..
Бонд запретил себе думать. Он обратил все внимание на руки, методично
перехватывающие скрученные простыни, и на ноги, которые должны были уже
скоро нащупать верхний край иллюминатора каюты А-49.
Вот он. Пальцы правой ноги уперлись во внешний ободок. Не торопиться.
Не торопиться. Ощупать ногой в одном носке всю верхнюю часть иллюминатора.
Есть! Он открыт! Пальцы уткнулись в мягкую ткань: занавески задвинуты.
Теперь можно спускаться дальше. Теперь уже почти все позади...
Еще немного, и вот он уже может опираться рукой на край рамы и хотя
бы чуть-чуть уменьшить нагрузку на натянувшуюся струной веревку. И дать
отдых сначала одной руке. Потом другой. Теперь осталось сгруппироваться,
подтянуться на руках и нырнуть в люк, навстречу неизвестности...
Он прислушался, уставившись немигающими глазами на круг колеблющейся
ткани, пытаясь забыть, что висит на водой, что под ним - несколько
десятков метров пустоты, стараясь дышать равномерно и унять колотившееся в
груди сердце.
Внутри кто-то что-то говорил. Мужской голос. А потом - крик девушки:
- Нет!!!
Звук пощечины. Громкий, как пистолетный выстрел. Он ударил Бонда как
бич, подхлестнул его, заставил без подготовки нырнуть в иллюминатор.
Пролетая сквозь него, Бонд успел подумать, что не знает, на что
налетит внутри, и прикрыл левой рукой голову, выхватывая правой "беретту".
Он "приземлился" на стоявший у стены чемодан. Резкий кульбит вперед,
и он уже на ногах, на середине каюты, лицом к иллюминаторам, пригнувшись,
сжав до боли в суставах рукоять пистолета и сцепив зубы.
Мгновенно оценил ситуацию, большой черный пистолет в его руке замер
точно по центру между двумя мужчинами.
- Вот и все, - сказал Бонд, медленно выпрямляясь.
Это была простая констатация факта. И черный зрачок его пистолета как
бы подтверждал его право констатировать факты. Об этом же говорили и его
холодные как лед глаза.
- Тебя-то кто сюда звал? - спросил толстяк. - Тебе здесь нечего
делать.
Он прекрасно владел собой. Ни паники. Ни намека на удивление.
- Нам как раз не хватало четвертого для игры в карты.
Толстяк в рубашке сидел боком на тумбочке, и его маленькие глазки
сверкали злобой. Перед ним, спиной к Бонду, на стуле сидела Тиффани Кейс.
Из одежды на ней были только узенькие светло-бежевые трусики. Ее колени
были зажаты коленями толстяка. Бледное лицо с отчетливым красным
отпечатком ладони было повернуто к Бонду. Глаза как у загнанного зверя,
рот приоткрыт в изумлении.
Беловолосый лежал на постели. Сейчас он поднялся, опершись на левый
локоть, а его правая рука застыла на пол-пути к висевшей на левом боку
кобуре с пистолетом. Он без всякого любопытства смотрел на Бонда, а тонкие
губы приоткрылись в ничего не выражающей улыбке "как щель почтового
ящика". Изо рта у него торчала, похожая на язычок змеи, длинная
зубочистка.
"Беретта" была все так же направлена между толстяком и беловолосым.
Когда Бонд заговорил, голос его был ровным и уверенным.
- Тиффани, - как можно отчетливее сказал он. - Встань на колени и
отползи, нагнув голову как можно ниже, на середину каюты.
Бонд не смотрел на нее, переводя взгляд с одной мишени на другую.
- Я здесь, Джеймс. - Голос, полный надежды и восхищения.
- Встань и иди в ванную. Запри дверь. Ляг в ванну и лежи там, не
двигаясь.
Он краем глаза проследил, как она прошла в ванную комнату, и услышал,
как щелкнула дверь. Теперь пули ее не достанут, и ей не придется видеть
то, что произойдет.
Три метра отделяли одного бандита от другого, и Бонд подумал, что
если они успеют выхватить оружие, то ему придется плохо. В тот же момент,
как сам он выстрелит в одного из них, второй успеет выстрелить в него.
Пока его пистолет молчал, под угрозой смерти были они оба. Но как только
раздастся первый выстрел, один из них еще будет жив.
- Сорок восемь, шестьдесят пять, восемьдесят шесть.
Одна из разновидностей комбинаций в американском футболе. Комбинаций,
десятки которых они наверняка репетировали друг с другом сотни раз.
Выкрикнув эти слова, толстяк распростерся на полу, а его правая рука
метнулась к поясу брюк.
В тот же миг человек на постели развернулся и головой вперед бросился
рыбкой в направлении Бонда, превратившись сразу в очень небольшую мишень.
Его рука уже достигла кобуры...
Пистолет Бонда бесшумно плюнул огнем. Пуля вошла точно в лоб, у самой
кромки белых волос. Рука мертвеца конвульсивно нажала на спуск, и пуля из
его пистолета безобидно вспорола матрас.
Толстяк взвизгнул. Прямо на него смотрел казавшийся ему огромным
черный зрачок "беретты", которой была безразлична его дальнейшая судьба и
которая лишь выбирала, в какой именно сантиметр потного лба всадить пулю.
А пистолет самого толстяка все еще был лишь на уровне расставленных
колен Бонда, и пуля из него попала бы не в Бонда, а в выкрашенную белой
краской стену каюты.
- Брось оружие.
Пистолет с глухим стуком упал на ковер.
- Встать.
Толстяк поднялся на ноги и смотрел на Бонда так, как туберкулезный
больной, только что откашлявшись, смотрит на свой платок, опасаясь самого
худшего.
- Сядь на стул.
Не надежда ли мелькнула в глазах толстяка? Бонд не позволил себе
расслабиться.
Толстяк медленно повернулся. Он вытянул руки над головой, хотя Бонд и
не говорил ему поднять их, сделал два шага к стулу и опять медленно
повернулся, как будто собираясь сесть.
Он стоял лицом к Бонду, и когда начал опускаться на стул, руки его
вполне естественно опустились, не менее естественно двинулись за спину,
как бы нащупывая стол, но правая рука зашла за спину гораздо глубже левой.
И в ту же секунду эта правая рука метнулась вперед, распрямилась как
пружина, и в воздухе сверкнуло лезвие брошенного ножа как белый язычок
пламени. "Беретта" ответила красным пламенем.
Бесшумная пуля и бесшумный клинок пронеслись друг мимо друга, и
зрачки двух направивших их людей расширились от боли, когда они достигли
каждый своей цели.
Но зрачки толстяка так и остались расширенными, глаза закатились, и
он, схватившись за левую часть груди, упал навзничь на стоявший сзади
стул. Раздался треск ломающегося дерева, глухой стук упавшего тела. И
тишина.
Бонд отсутствующим взглядом посмотрел на торчавшую из складок его
рубашки, запутавшуюся в них рукоятку ножа, и сделал два шага к открытому
иллюминатору. Несколько секунд он стоял неподвижно, уставившись на море и
небо. Он глубоко вдыхал свежий воздух и слушал прекрасные звуки,
издаваемые Океаном Жизни, который все еще принадлежал ему и Тиффани, но
был уже чужим для двух убийц из Детройта. Наконец, преодолев охватившее
его оцепенение, он не глядя вытащил нож из складок рубашки и бросил его в
иллюминатор. Потом, по-прежнему глядя на океанские волны, он поставил
"беретту" на предохранитель, почувствовав, что рука как-будто налилась
свинцом, и снова засунул ее за пояс.
Неохотно он оторвался от созерцания океанского простора и повернулся.
В каюте был полный разгром, и он, повинуясь какому-то внутреннему чувству,
вытер ладони о брюки. Затем, аккуратно перешагивая через то, что лежало на
полу, Бонд подошел к двери в ванную и усталым, лишенным эмоциональной
окраски голосом произнес:
- Это я, Тиффани.
Ему никто не ответил, и он открыл дверь ванной комнаты. Она и не
могла ответить, так как ничего не слышала. Она лежала в пустой ванне лицом
вниз, зажав уши руками. И даже когда он взял ее на руки и поцеловал в
щеку, она не до конца осознала, что происходит, и судорожно прижалась к
нему, проводя пальцами по его лицу и груди, чтобы убедиться, что это
действительно он.
Бонд невольно дернулся, когда ее пальцы задели рану на боку, и она
отпрянула, посмотрела ему в глаза, а потом - на свои пальцы в крови и на
его ставшую алой от крови рубашку.
- Боже мой, ты ранен, - произнесла она и, забыв о только что
пережитом кошмаре, сорвала с него рубашку, промыла рану и забинтовала ее
полосами полотенца, разрезанного опасной бритвой, принадлежавшей одному из
убитых.
Она ни о чем не спрашивала, пока Бонд собирал ее брошенную на пол
одежду и давал ей указания: одеться и не выходить из ванной, пока он не
приведет каюту в порядок и не протрет все предметы, где могли остаться
отпечатки их пальцев.
Она просто стояла и смотрела на него сияющими от счастья и слез
глазами. Она ничего не сказала и после того, как Бонд поцеловал ее в губы.
Бонд улыбнулся ей, вышел из ванной, закрыл за собой дверь и принялся
за дело. Каждое движение его было рассчитано, но он поминутно
останавливался, чтобы взглянуть на ту или иную деталь каюты глазами
полицейских детективов, которые поднимутся на борт корабля в Саутгемптоне.
Сначала он завернул тяжелую пепельницу в свою окровавленную рубашку
и, размахнувшись, швырнул ее в волны, как можно дальше от корабля. Пиджаки
двух мужчин он оставил висеть на крючках на двери каюты, но вынул из их
карманов носовые платки, обмотал ими руки и обыскал стенные шкафы. Найдя в
одном из них чистые рубашки беловолосого, он выбрал одну из них и одел на
себя. Затем, заскрипев зубами от боли, Бонд приподнял толстяка, снял с
него рубашку, подошел к иллюминатору, вынул "беретту", прижал ее к тому
месту на рубашке, где уже была дырочка от пули, и выстрелил еще раз.
Теперь на рубашке были видны следы пороха, способные заронить в умы
детективов версию о самоубийстве. Он надел рубашку на мертвеца, тщательно
вытер платком "беретту" и вложил ее в правую руку толстяка так, чтобы его
указательный палец лежал на спусковом крючке.
После этого он взял с вешалки пиджак Кида, одел его на его владельца,
подтащил беловолосого к иллюминатору, поднатужился и вытолкнул труп.
Бонд протер иллюминатор и, переводя дыхание, еще раз осмотрел каюту.
Подумав, он подошел к карточному столику, стоявшему у стенки и
сохранившему все атрибуты незаконченной игры, опрокинул его, опять подошел
к толстяку, достал у него из кармана пачку банкнот и бросил ее рядом с
рассыпавшимися на полу картами.
Вроде бы все соответствует. Конечно, не совсем понятно, как оказалась
пуля в матрасе Кида, но можно подумать, что первый выстрел толстяка не
попал в цель. "Беретта" выстрелила три раза, и на полу можно было отыскать
как раз три гильзы. Две пули вполне могли застрять в теле Кида, теперь уже
унесенного волнами Атлантики. Надо было еще забрать две простыни из этой
каюты. Их исчезновение может показаться странным, но почему бы не
предположить, что толстяк запеленал в них тело жертвы, прежде чем
вытолкнуть его через иллюминатор. Это можно приписать взвинченности Уинта,
которая якобы, и заставила его потом, после большого карточного проигрыша,
застрелить партнера и застрелиться самому.
Во всяком случае, подумал Бонд, так будет представляться ситуация до
тех пор, пока на борту не появится полиция. Но к тому времени и он, и
Тиффани уже сойдут на берег и исчезнут. Единственный оставленный им след -
это "беретта", но на ней, как, впрочем, и на всех других видах
огнестрельного оружия, принадлежащих Службе, не было номера, и выйти на
владельца было невозможно.
Бонд вздохнул и пожал плечами. Теперь - взять простыни, отвести
Тиффани к нему в каюту так, чтобы никто не видел, отвязать и выбросить в
море веревку из простынь, запасные обоймы и пустую кобуру, а потом -
спать, спать и спать, прижавшись к телу любимой девушки, которая будет
рядом всегда.
Всегда?
Повернувшись, чтобы идти в ванную, Бонд встретился взглядом с
потухшими глазами мертвеца.
И в этих глазах бывшего человека с группой крови, знание о которой
уже ничем ему не поможет, Бонд прочитал немой упрек: "Ничто не вечно,
мистер. Только смерть приходит навсегда. Ничто не вечно, кроме того, что
ты сделал со мной..."

25. КОНЕЦ ЦЕПОЧКИ
В корнях огромного куста терновника, стоявшего на границе трех
американских государств, больше уже не было скорпиона. Контрабандисту не
на что было теперь переключить свое внимание, разве что на бесконечные
вереницы рабочих муравьев, снующих между насыпанными муравьями-солдатами
"брустверами" в три сантиметра высотой.
Было жарко и душно, и человек, сидящий в тени куста, сгорал от
нетерпения, чувствуя себя не в своей тарелке. Он пришел на это место
встречи в последний раз. Это уж точно. Придется им подыскивать себе
кого-нибудь другого. Сам он, конечно, будет честен до конца. Скажет, чтобы
больше они на него не рассчитывали, и даже назовет причину: у него в
кабинете появился новый помощник, который что-то подозрительно мало
понимает в зубной хирургии. Конечно же, этот "помощник" приставлен следить
за ним. Может, кто-то из его ребят уже попался? Может, кто-то уже дал
показания против него?
Контрабандист сменил положение. Где же этот чертов вертолет? Он взял
комок сухой земли и бросил его в муравьев. Муравьи засуетились, их
движение стало хаотичным. Но вот уже бросились на помощь муравьи-солдаты и
стали быстро-быстро уничтожать комок земли. Через несколько минут от него
не осталось и следа.
Человек снял ботинок и хлопнул им по колонне муравьев. Новое
замешательство. Но муравьи тут же набросились на своих погибших собратьев,
жадно сожрали их, путь опять был свободен, и черные ручейки потекли с
прежней стремительностью.
Человек выругался и надел ботинок. Черные твари! Он им сейчас
покажет! Приподнявшись и прикрыв рукой лицо от шипов терновника, он начал
топтать муравьев и в запальчивости даже выскочил из-под куста. Теперь им
надолго хватит, чем заняться!
Он вдруг сразу забыл о муравьях и прочих черных тварях и стал
напряженно прислушиваться, повернувшись на север. Слава богу! Он
отправился за фонариками и за пакетом с алмазами, которые как всегда
лежали в сумке с инструментами.
В километре от него спрятанная в кустах большая тарелка радиолокатора
уже давно засекла движущуюся точку. Оператор, продолжая называть параметры
движения цели стоявшим у военного грузовика трем мужчинам, сказал:
- Пятьдесят километров. Скорость - двести. Высота - триста метров.
Бонд посмотрел на часы.
- Кажется время встречи - полночь в полнолуние, - сказал он. И
добавил: - И он опаздывает на десять минут.
- Похоже на то, сэр, - ответил ему офицер из гарнизона Фритауна,
стоявший рядом. Он повернулся к третьему:
- Капрал. Позаботьтесь, чтобы металл не проглядывал сквозь
камуфляжную сетку. А то луна его сразу высветит.
Грузовик стоял под прикрытием кустов на проселочной дороге, ведущей
через равнину к деревушке Телебалу во Французской Гвинее. Несколько часов
назад они спустились на нем в долину, как только локатор засек шум от
мотоцикла зубного врача. Они ехали, не включая фар, и остановились сразу
же, когда остановился мотоцикл, и когда его владелец мог бы обнаружить их
приближение. Они накинули камуфляжную сетку на грузовик со стоявшими в его
кузове локатором и спаренным зенитным пулеметом "бофор". Так они и стояли,
не зная, что ожидать: другой мотоцикл, всадника на лошади, джип, самолет?
Но теперь уже был отчетливо слышен отдаленный шум в небе.
- Это вертолет, - сказал Бонд. - Больше ни на что не похоже.
Приготовьтесь снять сетку сразу же после того, как он сядет. Может быть,
надо будет дать предупредительную очередь. А громкоговоритель включен?
- Так точно, сэр, - ответил другой капрал, следивший за экраном
локатора.
- Цель приближается очень быстро. Через минуту он уже будет виден.
Видите, там зажглись огоньки, сэр? Должно быть там он и приземлится.
Бонд увидел четыре слабых столбика света и стал вглядываться в
темноту африканской ночи.
Итак, вот он - последний член банды. Или первый? Человек, которого он
впервые увидел в Хэттон-гардене. Главарь банды Спэнгов, которая так высоко
котировалась в Вашингтоне. Единственный (кроме безобидного "Тенистого"), с
которым Бонду еще не пришлось встречаться в смертельной схватке. И
убивать. Он вспомнил драку в салуне "Розовая подвязка". Или почти
убивать... Он вообще не хотел убивать этих людей. М. дал ему задание
только все разузнать про них. Но они, по очереди, пытались убить его
самого или его друзей. Единственным их методом было насилие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24