей о том, что я ужасно грязен и зверски хочу пить. Девара не сводил с меня глаз. Время от времени я встречался с ним взглядом, но по большей части изучал мелкие камешки перед собой или смотрел по сторонам. Наконец он встал, потянулся и подошел к своему талди.
– Идем, – позвал он меня.
Я последовал за ним. Кобыла отскочила в сторону, но я сказал:
– Кикша. Стоять.
И тогда она подошла ко мне и позволила забраться ей на спину. Девара не стал нас ждать, однако на сей раз пустил Дедема шагом, а не давешним сумасшедшим галопом. Некоторое время я следовал за ним, а затем он раздраженным жестом велел мне ехать рядом, и я решил, что он хочет поговорить, но ошибся. Думаю, ему просто не нравилось, когда кто-то находился у него за спиной.
Наши талди неторопливо трусили по бесконечным неприютным холмам до самого позднего вечера, и я подумал, что Девара ищет воду или более подходящее место для ночевки, но когда мой учитель остановился, не сразу понял, зачем он это сделал. В прошлый раз мы, по крайней мере, могли укрыться от безжалостного ветра. Здесь же из земли кое-где торчали красноватые камни и больше не было ничего. Наши талди с печальным видом отправились к кустам с кожистыми листьями, судя по всему, им тоже не понравился выбор стоянки. Я медленно огляделся по сторонам и по результатам осмотра пришел к неутешительному выводу: спать мне сегодня предстояло на голой жесткой земле. Девара сел, прислонившись спиной к большому валуну.
– Собрать хворост для костра? – спросил я.
– Мне костер не нужен. А тебе следует помалкивать. Вот и весь наш разговор. Девара неподвижно сидел возле своего камня, а тени постепенно становились все длиннее, и вскоре землю окутала тьма. Той ночью луна так и не показалась, а далекие звезды едва заметно мерцали на черном небе. Когда я понял, что Девара останется там, где сидит, я нашел место, где из песка торчал плоский камень, выкопал себе ямку и лег спиной к камню, надеясь на то, что он сохранит тепло солнечных лучей и ночью. Я подложил под голову свою шляпу, а руки скрестил на груди. Некоторое время я прислушивался к голосу ветра, звукам, которые издавали талди, и пению насекомых.
Ночью я просыпался дважды. Первый раз мне приснился кусок копченого мяса, причем сон был столь ярким, что мне показалось, будто я чувствую его запах. Во второй раз – от холода. Я поглубже зарылся в песок, поскольку ничем другим помочь себе не мог. Перед тем как вновь провалиться в сон, я спросил себя: чему же все-таки Девара пытается меня научить?
Перед самым рассветом меня неожиданно что-то разбудило. Я замерз, хотел есть и пить, но дело было не в этом. Не поворачивая головы, я скосил глаза и осмотрелся. Девара проснулся и стоял, выделяясь темной тенью на фоне серого неба. Затем он сделал осторожный шаг по направлению ко мне. Я наблюдал за ним сквозь маленькие щелочки и терзался вопросом, насколько хорошо он видит и понял ли, что я не сплю. Еще один шаг в мою сторону. Этот человек умел скользить по песку, точно змея.
Я взвесил свои возможности. Если я не стану шевелиться и притворюсь, будто еще не проснулся, на моей стороне будет элемент неожиданности. Но в этом случае Девара окажется прямо надо мной со смертоносным клинком в руке. Я незаметно проверил, в каком состоянии находятся мои мышцы, и вскочил на ноги. Девара замер на месте, а на его лице застыло самое невинное выражение. Я постарался придать своему такое же, а затем склонил голову к левому плечу, приветствуя его, и сказал:
– Уже почти утро. – Мой голос походил на скрип несмазанного колеса. – Мы найдем сегодня воду?
Он взмахнул руками – мой отец в такой ситуации пожал бы плечами.
– Кто знает? Это как пожелают духи.
Я совершил бы святотатство и показал себя трусом, если бы не ответил на его слова.
– Добрый бог, возможно, сжалится над нами, – ответил я.
– Твой добрый бог живет за звездами, а мои духи здесь, на земле.
– Мой бог наблюдает за мной и защищает от беды, – возразил я.
Девара наградил меня уничижающим взглядом.
– Твоему доброму богу, наверное, ужасно скучно, солдатский сынок.
Я набрал в легкие воздуха, хотя мне совсем не хотелось спорить на теологические темы с дикарем. Но потом решил, что оскорбление он нанес мне, назвав мою жизнь скучной, а не доброму богу, и посчитал, что могу пропустить его замечание мимо ушей. Я промолчал, и через некоторое время Девара откашлялся.
– Нам нечего здесь больше делать, – заявил он. – Уже достаточно светло, чтобы ехать дальше.
Я вообще не видел никаких причин тут находиться, но снова оставил свое мнение при себе. Впервые я сел в седло в раннем детстве, но сейчас вдруг обнаружил, что у меня болит все тело, причем в самых неожиданных местах – до сих пор мне не приходилось скакать верхом на талди. Однако, не говоря ни слова, я послушно забрался на спину Кикши и последовал за Девара, по-прежнему гадая, чему этот человек должен меня научить. Меня беспокоило, что, если так пойдет и дальше, ожидания отца вряд ли оправдаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12