Так прошел час или, может, даже больше, но вот Эмер медленно и лениво открыла глаза — и сразу же схватилась за щеку.— Все прошло, — выдохнула она. — Да и не болит больше. Как будто ничего не было! Но как?..Она посмотрела на Кедара.— Спит по-прежнему, — сообщила Ребекка. Эмер, подавшись вперед, мягко потрепала художника по плечу. Он никак не откликнулся на это.— Мужик как мужик, — заметила она. — Подарит немного радости — и спит как убитый.
Когда Кедар наконец — уже за полдень — проснулся, Эннис уже довольно долго сидела с обеими подругами в фургоне, разделяя с ними все нарастающую тревогу. Но вот художник обвел всю троицу все еще мутным взором.— В-вас трое? Н-надо загадать желание. А что случилось?— Да ты ничего не помнишь, — изумилась Эмер. — Про вчерашний вечер? Ты вылечил мне лицо.— П-просто н-написал его, как надо, — усмехнулся Кедар. — А остальное сделала Паутина. — Он поглядел на Ребекку, что-то вспомнил и отчаянно заморгал. — Боги, — вырвалось у него. — Ты это видела?— Только часть, — ответила она. — Можешь объяснить мне, что все это значит?— Не знаю… что-то… что-то тебя разыскивает… — Его зеленые глаза остановились на ее, словно прося прощения. — Я хотел было удержать это, но…— А что насчет мальчика? — спросила она.— К-какого м-мальчика?Ребекка пересказала ему все, что она увидела, пересказала, преодолев страх, но Кедар только покачал головой. Ребенка он не помнил — и огненного демона тоже не помнил. Он знал только, что нечто зловещее покушается на Ребекку, пытаясь распространить на нее свою власть.— Выходит, не мы одни ищем, — тихо сказала Эннис.— Ясно как Божий день, — подтвердил Кедар. — Н-но ч-что м-мы ищем?Остаток дня и вечер прошли в разговорах и спорах; Эннис и Кедар немного рассказали девушкам о себе. Истории их жизни самым удивительным образом походили друг на друга. Оба в весьма раннем возрасте осознали, что имеющиеся у них таланты представляют собой не столько благословение, сколько проклятье. Оба пытались сдерживать собственные способности, стараясь больше походить на других детей, и у обоих ничего из этого не вышло. Повинуясь внутреннему зову, они покинули отчий дом, чтобы заняться тем, ради чего, должно быть, и появились на свет.Было ясно, что жизнь с тех пор не баловала их, но ни тот, ни другая не хотели распространяться на эту тему, предпочитая остановиться на событиях и переживаниях самого последнего времени. Кедар стал бродячим художником, не зависящим ни от кого на свете, тогда как Эннис в поисках понимания и безопасности нашла приют в кочевых фургонах ярмарки. Оба познакомились с учением Еретиков в разговорах с собратьями по ремеслу и вслед за этим почувствовали себя волшебниками. Но отнеслись к своему дару очень по-разному.Открыв в себе чудесные силы, Эннис испугалась и с еще большей опаской начала относиться к незнакомым людям. Стала еще более замкнутой и подозрительной и даже истории свои рассказывала, лишь когда была уверена, что слушают ее только надежные люди.Кедар, напротив, всей душой предавался вновь открытой способности колдовать и ценой долгих и упорных трудов разработал свое умение настолько, что теперь даже мог воздействовать на хрупкое звено, связующее его с Паутиной. У него редко возникал повод продемонстрировать свои таланты, а тратить их втуне ему не хотелось, но он получал неизменное удовольствие, привнося в жизнь определенные элементы волшебства. Но так было до тех пор, пока он не нарисовал Ребекку. Звено, связующее его с Паутиной, оказалось в данном случае столь пугающе прочным, что художнику понадобилась вся его сила, чтобы в конце концов разорвать его.Когда черед рассказывать дошел до Эмер, она свела все повествование к трем фразам.— Я дочь постельничего из Крайнего Поля, только и всего, — нетерпеливо заявила она. — Я никогда не делала ничего интересного, и у меня наверняка нет никаких способностей к занятиям магией. Бекки — вот кого вам стоит послушать!Ребекка в душе не согласилась со всеми этими утверждениями, но вслух сказала совсем немногое:— Ты куда интереснее, чем тебе самой кажется.— Да брось ты, — огрызнулась Эмер.И вот Ребекка поведала свою историю. Своих юных лет она при этом почти не коснулась, сосредоточившись главным образом на самых последних событиях: на партии в «живые шахматы», на трехсторонней связи с Эмер и с Галеном, на встрече с Санчией и на рассказе старухи о том, как прядут сновидения, на открытиях, сделанных ей самою в столице, и об ужасной истории из книги «Под солью», которую она так и не сумела дочитать до конца. Она рассказала также о волшебной картине Кавана, и, услышав это, Кедар страшно разволновался. Разумеется, он был наслышан о легендарном Каване, однако своими глазами видел лишь его незначительные работы. Те, которые не «оживали».— Если бы я только знал об этом, — посетовал он. — Я же был совсем рядом! А он был одним из самых первых Еретиков.Затем они обсудили дела тайного общества: и Эннис, и Кедар высказали собственную точку зрения на сей счет, был затронут и вопрос об истоках секты.— О первых годах существования движения практически не осталось письменных свидетельств, — сообщила Ребекка. — Выглядит это так, словно всякие упоминания о них искореняли сознательно, как будто кто-то вознамерился помешать нам узнать, чего же они добивались на самом деле.— Не они, а м-мы, — уточнил Кедар.Вслед за этим поднялся спор о загадочных наборах букв. Ребекка показала Эннис и Кедару все четыре, со стыдом признавшись, что пятого она не запомнила. Поведала о легендах, связанных с Камнями Окрана, и о своих снах. Загадка чрезвычайно увлекла обоих еретиков, однако разгадать ее и они не смогли.Потом Ребекка показала художнику и сказительнице сочетание игральных карт, оставленных ей Санчией. Она вновь разложила тот же самый пасьянс в надежде на то, что на кого-нибудь снизойдет внезапное озарение. И этого тоже не случилось.— М-мне совершенно ясно, что это в-вовсе не еще один зашифрованный н-набор букв, — покачав головой, заметил Кедар. — В-возможно, правда, что здесь заключена п-подсказка, как обращаться с уже имеющимися.— Ну и в чем же заключается эта подсказка?Ребекка и сама успела прийти к тому же выводу.— А в-вот этого я не знаю.Они проговорили несколько часов, но только еще сильнее во всем запутались. Рано поужинав — потому что пообедать они просто-напросто забыли, — они перешли к обсуждению положения дел в стране и начинающейся войны. Подобно большинству жителей Эрении, они знали не так уж много, так что и здесь им пришлось ограничиться почти исключительно собственными догадками.— И все же это как-то связано с войной. — Ребекка вновь указала на наборы загадочных букв. — Я в этом уверена.Но объяснить, в чем именно заключается эта связь, она не смогла, а остальные оказались бессильны помочь ей.Сильно за полночь они решили наконец отказаться от бесплодных усилий и немного отдохнуть. Эннис и Кедар уже собирались уходить, когда Эмер задала последний вопрос:— А что, все еретики — колдуны? — спросила она. — Вы все обладаете магическими способностями?— Нет, — прямо ответила Эннис. — Честно говоря, лишь кое-кто из нас.— Значит, вы оба люди незаурядные?— А ты что, сомневалась в этом?И Кедар улыбнулся во весь рот.
Никто не видел Крэнна в его последние минуты, а если бы кто-нибудь и увидел, ни один находящийся в здравом уме человек не осмелился бы приблизиться к нему. Его ноги сами собой брели по соляной корке, а глаза бездумно глядели на уже потемневший горизонт, могучей рукой он все еще сжимал обагренный кровью меч. Единственным звуком в белом безмолвии был скрип соли у него под каблуками.Последние нити, связующие мозг Крэнна с реальностью, оказались самым безжалостным образом рассечены. И ему самому было неведомо, что именно происходит сейчас у него в голове. Сын барона Фарранда шагал навстречу своей судьбе, уже будучи заточен в темницу, находящуюся в ином мире, — в темницу своего собственного сознания. И этот — иной — мир был проникнут подлинным безумием.Крэнн не сбавил шага, даже когда соль зашевелилась у него под ногами. Он не замечал сигналов, свидетельствующих об опасности, не замечал ни тревожных шорохов, ни опасного блеска соли в звездном свете, ни внезапной податливости здешней «почвы».В конце концов он споткнулся. Одна нога глубоко увязла в соли, не пуская его дальше. Он попытался вытянуть ногу, но только прочнее увяз. На краткий миг в его затуманенном сознании забрезжил какой-то свет, и внезапное осознание безвыходности ситуации заставило его побелеть от ужаса. Соль вокруг него заходила ходуном, накатываясь и ненадолго откатываясь медленными волнами. Он попытался бороться и провалился в кристаллическую топь по пояс. Тогда он застыл, выпустив наконец меч из разжавшейся руки.Он унялся, а зыбучая соль уняться не пожелала. Медленно и с бесконечной жестокостью, какая некогда была присуща и самому Крэнну, она затягивала его все глубже и глубже во тьму. И скоро на поверхности оставались лишь голова и руки Крэнна. Но сейчас ему уже было все равно. Теперь он смеялся. И его хриплый хохот только добавил ужаса в разыгрывающуюся под звездным небом среди белоснежной соли трагедию.Эхо этого смеха разносилось, казалось, еще долго после того, как соль набилась безумцу в рот и в ноздри, наполнила легкие и, задушив, заставила замолчать. И лишь много позже, когда зыбучая соль успокоилась окончательно, на белых просторах восстановилась обычная загадочная тишина.
Гален прискакал в Катовер глубокой ночью и сразу же помчался в «Ворон» обменяться новостями с Алым Папоротником. Рассказ о том, что удалось совершить юноше, произвел сильное впечатление на трактирщика, и он даже похвалил Галена, зато тот был явно разочарован сведениями, которые, в свою очередь, преподнес ему Алый Папоротник. Из Крайнего Поля сюда поступали разве что противоречащие друг другу слухи. Одно было известно наверняка — замок пал, причем после кровопролитного сражения, но что там случилось потом, никто ничего точно не знал. А с юга — из-за соли — и вовсе не поступало никаких новостей.Гален решил поспать остаток ночи, а на рассвете выехать в Крайнее Поле. Алый Папоротник, заметивший, как парень устал, одобрил этот план; он покормил Галена и уложил спать. Пока суд да дело, Кусака сумел возобновить старые связи с кухней трактира, ластясь ко всем, кто еще не спал. Его радостно встретили и по-королевски накормили, и, возможно, именно поэтому Гален решил оставить бика здесь на время своей поездки в Крайнее Поле.— Если дело дойдет до боя, мне не хотелось бы, чтобы он лез мне под руку.— Ладно, — немного подумав, согласился Алый Папоротник. — Только я сомневаюсь, что он тебя отпустит.Когда Гален улегся спать, Кусака тут же пристроился у него на коленях. Оба уснули почти сразу же.
Ребекка увидела, как трое людей шли по дальнему от нее берегу озера. Их фигуры дрожали и расплывались, но как это ни странно, их отражения на озерной глади казались куда более четкими.Ребекка не могла понять, находится ли она сама на противоположном берегу или же в лодке у берега. Ее собственное тело оставалось невидимым.За спиной у троицы встало солнце, хлынул ослепительно яркий свет, из-за чего сами эти фигуры стали еще более бесплотными, всего лишь слабыми тенями в сиянии дня.Затем эта картина куда-то пропала, и Ребекка обнаружила, что смотрит прямо в глаза маленькому бику. Девушка заморгала, когда зверек злобно зашипел на нее, он разозлился настолько, что казалось, будто от его колючей шерстки сейчас полетят искры. Интересно, этот зверек защищает от нее что-то — или кого-то?— Кто они? — спросила Ребекка. — Я не хочу причинить им зло.«Сомневаюсь, что он тебя отпустит».В глазах у бика она увидела Галена — и сразу же ей полегчало.— Так я и думала, что найду тебя здесь.— Следи за знаками, — предостерегла остающаяся в тени Эмер.— Что еще за знаки? — внезапно спросил бик.— Огни. Ты ведь должен видеть огни, — ответила Ребекка.— Я и сам не знаю, что делаю, — зашипел зверек, выпустив похожие на иголки коготки.— Мы все пытаемся заняться волшебством, — пояснила из тени Эмер.— Только нам это редко удается, — закончила Ребекка.— Мне и самой страшно, — призналась Эмер.И тут сцена переменилась снова. На этот раз Ребекка увидела квадратную каменную башню, воздвигнутую на вершине одинокого холма. Башня наверняка была очень древней и в былые времена находилась на стыке стен, от которых сейчас не осталось даже развалин. На вершине башни горел сигнальный огонь, разбрасывая ало-серебряные лучи во все стороны. Ребекка не имела понятия, что это за башня и где это все происходит.И тут, обращаясь сразу ко всем, зазвучал голос — незнакомый, но добрый и благожелательный:— Для тебя, дитя мое, этот свет никогда не померкнет. Глава 62 — Так оно и было, — запротестовал Гален. — Я их видел!— Тебе приснилось, парень, — прорычал Алый Папоротник. — Сам подумай.— Я и думаю. Они пытались мне что-то сказать.Трактирщик покачал головой. Поведение молодого гостя явно вызывало у него определенные опасения.— Ты просто не понимаешь, — попробовал было объяснить Гален. — Все это происходит не впервые.— Ты что, шутишь?— Ни в коем случае. Я не знаю, как это срабатывает, и не владею ситуацией, но я действительно слышу. Слышу и вижу. Я даже мог разговаривать с ними. — Он запнулся, поймав на себе задумчивый взгляд трактирщика. — Даже Кусака, проснувшись, заскулил, — неожиданно добавил он. — Он тоже в этом участвовал.Алый Папоротник, не выдержав, раскатисто рассмеялся.— Что ж, будем считать, что это так, — наконец согласился он. — Раз уж за твои слова может поручиться бик.— Я говорю совершенно серьезно.— Да понимаю я, — протянул трактирщик. — Может быть, в этом и впрямь что-то есть, а может, и нет, но мне ясно, что сам-то ты во все это веришь. Ну и что же они пытались объяснить тебе?— Эмер сказала, чтобы я следил за знаками, — процитировал он. — А Ребекка назвала их огнями.— Не слишком ясно.— Верно. Но потом я увидел башню на холме. А на вершине башни горел огонь.— Маяк?Алый Папоротник пристально посмотрел на юношу, его собственное лицо оставалось при этом по-прежнему невозмутимым.— Да вроде бы. Башня была каменной… И у меня создалось впечатление, будто она осталась от куда большего сооружения. Не был ли ты, часом, в каком-нибудь месте, похожем на то, что я описал?— Знаю я это место, — ответил трактирщик, и сердце Галена отчаянно забилось.— И где же оно?— Маяк вроде этого стоит за городом Бакленд, — ответил Алый Папоротник. — Он помогал путникам до тех пор, пока там не проложили настоящие дороги. Но огонь там горит до сих пор — по традиции.— Так вот они, значит, где находятся! — воскликнул Гален, не сомневаясь в собственной правоте. — А где эти места?— На север отсюда. Полтора дня пути, если верхом.— Я поспею сегодня к ночи, — поклялся Гален.— А ты уверен, что не действуешь сгоряча?Алый Папоротник все еще не мог понять, с какой стати столь разумного юношу, как Гален, обуревают такие диковинные фантазии.— Не сомневайся! Только объясни, как туда ехать.И, больше не колеблясь, Алый Папоротник рассказал все, о чем его попросили.
Ребекка и Эмер проснулись одновременно, а проснувшись, взволнованно посмотрели друг на дружку.— Он снова был здесь, правда? — прошептала Эмер, пытаясь удержать ускользающие образы сна.— Да.— Как ты думаешь, он нас найдет?— Не знаю.— Кедар же нашел…В ее голосе послышались тоска и надежда. Несколько мгновений девушки пролежали молча.— А что это за башня? — спросила Эмер. — Я никогда не видела ничего подобного.— Понятия не имею, — ответила Ребекка. — Я тоже никогда ее не видела.И когда с завтраком пришла Эннис, они рассказали ей об общем сне и о башне маяка.— Это Бакленд! — радостно воскликнула Эннис. — И это совсем рядом!— Тогда нам надо туда, — сразу же решила Ребекка. — Причем немедленно.— Ладно, — согласилась Эннис, без дальнейших расспросов смирившись с решением, принятым Прядущей Сновидения. — Пойду скажу остальным.— Туда поедем мы, а вовсе не вся ярмарка, — попробовала было отговорить ее Ребекка.— Куда вы, туда и мы, — возразила Эннис. — Но это означает, что мы повернем на юг, в сторону Крайнего Поля. Ты уверена, что тебе хочется именно этого?— Да.Решимость Ребекки не смог поколебать даже такой поворот.— Ладно.Эннис открыла дверцу и вышла из фургона.— А Кедар? — крикнула ей вослед Ребекка.— Поедет с нами, — охотно отозвалась сказительница.Через час ярмарочные фургоны вновь тронулись в путь, направляясь на юго-запад, в сторону Бакленда. Всем было известно, что маршрут избран по распоряжению Прядущей Сновидения, все были счастливы выполнить ее волю.Ребекка сидела на облучке, лениво потряхивая поводьями, и гадала о том, с чем они столкнутся в городе у маяка. Через какое-то время мерный ритм езды напомнил ей куплет из песни Еретиков, которую накануне вечером напел Кедар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Когда Кедар наконец — уже за полдень — проснулся, Эннис уже довольно долго сидела с обеими подругами в фургоне, разделяя с ними все нарастающую тревогу. Но вот художник обвел всю троицу все еще мутным взором.— В-вас трое? Н-надо загадать желание. А что случилось?— Да ты ничего не помнишь, — изумилась Эмер. — Про вчерашний вечер? Ты вылечил мне лицо.— П-просто н-написал его, как надо, — усмехнулся Кедар. — А остальное сделала Паутина. — Он поглядел на Ребекку, что-то вспомнил и отчаянно заморгал. — Боги, — вырвалось у него. — Ты это видела?— Только часть, — ответила она. — Можешь объяснить мне, что все это значит?— Не знаю… что-то… что-то тебя разыскивает… — Его зеленые глаза остановились на ее, словно прося прощения. — Я хотел было удержать это, но…— А что насчет мальчика? — спросила она.— К-какого м-мальчика?Ребекка пересказала ему все, что она увидела, пересказала, преодолев страх, но Кедар только покачал головой. Ребенка он не помнил — и огненного демона тоже не помнил. Он знал только, что нечто зловещее покушается на Ребекку, пытаясь распространить на нее свою власть.— Выходит, не мы одни ищем, — тихо сказала Эннис.— Ясно как Божий день, — подтвердил Кедар. — Н-но ч-что м-мы ищем?Остаток дня и вечер прошли в разговорах и спорах; Эннис и Кедар немного рассказали девушкам о себе. Истории их жизни самым удивительным образом походили друг на друга. Оба в весьма раннем возрасте осознали, что имеющиеся у них таланты представляют собой не столько благословение, сколько проклятье. Оба пытались сдерживать собственные способности, стараясь больше походить на других детей, и у обоих ничего из этого не вышло. Повинуясь внутреннему зову, они покинули отчий дом, чтобы заняться тем, ради чего, должно быть, и появились на свет.Было ясно, что жизнь с тех пор не баловала их, но ни тот, ни другая не хотели распространяться на эту тему, предпочитая остановиться на событиях и переживаниях самого последнего времени. Кедар стал бродячим художником, не зависящим ни от кого на свете, тогда как Эннис в поисках понимания и безопасности нашла приют в кочевых фургонах ярмарки. Оба познакомились с учением Еретиков в разговорах с собратьями по ремеслу и вслед за этим почувствовали себя волшебниками. Но отнеслись к своему дару очень по-разному.Открыв в себе чудесные силы, Эннис испугалась и с еще большей опаской начала относиться к незнакомым людям. Стала еще более замкнутой и подозрительной и даже истории свои рассказывала, лишь когда была уверена, что слушают ее только надежные люди.Кедар, напротив, всей душой предавался вновь открытой способности колдовать и ценой долгих и упорных трудов разработал свое умение настолько, что теперь даже мог воздействовать на хрупкое звено, связующее его с Паутиной. У него редко возникал повод продемонстрировать свои таланты, а тратить их втуне ему не хотелось, но он получал неизменное удовольствие, привнося в жизнь определенные элементы волшебства. Но так было до тех пор, пока он не нарисовал Ребекку. Звено, связующее его с Паутиной, оказалось в данном случае столь пугающе прочным, что художнику понадобилась вся его сила, чтобы в конце концов разорвать его.Когда черед рассказывать дошел до Эмер, она свела все повествование к трем фразам.— Я дочь постельничего из Крайнего Поля, только и всего, — нетерпеливо заявила она. — Я никогда не делала ничего интересного, и у меня наверняка нет никаких способностей к занятиям магией. Бекки — вот кого вам стоит послушать!Ребекка в душе не согласилась со всеми этими утверждениями, но вслух сказала совсем немногое:— Ты куда интереснее, чем тебе самой кажется.— Да брось ты, — огрызнулась Эмер.И вот Ребекка поведала свою историю. Своих юных лет она при этом почти не коснулась, сосредоточившись главным образом на самых последних событиях: на партии в «живые шахматы», на трехсторонней связи с Эмер и с Галеном, на встрече с Санчией и на рассказе старухи о том, как прядут сновидения, на открытиях, сделанных ей самою в столице, и об ужасной истории из книги «Под солью», которую она так и не сумела дочитать до конца. Она рассказала также о волшебной картине Кавана, и, услышав это, Кедар страшно разволновался. Разумеется, он был наслышан о легендарном Каване, однако своими глазами видел лишь его незначительные работы. Те, которые не «оживали».— Если бы я только знал об этом, — посетовал он. — Я же был совсем рядом! А он был одним из самых первых Еретиков.Затем они обсудили дела тайного общества: и Эннис, и Кедар высказали собственную точку зрения на сей счет, был затронут и вопрос об истоках секты.— О первых годах существования движения практически не осталось письменных свидетельств, — сообщила Ребекка. — Выглядит это так, словно всякие упоминания о них искореняли сознательно, как будто кто-то вознамерился помешать нам узнать, чего же они добивались на самом деле.— Не они, а м-мы, — уточнил Кедар.Вслед за этим поднялся спор о загадочных наборах букв. Ребекка показала Эннис и Кедару все четыре, со стыдом признавшись, что пятого она не запомнила. Поведала о легендах, связанных с Камнями Окрана, и о своих снах. Загадка чрезвычайно увлекла обоих еретиков, однако разгадать ее и они не смогли.Потом Ребекка показала художнику и сказительнице сочетание игральных карт, оставленных ей Санчией. Она вновь разложила тот же самый пасьянс в надежде на то, что на кого-нибудь снизойдет внезапное озарение. И этого тоже не случилось.— М-мне совершенно ясно, что это в-вовсе не еще один зашифрованный н-набор букв, — покачав головой, заметил Кедар. — В-возможно, правда, что здесь заключена п-подсказка, как обращаться с уже имеющимися.— Ну и в чем же заключается эта подсказка?Ребекка и сама успела прийти к тому же выводу.— А в-вот этого я не знаю.Они проговорили несколько часов, но только еще сильнее во всем запутались. Рано поужинав — потому что пообедать они просто-напросто забыли, — они перешли к обсуждению положения дел в стране и начинающейся войны. Подобно большинству жителей Эрении, они знали не так уж много, так что и здесь им пришлось ограничиться почти исключительно собственными догадками.— И все же это как-то связано с войной. — Ребекка вновь указала на наборы загадочных букв. — Я в этом уверена.Но объяснить, в чем именно заключается эта связь, она не смогла, а остальные оказались бессильны помочь ей.Сильно за полночь они решили наконец отказаться от бесплодных усилий и немного отдохнуть. Эннис и Кедар уже собирались уходить, когда Эмер задала последний вопрос:— А что, все еретики — колдуны? — спросила она. — Вы все обладаете магическими способностями?— Нет, — прямо ответила Эннис. — Честно говоря, лишь кое-кто из нас.— Значит, вы оба люди незаурядные?— А ты что, сомневалась в этом?И Кедар улыбнулся во весь рот.
Никто не видел Крэнна в его последние минуты, а если бы кто-нибудь и увидел, ни один находящийся в здравом уме человек не осмелился бы приблизиться к нему. Его ноги сами собой брели по соляной корке, а глаза бездумно глядели на уже потемневший горизонт, могучей рукой он все еще сжимал обагренный кровью меч. Единственным звуком в белом безмолвии был скрип соли у него под каблуками.Последние нити, связующие мозг Крэнна с реальностью, оказались самым безжалостным образом рассечены. И ему самому было неведомо, что именно происходит сейчас у него в голове. Сын барона Фарранда шагал навстречу своей судьбе, уже будучи заточен в темницу, находящуюся в ином мире, — в темницу своего собственного сознания. И этот — иной — мир был проникнут подлинным безумием.Крэнн не сбавил шага, даже когда соль зашевелилась у него под ногами. Он не замечал сигналов, свидетельствующих об опасности, не замечал ни тревожных шорохов, ни опасного блеска соли в звездном свете, ни внезапной податливости здешней «почвы».В конце концов он споткнулся. Одна нога глубоко увязла в соли, не пуская его дальше. Он попытался вытянуть ногу, но только прочнее увяз. На краткий миг в его затуманенном сознании забрезжил какой-то свет, и внезапное осознание безвыходности ситуации заставило его побелеть от ужаса. Соль вокруг него заходила ходуном, накатываясь и ненадолго откатываясь медленными волнами. Он попытался бороться и провалился в кристаллическую топь по пояс. Тогда он застыл, выпустив наконец меч из разжавшейся руки.Он унялся, а зыбучая соль уняться не пожелала. Медленно и с бесконечной жестокостью, какая некогда была присуща и самому Крэнну, она затягивала его все глубже и глубже во тьму. И скоро на поверхности оставались лишь голова и руки Крэнна. Но сейчас ему уже было все равно. Теперь он смеялся. И его хриплый хохот только добавил ужаса в разыгрывающуюся под звездным небом среди белоснежной соли трагедию.Эхо этого смеха разносилось, казалось, еще долго после того, как соль набилась безумцу в рот и в ноздри, наполнила легкие и, задушив, заставила замолчать. И лишь много позже, когда зыбучая соль успокоилась окончательно, на белых просторах восстановилась обычная загадочная тишина.
Гален прискакал в Катовер глубокой ночью и сразу же помчался в «Ворон» обменяться новостями с Алым Папоротником. Рассказ о том, что удалось совершить юноше, произвел сильное впечатление на трактирщика, и он даже похвалил Галена, зато тот был явно разочарован сведениями, которые, в свою очередь, преподнес ему Алый Папоротник. Из Крайнего Поля сюда поступали разве что противоречащие друг другу слухи. Одно было известно наверняка — замок пал, причем после кровопролитного сражения, но что там случилось потом, никто ничего точно не знал. А с юга — из-за соли — и вовсе не поступало никаких новостей.Гален решил поспать остаток ночи, а на рассвете выехать в Крайнее Поле. Алый Папоротник, заметивший, как парень устал, одобрил этот план; он покормил Галена и уложил спать. Пока суд да дело, Кусака сумел возобновить старые связи с кухней трактира, ластясь ко всем, кто еще не спал. Его радостно встретили и по-королевски накормили, и, возможно, именно поэтому Гален решил оставить бика здесь на время своей поездки в Крайнее Поле.— Если дело дойдет до боя, мне не хотелось бы, чтобы он лез мне под руку.— Ладно, — немного подумав, согласился Алый Папоротник. — Только я сомневаюсь, что он тебя отпустит.Когда Гален улегся спать, Кусака тут же пристроился у него на коленях. Оба уснули почти сразу же.
Ребекка увидела, как трое людей шли по дальнему от нее берегу озера. Их фигуры дрожали и расплывались, но как это ни странно, их отражения на озерной глади казались куда более четкими.Ребекка не могла понять, находится ли она сама на противоположном берегу или же в лодке у берега. Ее собственное тело оставалось невидимым.За спиной у троицы встало солнце, хлынул ослепительно яркий свет, из-за чего сами эти фигуры стали еще более бесплотными, всего лишь слабыми тенями в сиянии дня.Затем эта картина куда-то пропала, и Ребекка обнаружила, что смотрит прямо в глаза маленькому бику. Девушка заморгала, когда зверек злобно зашипел на нее, он разозлился настолько, что казалось, будто от его колючей шерстки сейчас полетят искры. Интересно, этот зверек защищает от нее что-то — или кого-то?— Кто они? — спросила Ребекка. — Я не хочу причинить им зло.«Сомневаюсь, что он тебя отпустит».В глазах у бика она увидела Галена — и сразу же ей полегчало.— Так я и думала, что найду тебя здесь.— Следи за знаками, — предостерегла остающаяся в тени Эмер.— Что еще за знаки? — внезапно спросил бик.— Огни. Ты ведь должен видеть огни, — ответила Ребекка.— Я и сам не знаю, что делаю, — зашипел зверек, выпустив похожие на иголки коготки.— Мы все пытаемся заняться волшебством, — пояснила из тени Эмер.— Только нам это редко удается, — закончила Ребекка.— Мне и самой страшно, — призналась Эмер.И тут сцена переменилась снова. На этот раз Ребекка увидела квадратную каменную башню, воздвигнутую на вершине одинокого холма. Башня наверняка была очень древней и в былые времена находилась на стыке стен, от которых сейчас не осталось даже развалин. На вершине башни горел сигнальный огонь, разбрасывая ало-серебряные лучи во все стороны. Ребекка не имела понятия, что это за башня и где это все происходит.И тут, обращаясь сразу ко всем, зазвучал голос — незнакомый, но добрый и благожелательный:— Для тебя, дитя мое, этот свет никогда не померкнет. Глава 62 — Так оно и было, — запротестовал Гален. — Я их видел!— Тебе приснилось, парень, — прорычал Алый Папоротник. — Сам подумай.— Я и думаю. Они пытались мне что-то сказать.Трактирщик покачал головой. Поведение молодого гостя явно вызывало у него определенные опасения.— Ты просто не понимаешь, — попробовал было объяснить Гален. — Все это происходит не впервые.— Ты что, шутишь?— Ни в коем случае. Я не знаю, как это срабатывает, и не владею ситуацией, но я действительно слышу. Слышу и вижу. Я даже мог разговаривать с ними. — Он запнулся, поймав на себе задумчивый взгляд трактирщика. — Даже Кусака, проснувшись, заскулил, — неожиданно добавил он. — Он тоже в этом участвовал.Алый Папоротник, не выдержав, раскатисто рассмеялся.— Что ж, будем считать, что это так, — наконец согласился он. — Раз уж за твои слова может поручиться бик.— Я говорю совершенно серьезно.— Да понимаю я, — протянул трактирщик. — Может быть, в этом и впрямь что-то есть, а может, и нет, но мне ясно, что сам-то ты во все это веришь. Ну и что же они пытались объяснить тебе?— Эмер сказала, чтобы я следил за знаками, — процитировал он. — А Ребекка назвала их огнями.— Не слишком ясно.— Верно. Но потом я увидел башню на холме. А на вершине башни горел огонь.— Маяк?Алый Папоротник пристально посмотрел на юношу, его собственное лицо оставалось при этом по-прежнему невозмутимым.— Да вроде бы. Башня была каменной… И у меня создалось впечатление, будто она осталась от куда большего сооружения. Не был ли ты, часом, в каком-нибудь месте, похожем на то, что я описал?— Знаю я это место, — ответил трактирщик, и сердце Галена отчаянно забилось.— И где же оно?— Маяк вроде этого стоит за городом Бакленд, — ответил Алый Папоротник. — Он помогал путникам до тех пор, пока там не проложили настоящие дороги. Но огонь там горит до сих пор — по традиции.— Так вот они, значит, где находятся! — воскликнул Гален, не сомневаясь в собственной правоте. — А где эти места?— На север отсюда. Полтора дня пути, если верхом.— Я поспею сегодня к ночи, — поклялся Гален.— А ты уверен, что не действуешь сгоряча?Алый Папоротник все еще не мог понять, с какой стати столь разумного юношу, как Гален, обуревают такие диковинные фантазии.— Не сомневайся! Только объясни, как туда ехать.И, больше не колеблясь, Алый Папоротник рассказал все, о чем его попросили.
Ребекка и Эмер проснулись одновременно, а проснувшись, взволнованно посмотрели друг на дружку.— Он снова был здесь, правда? — прошептала Эмер, пытаясь удержать ускользающие образы сна.— Да.— Как ты думаешь, он нас найдет?— Не знаю.— Кедар же нашел…В ее голосе послышались тоска и надежда. Несколько мгновений девушки пролежали молча.— А что это за башня? — спросила Эмер. — Я никогда не видела ничего подобного.— Понятия не имею, — ответила Ребекка. — Я тоже никогда ее не видела.И когда с завтраком пришла Эннис, они рассказали ей об общем сне и о башне маяка.— Это Бакленд! — радостно воскликнула Эннис. — И это совсем рядом!— Тогда нам надо туда, — сразу же решила Ребекка. — Причем немедленно.— Ладно, — согласилась Эннис, без дальнейших расспросов смирившись с решением, принятым Прядущей Сновидения. — Пойду скажу остальным.— Туда поедем мы, а вовсе не вся ярмарка, — попробовала было отговорить ее Ребекка.— Куда вы, туда и мы, — возразила Эннис. — Но это означает, что мы повернем на юг, в сторону Крайнего Поля. Ты уверена, что тебе хочется именно этого?— Да.Решимость Ребекки не смог поколебать даже такой поворот.— Ладно.Эннис открыла дверцу и вышла из фургона.— А Кедар? — крикнула ей вослед Ребекка.— Поедет с нами, — охотно отозвалась сказительница.Через час ярмарочные фургоны вновь тронулись в путь, направляясь на юго-запад, в сторону Бакленда. Всем было известно, что маршрут избран по распоряжению Прядущей Сновидения, все были счастливы выполнить ее волю.Ребекка сидела на облучке, лениво потряхивая поводьями, и гадала о том, с чем они столкнутся в городе у маяка. Через какое-то время мерный ритм езды напомнил ей куплет из песни Еретиков, которую накануне вечером напел Кедар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46