.. Но
одного-единственного чувства не сыскать в сонмище кубометров и людишек.
ЛЮБОВЬ. Они ее выдумали. Чтобы оправдать все это копошение, придать ему
хотя бы видимость смысла. Выдумали как заведомо несбыточную мечту, как
идеал, к коему якобы стремятся, и наследников учат стремиться. Нашли тоже,
кретины, идеальчик себе... Многие стремятся до самой смерти, одолеваемые
страхами, предрассудками, равнодушием... Но выше головы не прыгнешь,
господа-товарищи, панове и пани. Человек по природе своей - одиночка,
суперэгоист, какая может быть любовь у такого существа... Сплошь самообман
и подтасовка. "Любовь выдумали русские, чтобы не платить". Отлично
сказано! А за все платить придется, за все, все, все, прямо или
опосредованно... Рано или поздно. Не отвертишься. За грехи - и воздастся.
За добродетели - вдвойне. Грех - честнее. Добродетель - более подспудна,
внутривенна, подкожна, за нее надо бы срока не меньше "червонца" давать.
Тот, кто говорит, что любит - преступник. Потому что он рядит свое желание
попользоваться чьей-то кровью в карнавальный костюм, выдает за истинное
духовное чувство элементарный голод... В борьбе за выживание человеки
объединились в суперстаи, таких не видывал мир ДО человека, и покорил этот
вид, хомо сапиенс, мир, массой задавил... Гуртом и батьку бить можно. Чего
не сделаешь, чтоб выжить. Теперь - губит себя самого. За все надо платить.
Одиночки, в стаю объединившись, рано иль поздно начинают платить дань
собственной изначальной сути. Любви нет. Есть инстинкт плоти, инстинкт
продолжения рода, как одна из разновидностей борьбы с природой и другими
ее детьми - за выживание. Хоть потомки (а значит, и частичка ТЕБЯ)
выживут, хоть так, опосредованно, побыть бессмертным... Что угодно есть,
но любви нет. Слишком разные, разные... Не то слово. Легенда о половинках
разбитого кувшина - бред собачий. Слабый пол, сильный пол, функция
женщины, функция мужчины - дерьмо кошачье. Все - лажа. Жизнь - тоже.
Смерть - тоже. Какого черта вообще это _в_с_е_ нужно, спрашивается? Нет
ответа. И не надо, ну их всех в баню, утопитесь в шайках. Разные.
Разные... А жаль."
"И Мишеля среди тысяч людей, копошащихся в доме напротив, нет. И не
было. И не будет. Ушел. Трус. Мужик, одним словом."
Есть только три чувства, подумала Марина. Чувство страха, чувство
ненависти и чувство голода, сексуального, любого, без разницы. Все прочее
- иллюзии. Хрустальные замки, настроенные человеками для самоуспокоения,
для самооправдания. Для сохранения имиджа, созданного некогда. Смотри,
мол, природа-мать, мы твои наиспособнейшие дети, мы не только сами себя
пожирать умеем, тебя попутно изничтожая, мы еще и любить умеем, мы
разумны, а любовь - высшее достижение разума! Любовь - самопожертвование,
части себя либо целиком, ради ДРУГОГО. Антиэгоизм. Ура. Вопреки инстинкту
самосохранения.
"Ничего себе достиженьице..."
- Ох, как вы мне все надоели. Выше головы не прыгнешь. Жалкие попытки
- не в счет. Естество - непреложный закон. А оно ясно и четко говорит:
будь эгоистом, и выживешь. Любовь - преступление. Патология. Против
природы... Духовность, разумность, альтруизм - не оправдания. Миражи. А
жаль...
Марина показала дому напротив язык, всем его обитателям, ряженым в
маскарадную тогу так называемой человечности, наипервейшим признаком коей,
говорят, Любовь и является. Врут, сволочи. Всем лицемерам, равнодушным,
эгоистам - людям, - показала. Всем одиночкам, временно сбившимся в
суперстаю. Обреченным внутри нее на одиночество тем более. Всем тщащимся
представить истинное положение дел, реальную диспозицию, по-своему,
обманывая самих себя. Мы, мол, не волки, в стаю сбивающиеся лишь на зиму,
мы, мол - Человечество. Мы любить умеем - и именно ПОЭТОМУ мы ЛЮДИ. ХА!!!
Вы люди, потому что ни одно животное настолько сильно не способно
ненавидеть и бояться особей собственного вида, как ВЫ.
- Пошли вы все... - злобно огрызнулась Марина, отворачиваясь от окна.
Часы показывали "21:38:56", когда она закончила метаться по норе, из
комнаты в комнату, из прихожей в кухню, как полоумный шаттл, потерявший
управление.
- Расфуфырилась, кукла? - с омерзением в голосе спросила свое
отражение, эту самку с сочащимися тоской глазами, стоящую в зеркале, в
последний раз обведенную вокруг двадцать первого пальца струсившим,
испугавшимся ответственности, неспособным на самопожертвование, как и все
они, коз-злы... мужики, одним словом. - Стрелка измерителя либидо
зашкалила, да? Пиковая нагрузка ненависть сбила?..
Содрала с себя чулки, юбку, безрукавку. Схватила ножницы, покромсала
в лохмотья новые, практически нанадеванные вещи. Задрапировалась в старый
ситцевый халат. Разорила прическу, умылась.
Пока оттирала французскую, умопомрачительно дефицитную косметику,
вдруг подумала, ни с того ни с сего: "А интересно, какова этимология слова
"пол" (М и Ж)? Уж не от той ли "половинки разбитого кувшина", а? Значит,
по отдельности ничего цельного, М-пол(овина) и Ж-пол(овинка), и только
вместе...". Аж вздрогнула от отвращения. Не-ет, хватит...
ВСЕ, решила. Последняя капля звонко, оглушительно булькнула об
поверхность тяжелой маслянистой жидкости ненависти, наполняющей чашу ее
терпения. Имя той капли - Мишель. Фамилия - Захарченко.
"Думаешь, я побегу за тобой на вокзал?", - спросила выходную дверь.
"Кукиш тебе. Пересрал, скатертью путь-дорожка, милок. Рыдать не намерена.
Изрыдалась уж, хватит. Амба. Зэ Энд. Думаешь, прибегу, умолю, рабой буду?
Зря, друг ситный. Ох, зря. Не на ту попал... Человек! Поди ж ты. Мужик он
мужик и есть. Я скорее поверю в то, что баба - человек. Но чтоб самец...
ни в жизнь. Самки - тоже твари, но не настолько безжалостные. Не настолько
беспросветно бесплодные и бесполезные для природы, для жизни, как вы,
самцы. Они хоть рожать могут... Ближе к животным, вы говорите. Ну что ж.
Лучше быть родственницей той же кошки, чем _в_а_ш_е_й_. Вы заменили сердца
моторами, чтобы отдалиться от животных. Вы злобные, не умеющие
чувствовать, монстры, со всей вашей технологией выживания и техникой,
создавшей мир, в котором есть место лишь "технике секса", но нет любви. Вы
создали этот мир, и вы в нем правите. Это факт. Но где отмечен тот факт,
что Я обязана подчиняться ВАМ??? Я могу вас использовать, со всеми вашими
прибамбасами, но жить по вашим законам вы меня больше не заставите!!!".
36. В НОНОЧЬИ ЛАПЫ - 2
Ради чего стоит возвращаться...
- Транспорт, - бросил Вилли. - Схоронись, Торопыга. Поглядим, наш
ли...
Они заскочили в пролом. Спрятались внутри дома, сторожко высунув
краешки глаз. Лязг гусениц, рык двигателей, дыхание тяжелых стальных
чудовищ - приближались, усиливались. "Колонной идут, - подумал Вилли, -
штук десять, судя по звуку".
Приготовил на всякий случай базуку к стрельбе, жестом велел Торопыге
следовать своему примеру.
Показался первый бронетранспортер. На бешеной скорости пронесся мимо.
Авангард.
- А, дерьмо, - прошептал Вилли, - нонки...
На борту головного растянулся в прыжке кошачий силуэт.
- Пропустим, - выдохнул Торопыге в ухо, - не одолеем, много их,
тварей, ч-черт...
Прогрохотал второй броневик, третий, пятый... Десятый.
В сторону Квартала мчатся, подумал Вилли. Эх, предупредить бы
мужиков... Пару коптеров с ракетами на колонну, и все дела, разговор
короткий. Но как предупредишь, без связи-то. И ушли, черт побери, далеко,
не успеем вернуться. Ну ничего, мужики справятся. Не впервой.
- Учуяли, твари?.. - с ненавистью в голосе прошипел Вилли. Броневиков
было одиннадцать, оказывается. И одиннадцатый, арьергардный, кромсая
асфальт, в этот миг тормозил точнехонько напротив пролома в стене дома, за
иззубренными краями которого прятались напарники...
- Торопыга, ты слышишь? - спросил. - Слышишь их?
- Очень смутно... не дрыгайся, Вилли, сдается мне, они по своим делам
притормозили, нас не унюхали...
Крышка люка механика-водителя на переднем скосе броневика открылась,
показалась усатая физиономия в ребристом кожаном шлеме. - Выпердок, -
брезгливо сказал Вилли. Заскрежетал зубами. - Дырколизы мокрогубые,
дерьмоеды...
- Осторожно, без зубов останешься, - толкнул в бок Неудачника
Торопыга. - И скрежет твой зубовный на милю слыхать. За что ты их так? Их
жалеть нужно, несчастных...
Выпердок высунулся по пояс из люка, лег на броню, свесил голову за
край скоса, на что-то уставился, лежащее на асфальте перед броневиком. -
Что он там нашел? - спросил Вилли недоуменно. - Целехонький лазерный
прицел?.. Может, шандарахнуть в люк?
- Лежи, вояка, - Грэй выпростал правую руку из складок маскбалахона и
взглянул на браслет свой странный. - Ты лежи, а я пошел... Прикроешь, если
я ошибся.
- Ку-уда?! - обалдел Вилли. - Ты что, совсем тронулся?!
- Ага. Я ж сумасшедший, ты знаешь. А спорить с психами опасно, лучше
всего не мешать им... Не дрейфь. Знаю, что делаю.
- С психами, говорят, вообще иметь дело опасно, не то что спорить, -
сказал Вилли. - Когда они тебя сцапают, и я пальцем не пошевельну, на
спусковом лежащем.
- Болтаешь много. Совсем как я, - ответил Грэй и выпрямился. -
Повторяю, прикроешь, если я ошибся и разговора с ними не получится. Бей в
корму, меня постарайся не угрохать. Я еще пригожусь в этом мире. Не для
того я шатался по разным градам и весям, чтобы сдохнуть от гранаты Вилли
Квайла по прозвищу Неудачник, не для того я дерьмо хлебал, чтобы в
конечном итоге получить в задницу сто грамм свинца от своего брата...
Он неторопливо вылез наружу и зашагал к броневику, на борту которого
чернел растянувшийся в прыжке кошачий силуэт.
Вилли проводил его долгим взглядом и решил, что с психами иметь дело
опасно, зато интересно. Никогда не угадаешь, чего от них ждать. Сплошной
ходячий сюрприз. Но Торопыга, даром что псих, по всей видимости, знает,
куда идет.
Грэй шел к броневику. Вилли смотрел сквозь окуляр прицела базуки, как
он идет, совершенно открыто, с виду без опаски - в ноночьи лапы верным
курсом. Выпердок, высунувшийся из люка броневика, поднял голову и
уставился на Торопыгу, не менее пристально, чем секунду назад на асфальт
перед гусеницами бронетранспортера. - Смерть нонкам! - крикнул Грэй,
вздымая правую руку вверх, в ритуальном жесте приветствия: два пальца
буквой "V" растопырены, остальные прижаты к ладони. - Селедка есть, брат?
- Смерть нонкам! ты откудова свалился?! - крикнул в ответ усатый,
оказавшийся не выпердком, а мужиком. - Ты кто?
- Меня зовут Грэй-Торопыга, - весело сказал Грэй-Торопыга. - Мы тут с
Вилли-Неудачником в разведку ползем помаленьку.
- Тебя не знаю, - сказал усатый в ребристом шлеме. - Про Вилли
слыхал. - Он убрал кольт, ствол которого целился Торопыге в лоб, и позвал
кого-то, сидящего внутри бронекара: - Эй, Чак-Зубастик, вылезай, тут твой
старый кореш Вилли рядышком торчит, поздоровкайся!
Верхний люк броневой машины растворился, и высунулась знакомая Вилли
физиономия. Неудачник коротко ругнулся и опустил базуку. Клыки Чака,
дьявольщина, ни с чем не спутаешь. - Смерть нонкам! - крикнул, вылезая из
пролома в стене дома. Он уже все понял. Молодчаги мужики! Законспирировали
транспорт под ноночий караван. Не особо эффективно, но все же...
- Доброго пива! - поприветствовал его Зубастик. - Это кто с тобой?
- Да так, новичок один, недавно в отряд приписан, - ответил Вилли. -
Классный боец.
- Телепат, что ли? - спросил усатый.
- Есть маленько, - неохотно согласился Грэй.
- Оставь, Боб, парня в покое, - сказал Чак.
- А что ты там углядел на дороге? - спросил заинтригованный Вилли.
- Крысу раздавили мужики, - сообщил Боб-водила, - живодеры.
- Чего-о?! - изумился Вилли.
- Миляга Боб у нас жалостливый, - ухмыльнулся Чак. - Всяческую тварь
божью жалеет. Прямо как нонка какая-нибудь тебе, смех да и только.
- Ну-ну, - подозрительно покосился на водителя Вилли.
- Не, Вилли, он свой! - быстро сказал Чак. - Проверенный! Нонок косит
что твой мачете!
- Нонки, - солидно сообщил Боб, - от дьявола.
- А-а-а, ты пятидесятник... - кивнул Неудачник.
- Святым духом силен мужик! - торжественно сказал Боб.
- У вас и религиозные фанатики имеются?! - спросил донельзя
заинтересовавшийся Грэй, вступая в разговор.
- У нас все и вся имеется, - заверил Зубастик. - Даже бабы, нонок
ненавидящие.
- Ого, - сказал Грэй и присвистнул. - Такие бывают разве?
- Бывают, - сказал Вилли. - Только телекинетика у нас ни единого нет,
дьявольщина. Пошли, напарник, застоялись тут. Сейчас нонки настоящие
нагрянут. Шумим как танковая колонна...
- Да! - спохватился Чак. - Боб, ты плюхайся на сиденье, газуй, не то,
черт подери, и вправду падлы наскочат, а от своих мы порядком
откололись...
- Смерть нонкам! - рявкнул любитель живой природы Миляга и канул в
нутро бронекара. Крышка люка захлопнулась.
- Мужики, селедку-то везете?! - спохватился Вилли.
- Везем, везем, братан, - обнадежил Чак. - Тонны три, добрая
селедка...
- Вернусь, попробую, - пообещал Вилли. - Смерть нонкам!!
- Не вернешься. - Молвил Грэй, когда бронекар исчез за поворотом. - А
если и вернешься, то к тому времени всю селедку сожрут, нам не оставят.
- Новую привезут. Не каркай мне тут, Торопыга! Как так не вернусь?!
Да я всем глотки перегрызу, затрахаю до смерти, а в Квартал вернусь!!!
- Жизнь покажет, - уел Торопыга напарника. - Если успеешь увидеть.
Там же. Но НЕ тогда же...
- Перекур, - велел Грэй. - Стемнело совсем, давай передохнем
полчасика, шоколаду погрызем.
- Я не устал, - ответил Вилли, но спорить не стал. Торопыгу, дьявола,
разве ж переспоришь.
Влезли на второй этаж массивного, когда-то украшенного кучей лепных
излишеств, ныне по большей части отвалившихся, здания.
- "ATVERTIZING AGENCY OF JOE", - прочитал Грэй вывеску на двери
помещения, в которое залезли. Вывеска немного выцвела, но еще вполне
презентабельно выглядела. - Надо же, кто б мог подумать. А сработала на
совесть. Никакой халтуры. Молодец, девочка.
- А что? - спросил Вилли. - Что-то не так? - он настороженно
осмотрелся, поводя стволом пулемета по сторонам.
- Все отлично, - успокоил его Торопыга. - Просто я не думал, что
вывеска сохранится... и не гадал, что судьбе-таки доведется меня забросить
в... это помещение.
- Не вижу тут ничего примечательного, - пожал плечами Вилли. - Дом
как дом. Старый. Они все такие.
- Само собой. Теперь-то да. Но были времена... - Грэй осекся,
замолчал; задумался о чем-то своем. Вспоминал, по роже видно. А может, не
хотел лишнего говорить. Хотя для него это - нетипично.
- Слышь, брат, ты что, в самом деле жил во времена, когда нонок не
было? - спросил Вилли, с удобством располагаясь на груде бумажного хлама.
- На вид тебе не больше годов, чем мне. Или ты хочешь сказать, что больше?
- Больше, меньше, какая разница... Как бы это тебе подоходчивей
растолковать, Вилли... Я, понимаешь, жил, было дело, за... за стенкой. За
стенкой все по-другому.
- Ага, - глубокомысленно заметил Вилли. - Ты, я погляжу, вовсе
конченый псих. Бредишь напропалую.
- А ты сомневался? - спросил Грэй. - Короче говоря, не буду я тебе ни
черта растолковывать. Сам узнаешь.
- Что я забыл за стенкой твоей? - возмутился Вилли. - Я не желаю умом
трогаться! Вечно мне не везет...
- Кури, на тебе лица нет, - оборвал Неудачника Грэй. И добыл
откуда-то пачку сигарет. Откуда взялись? удивился Вилли. Он же на моих
глазах переодевался!!
- Вали подальше, - поморщился Вилли. - Дыма не выношу.
Торопыга молча отошел футов на тридцать и присел на пол, скрестив
ноги. Свалил груду оружия рядышком; извлек сигарету, прикурил от запала
ракетницы. Затянулся глубоко, выпустил струю дыма ярда полтора длиной. -
Давно не курил, - зачем-то проинформировал напарника. - Ка-айф!..
- Иди ты в задницу с таким кайфом, - огрызнулся с детства некурящий
Вилли. - Травишь меня, гад, только!
- Э-э-э, ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках, - хохотнул
Грэй. - Ха-ха, курильщик пассивный!
- Сам ты... пассивный, - обиделся Вилли. - В жизни никому жопу не
подставлял!
- А тебе, что, подставляли?.. - начал было говорить в прежнем
язвительном тоне Грэй и вдруг замер. Замолчал, насторожился. - Слышишь? -
шепнул через пару секунд мгновенно подобравшемуся Вилли. - Кто-то идет.
- Ни черта не слышу... - подскочил Вилли. Замер, старательно
вслушиваясь.
Помимо завывания ветра за окнами и шелеста бумажного хлама в
помещении, шевелимого сквозняками, действительно ничего не услышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
одного-единственного чувства не сыскать в сонмище кубометров и людишек.
ЛЮБОВЬ. Они ее выдумали. Чтобы оправдать все это копошение, придать ему
хотя бы видимость смысла. Выдумали как заведомо несбыточную мечту, как
идеал, к коему якобы стремятся, и наследников учат стремиться. Нашли тоже,
кретины, идеальчик себе... Многие стремятся до самой смерти, одолеваемые
страхами, предрассудками, равнодушием... Но выше головы не прыгнешь,
господа-товарищи, панове и пани. Человек по природе своей - одиночка,
суперэгоист, какая может быть любовь у такого существа... Сплошь самообман
и подтасовка. "Любовь выдумали русские, чтобы не платить". Отлично
сказано! А за все платить придется, за все, все, все, прямо или
опосредованно... Рано или поздно. Не отвертишься. За грехи - и воздастся.
За добродетели - вдвойне. Грех - честнее. Добродетель - более подспудна,
внутривенна, подкожна, за нее надо бы срока не меньше "червонца" давать.
Тот, кто говорит, что любит - преступник. Потому что он рядит свое желание
попользоваться чьей-то кровью в карнавальный костюм, выдает за истинное
духовное чувство элементарный голод... В борьбе за выживание человеки
объединились в суперстаи, таких не видывал мир ДО человека, и покорил этот
вид, хомо сапиенс, мир, массой задавил... Гуртом и батьку бить можно. Чего
не сделаешь, чтоб выжить. Теперь - губит себя самого. За все надо платить.
Одиночки, в стаю объединившись, рано иль поздно начинают платить дань
собственной изначальной сути. Любви нет. Есть инстинкт плоти, инстинкт
продолжения рода, как одна из разновидностей борьбы с природой и другими
ее детьми - за выживание. Хоть потомки (а значит, и частичка ТЕБЯ)
выживут, хоть так, опосредованно, побыть бессмертным... Что угодно есть,
но любви нет. Слишком разные, разные... Не то слово. Легенда о половинках
разбитого кувшина - бред собачий. Слабый пол, сильный пол, функция
женщины, функция мужчины - дерьмо кошачье. Все - лажа. Жизнь - тоже.
Смерть - тоже. Какого черта вообще это _в_с_е_ нужно, спрашивается? Нет
ответа. И не надо, ну их всех в баню, утопитесь в шайках. Разные.
Разные... А жаль."
"И Мишеля среди тысяч людей, копошащихся в доме напротив, нет. И не
было. И не будет. Ушел. Трус. Мужик, одним словом."
Есть только три чувства, подумала Марина. Чувство страха, чувство
ненависти и чувство голода, сексуального, любого, без разницы. Все прочее
- иллюзии. Хрустальные замки, настроенные человеками для самоуспокоения,
для самооправдания. Для сохранения имиджа, созданного некогда. Смотри,
мол, природа-мать, мы твои наиспособнейшие дети, мы не только сами себя
пожирать умеем, тебя попутно изничтожая, мы еще и любить умеем, мы
разумны, а любовь - высшее достижение разума! Любовь - самопожертвование,
части себя либо целиком, ради ДРУГОГО. Антиэгоизм. Ура. Вопреки инстинкту
самосохранения.
"Ничего себе достиженьице..."
- Ох, как вы мне все надоели. Выше головы не прыгнешь. Жалкие попытки
- не в счет. Естество - непреложный закон. А оно ясно и четко говорит:
будь эгоистом, и выживешь. Любовь - преступление. Патология. Против
природы... Духовность, разумность, альтруизм - не оправдания. Миражи. А
жаль...
Марина показала дому напротив язык, всем его обитателям, ряженым в
маскарадную тогу так называемой человечности, наипервейшим признаком коей,
говорят, Любовь и является. Врут, сволочи. Всем лицемерам, равнодушным,
эгоистам - людям, - показала. Всем одиночкам, временно сбившимся в
суперстаю. Обреченным внутри нее на одиночество тем более. Всем тщащимся
представить истинное положение дел, реальную диспозицию, по-своему,
обманывая самих себя. Мы, мол, не волки, в стаю сбивающиеся лишь на зиму,
мы, мол - Человечество. Мы любить умеем - и именно ПОЭТОМУ мы ЛЮДИ. ХА!!!
Вы люди, потому что ни одно животное настолько сильно не способно
ненавидеть и бояться особей собственного вида, как ВЫ.
- Пошли вы все... - злобно огрызнулась Марина, отворачиваясь от окна.
Часы показывали "21:38:56", когда она закончила метаться по норе, из
комнаты в комнату, из прихожей в кухню, как полоумный шаттл, потерявший
управление.
- Расфуфырилась, кукла? - с омерзением в голосе спросила свое
отражение, эту самку с сочащимися тоской глазами, стоящую в зеркале, в
последний раз обведенную вокруг двадцать первого пальца струсившим,
испугавшимся ответственности, неспособным на самопожертвование, как и все
они, коз-злы... мужики, одним словом. - Стрелка измерителя либидо
зашкалила, да? Пиковая нагрузка ненависть сбила?..
Содрала с себя чулки, юбку, безрукавку. Схватила ножницы, покромсала
в лохмотья новые, практически нанадеванные вещи. Задрапировалась в старый
ситцевый халат. Разорила прическу, умылась.
Пока оттирала французскую, умопомрачительно дефицитную косметику,
вдруг подумала, ни с того ни с сего: "А интересно, какова этимология слова
"пол" (М и Ж)? Уж не от той ли "половинки разбитого кувшина", а? Значит,
по отдельности ничего цельного, М-пол(овина) и Ж-пол(овинка), и только
вместе...". Аж вздрогнула от отвращения. Не-ет, хватит...
ВСЕ, решила. Последняя капля звонко, оглушительно булькнула об
поверхность тяжелой маслянистой жидкости ненависти, наполняющей чашу ее
терпения. Имя той капли - Мишель. Фамилия - Захарченко.
"Думаешь, я побегу за тобой на вокзал?", - спросила выходную дверь.
"Кукиш тебе. Пересрал, скатертью путь-дорожка, милок. Рыдать не намерена.
Изрыдалась уж, хватит. Амба. Зэ Энд. Думаешь, прибегу, умолю, рабой буду?
Зря, друг ситный. Ох, зря. Не на ту попал... Человек! Поди ж ты. Мужик он
мужик и есть. Я скорее поверю в то, что баба - человек. Но чтоб самец...
ни в жизнь. Самки - тоже твари, но не настолько безжалостные. Не настолько
беспросветно бесплодные и бесполезные для природы, для жизни, как вы,
самцы. Они хоть рожать могут... Ближе к животным, вы говорите. Ну что ж.
Лучше быть родственницей той же кошки, чем _в_а_ш_е_й_. Вы заменили сердца
моторами, чтобы отдалиться от животных. Вы злобные, не умеющие
чувствовать, монстры, со всей вашей технологией выживания и техникой,
создавшей мир, в котором есть место лишь "технике секса", но нет любви. Вы
создали этот мир, и вы в нем правите. Это факт. Но где отмечен тот факт,
что Я обязана подчиняться ВАМ??? Я могу вас использовать, со всеми вашими
прибамбасами, но жить по вашим законам вы меня больше не заставите!!!".
36. В НОНОЧЬИ ЛАПЫ - 2
Ради чего стоит возвращаться...
- Транспорт, - бросил Вилли. - Схоронись, Торопыга. Поглядим, наш
ли...
Они заскочили в пролом. Спрятались внутри дома, сторожко высунув
краешки глаз. Лязг гусениц, рык двигателей, дыхание тяжелых стальных
чудовищ - приближались, усиливались. "Колонной идут, - подумал Вилли, -
штук десять, судя по звуку".
Приготовил на всякий случай базуку к стрельбе, жестом велел Торопыге
следовать своему примеру.
Показался первый бронетранспортер. На бешеной скорости пронесся мимо.
Авангард.
- А, дерьмо, - прошептал Вилли, - нонки...
На борту головного растянулся в прыжке кошачий силуэт.
- Пропустим, - выдохнул Торопыге в ухо, - не одолеем, много их,
тварей, ч-черт...
Прогрохотал второй броневик, третий, пятый... Десятый.
В сторону Квартала мчатся, подумал Вилли. Эх, предупредить бы
мужиков... Пару коптеров с ракетами на колонну, и все дела, разговор
короткий. Но как предупредишь, без связи-то. И ушли, черт побери, далеко,
не успеем вернуться. Ну ничего, мужики справятся. Не впервой.
- Учуяли, твари?.. - с ненавистью в голосе прошипел Вилли. Броневиков
было одиннадцать, оказывается. И одиннадцатый, арьергардный, кромсая
асфальт, в этот миг тормозил точнехонько напротив пролома в стене дома, за
иззубренными краями которого прятались напарники...
- Торопыга, ты слышишь? - спросил. - Слышишь их?
- Очень смутно... не дрыгайся, Вилли, сдается мне, они по своим делам
притормозили, нас не унюхали...
Крышка люка механика-водителя на переднем скосе броневика открылась,
показалась усатая физиономия в ребристом кожаном шлеме. - Выпердок, -
брезгливо сказал Вилли. Заскрежетал зубами. - Дырколизы мокрогубые,
дерьмоеды...
- Осторожно, без зубов останешься, - толкнул в бок Неудачника
Торопыга. - И скрежет твой зубовный на милю слыхать. За что ты их так? Их
жалеть нужно, несчастных...
Выпердок высунулся по пояс из люка, лег на броню, свесил голову за
край скоса, на что-то уставился, лежащее на асфальте перед броневиком. -
Что он там нашел? - спросил Вилли недоуменно. - Целехонький лазерный
прицел?.. Может, шандарахнуть в люк?
- Лежи, вояка, - Грэй выпростал правую руку из складок маскбалахона и
взглянул на браслет свой странный. - Ты лежи, а я пошел... Прикроешь, если
я ошибся.
- Ку-уда?! - обалдел Вилли. - Ты что, совсем тронулся?!
- Ага. Я ж сумасшедший, ты знаешь. А спорить с психами опасно, лучше
всего не мешать им... Не дрейфь. Знаю, что делаю.
- С психами, говорят, вообще иметь дело опасно, не то что спорить, -
сказал Вилли. - Когда они тебя сцапают, и я пальцем не пошевельну, на
спусковом лежащем.
- Болтаешь много. Совсем как я, - ответил Грэй и выпрямился. -
Повторяю, прикроешь, если я ошибся и разговора с ними не получится. Бей в
корму, меня постарайся не угрохать. Я еще пригожусь в этом мире. Не для
того я шатался по разным градам и весям, чтобы сдохнуть от гранаты Вилли
Квайла по прозвищу Неудачник, не для того я дерьмо хлебал, чтобы в
конечном итоге получить в задницу сто грамм свинца от своего брата...
Он неторопливо вылез наружу и зашагал к броневику, на борту которого
чернел растянувшийся в прыжке кошачий силуэт.
Вилли проводил его долгим взглядом и решил, что с психами иметь дело
опасно, зато интересно. Никогда не угадаешь, чего от них ждать. Сплошной
ходячий сюрприз. Но Торопыга, даром что псих, по всей видимости, знает,
куда идет.
Грэй шел к броневику. Вилли смотрел сквозь окуляр прицела базуки, как
он идет, совершенно открыто, с виду без опаски - в ноночьи лапы верным
курсом. Выпердок, высунувшийся из люка броневика, поднял голову и
уставился на Торопыгу, не менее пристально, чем секунду назад на асфальт
перед гусеницами бронетранспортера. - Смерть нонкам! - крикнул Грэй,
вздымая правую руку вверх, в ритуальном жесте приветствия: два пальца
буквой "V" растопырены, остальные прижаты к ладони. - Селедка есть, брат?
- Смерть нонкам! ты откудова свалился?! - крикнул в ответ усатый,
оказавшийся не выпердком, а мужиком. - Ты кто?
- Меня зовут Грэй-Торопыга, - весело сказал Грэй-Торопыга. - Мы тут с
Вилли-Неудачником в разведку ползем помаленьку.
- Тебя не знаю, - сказал усатый в ребристом шлеме. - Про Вилли
слыхал. - Он убрал кольт, ствол которого целился Торопыге в лоб, и позвал
кого-то, сидящего внутри бронекара: - Эй, Чак-Зубастик, вылезай, тут твой
старый кореш Вилли рядышком торчит, поздоровкайся!
Верхний люк броневой машины растворился, и высунулась знакомая Вилли
физиономия. Неудачник коротко ругнулся и опустил базуку. Клыки Чака,
дьявольщина, ни с чем не спутаешь. - Смерть нонкам! - крикнул, вылезая из
пролома в стене дома. Он уже все понял. Молодчаги мужики! Законспирировали
транспорт под ноночий караван. Не особо эффективно, но все же...
- Доброго пива! - поприветствовал его Зубастик. - Это кто с тобой?
- Да так, новичок один, недавно в отряд приписан, - ответил Вилли. -
Классный боец.
- Телепат, что ли? - спросил усатый.
- Есть маленько, - неохотно согласился Грэй.
- Оставь, Боб, парня в покое, - сказал Чак.
- А что ты там углядел на дороге? - спросил заинтригованный Вилли.
- Крысу раздавили мужики, - сообщил Боб-водила, - живодеры.
- Чего-о?! - изумился Вилли.
- Миляга Боб у нас жалостливый, - ухмыльнулся Чак. - Всяческую тварь
божью жалеет. Прямо как нонка какая-нибудь тебе, смех да и только.
- Ну-ну, - подозрительно покосился на водителя Вилли.
- Не, Вилли, он свой! - быстро сказал Чак. - Проверенный! Нонок косит
что твой мачете!
- Нонки, - солидно сообщил Боб, - от дьявола.
- А-а-а, ты пятидесятник... - кивнул Неудачник.
- Святым духом силен мужик! - торжественно сказал Боб.
- У вас и религиозные фанатики имеются?! - спросил донельзя
заинтересовавшийся Грэй, вступая в разговор.
- У нас все и вся имеется, - заверил Зубастик. - Даже бабы, нонок
ненавидящие.
- Ого, - сказал Грэй и присвистнул. - Такие бывают разве?
- Бывают, - сказал Вилли. - Только телекинетика у нас ни единого нет,
дьявольщина. Пошли, напарник, застоялись тут. Сейчас нонки настоящие
нагрянут. Шумим как танковая колонна...
- Да! - спохватился Чак. - Боб, ты плюхайся на сиденье, газуй, не то,
черт подери, и вправду падлы наскочат, а от своих мы порядком
откололись...
- Смерть нонкам! - рявкнул любитель живой природы Миляга и канул в
нутро бронекара. Крышка люка захлопнулась.
- Мужики, селедку-то везете?! - спохватился Вилли.
- Везем, везем, братан, - обнадежил Чак. - Тонны три, добрая
селедка...
- Вернусь, попробую, - пообещал Вилли. - Смерть нонкам!!
- Не вернешься. - Молвил Грэй, когда бронекар исчез за поворотом. - А
если и вернешься, то к тому времени всю селедку сожрут, нам не оставят.
- Новую привезут. Не каркай мне тут, Торопыга! Как так не вернусь?!
Да я всем глотки перегрызу, затрахаю до смерти, а в Квартал вернусь!!!
- Жизнь покажет, - уел Торопыга напарника. - Если успеешь увидеть.
Там же. Но НЕ тогда же...
- Перекур, - велел Грэй. - Стемнело совсем, давай передохнем
полчасика, шоколаду погрызем.
- Я не устал, - ответил Вилли, но спорить не стал. Торопыгу, дьявола,
разве ж переспоришь.
Влезли на второй этаж массивного, когда-то украшенного кучей лепных
излишеств, ныне по большей части отвалившихся, здания.
- "ATVERTIZING AGENCY OF JOE", - прочитал Грэй вывеску на двери
помещения, в которое залезли. Вывеска немного выцвела, но еще вполне
презентабельно выглядела. - Надо же, кто б мог подумать. А сработала на
совесть. Никакой халтуры. Молодец, девочка.
- А что? - спросил Вилли. - Что-то не так? - он настороженно
осмотрелся, поводя стволом пулемета по сторонам.
- Все отлично, - успокоил его Торопыга. - Просто я не думал, что
вывеска сохранится... и не гадал, что судьбе-таки доведется меня забросить
в... это помещение.
- Не вижу тут ничего примечательного, - пожал плечами Вилли. - Дом
как дом. Старый. Они все такие.
- Само собой. Теперь-то да. Но были времена... - Грэй осекся,
замолчал; задумался о чем-то своем. Вспоминал, по роже видно. А может, не
хотел лишнего говорить. Хотя для него это - нетипично.
- Слышь, брат, ты что, в самом деле жил во времена, когда нонок не
было? - спросил Вилли, с удобством располагаясь на груде бумажного хлама.
- На вид тебе не больше годов, чем мне. Или ты хочешь сказать, что больше?
- Больше, меньше, какая разница... Как бы это тебе подоходчивей
растолковать, Вилли... Я, понимаешь, жил, было дело, за... за стенкой. За
стенкой все по-другому.
- Ага, - глубокомысленно заметил Вилли. - Ты, я погляжу, вовсе
конченый псих. Бредишь напропалую.
- А ты сомневался? - спросил Грэй. - Короче говоря, не буду я тебе ни
черта растолковывать. Сам узнаешь.
- Что я забыл за стенкой твоей? - возмутился Вилли. - Я не желаю умом
трогаться! Вечно мне не везет...
- Кури, на тебе лица нет, - оборвал Неудачника Грэй. И добыл
откуда-то пачку сигарет. Откуда взялись? удивился Вилли. Он же на моих
глазах переодевался!!
- Вали подальше, - поморщился Вилли. - Дыма не выношу.
Торопыга молча отошел футов на тридцать и присел на пол, скрестив
ноги. Свалил груду оружия рядышком; извлек сигарету, прикурил от запала
ракетницы. Затянулся глубоко, выпустил струю дыма ярда полтора длиной. -
Давно не курил, - зачем-то проинформировал напарника. - Ка-айф!..
- Иди ты в задницу с таким кайфом, - огрызнулся с детства некурящий
Вилли. - Травишь меня, гад, только!
- Э-э-э, ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках, - хохотнул
Грэй. - Ха-ха, курильщик пассивный!
- Сам ты... пассивный, - обиделся Вилли. - В жизни никому жопу не
подставлял!
- А тебе, что, подставляли?.. - начал было говорить в прежнем
язвительном тоне Грэй и вдруг замер. Замолчал, насторожился. - Слышишь? -
шепнул через пару секунд мгновенно подобравшемуся Вилли. - Кто-то идет.
- Ни черта не слышу... - подскочил Вилли. Замер, старательно
вслушиваясь.
Помимо завывания ветра за окнами и шелеста бумажного хлама в
помещении, шевелимого сквозняками, действительно ничего не услышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57