Пилон был мистиком, влюбленным в красоту. Он поднял лицо к небу, и
душа его воспарила к последним отблескам солнечного сияния. Тот далекий
от совершенства Пилон, который хитрил и дрался, ругался и пил, медленно
брел своей дорогой, но другой Пилон, исполненный светлой грусти,
сияющий белизной, вознесся туда, где чайки на чутких крыльях купались в
вечернем сумраке. Этот Пилон был прекрасен, и его мысли не были
осквернены ни себялюбием, ни плотскими желаниями. И узнать его мысли -
благо.
"Отче наш вечерний, - думал он. - Эти птицы вьются у чела отца
нашего. Милые птицы, милые чайки, как я вас всех люблю. Ваши
медлительные крылья поглаживают мое сердце, как рука ласкового хозяина
поглаживает сытое брюхо спящей собаки, как рука Христа поглаживала
головки детей. Милые птицы, - думал он, - летите к Святой Деве Кротких
Печалей, отнесите ей мое раскрывшееся сердце". И он произнес вслух
самые красивые слова, какие только знал:
- Ave Maria, gratia plena! [Начало католической молитвы: "Радуйся,
Мария, полная благодати"]
Ноги скверного Пилона остановились. Поистине в эту минуту скверный
Пилон перестал существовать (услышь это, о ангел, ведущий запись наших
грехов!). Не было, нет и не может быть души чище, чем душа Пилона в эту
минуту. Злой бульдог Гальвеса приблизился к покинутым ногам Пилона,
которые стояли во тьме одни-одинешеньки. И бульдог Гальвеса понюхал эти
ноги и отошел, не укусив их.
Душа омытая и спасенная - это душа, которой вдвойне угрожает
опасность, ибо весь мир ополчается против такой души. "Самые соломинки
под моими коленями, - говорит блаженный Августин, - вопиют, дабы
отвлечь меня от молитвы".
Душа Пилона не устояла даже против его собственных воспоминаний:
глядя на чаек, он вспомнил, что миссис Пастано нередко готовит из них
свои тамале. [Тамале - мексиканское блюдо из кукурузы, рубленого мяса и
красного перца] и при этой мысли он почувствовал голод, а голод низверг
его душу с небес. Пилон пошел дальше, вновь превратившись в сложную
смесь добра и зла. Злой бульдог Гальвеса повернулся со свирепым
рычанием и удалился, глубоко сожалея о том, что упустил такую
превосходную возможность укусить Пилона за ногу.
Пилон ссутулился, чтобы удобнее было нести бутылки.
Душа, способная на величайшее добро, способна также и на
величайшее зло,- этот факт подтверждается историей, в которой он не раз
был запечатлен. Есть ли кто-нибудь нечестивее отрекшегося от веры
священника? Есть ли кто-нибудь любострастнее недавней весталки?
Впрочем, это, быть может, лишь внешнее впечатление.
Пилон, только что вернувшийся с небес, был, сам того не
подозревая, особенно восприимчив к любому недоброму ветру, к любому
дурному влиянию, которыми была полна ночь вокруг него. Правда, ноги все
еще несли его по направлению к дому Дэнни, но в них уже не было прежней
решимости и убежденности. Они ждали только повода, чтобы повернуть
вспять. Пилон уже начал подумывать о том, как сокрушительно он сможет
напиться с помощью двух галлонов вина, а главное, как долго быть
пьяным.
Было уже совсем темно. И немощеная дорога, и канавы по обеим ее
сторонам прятались во мраке. Я не вывожу никакой морали из того факта,
что в миг, когда душа Пилона, словно перышко под дуновением ветра,
колебалась между великодушием и себялюбием, что в этот самый миг в
канаве у дороги сидел Пабло Санчес, томимый желанием покурить и выпить
стаканчик вина.
О, как должны молитвы миллионов мешать друг Другу и уничтожать
друг друга на пути к престолу божьему!
Пабло сперва услышал шаги, потом увидел смутную фигуру и затем
узнал Пилона.
- Здравствуй, amigo! - радостно закричал он. - Что это у тебя за
тяжкая ноша?
Пилон остановился, как вкопанный, и повернулся к канаве.
- Я думал, ты в тюрьме, - сказал он с упреком. - Я слышал про
гуся.
- Я и был в тюрьме, Пилон, - весело отозвался Пабло.- Но меня там
плохо встретили. Судья сказал, что наказание на меня не действует. А
полицейские сказали, что я съедаю больше, чем отпускается на троих. И
вот, - с гордостью заключил он, - меня отпустили на честное слово.
Пилон был вырван из когтей себялюбия. Правда, он не донес вино до
дома Дэнни, но зато тут же пригласил Пабло разделить с ним это вино в
доме, который он снимает. Если от дороги жизни ответвляются две тропы
великодушия и пойти можно только по одной, то кому дано судить, которая
из них лучше.
Пилон и Пабло весело вступили в маленький домик. Пилон зажег
свечку и поставил на стол в качестве стаканов две банки из-под варенья.
- Твое здоровье! - сказал Пабло.
- Salud! [Твое здоровье (исп.).] - сказал Пилон.
- Saludi - несколько мгновений спустя сказал Пабло.
- Ну, желаю тебе!- сказал Пилон.
Они перевели дух.
- Su servidor! [Ваш слуга! (исп.).] -сказал Пилон.
- Проехала! - сказал Пабло.
Два галлона вина - это немалое количество даже для двух пайсано. В
духовном отношении эти бутылки можно распределить следующим образом.
Чуть пониже горлышка первой бутылки - серьезная прочувствованная
беседа. Двумя дюймами ниже - воспоминания, овеянные приятной грустью.
Еще три дюйма - вздохи о былых счастливых любовях. На донышке -
всеобъемлющая абстрактная печаль. Горлышко второй бутылки - черная,
свирепая тоска. Двумя пальцами ниже - песнь смерти или томления.
Большим пальцем ниже - все остальные песни, известные собутыльникам. На
этом шкала кончается, ибо тут перекресток и дальнейшие пути неведомы.
За этой чертой может произойти все что угодно.
Но вернемся к первому делению, на котором начинается серьезная
прочувствованная беседа, ибо тут Пилон сделал замечательный ход.
- Пабло,- сказал он, - скажи, тебе никогда не надое- дает спать в
канавах, мокрым, бездомным, всеми покинутым, одиноким?
- Нет, - сказал Пабло.
Голос Пилона стал мягким и вкрадчивым:
- Так и я думал, мой друг, когда я был грязным, бесприютным псом.
Я тоже был доволен своей долей, потому что я не знал, как приятно жить
в маленьком домике с крышей и садом. Ах, Пабло, вот это жизнь!
- Да, конечно, неплохо, - согласился Пабло.
Пилон ринулся в атаку:
- Послушай, Пабло, а не хотел бы ты снять часть моего дома? Тогда
тебе больше уж не придется спать на холодной земле. Или на жестком
песке под пристанью, где в твои башмаки залезают крабы. Хочешь жить
здесь со мной?
- Само собой, - сказал Пабло.
- Ты будешь платить мне всего пятнадцать долларов в месяц! И в
твоем распоряжении будет весь мой дом, кроме моей постели, и весь сад.
Только подумай, Пабло! И если ктонибудь напишет тебе письмо, ему будет
куда его послать.
- Само собой, - сказал Пабло.- Это здорово.
Пилон облегченно вздохнул. Только сейчас он понял, каким бременем
лежал на его душе долг Дэнни. Разумеется, он знал, что Пабло не
заплатит за квартиру ни гроша. но это не уменьшало его торжества. Если
Дэнни когда-нибудь потребует денег, он сможет сказать: "Я заплачу,
когда заплатит Пабло".
Они достигли следующего деления, и Пилон вспомнил, как счастлив он
был в детстве.
- Никаких забот, Пабло. Я был безгрешен. Я был очень счастлив.
- С тех пор мы ни разу не были счастливы, - грустно согласился
Пабло.
ГЛАВА IV
О том, как хороший человек Хесус Mapия Коркоран против воли стал орудием
зла
Жизнь Пилона и Пабло текла спокойно и очень приятно. По утрам,
когда солнце выплывало из-за сосен, а далеко внизу искрился и играл
волнами голубой залив, они неторопливо и задумчиво поднимались с
постелей.
Солнечное утро - это время тихой радости. Когда высокие мальвы
усыпаны сверкающими росинками, на каждом листке трепещет драгоценный
камень, пусть ничего не стоящий, но зато прекрасный. Эти часы - не для
спешки, не для суеты. Утро - время неторопливых, глубоких, золотых
мыслей.
Пабло и Пилон в синих бумазейных штанах и синих рубахах рука об
руку спустились в овраг за домом, а вернувшись, расположились на
крыльце греться на солнце, слушать рожки рыботорговцев на улицах
Монтерея и обсуждать сонно и рассеянно происшествия, волнующие
Тортилья-Флэт, ибо каждый раз, пока земля оборачивается вокруг своей
оси, в Тортилья-Флэт успевает произойти тысяча важнейших событий.
На крыльце они предавались блаженному покою. Только пальцы их
босых ног порой постукивали по теплым доскам, отгоняя надоедливых мух.
- Если бы это была не роса, а бриллианты, - сказал Пабло, - мы бы
разбогатели. Мы бы пили без просыпу всю жизнь. Но Пилон, несший
проклятие педантизма, возразил:
- Тогда бы у всех было много бриллиантов. И они ничего не стоили
бы, а за вино всегда надо платить. Вот если бы вдруг пошел винный
дождь, а у нас была бы цистерна, чтобы его собирать...
- Только чтобы дождь шел из хорошего вина, - перебил Пабло. - А не
из того паршивого пойла, которое ты приволок в прошлый раз.
- Я ведь за него не платил, - сказал Пилон. - Кто-то спрятал
бутылку в траве у дансинга. Чего же ты хочешь от найденного вина?
Они сидели, лениво отмахиваясь от мух.
- Корнелия Руис порезала вчера чумазого мексиканца, - заметил
Пилон.
Пабло поглядел на него со слабым интересом.
- Подрались? - спросил он.
- А вдруг она захочет выйти замуж за Дэнни? Эти португалки всегда
хотят выходить замуж, и еще они любят деньги. Вдруг, когда они
поженятся, Дэнни начнет требовать с нас плату за дом? Этой Розе
понадобятся новые платья. У женщин всегда так. Я их знаю.
Пабло тоже, казалось, был обеспокоен.
- Может, нам сходить к Дэнни поговорить? - предложил он.
- Может, у Дэнни найдутся яйца, - заметил Пилон. - Куры у миссис
Моралес хорошо несутся.
Они надели башмаки и медленно побрели к дому Дэнни.
Пилон нагнулся, подобрал крышку от пивной бутылки, выругался и
отшвырнул ее.
- Какой-то скверный человек бросил ее здесь, чтобы обманывать
людей.
- Я тоже вчера вечером на ней попался, - сказал Пабло, заглядывая
во дворик, где поспевала кукуруза, и мысленно отметил, что она,
пожалуй, уже поспела.
Дэнни сидел у себя на крыльце, в тени розового куста, и шевелил
пальцами босых ног, отгоняя мух.
- Привет, amigos, - вяло поздоровался он с ними.
Они уселись рядом с ним, сняли шляпы и разулись. Дэнни достал
кисет и бумагу и передал их Пилону. Пилона это немного шокировало, но
он ничего не сказал.
- Корнелия Руис порезала чумазого мексиканца, - сказал он.
- Я слышал, - отозвался Дэнни.
Пабло заметил ядовито:
- Нынешние женщины забыли, что такое добродетель.
- Опасно иметь с ними дело, - подхватил Пилон. - Я слышал, что тут
в Тортилья-Флэт есть одна португальская девчонка, которая всегда готова
сделать мужчине подарочек, если он потрудится получить его.
Пабло негодующе прищелкнул языком. Он развел руками.
- Что же делать? - сказал он. - Неужто никому нельзя доверять?
Они внимательно вглядывались в лицо Дэнни, но не заметили на нем
никаких признаков тревоги.
- Зовут эту девушку Роза, - сказал Пилон. - А фамилию ее я
называть не стану.
- Это ты о Розе Мартин? - заметил Дэнни без всякого интереса. -
Чего же еще ждать от португалки?
Пабло и Пилон облегченно вздохнули.
- Да нет. Просто чумазый не знал, что Корнелия завела себе вчера
нового дружка, и попробовал войти к ней в дом. Вот Корнелия его и
порезала.
- Вольно ж ему было не знать! - чопорно сказал Пабло.
- А он был в городе, когда Корнелия завела этого нового дружка.
Чумазый только и сделал, что попробовал войти через окно, когда она
заперла дверь.
- Чумазый всегда был дураком, - сказал Пабло.- Он помер?
- Да нет. Она только чуточку порезала ему руки. Корнелия вовсе и
не сердилась. Просто она не хотела, чтобы чумазый вошел в дом.
- Корнелия не очень порядочная женщина, - заметил Пабло.- Но она
заказывает мессы по своему отцу, хоть он уже десять лет как помер.
- Они ему пригодятся, - заметил Пилон. - Он был скверным человеком
и ни разу не попал за это в тюрьму, и он никогда не исповедовался.
Когда старик Руис помирал, пришел священник его напутствовать, и тогда
Руис исповедался. Корнелия рассказывает, что священник был белее
полотна, когда выходил от больного. Только потом священник говорил, что
не поверил и половине того, в чем Руис ему исповедался.
Пабло кошачьим движением прикончил муху, севшую ему на колено.
- Руис всегда был лгуном, - сказал он. - Такой душе нужно много
заупокойных месс. Но как по-твоему, будет ли толк от мессы, если за нее
платят деньгами, которые пропадают из карманов людей, пока они спят
пьяные в доме Корнелии?
- Месса - это месса, - сказал Пилон. - Человеку, который продает
тебе стаканчик вина, все равно, где ты достал на него деньги. И богу
все равно, чем платят за мессы. Он просто их любит, вот как ты вино.
Отец Мерфи только и знал, что удить рыбу, и святое причастие весь сезон
отдавало макрелью, но ведь оно от этого не теряло святости. Пускай в
таких вещах разбираются священники. А нам нечего ломать над ними
голову. Где бы нам раздобыть яиц? Неплохо было бы сейчас съесть яичко.
Пабло нахлобучил шляпу на самые глаза, заслоняясь от ярких
солнечных лучей.
- Чарли Милер сказал мне, что Дэнни гуляет теперь с Розой Мартин,
португалкой.
Пилон в тревоге привскочил.
- Как поживают куры миссис Моралес? - между прочим спросил Пилон.
Дэнни печально покачал головой,
- Все до одной передохли. Миссис Моралес закупорила бобы в банки,
а банки разорвало, и она скормила эти бобы курам, а куры передохли, все
до единой.
- А где сейчас эти куры? - заинтересовался Пабло.
Дэнни отрицательно помахал указательным и средним пальцами.
- Кто-то сказал миссис Моралес, чтобы она не ела этих кур, а то
заболеет, но мы хорошенько их выпотрошило и продали мяснику.
- Кто-нибудь умер? - осведомился Пабло.
- Нет. Наверное, этих кур можно было есть.
- А ты не купил на вырученные деньги немножко вин ца? - намекнул
Пилон.
Дэнни насмешливо улыбнулся.
- Миссис Моралес купила вина, и я вчера вечером был у нее в
гостях. Она все еще красивая женщина, и во все не такая уж старая.
Пилона и Пабло вновь охватила тревога.
- Мой двоюродный брат Уили говорит, что ей стукнуло пятьдесят, -
взволнованно сказал Пилон.
Дэнни отмахнулся.
- Какая важность, сколько ей лет? - заметил он философски. -
Женщина она очень бойкая. Она живет в собственном доме, и у нее есть
двести долларов в банке. - Тут Дэнни немного смутился и добавил: - Мне
бы хотелось сделать подарок миссис Моралес.
Пилон и Пабло уставились на свои ноги, всеми силами души стремясь
отвратить надвигающееся. Но это им не удалось.
- Будь у меня деньги, - сказал Дэнни,- я купил бы ей коробку
конфет. - Он выразительно посмотрел на своих жильцов, но они молчали. -
Мне бы только доллар или два, - намекнул он.
- Чин Ки сушит каракатиц, - заметил Пилон. - Пойди к нему на
полдня потрошить каракатиц.
- Хозяину двух домов неприлично потрошить каракатиц, - колко
возразил Дэнни.- Вот если бы мне получить хоть часть квартирной
платы...
Пилон в сердцах вскочил на ноги.
- Ты только и знаешь, что требовать квартирную плату! - крикнул
он. - Ты готов вышвырнуть нас на улицу, в сточную канаву, а сам будешь
нежиться в мягкой постели! Пошли, Пабло,- гневно закончил Пилон, - мы
станем денег для этого скряги, для этого кровопийцы.
И оба гордо удалились.
- А где мы достанем денег? - спросил Пабло.
- Не знаю, - ответил Пилон. - Может, он больше не будет
заговаривать 06 этом.
Однако столь бесчеловечное требование глубоко их ранило.
- Встречаясь с ним, мы будем звать его "кровопийцей-ростовщиком",-
сказал Пилон. - Столько лет мы были его друзьями! Когда он голодал, мы
кормили его когда он мерз, мы одевали его.
- Когда же это было? - спросил Пабло.
- Неважно. Будь у нас то, в чем он нуждался бы, мы поделились бы с
ним. Вот какими друзьями мы были для него. А теперь он растоптал нашу
дружбу ради коробки конфет для жирной старухи.
- Есть конфеты вредно, - сказал Пабло.
Бурные переживания совсем измучили Пилона. Он опустился на край
придорожной канавы, подпер рукой подбородок и погрузился в отчаяние.
Пабло сел рядом с ним, но только для того, чтобы отдохнуть, так как его
дружба с Дэнни не была такой старинной и прекрасной, как дружба Пилона
с Дэнни.
Дно канавы было скрыто кустами и сухим бурьяном. Пилон, склонивший
голову под гнетом печали и негодования, увидел, что из-под одного
кустика торчит чья-то рука, а возле руки увидел бутыль вина, наполовину
полную.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''


1 2 3 4