— воскликнул он. — Не будем терять времени! Сэра Джона надо освободить немедленно!
— При всем при том лорд Картерет очень тебе обрадуется, — не без издевки заметил сэр Ричард.
— Он станет всеобщим посмешищем в городе! — воскликнул мистер Темплтон.
Он вышел из дому с довольной улыбкой на лице, предвкушая важную встречу.
Глава XXI
ЛОРД КАРТЕРЕТ ПРОЯВЛЯЕТ ПОНИМАНИЕ
Арест сэра Джона, как и всех других якобитов, произвели по доносу Понсфорта. Это был последний отчаянный ход в игре, затеянной им, чтобы спасти себя от полного разорения, игре, толкнувшей его на подлое предательство и позор. Но Понсфорт замыслил предательство лишь как средство к достижению цели. Он вовсе не хотел причинять страдания сэру Джону — во всяком случае, это не входило в его ближайшие планы.
Понсфорт подсказал министру, на каком основании следует произвести арест, и особо подчеркнул в своем доносе, что ему известна связь сэра Джона с якобитскими заговорщиками, хотя сам Джон Кинастон не заговорщик. После ареста сэра Джона Понсфорт явился к лорду Картерету и потребовал, чтобы в дальнейшем судьба сэра Джона зависела от его, Понсфорта, воли. Он расценивал исполнение этого требования как частичное вознаграждение правительства за его услуги.
Лорд Картерет выслушал его, не потрудившись скрыть откровенного презрения. Оно усиливалось тем, что лорд Картерет относился к сэру Джону Кинастону с большим почтением. Понсфорт упустил это обстоятельство из виду. С большой неохотой, лишь выполняя служебный долг, лорд Картерет подписал ордер на арест Джона Кинастона. Государственный муж поджал тонкие губы и молча вперил в виконта холодный взгляд. И виконт, как обычно, слегка поежился.
— Я нахожу ваше требование более чем удивительным, сэр, — заявил лорд Картерет.
Понсфорт усмехнулся:
— Ваша светлость, если бы вам, подобно мне, приходилось, к несчастью, выслушивать требования кредиторов, вы бы не нашли в моих словах ничего удивительного.
— Вы напоминаете мне, что являетесь моим кредитором? — невозмутимо заметил министр, — Или, вернее, что я обязан вам за услуги, оказанные вами государству?
— Думаю, милорд, мне причитается какая-то компенсация помимо ничтожных сумм, выданных казной.
Лорд Картерет, откинувшись в кресле, постукивал кончиками пальцев по краю стола.
— Эти ничтожные, как вы изволили заметить, суммы составляют в целом двенадцать тысяч фунтов. К тому же я спас вас от долговой тюрьмы, предоставив вашим кредиторам ручательство, что долги будут ликвидированы тотчас после вашей женитьбы. Мне представляется, ваши услуги оплачены. Кое-кто, вероятно, счел бы, — продолжал министр тем же спокойным, слегка презрительным тоном, — что правительство проявило недопустимую щедрость, но я не из их числа. Я принимаю во внимание положение, занимаемое вами в обществе, помню о вашем благородном происхождении. Все это обязывает правительство платить вам больше, чем простому... осведомителю .
Виконт сделал вид, будто не заметил последнего оскорбления. Он уже проглотил столько обид от лорда Картерета, что одной больше, одной меньше — уже не имело значения. Понсфорт держал голову высоко и сохранял хорошую мину при плохой игре.
— Признаю, милорд: вознаграждение было бы щедрым, — сказал он, — получи я его сполна. Оправдав ручательство вашей светлости, я расплатился бы с кредиторами.
— Не уверен, что слово «ручательство» в данном случае уместно. Но ваши кредиторы поняли меня. Надеюсь, вы тоже, — ответил министр.
— Разумеется, милорд. Вы оказали мне честь, поручившись за меня перед Исраэлем Суаресом и другими кредиторами.
— Именно так, — подтвердил лорд Картерет. — Благодаря моему письму вы спаслись от долговой тюрьмы.
— Да, — согласился в свой черед лорд Понсфорт, — и моя просьба относительно сэра Джона Кинастона вызвана желанием освободить вашу светлость от обязательств поручителя.
— Надеюсь, вы не забываете, что я могу в любой момент отказаться от своего ручательства, если заподозрю, что у вас нет былой уверенности в своей способности погасить долги. Но это к слову. Мне крайне неприятна ваша просьба. Я отнюдь не убежден, что смогу ее выполнить. Я смог бы это сделать, если бы знал... — министр оборвал себя на полуслове и выпрямился в кресле. — Но мы бродим в потемках. Разъясните, какую пользу для себя вы хотите извлечь из...
— Моя цель вполне разумна, милорд, — с готовностью отозвался Понсфорт. — Я уже имел честь уведомить вас об условиях завещания покойного мистера Холлинстоуна. Они позволяют сэру Джону запретить своей подопечной вступление в брак до совершеннолетия.
— Помню, — прервал его государственный муж. — Вы мне все это уже рассказывали. Более того, — добавил он с обычным выражением недоверия и легкого презрения, —независимо от вас получил этому подтверждение. Продолжайте, пожалуйста.
— Вам известно, что моя помолвка с мисс Холлинстоун состоялась вопреки воле сэра Джона.
— Меня это ничуть не удивляет, поскольку я знаю и глубоко уважаю сэра Джона, — язвительно прокомментировал его слова министр. — Ну и что?
— Сэр Джон арестован, милорд.
— Да, при вашем активном содействии, — напомнил министр. — Признаться, я не задумывался над вашими истинными целями. Мне известно, что сэр Джон не дал согласия на помолвку. — Вероятно, лорд Картерет не знал о расторжении помолвки. — Теперь я отчетливо представляю, что обвинение в государственной измене лишает его прав опекуна по завещанию сэра Холлинстоуна. Что мне неясно, так это причина вашего нынешнего визита. Надеюсь, вы не ведете со мной двойной игры, сэр?
— Двойной игры? Я, милорд?
— Ах, вы, кажется, и понятия не имеете, что это такое? Оставьте, сэр, не изображайте оскорбленную невинность! Подобные игры сейчас неуместны. Предавший однажды предаст снова. Впрочем, у меня нет желания обвинять вас, милорд. Мое единственное желание предупредить: будьте со мною откровенны. Какова ваша цель? Скажите коротко и прямо.
Виконту пришлось смириться с повелительным безапелляционным тоном министра: маска с него была сорвана.
— Милорд, — ответил он, — я полагал, что моя цель ясна. Я не замышляю зла против сэра Джона, ведь я собираюсь жениться на его племяннице и не хочу его погибели. Мне остается лишь уповать на перемену к лучшему в его мыслях по поводу моей женитьбы, когда бы перемена ни произошла — до или после свадьбы. Сэр, если я пообещаю сэру Джону всячески содействовать его освобождению и оправданию, он, движимый чувством естественной благодарности...
— Чепуха! — прервал его министр... — Естественная благодарность, черт побери! Почему бы вам не сказать начистоту, что вы замышляете сделку с сэром Джоном?
На сей раз Понсфорт лукаво улыбнулся.
— По правде сказать — да, — признался он. — Имей я приказ об его освобождении в кармане, я бы чувствовал себя намного увереннее.
Государственный муж снова откинулся в кресле, задумчивая поигрывая пером. Его неуверенность вселила в лорда Понсфорта надежду. Он понимал: самое неприятное для лорда Картерета после постоянных якобинских интриг — медленного кипения под внешне спокойной поверхностью, — их разоблачение. Министр предпочитал подавлять заговоры в зародыше. Он вселял в заговорщиков страх, а потом без лишнего шума отпускал их на волю. Осуждение сэра Джона не входило в планы министра: оно лишь придало бы популярности якобитскому движению. Правительству было выгодно ограничиться его арестом. Выйдя на свободу после такого сильного потрясения, сэр Джон наверняка утратит интерес к заговорам. Скорейшее освобождение сэра Джона под любым благовидным предлогом вполне устраивало министра. Предложение лорда Понсфорта давало козыри ему в руки: у сэра Джона сложилось бы впечатление, что своим освобождением он обязан его личному вмешательству. Министр колебался лишь потому, что не доверял Понсфорту и опасался, что осведомитель преследует иную, не известную ему, Картерету, цель. Вдруг его осенило.
— А может быть, освобождение сэра Джона нужно вам, чтобы оказать давление на его племянницу? — осведомился он холодным ровным голосом.
Проницательность министра потрясла Понсфорта: тот разгадал его истинные цели. Это была последняя карта в затеянной Понсфортом игре, и он возлагал на нее большие надежды. Но виконт ничем не выдал себя. В ответ на слова министра лорд Понсфорт изобразил оскорбленное достоинство и, выдержав паузу, растянул губы в презрительной усмешке:
— У меня нет нужды оказывать давление на мисс Холлинстоун, сэр. Мы обручены. Помолвка состоялась полгода назад, и об этом знает весь свет.
Убедительный ответ Понсфорта не рассеял сомнений министра: уж он-то знал, как двуличен человек, с которым он беседует. Лорд Картерет молча покачал головой.
— Когда же свадьба? — спросил он наконец.
— Завтра вечером в моем поместье в Суррее.
Понсфорт действительно вырвал у Дамарис согласие на брак в обмен на обещание освободить сэра Джона.
Лорд Картерет повертел в руке перо, потом бросил его на стол. По всему было видно, что он принял важное для себя решение.
— Приходите ко мне после свадьбы, — предложил он виконту, — и мы вернемся к этой теме. Весьма вероятно, что я выполню вашу просьбу.
Лорд Понсфорт едва сдержался. Протестовать в его положении означало выдать себя, обнаружить свои намерения. Он вовремя спохватился. Все сказано, и чем скорей он согласится с предложением лорда Картерета, тем лучше. Он медлил с уходом, досадуя на неудачу. Наконец он встал, чтобы откланяться.
— Пусть так и станется, — Понсфорт натянуто улыбнулся. — Я буду иметь честь нанести вам визит в пятницу.
— Всего доброго, — лорд Картерет холодно кивнул Понсфорту.
Тот ушел, кипя от злости, прикидывая, как бы обойти препятствие, так неожиданно возникшее на его пути. Однако довольно быстро нашел выход из положения и уже через полчаса в своем доме на Сент-Джеймс [...в своем доме на Сент-Джеймс — в данном случае здесь имеется в виду улица, на которой был расположен одноименный королевский дворец] он настрочил и отправил мисс Холлинстоун следующее послание:
«Моя дорогая Дамарис, я только что вернулся от лорда Картерета и сразу взялся за перо, желая успокоить вас, ибо прекрасно понимаю, что Вы очень волнуетесь. Министр внял моей настойчивой просьбе и готовит приказ о помиловании сэра Джона. Его величество подпишет приказ завтра, и я преподнесу его вам в качестве свадебного подарка, когда Вы пожалуете в Вудлэндс...»
Далее следовали заверения в вечной любви и слова о предвкушении безумного счастья, до которых нам нет дела. Впрочем, надо отдать должное лорду Понсфорту, он писал вполне искренне. Он и впрямь предвкушал безумную радость освобождения от Исраэля Суареса и кошмара долговой тюрьмы. Он жил в этом кошмаре днем и ночью. Угроза долговой тюрьмы сделала из него злодея.
Описанные события произошли в среду судьбоносной недели.
В четверг лорд Понсфорт отправился в свое поместье в Суррее, чтобы завершить приготовления к приезду невесты. Для заключения брачного союза он прихватил с собой бродячего пастора по имени Пью.
Примерно в то же самое время, когда карета лорда Понсфорта свернула с улицы Сент-Джеймс на Пиккадилли [Пиккадилли — площадь в центре Лондона] , другая карета остановилась у резиденции лорда Картерета. Мистер Темплтон явился к министру для объяснения. Он играл роль хора в этой комедии. Капитан Гейнор сам хотел получить от министра объяснения, что же касается сэра Ричарда, то он прибыл как важный свидетель на тот случай, если потребуется расследование.
Никаких объяснений не потребовалось. Потрясающий факт появления капитана Гейнора сокрушил абсурдное предположение о том, что капитан Дженкин, якобитский шпион, повешенный две недели назад в Тайберне, и капитан Гейнор — одно лицо. Здесь явно произошла чудовищная ошибка. Первоначальное оцепенение лорда Картерета сменилось гневом, умело подогреваемым мистером Темплтоном.
— Если бы вы, ваша светлость, удостоили меня своим вниманием, прискорбной ошибки не произошло бы... не произошло бы... — вещал мистер Темплтон громким рокочущим голосом. — Я прилагал все усилия, но вы, ваша светлость, не прислушались к моим словам. Даже когда я предъявил неоспоримые доказательства, вы, ваша светлость, предпочли мне других советников. Если вы сейчас навлечете на себя злорадство и издевательские насмешки своих политических противников, вы посочувствуете мне, моим незаслуженным страданиям!
— Ваше право — указать мне на ошибку, от которой вы меня предостерегали и которую я, вопреки вашим предостережениям, совершил, — с горечью произнес министр, сверля мистера Темплтона глазами-буравчиками, — Но, заклинаю вас, сэр, не сыпьте соль мне на раны!
— О, милорд, я менее всех других склонен к такой... бесчеловечности. Мое многословие объясняется лишь желанием оправдать настойчивость, с коей я предупреждал вашу светлость.
— Не стоит оправдываться, коли капитан Гейнор пожаловал сюда собственной персоной!
— Я клялся честью, — продолжал мистер Темплтон, —и уж было решил, что поплатился своим добрым именем. Под этим впечатлением я и подал в отставку, и вы ее приняли, ваша светлость. Я сделался мишенью для всех злых языков в городе, всех злых...
— Возможно, — прервал его министр, сообразивший, что пора раз и навсегда компенсировать мистеру Темплтону его муки, — возможно, вашему преемнику по службе будет предложено подать в отставку ради восстановления справедливости, и вы снова займете свой пост.
— Я признаю за вами, ваша светлость, высочайшее чувство справедливости, — не преминул вставить мистер Темплтон.
— А что касается вас, сэр, — министр перевел взгляд на капитана Гейнора, и тот встал навытяжку, — вам возместят ущерб. Мы опубликуем сообщение о допущенной ошибке. Она, признаюсь, и сейчас повергает меня в изумление.
Капитан продолжил тактику напора и натиска:
— Вероятно, я смогу внести ясность в это дело.
— Вы полагаете, что путаница вызвана игрой природы, порой наделяющей людей столь сходными чертами, что их не отличишь друг от друга?
— Я имел в виду другое. Ничего не могу сказать о своем сходстве с покойным капитаном Дженкином: никогда с ним не встречался. Но, пожалуй, дело куда серьезнее. По словам мистера Темплтона, арестован сэр Джон Кинастон — за то, что предоставил мне кров. Правительство опять же исходило из того, что я — капитан Дженкин, якобитский шпион, повешенный две недели назад.
Лорд Картерет помрачнел.
— Да, вы правы, — раздраженно буркнул он.
— Еще одна ошибка, подлежащая исправлению, — мгновенно нашелся мистер Темплтон, несомненно получавший огромное удовольствие от этой сцены.
— Сдается мне, арест сэра Джона, равно как и путаница со мной и с покойным капитаном Дженкином, — работа милорда Понсфорта, — спокойно заметил Гейнор.
— Верно, — подтвердил министр и выругался.
— Самое странное в этом деле то, что лорд Понсфорт прекрасно меня знает. Я бы удивлялся еще больше, если бы не понимал причин его необычного поведения.
— Что я слышу? Вы знакомы с лордом Понсфортом?
— Его светлость знает меня так же близко, как моего друга Дика Темплтона.
— Ах, вот как, черт побери!
Министр задумался. Дружеское расположение к сэру Джону Кинастону и недоверие к Понсфорту привели его к неожиданным выводам:
— Вы предполагаете, что он сделал это... использовал меня как орудие для достижения собственных целей?
— Я ничего не предполагаю, — ответил капитан Гейнор, — я лишь обращаю ваше внимание на суть происходящего.
Теперь Гейнор вел игру смело: он понял, что Понсфорт у него в руках. Впрочем, он не дрогнул бы и в присутствии самого Понсфорта: никакие клятвы и заверения милорда не смогли бы противостоять одному впечатляющему факту: по его доносу две недели тому назад повесили капитана Гейнора, и тем не менее капитан Гейнор, живой и невредимый, стоял перед министром.
— Мне придется привлечь внимание вашей светлости к некоторым деталям личного свойства, — сказал Гейнор. — Когда по настоянию Дика Темплтона я месяц тому назад приехал в Англию с рекомендательными письмами к его кузену, помощнику министра, я надеялся послужить своей стране. Я воспользовался гостеприимством лучшего друга моего отца сэра Джона Кинастона. Сэр Джон удостоил меня своим доверием, сообщив, что помолвка его племянницы и лорда Понсфорта расторгнута: обнаружилось, что лорд Понсфорт преследовал недостойные цели, домогаясь руки его подопечной.
— Расторгнута? — вскричал лорд Картерет. — Вы говорите — расторгнута? — Сомнения министра тотчас переросли в уверенность. — Прошу вас, продолжайте, — мрачно добавил он. — Интригующая история!
Капитан Гейнор разгадал ход мыслей министра. Это воодушевило его.
— Так уж случилось, сэр, — продолжал он, — что познакомившись с мисс Холлинстоун поближе, я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— При всем при том лорд Картерет очень тебе обрадуется, — не без издевки заметил сэр Ричард.
— Он станет всеобщим посмешищем в городе! — воскликнул мистер Темплтон.
Он вышел из дому с довольной улыбкой на лице, предвкушая важную встречу.
Глава XXI
ЛОРД КАРТЕРЕТ ПРОЯВЛЯЕТ ПОНИМАНИЕ
Арест сэра Джона, как и всех других якобитов, произвели по доносу Понсфорта. Это был последний отчаянный ход в игре, затеянной им, чтобы спасти себя от полного разорения, игре, толкнувшей его на подлое предательство и позор. Но Понсфорт замыслил предательство лишь как средство к достижению цели. Он вовсе не хотел причинять страдания сэру Джону — во всяком случае, это не входило в его ближайшие планы.
Понсфорт подсказал министру, на каком основании следует произвести арест, и особо подчеркнул в своем доносе, что ему известна связь сэра Джона с якобитскими заговорщиками, хотя сам Джон Кинастон не заговорщик. После ареста сэра Джона Понсфорт явился к лорду Картерету и потребовал, чтобы в дальнейшем судьба сэра Джона зависела от его, Понсфорта, воли. Он расценивал исполнение этого требования как частичное вознаграждение правительства за его услуги.
Лорд Картерет выслушал его, не потрудившись скрыть откровенного презрения. Оно усиливалось тем, что лорд Картерет относился к сэру Джону Кинастону с большим почтением. Понсфорт упустил это обстоятельство из виду. С большой неохотой, лишь выполняя служебный долг, лорд Картерет подписал ордер на арест Джона Кинастона. Государственный муж поджал тонкие губы и молча вперил в виконта холодный взгляд. И виконт, как обычно, слегка поежился.
— Я нахожу ваше требование более чем удивительным, сэр, — заявил лорд Картерет.
Понсфорт усмехнулся:
— Ваша светлость, если бы вам, подобно мне, приходилось, к несчастью, выслушивать требования кредиторов, вы бы не нашли в моих словах ничего удивительного.
— Вы напоминаете мне, что являетесь моим кредитором? — невозмутимо заметил министр, — Или, вернее, что я обязан вам за услуги, оказанные вами государству?
— Думаю, милорд, мне причитается какая-то компенсация помимо ничтожных сумм, выданных казной.
Лорд Картерет, откинувшись в кресле, постукивал кончиками пальцев по краю стола.
— Эти ничтожные, как вы изволили заметить, суммы составляют в целом двенадцать тысяч фунтов. К тому же я спас вас от долговой тюрьмы, предоставив вашим кредиторам ручательство, что долги будут ликвидированы тотчас после вашей женитьбы. Мне представляется, ваши услуги оплачены. Кое-кто, вероятно, счел бы, — продолжал министр тем же спокойным, слегка презрительным тоном, — что правительство проявило недопустимую щедрость, но я не из их числа. Я принимаю во внимание положение, занимаемое вами в обществе, помню о вашем благородном происхождении. Все это обязывает правительство платить вам больше, чем простому... осведомителю .
Виконт сделал вид, будто не заметил последнего оскорбления. Он уже проглотил столько обид от лорда Картерета, что одной больше, одной меньше — уже не имело значения. Понсфорт держал голову высоко и сохранял хорошую мину при плохой игре.
— Признаю, милорд: вознаграждение было бы щедрым, — сказал он, — получи я его сполна. Оправдав ручательство вашей светлости, я расплатился бы с кредиторами.
— Не уверен, что слово «ручательство» в данном случае уместно. Но ваши кредиторы поняли меня. Надеюсь, вы тоже, — ответил министр.
— Разумеется, милорд. Вы оказали мне честь, поручившись за меня перед Исраэлем Суаресом и другими кредиторами.
— Именно так, — подтвердил лорд Картерет. — Благодаря моему письму вы спаслись от долговой тюрьмы.
— Да, — согласился в свой черед лорд Понсфорт, — и моя просьба относительно сэра Джона Кинастона вызвана желанием освободить вашу светлость от обязательств поручителя.
— Надеюсь, вы не забываете, что я могу в любой момент отказаться от своего ручательства, если заподозрю, что у вас нет былой уверенности в своей способности погасить долги. Но это к слову. Мне крайне неприятна ваша просьба. Я отнюдь не убежден, что смогу ее выполнить. Я смог бы это сделать, если бы знал... — министр оборвал себя на полуслове и выпрямился в кресле. — Но мы бродим в потемках. Разъясните, какую пользу для себя вы хотите извлечь из...
— Моя цель вполне разумна, милорд, — с готовностью отозвался Понсфорт. — Я уже имел честь уведомить вас об условиях завещания покойного мистера Холлинстоуна. Они позволяют сэру Джону запретить своей подопечной вступление в брак до совершеннолетия.
— Помню, — прервал его государственный муж. — Вы мне все это уже рассказывали. Более того, — добавил он с обычным выражением недоверия и легкого презрения, —независимо от вас получил этому подтверждение. Продолжайте, пожалуйста.
— Вам известно, что моя помолвка с мисс Холлинстоун состоялась вопреки воле сэра Джона.
— Меня это ничуть не удивляет, поскольку я знаю и глубоко уважаю сэра Джона, — язвительно прокомментировал его слова министр. — Ну и что?
— Сэр Джон арестован, милорд.
— Да, при вашем активном содействии, — напомнил министр. — Признаться, я не задумывался над вашими истинными целями. Мне известно, что сэр Джон не дал согласия на помолвку. — Вероятно, лорд Картерет не знал о расторжении помолвки. — Теперь я отчетливо представляю, что обвинение в государственной измене лишает его прав опекуна по завещанию сэра Холлинстоуна. Что мне неясно, так это причина вашего нынешнего визита. Надеюсь, вы не ведете со мной двойной игры, сэр?
— Двойной игры? Я, милорд?
— Ах, вы, кажется, и понятия не имеете, что это такое? Оставьте, сэр, не изображайте оскорбленную невинность! Подобные игры сейчас неуместны. Предавший однажды предаст снова. Впрочем, у меня нет желания обвинять вас, милорд. Мое единственное желание предупредить: будьте со мною откровенны. Какова ваша цель? Скажите коротко и прямо.
Виконту пришлось смириться с повелительным безапелляционным тоном министра: маска с него была сорвана.
— Милорд, — ответил он, — я полагал, что моя цель ясна. Я не замышляю зла против сэра Джона, ведь я собираюсь жениться на его племяннице и не хочу его погибели. Мне остается лишь уповать на перемену к лучшему в его мыслях по поводу моей женитьбы, когда бы перемена ни произошла — до или после свадьбы. Сэр, если я пообещаю сэру Джону всячески содействовать его освобождению и оправданию, он, движимый чувством естественной благодарности...
— Чепуха! — прервал его министр... — Естественная благодарность, черт побери! Почему бы вам не сказать начистоту, что вы замышляете сделку с сэром Джоном?
На сей раз Понсфорт лукаво улыбнулся.
— По правде сказать — да, — признался он. — Имей я приказ об его освобождении в кармане, я бы чувствовал себя намного увереннее.
Государственный муж снова откинулся в кресле, задумчивая поигрывая пером. Его неуверенность вселила в лорда Понсфорта надежду. Он понимал: самое неприятное для лорда Картерета после постоянных якобинских интриг — медленного кипения под внешне спокойной поверхностью, — их разоблачение. Министр предпочитал подавлять заговоры в зародыше. Он вселял в заговорщиков страх, а потом без лишнего шума отпускал их на волю. Осуждение сэра Джона не входило в планы министра: оно лишь придало бы популярности якобитскому движению. Правительству было выгодно ограничиться его арестом. Выйдя на свободу после такого сильного потрясения, сэр Джон наверняка утратит интерес к заговорам. Скорейшее освобождение сэра Джона под любым благовидным предлогом вполне устраивало министра. Предложение лорда Понсфорта давало козыри ему в руки: у сэра Джона сложилось бы впечатление, что своим освобождением он обязан его личному вмешательству. Министр колебался лишь потому, что не доверял Понсфорту и опасался, что осведомитель преследует иную, не известную ему, Картерету, цель. Вдруг его осенило.
— А может быть, освобождение сэра Джона нужно вам, чтобы оказать давление на его племянницу? — осведомился он холодным ровным голосом.
Проницательность министра потрясла Понсфорта: тот разгадал его истинные цели. Это была последняя карта в затеянной Понсфортом игре, и он возлагал на нее большие надежды. Но виконт ничем не выдал себя. В ответ на слова министра лорд Понсфорт изобразил оскорбленное достоинство и, выдержав паузу, растянул губы в презрительной усмешке:
— У меня нет нужды оказывать давление на мисс Холлинстоун, сэр. Мы обручены. Помолвка состоялась полгода назад, и об этом знает весь свет.
Убедительный ответ Понсфорта не рассеял сомнений министра: уж он-то знал, как двуличен человек, с которым он беседует. Лорд Картерет молча покачал головой.
— Когда же свадьба? — спросил он наконец.
— Завтра вечером в моем поместье в Суррее.
Понсфорт действительно вырвал у Дамарис согласие на брак в обмен на обещание освободить сэра Джона.
Лорд Картерет повертел в руке перо, потом бросил его на стол. По всему было видно, что он принял важное для себя решение.
— Приходите ко мне после свадьбы, — предложил он виконту, — и мы вернемся к этой теме. Весьма вероятно, что я выполню вашу просьбу.
Лорд Понсфорт едва сдержался. Протестовать в его положении означало выдать себя, обнаружить свои намерения. Он вовремя спохватился. Все сказано, и чем скорей он согласится с предложением лорда Картерета, тем лучше. Он медлил с уходом, досадуя на неудачу. Наконец он встал, чтобы откланяться.
— Пусть так и станется, — Понсфорт натянуто улыбнулся. — Я буду иметь честь нанести вам визит в пятницу.
— Всего доброго, — лорд Картерет холодно кивнул Понсфорту.
Тот ушел, кипя от злости, прикидывая, как бы обойти препятствие, так неожиданно возникшее на его пути. Однако довольно быстро нашел выход из положения и уже через полчаса в своем доме на Сент-Джеймс [...в своем доме на Сент-Джеймс — в данном случае здесь имеется в виду улица, на которой был расположен одноименный королевский дворец] он настрочил и отправил мисс Холлинстоун следующее послание:
«Моя дорогая Дамарис, я только что вернулся от лорда Картерета и сразу взялся за перо, желая успокоить вас, ибо прекрасно понимаю, что Вы очень волнуетесь. Министр внял моей настойчивой просьбе и готовит приказ о помиловании сэра Джона. Его величество подпишет приказ завтра, и я преподнесу его вам в качестве свадебного подарка, когда Вы пожалуете в Вудлэндс...»
Далее следовали заверения в вечной любви и слова о предвкушении безумного счастья, до которых нам нет дела. Впрочем, надо отдать должное лорду Понсфорту, он писал вполне искренне. Он и впрямь предвкушал безумную радость освобождения от Исраэля Суареса и кошмара долговой тюрьмы. Он жил в этом кошмаре днем и ночью. Угроза долговой тюрьмы сделала из него злодея.
Описанные события произошли в среду судьбоносной недели.
В четверг лорд Понсфорт отправился в свое поместье в Суррее, чтобы завершить приготовления к приезду невесты. Для заключения брачного союза он прихватил с собой бродячего пастора по имени Пью.
Примерно в то же самое время, когда карета лорда Понсфорта свернула с улицы Сент-Джеймс на Пиккадилли [Пиккадилли — площадь в центре Лондона] , другая карета остановилась у резиденции лорда Картерета. Мистер Темплтон явился к министру для объяснения. Он играл роль хора в этой комедии. Капитан Гейнор сам хотел получить от министра объяснения, что же касается сэра Ричарда, то он прибыл как важный свидетель на тот случай, если потребуется расследование.
Никаких объяснений не потребовалось. Потрясающий факт появления капитана Гейнора сокрушил абсурдное предположение о том, что капитан Дженкин, якобитский шпион, повешенный две недели назад в Тайберне, и капитан Гейнор — одно лицо. Здесь явно произошла чудовищная ошибка. Первоначальное оцепенение лорда Картерета сменилось гневом, умело подогреваемым мистером Темплтоном.
— Если бы вы, ваша светлость, удостоили меня своим вниманием, прискорбной ошибки не произошло бы... не произошло бы... — вещал мистер Темплтон громким рокочущим голосом. — Я прилагал все усилия, но вы, ваша светлость, не прислушались к моим словам. Даже когда я предъявил неоспоримые доказательства, вы, ваша светлость, предпочли мне других советников. Если вы сейчас навлечете на себя злорадство и издевательские насмешки своих политических противников, вы посочувствуете мне, моим незаслуженным страданиям!
— Ваше право — указать мне на ошибку, от которой вы меня предостерегали и которую я, вопреки вашим предостережениям, совершил, — с горечью произнес министр, сверля мистера Темплтона глазами-буравчиками, — Но, заклинаю вас, сэр, не сыпьте соль мне на раны!
— О, милорд, я менее всех других склонен к такой... бесчеловечности. Мое многословие объясняется лишь желанием оправдать настойчивость, с коей я предупреждал вашу светлость.
— Не стоит оправдываться, коли капитан Гейнор пожаловал сюда собственной персоной!
— Я клялся честью, — продолжал мистер Темплтон, —и уж было решил, что поплатился своим добрым именем. Под этим впечатлением я и подал в отставку, и вы ее приняли, ваша светлость. Я сделался мишенью для всех злых языков в городе, всех злых...
— Возможно, — прервал его министр, сообразивший, что пора раз и навсегда компенсировать мистеру Темплтону его муки, — возможно, вашему преемнику по службе будет предложено подать в отставку ради восстановления справедливости, и вы снова займете свой пост.
— Я признаю за вами, ваша светлость, высочайшее чувство справедливости, — не преминул вставить мистер Темплтон.
— А что касается вас, сэр, — министр перевел взгляд на капитана Гейнора, и тот встал навытяжку, — вам возместят ущерб. Мы опубликуем сообщение о допущенной ошибке. Она, признаюсь, и сейчас повергает меня в изумление.
Капитан продолжил тактику напора и натиска:
— Вероятно, я смогу внести ясность в это дело.
— Вы полагаете, что путаница вызвана игрой природы, порой наделяющей людей столь сходными чертами, что их не отличишь друг от друга?
— Я имел в виду другое. Ничего не могу сказать о своем сходстве с покойным капитаном Дженкином: никогда с ним не встречался. Но, пожалуй, дело куда серьезнее. По словам мистера Темплтона, арестован сэр Джон Кинастон — за то, что предоставил мне кров. Правительство опять же исходило из того, что я — капитан Дженкин, якобитский шпион, повешенный две недели назад.
Лорд Картерет помрачнел.
— Да, вы правы, — раздраженно буркнул он.
— Еще одна ошибка, подлежащая исправлению, — мгновенно нашелся мистер Темплтон, несомненно получавший огромное удовольствие от этой сцены.
— Сдается мне, арест сэра Джона, равно как и путаница со мной и с покойным капитаном Дженкином, — работа милорда Понсфорта, — спокойно заметил Гейнор.
— Верно, — подтвердил министр и выругался.
— Самое странное в этом деле то, что лорд Понсфорт прекрасно меня знает. Я бы удивлялся еще больше, если бы не понимал причин его необычного поведения.
— Что я слышу? Вы знакомы с лордом Понсфортом?
— Его светлость знает меня так же близко, как моего друга Дика Темплтона.
— Ах, вот как, черт побери!
Министр задумался. Дружеское расположение к сэру Джону Кинастону и недоверие к Понсфорту привели его к неожиданным выводам:
— Вы предполагаете, что он сделал это... использовал меня как орудие для достижения собственных целей?
— Я ничего не предполагаю, — ответил капитан Гейнор, — я лишь обращаю ваше внимание на суть происходящего.
Теперь Гейнор вел игру смело: он понял, что Понсфорт у него в руках. Впрочем, он не дрогнул бы и в присутствии самого Понсфорта: никакие клятвы и заверения милорда не смогли бы противостоять одному впечатляющему факту: по его доносу две недели тому назад повесили капитана Гейнора, и тем не менее капитан Гейнор, живой и невредимый, стоял перед министром.
— Мне придется привлечь внимание вашей светлости к некоторым деталям личного свойства, — сказал Гейнор. — Когда по настоянию Дика Темплтона я месяц тому назад приехал в Англию с рекомендательными письмами к его кузену, помощнику министра, я надеялся послужить своей стране. Я воспользовался гостеприимством лучшего друга моего отца сэра Джона Кинастона. Сэр Джон удостоил меня своим доверием, сообщив, что помолвка его племянницы и лорда Понсфорта расторгнута: обнаружилось, что лорд Понсфорт преследовал недостойные цели, домогаясь руки его подопечной.
— Расторгнута? — вскричал лорд Картерет. — Вы говорите — расторгнута? — Сомнения министра тотчас переросли в уверенность. — Прошу вас, продолжайте, — мрачно добавил он. — Интригующая история!
Капитан Гейнор разгадал ход мыслей министра. Это воодушевило его.
— Так уж случилось, сэр, — продолжал он, — что познакомившись с мисс Холлинстоун поближе, я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27