– М-да, – задумавшись, произнес Мишель, останавливая острие своей шпаги в двух пальцах от моего горла, – где-то вот так.
Встревоженный звоном разбитого стекла брауни, не допив свой напиток, примчался в гостиную. Всплеснув руками, он торопливо принялся убирать осколки, что-то бормоча себе под нос. Честно говоря, малыш домовой недолюбливал месье де Катинвиля, ибо практически каждый его визит грозил ему лишней уборкой.
Поворчав пару минут, брауни сообщил, что чайник закипел и он приглашает джентльменов на файв-о-клок. Дюнуар радостно отправился заваривать чай, ибо это священнодействие он не доверял никому, а я с некоторой грустью отметил, что пачку чая придется покупать новую, поскольку после моего друга заварки не оставалось никогда. Боюсь, чтобы удовлетворить его запросы к крепости этого древнего напитка, понадобился бы весь груз “Катти Сарк”.
Мои размышления на эту тему были прерваны возмущенным трезвоном. Телефон, распираемый какими-то своими электрическими эмоциями, аж разрывался от звона, упорно не желая униматься.
Малыш привычным жестом подхватил трубку и, пыхтя от натуги, уложил ее возле аппарата.
– Вас слушают, – заученно произнес он в микрофон и быстро перебрался на другую сторону, чтобы услышать ответ. Помедлив секунду, брауни принял вид заправского дворецкого и сообщил куда-то в пространство голосом, полным глубочайшего почтения:
– Его светлость Джозеф Рассел, двадцать третий герцог Бедфордский!
– Ты дома? – донеслось из трубки. – Это хорошо, мы сейчас приедем.
– Кто это – мы? – попробовал узнать я, но добиться вразумительного ответа от бибикающего телефона мне так и не удалось.
И они приехали. Со стороны это, видимо, напоминало совместное выездное заседание палаты лордов и агентства фотомоделей. Несчастный брауни с нескрываемым ужасом взирал на автостоянку, забитую “порше”, “роверами” и “феррари”, и только с трепетом шептал, едва не заикаясь от волнения: “Лорд Дорвич, семнадцатый граф Уэрвилл… лорд Лоунер, пятнадцатый маркиз Моршез… Рыцарь Лафорт оф Баруэлл”, – вздыхал он с облегчением, заслышав имя благородного джентльмена, чей род во времена войны Роз еще не мог похвалиться древностью.
– Ну, что там у вас произошло? – осведомился двадцать третий герцог Бедфордский, усаживаясь на мой письменный стол и водружая перед собой пузатую бутыль матово-черного цвета.
Я поведал ему о своем путешествии за Ричардом Плантагенетом и о превратностях, связанных с повторной командировкой. Все это время мой побратим любовался игрой света в коньяке, наполнявшем его хрустальный кубок, и, невзирая на все мои запреты, пускал клубы дыма в потолок, попыхивая дорогой виргинской сигарой.
– Ничего, – одобрил он мой рассказ. – Треть, конечно, приврал. Но в целом складно. И что, Отпрыск стал в позу борзого барана?
Я молча кивнул головой.
– Ладно, несущественно, – продолжил Зеф. – Отдыхай, не беспокойся. Утрясем мы твой вопрос. А сегодня, если ты, конечно, не забыл, – мой день рождения.
– Джо, ты скоро? – заглянула в мой кабинет хищного вида красотка, озаряя полумрак нашего убежища ослепительной рекламной улыбкой. Раньше я не видел этой барышни в окружении моего друга, однако, если мне не изменяла зрительная память, именно ее трехметровое изображение убеждало каждого встречного и поперечного носить ультрамодные колготки.
Рекламный щит со слабо одетой прелестницей, установленный на въезде в наш преимущественно холостяцкий закрытый поселок, пользовался большим успехом. Во всяком случае, что я мог сказать абсолютно достоверно: если не спеша скользить взглядом по демонстрируемой на щите ноге от заманчивых округлостей вверху до изящных пальчиков внизу, то можно дважды не торопясь прочитать “Отче наш”. Правда, дочитать удавалось немногим – у большинства перехватывало дыхание после первых слов.
– Знакомьтесь, – произнес Зеф, вновь наливая себе коньяка, – это Айрин. Длина ноги сорок четыре дюйма, мисс чего-то обо что-то. – Красотка вновь прорекламировала свои ровные белые зубы. – А это лорд Камдил, рыцарь без страха, упрека и многих других полезных качеств. Большой специалист по подвигам в честь прекрасных дам. Если тебя донимает какой-нибудь дракон, ты только скажи ему – и можешь готовить место для драконьей головы у себя над кроватью.
– Что, правда? – распахнула свои русалочьи глаза красотка. – Как это романтично! Вы расскажете мне о своих подвигах? – томно промурлыкала она.
– Непременно расскажет, но ближе к ночи, – оборвал ее красноречие мой побратим. – Пока иди развлекай гостей. Мисс чего-то об чего-то скрылась за дверью.
– Господи! – сокрушался мой друг. – Ну почему: как красивая и умная – так стерва, а как просто красивая – так дура непроходимая!
Я не разделял категоричности Зефа, но спорить с ним было делом абсолютно бесполезным.
– Ибо такова природа вещей, – глубокомысленно заметил я, незаметно пряча недопитый коньяк за стопку книг.
– Ладно, братец, пошли веселиться, – отчаянно махнув рукой, закончил разговор Рассел. И мы исполнили свое намерение.
В общем, когда утром вновь зазвонил телефон, я счел это неприкрытым издевательством и решил не подходить ни за что. Когда он зазвонил во второй, третий и четвертый раз – я стоически терпел, но во время пятого штурма моей нервной системы брауни, разбуженный наглым трезвоном, выбрался из своего угла и, проделав обычную операцию с телефонной трубкой, произнес, не раскрывая глаз, но становясь в непременную торжественную позу: “Его Высочество принц Готлиб фон Гогенцоллерн”. После чего он рухнул головой на скомканную пачку “Пэлл-Мэлл” и вновь заснул непробудным сном со счастливым сознанием выполненного долга.
С трудом добравшись до аппарата, я решительно промолчал в трубку. Голос шефа, пробившийся через минуту такого “разговора” до моего сознания, не прибавил моей любви к нему, но, судя по интонации, он тоже был не рад меня слышать.
– Да? – произнес я, собравшись с силами.
– Где вас изволит носить? – с новой яростью накинулся на меня Отпрыск.
– Я отдыхаю! Черт возьми, вы сами приказали мне отдыхать!
– Очень мило, – кипятился вельможный начальник, – я вижу, как вы отдыхаете.
– И как вам нравится то, что вы видите? – понемногу оживая, поинтересовался я.
– Это просто неслыханно. Более того, это возмутительно. Я буду ставить вопрос о вашем поведении на заседании ученого совета.
– Уж лучше сразу в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций, – спросонья съязвил я.
– Это авантюризм, а не работа, – продолжал возмущаться шеф, явно пропустив мое замечание мимо ушей.
– Вся моя работа – сплошной авантюризм, – парировал я. – Вы позвонили мне в такую рань, чтобы сообщить этот потрясающий факт?
– Я этого так не оставлю, и не надейтесь! В общем-то я и не надеялся. Судя по тому, что шеф выражался без обычных витиеватостей, он был очень зол. – И все-таки, чем я обязан столь раннему звонку?
– Какая рань? Девять часов!
Отметив про себя, что после вчерашнего отдыха три часа на сон – явно маловато, я вновь вернулся к своему вопросу:
– Монсеньор, чего вы от меня хотите?
– Чего?.. – В паузу, образовавшуюся после этих слов, можно было спокойно вставить весь лексикон какого-нибудь полинезийского племени. – Приезжайте в Институт и отправляйтесь хоть к чертовой матери, хоть на тот свет!
– Ясно. Еду! – Я опустил на держатель трубку и щелкнул пальцами. Из зеркала напротив на меня смотрел широкоплечий мускулистый мужчина с опухшим лицом и всклокоченной бородой цвета темной бронзы. “Несказанно хорош”, – усмехнулся я, встряхивая остатками некогда буйных кудрей и нанося хук слева своему отражению. Отражение ушло с линии атаки и стало в дзенкуцу-дачи
.
– Эй, малыш. – Я осторожно потряс за плечо посапывающего в пепельнице брауни. Судя по всему, в порядке дегустации он допил вчера не одну рюмку горячительных напитков. – Позвони, будь добр, Сергею Лисиченко, эсквайру, и сообщи ему, чтобы он выдвигался в Контору. Скажи, что мы выезжаем.
Полупроснувшийся домовой дико озирался вокруг, мучительно пытаясь понять, что, собственно, он делает среди всего этого беспорядка. Оставив моего маленького друга приходить в себя, я отправился провести магический круг водой вокруг носа и соскоблить со щек неположенную щетину.
Вернувшись в свои апартаменты уже проснувшимся и посвежевшим, я сделал чашечку очень крепкого кофе и стал одеваться. Одного носка на месте не было. “Опять брауни развлекается”, – вздохнул я, вытаскивая из шкафа новую пару. Мне никогда не удавалось добиться от моего домового, что за странную коллекцию он собирает. Впрочем, какое это сейчас имело значение.

Глава вторая

Балу: “Что нужно сделать, когда встретите большого зверя?”
1-й волчонок: “Зарычать?”
2-й волчонок (поджимая хвост): “Убежать?”
Балу: “Сказать, сказать, что надо?!”
Маугли: “Мы с тобой одной крови. Ты и я”.
Р. Киплинг

Ворон, огромный и черный, как собственное крыло, философически наблюдал за лесной дорогой, тянувшейся, сколько позволяли видеть его глаза, по обе стороны толстой дубовой ветки, на которой он восседал с достоинством принца крови.
Вот уже полтораста лет изо дня в день созерцал он этот пейзаж, наблюдая, как растут деревья, и набираясь своей птичьей премудрости. “И это пройдет”, – думал ворон, созерцая всадников, несущихся во весь опор на взмыленных лошадях, одиноких путников, роскошные кортежи и неспешные купеческие возы: “Все суета сует”.
Сумерки, едва начавшие сгущаться над лесом, были еще нежны и прозрачны, когда однообразие мирной лесной картины было нарушено появлением небольшой кавалькады. Трое всадников и две вьючные лошади в поводу неспешно двигались по наезженному тракту.
Серебристая кольчуга из многих тысяч мелких колец обтягивала мощный торс первого всадника, переливисто поблескивая из-под темного дорожного плаща. Золотая цепь на его груди, рукоять меча, усыпанная множеством мелких рубинов, превосходный вороной конь, гордо ступавший по дорожной пыли, – все указывало на рыцарское звание путника.
Судя по кожаному гамбизону, луку, колчану со стрелами длиной в добрый ярд и паре коротких мечей, висевших один – у пояса, а другой, рукоятью вверх, – за спиной, первого спутника рыцаря можно было принять за одного из тех профессиональных воинов, которых с радостью принимали к себе драбантами
знатные вельможи.
Лицо его, загорелое и обветренное, казалось, было вырезано из темного дерева мастером хоть и не слишком щедрым на детали, но, несомненно, обладавшим хорошим вкусом. Переносица всадника, напоминавшая в результате жизненных передряг латинскую букву S, тоже указывала на основную специальность ее обладателя. Только мандола, притороченная у седла, выбивалась из общего ряда, намекая на неожиданные таланты воина.
Наружность третьего джентльмена тоже не вызывала сомнений ни в происхождении, ни в занятиях его. Благородное сословие оруженосцев, которое представлял этот юноша, приобрело в его лице весьма замечательный образец.
Светлые волосы, выбивавшиеся из-под кольчужного хауберга
, четкие, пожалуй, даже резкие черты лица безукоризненного нордического типа и ясные синие глаза его однозначно выдавали во втором спутнике рыцаря представителя одного из тех родов, чьи предки мечом отмечали путь своих драккаров
на карте Европы.
Всадник этот звался Кристиан де Ла Доннель виконт де Монгийе, в просторечии – просто Виконт. Свежая поросль старинного древа, числившаяся стажером, прикомандированным к нашей группе, таила в себе множество дарований, тщательно скрываемых от общества.
В юности я был близко знаком со старшей сестрой Криса – леди Мей, что в общем-то и определило нынешнее положение юного светского львенка. Не знаю уж, протекции ли сестры, состоявшей ныне в свите Ее Величества, или же настоянию отца моего оруженосца графа Уорчестера, возглавляющего какую-то лабораторию, название которой начиналось со слова “Всемирная”, был обязан этот шалопай ссылкой в недра нашей Конторы, но сегодня он гордо гарцевал рядом со мной на великолепном испанском жеребце так, словно с младых ногтей занимался только этим.
Впрочем, как я уже говорил, мой славный оруженосец был отнюдь не бесталанен. После некоторого времени упорных тренировок в фехтовальном зале он уже мог похвалиться серебряным кубком открытого турнира Северных Графств по историческому фехтованию. А это, если учесть, что золотой завоевал Брасид, было совсем неплохо.
Неясный шорох в придорожных кустах заставил мудрую птицу насторожиться, отвлечься от созерцания дороги и, негодующе каркнув, взмыть в воздух.
– Итак, дружище Лис, – продолжил фразу идущий впереди рыцарь (полагаю, вы догадались, что это был я), – как говорил наш коллега, благородный дон Румата Эсторский:
“Бесшумных засад не бывает”. А потому, будь добр, дай знак Виконту, чтобы он передал мне шлем и щит.
Ну щит, положим, мой новый оруженосец мне передал, а вот со шлемом чуток замешкался. Нечто глыбообразное обрушилось на дорогу, издавая ужасающий вой. При ближайшем рассмотрении это нечто оказалось огромнейшим верзилой, заросшим бурой шерстью так, что, казалось, только глаза выдают, где у него лицо, а где – затылок.
– Ну вот, – скорбно произнес Лис, кладя ладони на рукояти мечей, – что ни дорога, то гнилые разборы. Чего тебе надо, почтеннейший?
Глыбообразный молчал. Мне почему-то пришло в голову, что в условиях отсутствия электрического освещения в первобытных пещерах какой-нибудь недобитый медведь спокойно мог перепутать праматерь этого достойного индивидуума со своей законной женой.
Между тем верзила стоял, картинно опираясь на длинную рукоять боевого топора, вид которого невольно оживлял в памяти давние легенды о всадниках, разрубленных пополам вместе с конем. Как будто чувствуя что-то такое, Мавр попятился и встал на дыбы. Естественно, я тут же обнажил меч. Однако пустить его в ход мне не пришлось. Чья-то крепкая рука ухватила жеребца за поводья, и насмешливый голос, впрочем, не лишенный приятности, властно произнес:
– Вложите меч в ножны, милорд, и вы, господа, опустите оружие.
Блондинистый молодец в зеленой тунике и зеленой же шляпе с алым петушиным пером держал одной рукой поводья моего коня, а во второй сжимал добрый английский лук с прижатой к нему стрелой. Если бы не выражение глумливой издевки, нескрываемо присутствовавшей в его больших зеленых глазах, лицо незнакомца вполне можно было бы назвать добродушным.
– Сэр рыцарь, – обратился ко мне лучник, кланяясь с деланной почтительностью, – я и мои друзья покорнейше просим вас разделить с нами нашу скромную вечернюю трапезу. Не откажите в любезности, господа. Так велит обычай здешних мест, – добавил он значительно.
– Вот ведь ударно-штурмовое гостеприимство, – услышал я в голове голос Лиса. – Ох, не нравится мне этот общепит.
– А я бы с удовольствием перекусил, – вмешался в наш разговор стажер. Понятное дело. Растущий организм требовал калорий, а кроме того, виконт Крис де Монгийе, достойный представитель славного рода Ла Доннелей, никогда не отказывал себе в сытном ужине.
Ну что ж, судя по внешнему виду, медведеобразный верзила не казался активным проповедником вегетарианства, да и его приятель мало походил на человека, изможденного постом.
“Ладно, – вздохнул я, – подраться мы всегда успеем. Сначала подкрепимся”. С некоторым сожалением, правда абсолютно фальшивым, я выполнил просьбу гостеприимного хозяина, возвращая меч в ножны и поворачивая коня.
Из окрестных кустов высыпало две дюжины зелено-туничных рейнджеров, все как один с длинными луками и рожами со стенда: “Их разыскивает шериф”. Схватка с подобным стрелковым подразделением на глухой лесной дороге предвещала поистине фатальные последствия для нашего предприятия.
Ну, скажем прямо, дорогу можно было проложить и получше. Битый час мы тащились по всем староанглийским буреломам, нагуливая аппетит. Время от времени лучники соревновались в художественном свисте со своими коллегами, свившими себе гнезда в кронах, где погуще. Наконец наш вечерний моцион был завершен, и, вынырнув из очередных зарослей, мы буквально носом уперлись в причудливое нагромождение скал, притащенных сюда каким-то не в меру разгулявшимся ледником и брошенных им на произвол судьбы во время панического отступления миллион лет тому назад.
1 2 3 4 5 6 7