Он вздохнул и протянул руку, чтобы выключить свет. Внезапно что-то
зашипело и со свистом пронеслось в дверь над их головами.
- Что за черт! - воскликнул доктор Снег и включил свет.
На голове умирающего сидело какое-то существо. Оно ерзало из стороны
в сторону и сверкало в направлении стоявших красными огненными глазами,
похожими на раскаленные кнопки ботинок.
- Отец! Это Гарри... то есть это пиропод! Тот, которого привезли мы с
Бойсом! - крикнула Карла.
- Смотрите, - с усилием сказал Ганн. - Он порвал цепь. - Потом он
неуверенно засмеялся. - Гарри был бы доволен. - Сказал он нетвердым
голосом. - По крайней мере, это создание научилось летать.

Машин-полковник Зафар прожил более одного часа, который оставил ему
доктор Снег, но было ясно, что дополнительный срок не будет слишком
долгим. Он умирал. Были минуты, когда, казалось, он уже почти не дышал,
потом вдруг жизнь вспыхивала в нем достаточно сильно, чтобы полковник мог
пробормотать одну из не имеющих смысла фраз вроде: "Дитя Звезд! Но Лебедь
не поможет ему..."
Снег работал с лабораторным оборудованием в углу комнаты, отрываясь
от занятия каждые несколько минут, чтобы проверить дыхание больного и
покачать головой. Он подозвал к себе Карлу и Ганна и молча показал на
микроскоп.
- Я хочу вам кое-что показать, - сказал он с мрачным и задумчивым
выражением. - Смотрите, - и он отошел в сторону.
Карла заглянула в хромированные окуляры микроскопа, потом подняла
голову, вопросительно глядя на отца.
- Понимаешь? Теперь вы, мистер Ганн, взгляните.
Бойс Ганн медленно встал на место Карлы.
- Ведь я не ученый, доктор, - запротестовал он. - Я не знаю, чего
искать.
Но в этот момент он заглянул в окуляры и замолчал. В научной
подготовке не было нужды. Хотя то, что происходило перед его глазами в
трехмерном пространстве видения микроскопа, выходило за рамки всего, что
он когда-либо видел.
Соломенного цвета эритроциты и бледные эозинофилы плавали среди
колоний полезных микроорганизмов, живущих в теле каждого человека.
Очертания этих бактерий, похожих на палочки, на звездочки или вообще
бесформенных, были смутно знакомы Ганну.
Но не все.
Потому что доминировали над пространством изображения неизвестные
шарикообразные организмы, темные и на первый взгляд ничем не
примечательные. Но прямо на глазах они испускали яркий золотистый свет.
Подобно планктону в теплых морях Земли, они вспыхивали, потом угасали,
потом снова вспыхивали и так далее. Как будто крохотные лампочки подавали
сигналы бедствия из недр организма. Их было много, сотни, может быть,
тысячи, и все пространство зрения микроскопа сияло золотым светом.
- Великий План! - прошептал Бойс Ганн. - И от этого он умирает?
- То же самое я видел в крови Гарри Хиксона, - медленно сказал доктор
Снег. - Перед самой его смертью.
Он занял свое рабочее место у стереоокуляров микроскопа, с секунду
рассматривал крохотные золотистые шарики.
- Фузориты, - сказал он. - Я потратил месяц на хроматографию и
масс-спектрометрию, но установил точно, что это они присутствовали в крови
Гарри. Колонии фузоритов, которые начали бешено размножаться. Они его
убивают.
Невидящим взглядом он снова взглянул в микроскоп, потом поспешил к
больному. Машин-полковник Зафар с трудом вдыхал воздух, глаза его
расширились, уставясь в одну точку на потолке, пальцы блуждали, кожа
заливалась золотым светом фузоритов.
- Карла! - приказал доктор. - Загерметизируй комнату! Мы повысим
давление, пустим чистый кислород. Но это его не спасет, - добавил он
устало, - только продлит мучения - на несколько минут, всего лишь.
Девушка поспешно закрывала дверь, снабженную герметичными
прокладками, отец тем временем поворачивал клапаны на мед-консоли. Ганн
услышал, как зашипел газ, почувствовал давление на барабанные перепонки.
Он сглотнул и услышал далекий, странно далекий голос Карлы:
- Папа! Он пытается встать!
Машин-полковник Зафар сидел на кушетке. Глаза его стали более
осмысленными, дыхание выравнялось в гипербарической атмосфере комнаты. Но
золотистое сияние стало даже более ярким, по лбу его стекали капли пота.
Глаза его сверлили Бойса Ганна.
- Ты! - крикнул Зафар. - Лебедь унесет тебя! Возвращайся к Машине,
предатель! - и он сделал руками непонятный петлеобразный жест, какой делал
и Гарри Хиксон.
И в этот момент Ганн вспомнил, какая звезда горела в созвездии
Лебедя.
- Альфа Лебедя! - воскликнул он. - Денеб! В созвездии Лебедя!
Зафар облокотился на локоть, свирепо глядя на Ганна.
- Не пачкай святое слово своим грязным ртом, - прошипел он. - Дитя
Звезд покарает тебя. Там, в сердце цитадели Планирующего, в чреве самой
Машины, которая играет со своими игрушками-людьми, там Дитя Звезд отыщет и
уничтожит врагов!
Глаза его закрылись, он задохнулся. Ганн взглянул на Карлу и ее отца,
но на их лицах было такое же ошеломленное выражение, как и на его
собственном.
- Дитя Звезд?.. - прошептала девушка. - Отец, о чем...
- Нет, Карла, я ничего не знаю, - пророкотал доктор. - Только слухи.
Существует миф о Звездном Дитя, которое перенесет всех последователей
церкви Звезды на планеты Денеба - когда настанет срок.
- Это не слухи! - крикнул золотой человек, потом замолчал,
закашлявшись. - Дитя Звезд существует! Я видел его в центре Вихря! Он
коснулся меня сияющей рукой!
Но доктор Снег уже стоял рядом с ним, стараясь успокоить и уложить
обратно на кушетку.
- Нет! - дико завопил Зафар. - Не мешайте слову Звездного Дитя!
Смотрите!
Он судорожно сунул руку в сумку на поясе балахона, в который он был
облачен, и вытащил оттуда кусок плотного, кремового цвета пергамента.
- Это Требование Освобождения! - крикнул он. - Дитя Звезд поручил его
мне, чтобы я послал на Землю. И я посылаю его!
Пиропод, принадлежавший Гарри Хиксону, метался по комнате. Его глаза
еще ярче пылали в богатой кислородом атмосфере. Он шипел и топорщил чешую.
И глаза Зафара тоже стали почти оранжевыми, пылая энергией крохотных
танцующих золотых атомов. Они казались слепыми - или, быть может, их
взгляд был устремлен на что-то более далекое, чем стены клиники доктора.
Бойс Ганн почувствовал толчок, словно пол в комнате задрожал. На
самом деле он оставался неподвижным.
Он зашатался и выбросил руку, чтобы сохранить равновесие, хотя
комната оставалась в неподвижности.
- На Землю! - воскликнул умирающий и отбросил кусок пергамента. -
Лебедь, неси его! Дитя Звезд, направляй его! На Землю... - Он замолчал.
Доктор снова попытался успокоить его, но больной оттолкнул его в
сторону.
- На Землю! - крикнул он. - И ты, шпион, раб Машины! Лебедь унесет
тебя!
Ганн открыл рот, чтобы сказать что-то - что угодно - но слова замерли
на его губах. Комната снова накренилась, теперь гораздо резче. Голова
пошла кругом. Остальные, казалось, ничего не замечали. Еще один толчок.
Ганн споткнулся и едва не упал, выравнялся и рефлекторно протянул руку за
брошенным пергаментом.
Пергамент ускользнул... и пропал. Только что он был здесь. В
следующий момент его уже не было. На его месте Ганн увидел странное
движение воздуха, который стал вдруг как мутное стекло. Воздух крутился.
Вихрь становился все больше и больше. Он вырос и приблизился к Ганну,
и комната снова содрогнулась. Ганн в отчаянии попытался отпрыгнуть в
сторону, чтобы спастись, но вдруг полетел, полетел в вихрь, в водоворот.
Он падал... падал... падал...
Казалось, он падал тысячу лет. Комната покрылась мраком и исчезла.
Обеспокоенные глаза доктора, пылающее ненавистью лицо умирающего - все
исчезло; вокруг он различал смутные точки, огни звезд, очертания планет,
галактик, пылевых облаков, они светились, вращались...
Он падал долго, сквозь миллиарды миллиардов миль безвоздушной
пустоты.
Как и было на самом деле.
Потому что, когда падение закончилось и Ганн, дрожа, как в лихорадке,
поднялся на ноги, он тут же рухнул ничком, разбив лицо, расквасив нос о
серый, мягко освещенный металлический пол.
О_н н_а_х_о_д_и_л_с_я в з_е_м_н_о_м п_о_л_е т_я_г_о_т_е_н_и_я!
Он больше не был среди Рифов. Это была планета. И во все стороны
расходились пустые коридоры с металлическими стенами, где мигали огни и
вращались магнитные ленты. Оператор-майор Бойс Ганн наконец добрался
домой. Он находился в подземных лабиринтах, где помещались могущественные
электронные внутренности Планирующей Машины.

6
Вот как все это началось для Бойса Ганна - падением глубиной в
двадцать миллиардов миль, после чего он приземлился в самом недоступном
месте - в сердце Машины.
Между металлическими стенами узкого коридора дул теплый ветер.
Доносился равномерный далекий гул, его перекрывал свист и жужжание
вращающихся магнитных дисков, шум работы далеких могучих механизмов. Ганн
с трудом поднялся, борясь с собственным полным весом - почти сто
килограммов. Все прошедшие месяцы ему приходилось иметь дело только с его
частицей или вообще обходиться без веса. Сквозь туман в глазах он
огляделся.
Он стоял в длинном коридоре. В конце его, в нескольких сотнях ярдов,
виднелся более яркий свет. Похоже, это была комната.
Он поплелся в ту сторону, прижимая обратную сторону запястья к
разбитому носу, из которого сочилась струйка крови. Он кашлял, чувствуя
соленый привкус крови во рту и в горле.
Серый свет, казалось, исходил из большого и круглого помещения.
Потолок представлял собой бетонный купол. На обширном пространстве пола
островками размещались консоли и контрольные панели. За ними никого не
было. Почти полную окружность стены пронизывали двадцать четыре туннеля.
Из одного такого туннеля и вышел Ганн.
Он на секунду прислонился к косяку двери, ожидая, когда пройдет
головокружение. Потом, собрав последние силы, он закричал:
- Кто-нибудь! Помогите! Есть тут кто-нибудь?!
Ответом ему было лишь гулкое эхо, отразившееся от купола, и далекое
жужжание вращающихся лент.
На контрольных постах никого не было, коридоры были пусты. Но Ганн
начал чувствовать, что в этом пустынном месте существует своя особая
жизнь. Когда отголоски эха затихли, он начал различать более слабые шумы -
приглушенный механический гул, гудение и жужжание. Все коридоры были так
же пусты, как и тот, из которого он вышел. Он заглянул в каждый по
очереди, ничего не обнаружил, кроме бесконечных рядов вычислительного
оборудования и путаницы толстых кабелей под потолком.
Почти на цыпочках, оробев перед тяжестью огромного пустого
пространства вокруг, Ганн пробрался к круглому островку пультов в середине
зала. Каждый пульт, усыпанный светящимися циферблатами и кнопками, смотрел
лицом на один из туннелей, радиально уходящих из зала. Ганн стоял, как
зачарованный, следя за стремительным бегом огоньков на индикаторах
пультов.
Он никогда не бывал в этом месте наяву, но оно было более чем знакомо
ему, описания его сотни раз повторялись в учебниках, он видел десятки
видеофильмов на лекциях в Академии Технокорпуса. Он находился в самом
центре Планирующей Машины - самом защищенном месте на всех девяти планетах
системы. В мозговом центре Плана Человека.
И Планирующая Машина даже не знала, что он здесь!
Именно этот факт потряс Ганна, приведя его почти в ужас. Но боялся он
не только за свою жизнь - хотя понимал, что попал в опасный переплет, так
как людей отправляли в орган-банки за куда меньшие проступки. Нет, он
боялся за существование Плана. Как возможно было такое?
При всех своих объемах памяти, хранивших факты о каждом поступке
каждого индивида в системе Плана, при всех запасах сведений, относившихся
к любой области знания, любому научному открытию, любому закону - при всем
этом Планирующая Машина не могла, казалось, заметить, что в самом ее
сердце совершенно свободно расхаживает проникший туда без позволения
человек.
Ганн вдруг заметил, что всхлипывает. Голова его закружилась, он в
отчаянии оперся о край ближайшего пульта и попытался разобраться в
незнакомых циферблатах и бегущих огоньках. Вот он, куб связи! На мгновение
в нем вспыхнула надежда. Но ведь связь-кубы Машины были рассчитаны только
на посвященных, на тех, кто носил имплантированную в череп пластинку
металла, дававшую Машине доступ к их мозговым центрам. Неужели он
осмелится воспользоваться связь-кубом?
Но что оставалось делать? У Ганна мелькнула безумная мысль нажать
первую попавшуюся кнопку, повернуть любой тумблер наугад, сдвинуть
какой-нибудь циферблат. Самая незначительная перемена встревожит Машину.
Через несколько секунд сюда прибудут обслуживающие роботы и техники-люди.
Потом на глаза ему попалась одна-единственная ярко светящаяся кнопка.
Под кнопкой виднелось одно-единственное слово. Пластинка находилась на
верхушке ближайшей к Ганну консоли. Единственное слово гласило: "СТОП".
Ганн смотрел на кнопку несколько бесконечных секунд, затаив дыхание.
Если назначение кнопки соответствовало ясной, недвусмысленной надписи на
пластинке, то в его власти было... было..
О_с_т_а_н_о_в_и_т_ь_ М_а_ш_и_н_у.
Оператор-майор Бойс Ганн, выпускник Академии Технокорпуса, ветеран
шпионской школы на Плутоне, обученный борьбе со страшнейшими опасностями
Солнечной Системы оказался вдруг на грани истерики. Остановить Машину!!!
Этой мысли он не мог вынести.
Он бросился на связь-куб, нащупал выключатель, закричал, зарыдал,
забормотал что-то в прибор. Он не знал языка механо, который разработала
для связных машина, а если бы и знал, то в этот момент позабыл бы. Он был
в буквальном смысле приведен в ужас, как никогда за всю свою жизнь.
Когда отделение План-Гвардии ворвалось в зал, потоком серых форм
вырвавшись из кабин лифтов, промчавшись по коридорам с оружием наготове,
они нашли Ганна растянувшимся на полу в обмороке.
В этот момент Бойс Ганн вполне мог бы умереть, получив два десятка
пуль, но тех-лейтенант, командовавший отделением, отдал отрывистую
команду. Он с удивлением присмотрелся к распростертому телу Ганна, подумал
секунду, потом тряхнул головой.
- Не стреляйте в него, - проворчал он. - Он должен говорить.
Доставьте его в отделение Безопасности, и побыстрее.

Четыре дня Ганна допрашивали круглые сутки самые мускулистые
специалисты из арсенала Технокорпусовских умельцев, и они не слишком
церемонились.
Он отвечал на все вопросы, рассказывая чистую правду, за что
расплачивался ударами дубинки по почкам и пинками в ребра. Десятки раз он
терял от ударов сознание и всякий раз оживал снова, чувствуя, как санитар
с каменным лицом выдергивает из него шприц. Ганн был снова готов к
продолжению допроса.
Наконец, они позволили ему заснуть. Не потому, что ответы их
удовлетворили, а потому, что врачи опасались, как бы Ганн не умер.
Когда он проснулся, каждая клетка тела невыносимо болела. Он был
привязан к операционному столу. Орган-банк, подумал он в первом приступе
паники. Но это был не орган-банк, это была тюрьма. Очевидно, над Ганном
только что потрудились врачи. Хотя тело болело, но он мог двигаться.
Пальцы сгибались и разгибались, слушаясь сигналов мозга. Глаза
открывались, и он мог поворачивать их в любую сторону.
Только с шеей не все было в порядке - он чувствовал на ней что-то
холодное, твердое, тесное.
Воротник безопасности, с такой легкостью снятый Гарри Хиксоном, был
возвращен на место.
Вокруг Ганна сновали санитары, отстегивая ремни, помогая ему
подняться на ноги.
- Эй, оп, - проворчал какой-то сержант в радарном шлеме. Его
подбородок казался синеватым от щетины. - Поднимайся! Ты будешь говорить с
генералом.
Подгоняя Ганна, он повел его по серым коридорам к лифту. Лифт был
скоростной. от легкой перегрузки голова у Ганна пошла кругом. Потом лифт
резко остановился. Ганн едва не упал, но один из охранников рывком
поставил его на ноги.
- Вперед, оп! Пошевеливайся!
Спотыкаясь, он вышел из лифта. Новые коридоры, потом пустая серая
комната, где он, вытянувшись по стойке "смирно", долго стоял и ждал.
Потом без сигнала - видимо, он был передан через радарный шлем -
охранник рявкнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19