– Последний раз я видел его в апреле сорок пятого...
Вопрос. – На чьем самолете вы летели в Мадрид?
Ответ. – На одном из самолетов Геринга. Это был специальный рейс. В Мадриде я взял такси, отдельно от сопровождавших меня офицеров, заехал в отель, где жили германские дипломаты. Затем, сменив машину, отправился в тот отель, где был намерен поселиться, а уж после этого, на третьей машине, прибыл в посольство и был принят послом фон Шторером. Он сообщил мне, что его информаторы – представители высшей аристократии Испании и Португалии – ска...
Вопрос. – Кто именно? Назовите фамилии.
Ответ. – С точки зрения этики взаимоотношений между разведчиками и дипломатами я был не вправе интересоваться именами его контактов.
Вопрос. – И вы не предприняли никаких шагов, чтобы выяснить, что это были за люди?
Ответ. – Я не помню. Я затрудняюсь ответить на ваш вопрос определенно...
Вопрос. – Вы не поручили никому из ваших подчиненных в посольстве выяснить столь важный для всей операции вопрос?
Ответ. – Вам бы целесообразней посмотреть рапорты моих сопровождающих. Если они сохранились, то наверняка там есть указание на то, давал ли я такого рода задание...
Вопрос. – У нас складывается впечатление, что вы говорите только о том, что выставляет вас в выгодном для вас свете. А нас интересует оперативная обстановка. Ведь описываемые вами события происходили всего пять-шесть лет назад...
Ответ. – Я не хочу пускать вас по ложным следам, только поэтому я так осторожен в тех ответах, где требуется абсолютная определенность.
Вопрос. – Могли бы вы поручить выяснить имена информаторов посла штурмбанфюреру Кройзершанцу?
Ответ. – Мог.
Вопрос. – А Штирлицу?
Ответ. – Мог. Видимо, ему я и должен был поручить это задание, если и поручал, поскольку в тридцать седьмом году он работал при штабе Франко и, сколько я помню, имел довольно тесный контакт с полковником Гонсалесом...
Вопрос. – Альфредо Хосефа-и-Раулем Гонсалесом?
Ответ. – Я не помню его имени...
Вопрос. – Он был заместителем начальника политической разведки у Франко.
Ответ. – Да, если он был заместителем начальника политической разведки, то это именно тот Гонсалес... Что с ним сейчас? Я слышал, он был снят со своего поста.
Вопрос. – Вам сообщили имена информаторов посла?
Ответ. – Что-то говорили. Но я не мог входить в контакт с теми испанцами, поэтому, видимо, приказал отправить данные на информаторов посла Шторера в наш архив...
Вопрос. – Продолжайте.
Ответ. – Фон Шторер оказался весьма достойным человеком, без чванства и ревности, свойственной дипломатам по отношению к людям моей профессии. Он пообещал организовать несколько приемов, на которых я встречу людей, имеющих информацию о герцоге Виндзорском из первых рук. Он добавил, что точная дата охоты, которую организуют для герцога, пока неизвестна, и что герцог сейчас в весьма подавленном состоянии, поскольку назначение губернатором Бермуд он считает формой почетной ссылки. Герцог знает, что британская секретная служба весьма подозрительно относится к приглашению на охоту, и делает все, чтобы отменить намеченное мероприятие. «Однако, – заметил фон Шторер, – охоту можно организовать где-то в пограничном районе и устроить там „случайный“ переход границы. Здесь, – добавил он, – вы его возьмете под свою опеку»...
Вопрос. – Судя по этому замечанию, фон Шторер вел себя не как дипломат, но как ваш коллега.
Ответ. – Мадрид был центром нашей диверсионно-разведывательной службы по Пиренеям, Северной Африке, морским перевозкам союзников... Понятно, фон Шторер не мог быть в стороне от этой работы.
Вопрос. – Он был агентом СД?
Ответ. – Он мог быть личным осведомителем Гиммлера. Вербовка на таком уровне не фиксировалась.
Вопрос. – Но из того, как он себя вел с вами, вы могли допустить мысль, что он относится к числу информаторов Гиммлера?
Ответ. – В Германии той поры было нетрудно понудить человека к сотрудничеству с секретной полицией...
Вопрос. – Я хочу услышать определенный ответ: «да, мог быть человеком Гиммлера» или «нет, не мог».
Ответ. – Да. Мог.
Вопрос. – Продолжайте.
Ответ. – Затем Шторер остановился на тех проблемах, которые особенно беспокоили его как посла. Он выразил сожаление что информация, которая идет из Мадрида в Берлин, порою противоречит друг другу, потому что его доклады Риббентропу – с одной стороны, рапорты представителя НСДАП, отправляемые рейхсляйтеру Боле, – с другой и телеграммы нашего резидента Гейдриху – с третьей составляются секретно друг от друга, «каждый хочет подставить ножку другому», – заключил фон Шторер. Затем он остановился на главной проблеме, которая его занимала. Он сказал, что тот нажим, который проводит Риббентроп на Франко, чтобы незамедлительно вовлечь генералиссимуса в войну на стороне рейха, осуществляется без должного такта, который крайне необходим в Мадриде. Без учета «испанского гонора, – сказал Шторер, – без того, чтобы не повторять постоянно выспренние фразы о величии Испании, здесь нечего делать. Старый галисиец Имеется в виду Франко.
– прожженная бестия, и хотя он наш друг, ему нельзя не считаться с ужасающим экономическим положением страны. Он тратит почти все деньги на армию, тайную полицию и пропаганду, поэтому промышленность и сельское хозяйство находятся в бедственном положении. Если мы сможем взять на себя снабжение Испании продуктами питания, машинами, самолетами, танками, тогда Франко примкнет к нам. Если он поверит, что вступление в войну даст стране экономические выгоды, тогда он пойдет на это. Но господин рейхсминистр нажимает только на то, что вступление Испании в войну необходимо для окончательной победы рейха, а этого здесь недостаточно, ничто так не въедается в сознание нации, как ее былое величие, но мы закрываем глаза на это, что непростительно. Было бы хорошо, доведи вы эту точку зрения до сведения господина рейхсминистра».
Вопрос. – А сам Шторер не мог этого сделать?
Ответ. – Уровень достоверности информации в рейхе определялся не критериями истины, но тем лишь, кто стоял ближе к тому или иному руководителю. Поскольку я был вхож к Риббентропу, фон Шторер полагал, что тот прислушается к моим словам в большей мере, чем к его.
Вопрос. – Посол фон Шторер был чрезвычайным и полномочным министром рейха. А вы – всего лишь штандартенфюрером... Полковник и вроде бы маршал. Разве это логично?
Ответ. – Если бы рейх был построен на основе логических посылов, думаю, что я бы сейчас допрашивал вас, а не вы меня.
Вопрос. – Не отвлекайтесь на частности, нас интересует ваша операция против его высочества герцога Виндзорского.
Ответ. – После того как я встретился с моими испанскими знакомыми и обсудил контакты в Лиссабоне, я выле...
Вопрос. – С кем вы встретились в Мадриде?
Ответ. – Наш атташе по связям с испанской секретной службой пригласил к себе на ужин четырех высших офицеров из разведки Франко.
Вопрос. – Имена?
Ответ. – Я не убежден, что эти господа выступали под своими подлинными именами, скорее всего, они пользовались псевдонимами, испанцы очень интригабельны и недоверчивы. Впрочем, до той лишь поры, пока ты не докажешь им свой вес, возможности и свою готовность помочь им в их деловых операциях... Сколько я помню, там был генерал Серхио Оцуп, подполковник Эронимо и полковник Гонсалес, этот не скрывал своего подлинного имени, потому что был нам известен еще в пору подготовки восстания Франко, и генерал... Нет, я не помню четвертого имени... Мы обсудили проблему...
Вопрос. – Вы прямо сказали им, что направляетесь в Лиссабон с целью похищения члена королевской фамилии Великобритании?
Ответ. – Я прямо говорил об этом, беседуя с каждым в отдельности, после того как общество разделилось на группы... Да, я каждому говорил об этом совершенно открыто.
Вопрос. – Никто из ваших собеседников не выразил сомнения в отношении допустимости такого рода акции?
Ответ. – Мы профессионалы, мы же делали свою работу...
Вопрос. – Значит, профессионализм позволяет предавать забвению нормы международного права?
Ответ. – С точки зрения международного права вы не мажете подвергать меня допросам, потому что я являюсь военнопленным.
Вопрос. – Вы считаете себя военнопленным? Это еще надо доказать. И доказать это можем лишь мы. От нас зависит, считать ли вас пленным или арестованным нацистским преступником. Продолжайте.
Ответ. – Получив ряд новых контактов в Лиссабоне, я выехал туда, арендовав мощную американскую машину. Мои люди в посольстве сняли для меня апартамент в доме богатого эмигранта из Голландии, еврея по национальности, человека антинацистских убеждений...
Вопрос. – Как его зовут?
Ответ. – Не помню.
Вопрос. – Вы помните. Вы не хотите называть его имя, не так ли?
Ответ. – Я не помню.
Вопрос. – Гиммлер знал, что вы остановились в доме еврея?
Ответ. – Нет. Я не имел права контактировать в работе с евреями.
Вопрос. – А если бы он узнал об этом?
Ответ. – Я бы сказал, что мне это было невдомек.
Вопрос. – Ваш хозяин знал, что вы из РСХА?
Ответ. – Конечно, нет. Меня представили ему как швейцарского коммерсанта.
Вопрос. – Почему вы решили остановиться у голландского еврея, а не в другом доме?
Ответ. – Потому что люди, симпатизировавшие в Португалии англичанам, прекрасно знали, что человек из СС никогда не остановится в доме еврея. Таким образом, моя квартира была в полной безопасности, я был гарантирован, что британская секретная служба не заинтересуется мною. А у меня были основания опасаться такого рода интереса, потому что я был убежден, что у вас были мои фотографии, тайно сделанные Бестом и Стевенсом, когда я вел с ними переговоры в вашей штаб-квартире в Гааге.
Вопрос. – Почему вы идентифицируете меня и моего коллегу с британской секретной службой? Мы представляем органы следствия и не имеем никакого отношения к секретной службе его величества.
Ответ. – Да, конечно, пусть будет так. Можно продолжать? Спасибо. Итак, я наладил контакт с сотрудником японской разведки, работавшим в Лиссабоне под крышей владельца судоходной фирмы, и на...
Вопрос. – Его фамилия?
Ответ. – Ошима.
Вопрос. – Имя?
Ответ. – Обычно я называл его «господин Ошима» или же «дорогой друг». Я попросил его достать мне информацию, связанную с герцогом Виндзорским, который жил в замке Эсторил. Затем я нанес визит нашему послу фон Гуэну, и он оказал мне любезную помощь в уточнении деталей порученной мне операции.
Вопрос. – Был ли фон Гуэн информатором Гиммлера?
Ответ. – Думаю, что да.
Вопрос. – Вы не отвечали столь уверенно по поводу фон Шторера.
Ответ. – Дело в том, что фон Гуэн был хорошо информирован о моей роли в Венло, во время похищения Беста и Стевенса... Такого рода информацию получали наиболее доверенные люди СС... Он, кстати, спросил, продумываю ли я меры предосторожности с тем, чтобы моя акция не нанесла ущерб германо-португальским отношениям. В ту пору Салазар еще более усилил мощь тайной полиции, и мои люди – практически до начала сорок пятого года – делали все, чтобы прибрать к рукам высшие чины этой службы. Как я знаю, именно такую же работу проводила секретная служба Великобритании...
Вопрос. – Вы отвлекаетесь от основной темы. Что еще вам сказал фон Гуэн?
Ответ. – Он сказал, что им получена информация, носящая исключительный характер. Несмотря на события в Венло, секретная служба Великобритании по-прежнему убеждена, что среди немецких военных существует влиятельная оппозиция фюреру, генералы намерены устранить его и подписать мирный договор с Лондоном, чтобы создать единый фронт против большевиков.
Вопрос. – А может быть, эта убежденность создалась не вопреки инциденту в Венло, а именно благодаря ему?
Ответ. – Вы хотите сказать, что британская секретная служба намеренно пошла на то, чтобы отдать нам Беста и Стевенса? Вы хотите сказать, что операция планировалась не только в Берлине, но и в Лондоне?
Вопрос. – Меня интересует ваша точка зрения.
Ответ. – Я не готов к тому, чтобы высказать мое мнение по такого рода допуску. Я должен подумать...
Вопрос. – Продолжайте ваши показания по делу о попытке похищения его высочества.
Ответ. – Назавтра я получил от Ошимы исчерпывающую информацию о замке Эсторил, о залах и апартаментах, занимаемых герцогом и его женой, слугами и охраной. Я организовал наблюдение за замком и получил информацию, что секретная служба Англии не спускает с него глаз. Затем поступили данные, что герцогу Виндзорскому было открыто не рекомендовано принимать приглашение на охоту, переданное ему моими испанскими знакомыми...
Вопрос. – Вы же сказали, что не помните имен тех испанских аристократов, которые устраивали охоту в честь герцога...
Ответ. – Кажется, среди них был потомок графа Оргаса... И еще отпрыск маркиза де ля Энсенада... Словом, я получил информацию, что герцогу не рекомендована охота, но что он по-прежнему не хочет ехать на Бермуды и с радостью остался бы в Европе. Однако герцог якобы сказал, что он не намерен навсегда поселяться ни во вражеской, ни в нейтральной стране... Его позиция показалась мне странной. Он хотел жить в Европе, но в Европе той поры было только две нейтральных страны – Швеция и Швейцария, поскольку и Испания и Португалия были значительно ближе Гитлеру, чем Черчиллю... Я обсудил создавшуюся ситуацию с моим португальским контактом...
Вопрос. – Его имя?
Ответ. – Антонио ду Сантуш, как мне кажется... Полковник ду Сантуш, из секретной полиции... Мы выработали план... Я попросил его сообщить герцогу Виндзорскому, что за ним усилено наблюдение со стороны английской секретной службы, а возможно, и немецкой, что он, ду Сантуш, поэтому должен усилить его охрану своими людьми, чинами португальской секретной полиции... Чтобы придать словам ду Сантуша больший вес, мои люди организовали инцидент в Эсториле и разбили ряд окон камнями... Это дало возможность людям ду Сантуша провести тщательный обыск в Эсториле под предлогом того, что под камни могли быть задекорированы бомбы или подслушивающие устройства. Это дало мне дополнительную порцию информации о герцоге Виндзорском, а также о том, что ситуация с его будущим отнюдь не проста. Я устроил еще один спектакль с битьем стекол. Я предпринял также очень простой, но действующий на нервы маневр: герцогу были привезены огромные букеты роз с запиской: «От ваших португальских друзей, которые делают все, чтобы спасти вас от британской секретной службы».
Вопрос. – Но если португальская секретная служба, по вашим словам, оттеснила британскую охрану, отчего вы не осуществили похищение? Вы же имели право на «любой поступок»?
Ответ. – Дело в том, что мои наблюдатели сообщили: после того как португальцы провели нужную работу, сразу же активизировалась британская секретная служба; из Лондона прибыло более двадцати человек из специального подразделения, они блокировали входы и выходы из Эсторила Полковник Исаев (М. фон Штирлиц) сумел сообщить Москве об операции, намеченной Шелленбергом. Москва, в устной форме, проинформировала человека, близкого к Черчиллю, о готовящемся похищении, которое могло создать серьезные трудности для Великобритании; живой Квислинг из королевской фамилии мог перейти на сторону Гитлера, что в условиях сорокового года, когда Англия переживала пору серьезных трудностей, как военного, так и экономического характера, когда посол США Кеннеди убеждал Рузвельта в нецелесообразности помощи «обреченному на поражение Острову», могло оказать шоковое влияние на британскую общественность, тем более что такие могущественные аристократы, как леди Астор и лорд Рокуэлл, активно стремились к сепаратному миру с Гитлером, испытывая давнюю симпатию к антикоммунистической идеологии национал-социализма. (Ю. С.)
. Я встретился с моим японским другом. Он выслушал меня и задал один лишь вопрос: «Что может спасти вас от наказания, если вы не выполните приказ фюрера?» Я ответил, что мне трудно представить себе, что со мной случится, если я не вывезу герцога Виндзорского. Японский друг сказал, что он может помочь мне в организации «спектакля со стрельбой» и устроить утечку информации об этом в бразильскую прессу. «У вас будет оправдание в глазах фюрера, вы сделали все, что могли, и не ваша вина, если похищение сорвалось».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Вопрос. – На чьем самолете вы летели в Мадрид?
Ответ. – На одном из самолетов Геринга. Это был специальный рейс. В Мадриде я взял такси, отдельно от сопровождавших меня офицеров, заехал в отель, где жили германские дипломаты. Затем, сменив машину, отправился в тот отель, где был намерен поселиться, а уж после этого, на третьей машине, прибыл в посольство и был принят послом фон Шторером. Он сообщил мне, что его информаторы – представители высшей аристократии Испании и Португалии – ска...
Вопрос. – Кто именно? Назовите фамилии.
Ответ. – С точки зрения этики взаимоотношений между разведчиками и дипломатами я был не вправе интересоваться именами его контактов.
Вопрос. – И вы не предприняли никаких шагов, чтобы выяснить, что это были за люди?
Ответ. – Я не помню. Я затрудняюсь ответить на ваш вопрос определенно...
Вопрос. – Вы не поручили никому из ваших подчиненных в посольстве выяснить столь важный для всей операции вопрос?
Ответ. – Вам бы целесообразней посмотреть рапорты моих сопровождающих. Если они сохранились, то наверняка там есть указание на то, давал ли я такого рода задание...
Вопрос. – У нас складывается впечатление, что вы говорите только о том, что выставляет вас в выгодном для вас свете. А нас интересует оперативная обстановка. Ведь описываемые вами события происходили всего пять-шесть лет назад...
Ответ. – Я не хочу пускать вас по ложным следам, только поэтому я так осторожен в тех ответах, где требуется абсолютная определенность.
Вопрос. – Могли бы вы поручить выяснить имена информаторов посла штурмбанфюреру Кройзершанцу?
Ответ. – Мог.
Вопрос. – А Штирлицу?
Ответ. – Мог. Видимо, ему я и должен был поручить это задание, если и поручал, поскольку в тридцать седьмом году он работал при штабе Франко и, сколько я помню, имел довольно тесный контакт с полковником Гонсалесом...
Вопрос. – Альфредо Хосефа-и-Раулем Гонсалесом?
Ответ. – Я не помню его имени...
Вопрос. – Он был заместителем начальника политической разведки у Франко.
Ответ. – Да, если он был заместителем начальника политической разведки, то это именно тот Гонсалес... Что с ним сейчас? Я слышал, он был снят со своего поста.
Вопрос. – Вам сообщили имена информаторов посла?
Ответ. – Что-то говорили. Но я не мог входить в контакт с теми испанцами, поэтому, видимо, приказал отправить данные на информаторов посла Шторера в наш архив...
Вопрос. – Продолжайте.
Ответ. – Фон Шторер оказался весьма достойным человеком, без чванства и ревности, свойственной дипломатам по отношению к людям моей профессии. Он пообещал организовать несколько приемов, на которых я встречу людей, имеющих информацию о герцоге Виндзорском из первых рук. Он добавил, что точная дата охоты, которую организуют для герцога, пока неизвестна, и что герцог сейчас в весьма подавленном состоянии, поскольку назначение губернатором Бермуд он считает формой почетной ссылки. Герцог знает, что британская секретная служба весьма подозрительно относится к приглашению на охоту, и делает все, чтобы отменить намеченное мероприятие. «Однако, – заметил фон Шторер, – охоту можно организовать где-то в пограничном районе и устроить там „случайный“ переход границы. Здесь, – добавил он, – вы его возьмете под свою опеку»...
Вопрос. – Судя по этому замечанию, фон Шторер вел себя не как дипломат, но как ваш коллега.
Ответ. – Мадрид был центром нашей диверсионно-разведывательной службы по Пиренеям, Северной Африке, морским перевозкам союзников... Понятно, фон Шторер не мог быть в стороне от этой работы.
Вопрос. – Он был агентом СД?
Ответ. – Он мог быть личным осведомителем Гиммлера. Вербовка на таком уровне не фиксировалась.
Вопрос. – Но из того, как он себя вел с вами, вы могли допустить мысль, что он относится к числу информаторов Гиммлера?
Ответ. – В Германии той поры было нетрудно понудить человека к сотрудничеству с секретной полицией...
Вопрос. – Я хочу услышать определенный ответ: «да, мог быть человеком Гиммлера» или «нет, не мог».
Ответ. – Да. Мог.
Вопрос. – Продолжайте.
Ответ. – Затем Шторер остановился на тех проблемах, которые особенно беспокоили его как посла. Он выразил сожаление что информация, которая идет из Мадрида в Берлин, порою противоречит друг другу, потому что его доклады Риббентропу – с одной стороны, рапорты представителя НСДАП, отправляемые рейхсляйтеру Боле, – с другой и телеграммы нашего резидента Гейдриху – с третьей составляются секретно друг от друга, «каждый хочет подставить ножку другому», – заключил фон Шторер. Затем он остановился на главной проблеме, которая его занимала. Он сказал, что тот нажим, который проводит Риббентроп на Франко, чтобы незамедлительно вовлечь генералиссимуса в войну на стороне рейха, осуществляется без должного такта, который крайне необходим в Мадриде. Без учета «испанского гонора, – сказал Шторер, – без того, чтобы не повторять постоянно выспренние фразы о величии Испании, здесь нечего делать. Старый галисиец Имеется в виду Франко.
– прожженная бестия, и хотя он наш друг, ему нельзя не считаться с ужасающим экономическим положением страны. Он тратит почти все деньги на армию, тайную полицию и пропаганду, поэтому промышленность и сельское хозяйство находятся в бедственном положении. Если мы сможем взять на себя снабжение Испании продуктами питания, машинами, самолетами, танками, тогда Франко примкнет к нам. Если он поверит, что вступление в войну даст стране экономические выгоды, тогда он пойдет на это. Но господин рейхсминистр нажимает только на то, что вступление Испании в войну необходимо для окончательной победы рейха, а этого здесь недостаточно, ничто так не въедается в сознание нации, как ее былое величие, но мы закрываем глаза на это, что непростительно. Было бы хорошо, доведи вы эту точку зрения до сведения господина рейхсминистра».
Вопрос. – А сам Шторер не мог этого сделать?
Ответ. – Уровень достоверности информации в рейхе определялся не критериями истины, но тем лишь, кто стоял ближе к тому или иному руководителю. Поскольку я был вхож к Риббентропу, фон Шторер полагал, что тот прислушается к моим словам в большей мере, чем к его.
Вопрос. – Посол фон Шторер был чрезвычайным и полномочным министром рейха. А вы – всего лишь штандартенфюрером... Полковник и вроде бы маршал. Разве это логично?
Ответ. – Если бы рейх был построен на основе логических посылов, думаю, что я бы сейчас допрашивал вас, а не вы меня.
Вопрос. – Не отвлекайтесь на частности, нас интересует ваша операция против его высочества герцога Виндзорского.
Ответ. – После того как я встретился с моими испанскими знакомыми и обсудил контакты в Лиссабоне, я выле...
Вопрос. – С кем вы встретились в Мадриде?
Ответ. – Наш атташе по связям с испанской секретной службой пригласил к себе на ужин четырех высших офицеров из разведки Франко.
Вопрос. – Имена?
Ответ. – Я не убежден, что эти господа выступали под своими подлинными именами, скорее всего, они пользовались псевдонимами, испанцы очень интригабельны и недоверчивы. Впрочем, до той лишь поры, пока ты не докажешь им свой вес, возможности и свою готовность помочь им в их деловых операциях... Сколько я помню, там был генерал Серхио Оцуп, подполковник Эронимо и полковник Гонсалес, этот не скрывал своего подлинного имени, потому что был нам известен еще в пору подготовки восстания Франко, и генерал... Нет, я не помню четвертого имени... Мы обсудили проблему...
Вопрос. – Вы прямо сказали им, что направляетесь в Лиссабон с целью похищения члена королевской фамилии Великобритании?
Ответ. – Я прямо говорил об этом, беседуя с каждым в отдельности, после того как общество разделилось на группы... Да, я каждому говорил об этом совершенно открыто.
Вопрос. – Никто из ваших собеседников не выразил сомнения в отношении допустимости такого рода акции?
Ответ. – Мы профессионалы, мы же делали свою работу...
Вопрос. – Значит, профессионализм позволяет предавать забвению нормы международного права?
Ответ. – С точки зрения международного права вы не мажете подвергать меня допросам, потому что я являюсь военнопленным.
Вопрос. – Вы считаете себя военнопленным? Это еще надо доказать. И доказать это можем лишь мы. От нас зависит, считать ли вас пленным или арестованным нацистским преступником. Продолжайте.
Ответ. – Получив ряд новых контактов в Лиссабоне, я выехал туда, арендовав мощную американскую машину. Мои люди в посольстве сняли для меня апартамент в доме богатого эмигранта из Голландии, еврея по национальности, человека антинацистских убеждений...
Вопрос. – Как его зовут?
Ответ. – Не помню.
Вопрос. – Вы помните. Вы не хотите называть его имя, не так ли?
Ответ. – Я не помню.
Вопрос. – Гиммлер знал, что вы остановились в доме еврея?
Ответ. – Нет. Я не имел права контактировать в работе с евреями.
Вопрос. – А если бы он узнал об этом?
Ответ. – Я бы сказал, что мне это было невдомек.
Вопрос. – Ваш хозяин знал, что вы из РСХА?
Ответ. – Конечно, нет. Меня представили ему как швейцарского коммерсанта.
Вопрос. – Почему вы решили остановиться у голландского еврея, а не в другом доме?
Ответ. – Потому что люди, симпатизировавшие в Португалии англичанам, прекрасно знали, что человек из СС никогда не остановится в доме еврея. Таким образом, моя квартира была в полной безопасности, я был гарантирован, что британская секретная служба не заинтересуется мною. А у меня были основания опасаться такого рода интереса, потому что я был убежден, что у вас были мои фотографии, тайно сделанные Бестом и Стевенсом, когда я вел с ними переговоры в вашей штаб-квартире в Гааге.
Вопрос. – Почему вы идентифицируете меня и моего коллегу с британской секретной службой? Мы представляем органы следствия и не имеем никакого отношения к секретной службе его величества.
Ответ. – Да, конечно, пусть будет так. Можно продолжать? Спасибо. Итак, я наладил контакт с сотрудником японской разведки, работавшим в Лиссабоне под крышей владельца судоходной фирмы, и на...
Вопрос. – Его фамилия?
Ответ. – Ошима.
Вопрос. – Имя?
Ответ. – Обычно я называл его «господин Ошима» или же «дорогой друг». Я попросил его достать мне информацию, связанную с герцогом Виндзорским, который жил в замке Эсторил. Затем я нанес визит нашему послу фон Гуэну, и он оказал мне любезную помощь в уточнении деталей порученной мне операции.
Вопрос. – Был ли фон Гуэн информатором Гиммлера?
Ответ. – Думаю, что да.
Вопрос. – Вы не отвечали столь уверенно по поводу фон Шторера.
Ответ. – Дело в том, что фон Гуэн был хорошо информирован о моей роли в Венло, во время похищения Беста и Стевенса... Такого рода информацию получали наиболее доверенные люди СС... Он, кстати, спросил, продумываю ли я меры предосторожности с тем, чтобы моя акция не нанесла ущерб германо-португальским отношениям. В ту пору Салазар еще более усилил мощь тайной полиции, и мои люди – практически до начала сорок пятого года – делали все, чтобы прибрать к рукам высшие чины этой службы. Как я знаю, именно такую же работу проводила секретная служба Великобритании...
Вопрос. – Вы отвлекаетесь от основной темы. Что еще вам сказал фон Гуэн?
Ответ. – Он сказал, что им получена информация, носящая исключительный характер. Несмотря на события в Венло, секретная служба Великобритании по-прежнему убеждена, что среди немецких военных существует влиятельная оппозиция фюреру, генералы намерены устранить его и подписать мирный договор с Лондоном, чтобы создать единый фронт против большевиков.
Вопрос. – А может быть, эта убежденность создалась не вопреки инциденту в Венло, а именно благодаря ему?
Ответ. – Вы хотите сказать, что британская секретная служба намеренно пошла на то, чтобы отдать нам Беста и Стевенса? Вы хотите сказать, что операция планировалась не только в Берлине, но и в Лондоне?
Вопрос. – Меня интересует ваша точка зрения.
Ответ. – Я не готов к тому, чтобы высказать мое мнение по такого рода допуску. Я должен подумать...
Вопрос. – Продолжайте ваши показания по делу о попытке похищения его высочества.
Ответ. – Назавтра я получил от Ошимы исчерпывающую информацию о замке Эсторил, о залах и апартаментах, занимаемых герцогом и его женой, слугами и охраной. Я организовал наблюдение за замком и получил информацию, что секретная служба Англии не спускает с него глаз. Затем поступили данные, что герцогу Виндзорскому было открыто не рекомендовано принимать приглашение на охоту, переданное ему моими испанскими знакомыми...
Вопрос. – Вы же сказали, что не помните имен тех испанских аристократов, которые устраивали охоту в честь герцога...
Ответ. – Кажется, среди них был потомок графа Оргаса... И еще отпрыск маркиза де ля Энсенада... Словом, я получил информацию, что герцогу не рекомендована охота, но что он по-прежнему не хочет ехать на Бермуды и с радостью остался бы в Европе. Однако герцог якобы сказал, что он не намерен навсегда поселяться ни во вражеской, ни в нейтральной стране... Его позиция показалась мне странной. Он хотел жить в Европе, но в Европе той поры было только две нейтральных страны – Швеция и Швейцария, поскольку и Испания и Португалия были значительно ближе Гитлеру, чем Черчиллю... Я обсудил создавшуюся ситуацию с моим португальским контактом...
Вопрос. – Его имя?
Ответ. – Антонио ду Сантуш, как мне кажется... Полковник ду Сантуш, из секретной полиции... Мы выработали план... Я попросил его сообщить герцогу Виндзорскому, что за ним усилено наблюдение со стороны английской секретной службы, а возможно, и немецкой, что он, ду Сантуш, поэтому должен усилить его охрану своими людьми, чинами португальской секретной полиции... Чтобы придать словам ду Сантуша больший вес, мои люди организовали инцидент в Эсториле и разбили ряд окон камнями... Это дало возможность людям ду Сантуша провести тщательный обыск в Эсториле под предлогом того, что под камни могли быть задекорированы бомбы или подслушивающие устройства. Это дало мне дополнительную порцию информации о герцоге Виндзорском, а также о том, что ситуация с его будущим отнюдь не проста. Я устроил еще один спектакль с битьем стекол. Я предпринял также очень простой, но действующий на нервы маневр: герцогу были привезены огромные букеты роз с запиской: «От ваших португальских друзей, которые делают все, чтобы спасти вас от британской секретной службы».
Вопрос. – Но если португальская секретная служба, по вашим словам, оттеснила британскую охрану, отчего вы не осуществили похищение? Вы же имели право на «любой поступок»?
Ответ. – Дело в том, что мои наблюдатели сообщили: после того как португальцы провели нужную работу, сразу же активизировалась британская секретная служба; из Лондона прибыло более двадцати человек из специального подразделения, они блокировали входы и выходы из Эсторила Полковник Исаев (М. фон Штирлиц) сумел сообщить Москве об операции, намеченной Шелленбергом. Москва, в устной форме, проинформировала человека, близкого к Черчиллю, о готовящемся похищении, которое могло создать серьезные трудности для Великобритании; живой Квислинг из королевской фамилии мог перейти на сторону Гитлера, что в условиях сорокового года, когда Англия переживала пору серьезных трудностей, как военного, так и экономического характера, когда посол США Кеннеди убеждал Рузвельта в нецелесообразности помощи «обреченному на поражение Острову», могло оказать шоковое влияние на британскую общественность, тем более что такие могущественные аристократы, как леди Астор и лорд Рокуэлл, активно стремились к сепаратному миру с Гитлером, испытывая давнюю симпатию к антикоммунистической идеологии национал-социализма. (Ю. С.)
. Я встретился с моим японским другом. Он выслушал меня и задал один лишь вопрос: «Что может спасти вас от наказания, если вы не выполните приказ фюрера?» Я ответил, что мне трудно представить себе, что со мной случится, если я не вывезу герцога Виндзорского. Японский друг сказал, что он может помочь мне в организации «спектакля со стрельбой» и устроить утечку информации об этом в бразильскую прессу. «У вас будет оправдание в глазах фюрера, вы сделали все, что могли, и не ваша вина, если похищение сорвалось».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73