ведь порох горит, а газы истекают – в зависимости от того, как и где горит, меняется положение центра тяжести всей ракеты. Значит, прицельность ракеты связана с тем, как организован внутренний процесс горения пороха. Размышляя на эти темы, Константинов вплотную подошел к теории движения тела переменной массы, созданной русским ученым Иваном Всеволодовичем Мещерским через 26 лет после смерти Константинова. Еще позднее Циолковский выведет частную формулу, которая увяжет выкладки Мещерского с идеей полетов в космосе, застолбив таким образом приоритет в создании основ теоретической космонавтики за русскими учеными.
Мог ли это сделать Константинов? Вряд ли. В Императорской России пока еще не возникло потребности в масштабной субкультуре, ориентирующей пылких и умных людей на осуществление межпланетных перелетов. А бесчисленные войны, которые страна вела, подразумевали только одно применение ракет – боевое.
На вооружение русской армии были приняты несколько ракет Константинова: 2-дюймовые (51 мм), 2, 5-дюймовые (64 мм) и 4-дюймовые (102-мм). В зависимости от назначения и характера стрельбы были введены и новые названия ракет: полевые и осадные (крепостные). Полевые ракеты снабжались гранатами и картечью, осадные – гранатами, картечью, зажигательными и осветительными снарядами.
В ракетных станках, с которых осуществлялся пуск, Константинов использовал трубчатые направляющие. Причем, зазор между трубой и ракетой был сделан меньше, чем в английских пусковых установках, что заметно улучшило кучность стрельбы. Станок Константинова состоял из железной трубы на деревянной треноге. Он был легок и удобен для переноски людьми и перевозки на лошадях. Для конных ракетных команд Константинов специально разработал облегченную пусковую установку весом около пуда (16, 4 кг).
Дальности стрельбы ракетами Константинова, созданными в 1850-1853 годах, были весьма значительны для того времени. Так, 4-дюймовая ракета, снаряженная 10-фунтовыми (4, 1 кг) гранатами, имела максимальную дальность стрельбы 4150 м, а 4-дюймовая зажигательная ракета – 4260 м. Для сравнения отметим, что четвертьпудовый горный единорог образца 1838 года имел максимальную дальность стрельбы всего лишь 1810 м.
Множество изобретений в области ракетной артиллерии принесли Константинову широчайшую известность не только в России, но и во всем мире. В 1859 году Константинов, ставший уже генералом, был назначен «заведующим изготовлением и употреблением боевых ракет.»
Однако Константинов был не только создателем ракет – он выступал и как страстный пропагандист этого вида оружия. На страницах «Артиллерийского журнала» Константинов публиковал многочисленные работы по вопросам ракетного дела. В своем фундаментальном курсе «О боевых ракетах» он обобщил все, что только было известно о боевой ракете. Выводы, сделанные Константиновым на основе большого фактического материала, легли в основу новой военной дисциплины – тактики ракетного оружия.
Константинов полагал, что ракеты должны быть отдельным, самостоятельным оружием.
«По нашему убеждению, боевые ракеты составляют оружие, имеющее особую важность как для сухопутных войск, так и для флота, – писал генерал. – Для набегов на берега ракеты составляют выгодные средства поражения(…) в особенности по удобству действования ракетами с самых малых судов и при десантах. В горной войне в траншеях, ракеты имеют неоспоримое преимущество.»
В то же время Константинов считал, что ракета не сумеет заменить пушку:
«Ракеты никогда и ни в каком отношении не могут заменить совершенно орудий, но они составляют полезное вспомогательное средство, отсутствие которого всегда будет чувствоваться с сожалением.»
Все-таки до появления ракет-роботов с головками самонаведения, способных поражать цели с фантастической точностью, оставалось еще больше века. Трудно было представить себе этих монстров высокотехнологичной войны, живя в эпоху кавалерийских атак и многомесячных осад.
Кстати, Константинов любил пофантазировать, и его воображение изобретателя порождало удивительные проекты. Он писал статьи о перспективах воздухоплавания, «о газовых машинах», «о гуттаперче», о буквопечатающем телеграфе, о механизированной и автоматизированной кухне, оборудованной «…механическими приспособлениями для месения теста, приготовления хлеба, пирогов и пирожков с отстранением почти совершенно прикосновения к тесту руками, для искусственного замораживания, охлаждения воды и выверчивания мороженого.» Такой был человек.
Однако и его воображение не сумело вырваться за рамки обыденности. Вот что он утверждал в одной из своих работ, посвященных вопросу применения ракет для управления аэростатами:
«…человек есть несравненно выгоднейший, против ракет, движитель для перемещения больших масс, в течение продолжительного времени, на значительное расстояние, которые должны вместе с тем нести передвигающую их силу, почему человеческая сила выгоднее ракет для перемещения аэростатов.»
Какие уж тут полеты в космос…
В мае 1854 года по запросу командующего Южной армией из петербургского Ракетного заведения в Севастополь было отправлено 600 боевых ракет 2-дюймового калибра. С этой партией ракет отправились поручик Щербачев, фейерверкер и четыре рядовых, «ознакомленных с действием и употреблением боевых ракет.» Обоз прибыл в Севастополь только к 1 сентября.
Десять ракет были запущены по противнику с Четвертого бастиона. Серьезного урона, однако, они не нанесли, в связи с чем начальство обратило ракетную команду в прислугу крепостных пушек, а ракеты сдали на склад.
Начальник артиллерии 5-го отделения оборонительной линии Севастополя поручик Вроченский позднее писал:
«Неповоротливость военного ведомства заставляла употреблять ракеты давнего изготовления, а партия новых ракет пришла поздно и, вероятно, поступила на хранение в артиллерийские склады, чтобы, пролежав там в забвении более или менее долгое время и затем придя в негодность, служить потом при случае новыми доводами неблагонадежности н неправильности их действия…»
Тем не менее в 1855 году подполковник Пестич сформировал подвижную ракетную батарею из присланных ракет и пусковых установок для них. В конце обороны Севастополя он предложил устанавливать в окнах верхних этажей сохранившихся зданий станки для запуска ракет на стратегически важных направлениях атак противника. Первые пробные пуски произвел лично Пестич из окон новой трехэтажной казармы, смежной с морским госпиталем. Пуски оказались весьма удачными – при установке углов возвышения в 20° ракеты долетали до передних траншей, нанося врагу значительный урон.
Ракеты Константинова успешно применялись во время войны 1853-1856 годов на Дунае, на Кавказе и в Севастополе.
В качестве примера можно привести сражение под Кюрюк-Дара (Кавказская кампания 1854 года). Отряд князя Бебутова в составе 18 тысяч штыков и сабель атаковал 60-тысячную турецкую армию, имевшую 80 орудий. Артиллерия русских состояла из 44 пеших и 20 конных пушек и 16 ракетных станков, состоявших на вооружении двух конно-ракетных команд в боевых порядках 20-го Донского казачьего полка. В разгар сражения наиболее сложная ситуация создалась на правом фланге русских войск. Турецкие батареи вели сильный огонь по фронту, турецкая пехота и конница пытались зайти в тыл.
Князь Бебутов позже вспоминал: «Чтобы сколько-нибудь отбить неприятеля и дать себе простор, генерал Багговут выдвинул вперед конно-ракетные команды под прикрытием трех донских сотен.»
Ракетчики произвели пуск. Ракеты, падавшие огненными змеями между лошадьми, сразу навели ужас на турецкую конницу, – она отхлынула назад.
Один из участников сражения прямо связал достижение успеха в критический момент на правом фланге с решительными действиями конно-ракетных команд:
«Кавалерия, стоявшая твердо под картечью и пулями, не могла выстоять под ракетами. Ракеты разом остановили натиск и произвели беспорядок в колоннах.»
В рапорте начальника артиллерии Отдельного Кавказского корпуса от 7 августа 1854 года говорилось:
«Приведя в страх неприятеля, ракеты неожиданностью и новизной своего употребления не только произвели сильное нравственное впечатление на его пехоту и кавалерию, но, будучи метко направлены, наносили и действительный вред массам, особенно во время преследования.»
Точно такой же слепящий ужас перед невиданным оружием испытают солдаты вермахта в июле 1941 года, когда на них упадут ракетные снаряды знаменитых «катюш.»
В мае 1855 года по приказу главнокомандующего Отдельного Кавказского корпуса были сформированы еще две конно-ракетные команды. Они, а также две другие команды, участвовали в боях у селений Керпи-Кеве (21 июля 1855 года) и Пеняк (31 августа 1855 года), в осаде и штурме крепости Каре.
Однако сразу после окончания Крымской войны большинство ракетных батарей и команд были расформированы. Однако не стоит тут говорить о «некомпетентности и реакционности» царя и его сановников, как это любили делать советские историки. Дело в том, что артиллеристы-конструкторы тоже активно трудились над совершенствованием своих детищ. В 1860 году в русской армии появились новые нарезные орудия. Дальность их стрельбы достигала 3, 5 км, прицельность выросла в пять раз.
Константинов не был узколобым фанатиком и понимал, что его любимые ракеты отстают по эффективности от пушек.
«Мы всегда воздерживаемся от превозношения в каких бы то ни было случаях действия ракет над действием обыкновенной артиллерии, – писал генерал. – От нас весьма далека мысль, чтобы ракеты могли соперничать с обыкновенной артиллерией.(…) Верность стрельбы наших ракет заставляет желать еще многого.»
Но при всем при этом никто не смог поколебать его твердой убежденности: «Ракеты(…) есть оружие, могущее быть полезным в военном деле даже в своем нынешнем состоянии и сверх того подлежащее усовершенствованиям, которые призовут его оказать важные услуги военной силе нашего отечества.»
Ценой огромных усилий Константинову удалось восстановить в 1859 году ракетное подразделение в виде полубатареи и добиться разрешения о постройке в городе Николаеве нового ракетного завода.
Тогда же генерал предложил новую конструкцию ракетного хвоста, позволившую уменьшить его длину почти вдвое. Это облегчило ракеты и сделало более удобной их транспортировку. Опытами, проведенными с 1860 по 1862 год, Константинову удалось установить, что направленность полета ракет старого образца (1849 года) зависит от неравномерного горения «глухого состава», который значительно толще стенки порохового состава (основного) кольца. Было также установлено, что если «глухой состав» сделать такой же длины, как толщина кольца основного ракетного состава, то можно избежать резких отклонений полета ракеты от заданной траектории. Это и было достигнуто в новом образце ракеты, сконструированном Константиновым в 1862 году. Она тоже имела форму гранаты, но в значительной мере отличалась своим внутренним устройством.
Ракеты образца 1862 года изготавливались двух калибров: для полевой артиллерии – 2-дюймовые с дальностью стрельбы 1500 м и для крепостной и осадной артиллерии – 4-дюймовые с дальностью стрельбы до 4200 м.
В 1868 году Константинов создал новый ракетный станок и новые пусковые устройства, благодаря чему удалось увеличить скорострельность до шести выстрелов в минуту. За эту работу ученый совет Артиллерийской академии присвоил в 1870 году Константинову большую Михайловскую премию.
Но после его смерти ракетное дело в русской армии пришло в упадок. Последнее успешное применение боевых ракет состоялось при покорении Средней Азии. Это было связано с их хорошей мобильностью, а также с сильным психологическим воздействием на туземцев, которые при первых залпах просто-напросто разбегались по кустам…
В Первую мировую войну российская армия вступила, не имея в своем составе ни одного ракетного подразделения. «Богом войны» считалась дивизионная трехдюймовая пушка образца 1902 года, которая должна была шрапнельным огнем буквально выкашивать пехотные колонны и кавалерию.
Впрочем, на вооружении имелись осветительные ракеты, которые при желании можно превратить в боевые. Достаточно заменить осветительную головную часть фугасной с тротилом или мелинитом, увеличить вес порохового топлива, каналы сопел просверлить, чтобы вращением стабилизировать ракету, и убрать деревянный хвост.
В Артиллерийском комитете Главного артиллерийского управления систематически рассматривались проекты боевых ракет, составленные офицерами, крестьянами и даже лицами духовного звания. Деятельность эта приносила мало результатов. Например, в марте 1905 года Артиллерийский комитет отклонил проект полковника Данилова. На базе 3-дюймовой осветительной ракеты Данилов сконструировал боевую ракету со шрапнельной боеголовкой, содержащей 90 пуль. В сентябре 1905 года Артиллерийский комитет отклонил проект фугасной ракеты. Боевая часть этой ракеты была начинена пироксилином, а в качестве топлива использовался не черный, а бездымный порох. Любопытно, что проектантом был иеромонах Кирик.
В ноябре 1915 года в Аэродинамический институт обратился генерал Поморцев с проектом боевой пневматической ракеты. Она приводилась в движение сжатым воздухом, что существенно ограничивало ее дальность, но зато делало ракету бесшумной. Боеголовка оснащалась тротилом. В проекте Поморцева было применено два интересных конструктивных решения: в двигателе имелось сопло Лаваля, а к корпусу прикреплялся кольцевой стабилизатор.
Дальнейшие работы над боевыми ракетами перешли к русскому купцу Дмитрию Павловичу Рябушинскому, который, кстати, и построил вышеупомянутый Аэродинамический институт на собственные деньги. Но вскоре грянула революция, и в России началась совсем другая история…
1.3. МЕЧТАТЕЛИ ПРОТИВ ИМПЕРИИ
Итак, ракеты в Российской Империи имелись. И даже с успехом применялись на полях сражений. Однако кажущаяся из сегодняшнего дня элементарной идея о связи ракет с космическими, полетами еще должна была вызреть. И она в конце концов вызрела – только вот власти не имели к этому процессу ни малейшего отношения. Даже наоборот, они демонстрировали свое пренебрежение к процессу возникновения в Отечестве новых идей, ориентируясь исключительно на приоритеты, которые в те времена определяла просвещенная Европа.
Тем не менее ростки будущего находили лазейки даже в монолитном панцире презрительного равнодушия, с которым российская власть всегда относилась к своему народу.
Как я уже отмечал, долгое время никто (кроме остряка Сирано де Бержерака) не увязывал реактивный принцип движения с космосом. Пороховые ракеты были слишком маломощными для того, чтобы вывести полезный груз на орбиту или к Луне, а потому изобретатели изыскивали иные пути достижения поставленной цели: огромная пушка, воздушные шары, магниты, антигравитационные составы. Тем не менее, возможность применения реактивного движения для нужд транспорта выглядела весьма соблазнительной, открывая перспективы невиданного увеличения скорости при перевозке грузов и пассажиров.
Вот, например, в 1867 году, некий изобретатель Николай Афанасьевич Телешов взял во Франции патент на проект реактивного самолета, который он из-за отсутствия устоявшейся терминологии называл «системой воздухоплавания.» Судя по описанию, содержащемуся в патентной заявке, система Телешова представляла собой летательный аппарат тяжелее воздуха, приводимый в движение за счет отдачи газов, образующихся при взрыве в полом цилиндре, который служил камерой сгорания. В качестве горючего использовалась неназванная взрывчатая смесь, в качестве окислителя – атмосферный кислород.
Вот как отзывался о системе Телешова известный советский авиаконструктор доктор технических наук Болховитинов:
«Оригинальность проектов Телешова заключается в том, что конструктор пришел к мысли о создании силы тяги для своего аппарата с помощью реактивного двигателя. Конечно, силовая установка, предложенная Н. Телешовым, если подходить к ней с позиций сегодняшнего дня, несовершенна. Но интересно и важно то, что уже в то время (1867) русские изобретатели обращались к возможности использования реактивной силы отбрасываемых продуктов сгорания.»
Легко было дать подобное заключение через сто лет, когда принцип реактивного движения уже вовсю использовался в авиации и в космонавтике. Однако во времена Телешова члены Академии наук единодушно признали его изобретение фантазией. Ведь он не прояснил главного: какое именно взрывчатое вещество (смесь) должно использоваться в двигателе? Без ответа на этот вопрос проект реактивного самолета оставался лишь оригинальной идеей, которая не может быть воплощена в металле.
1 2 3 4 5 6 7 8
Мог ли это сделать Константинов? Вряд ли. В Императорской России пока еще не возникло потребности в масштабной субкультуре, ориентирующей пылких и умных людей на осуществление межпланетных перелетов. А бесчисленные войны, которые страна вела, подразумевали только одно применение ракет – боевое.
На вооружение русской армии были приняты несколько ракет Константинова: 2-дюймовые (51 мм), 2, 5-дюймовые (64 мм) и 4-дюймовые (102-мм). В зависимости от назначения и характера стрельбы были введены и новые названия ракет: полевые и осадные (крепостные). Полевые ракеты снабжались гранатами и картечью, осадные – гранатами, картечью, зажигательными и осветительными снарядами.
В ракетных станках, с которых осуществлялся пуск, Константинов использовал трубчатые направляющие. Причем, зазор между трубой и ракетой был сделан меньше, чем в английских пусковых установках, что заметно улучшило кучность стрельбы. Станок Константинова состоял из железной трубы на деревянной треноге. Он был легок и удобен для переноски людьми и перевозки на лошадях. Для конных ракетных команд Константинов специально разработал облегченную пусковую установку весом около пуда (16, 4 кг).
Дальности стрельбы ракетами Константинова, созданными в 1850-1853 годах, были весьма значительны для того времени. Так, 4-дюймовая ракета, снаряженная 10-фунтовыми (4, 1 кг) гранатами, имела максимальную дальность стрельбы 4150 м, а 4-дюймовая зажигательная ракета – 4260 м. Для сравнения отметим, что четвертьпудовый горный единорог образца 1838 года имел максимальную дальность стрельбы всего лишь 1810 м.
Множество изобретений в области ракетной артиллерии принесли Константинову широчайшую известность не только в России, но и во всем мире. В 1859 году Константинов, ставший уже генералом, был назначен «заведующим изготовлением и употреблением боевых ракет.»
Однако Константинов был не только создателем ракет – он выступал и как страстный пропагандист этого вида оружия. На страницах «Артиллерийского журнала» Константинов публиковал многочисленные работы по вопросам ракетного дела. В своем фундаментальном курсе «О боевых ракетах» он обобщил все, что только было известно о боевой ракете. Выводы, сделанные Константиновым на основе большого фактического материала, легли в основу новой военной дисциплины – тактики ракетного оружия.
Константинов полагал, что ракеты должны быть отдельным, самостоятельным оружием.
«По нашему убеждению, боевые ракеты составляют оружие, имеющее особую важность как для сухопутных войск, так и для флота, – писал генерал. – Для набегов на берега ракеты составляют выгодные средства поражения(…) в особенности по удобству действования ракетами с самых малых судов и при десантах. В горной войне в траншеях, ракеты имеют неоспоримое преимущество.»
В то же время Константинов считал, что ракета не сумеет заменить пушку:
«Ракеты никогда и ни в каком отношении не могут заменить совершенно орудий, но они составляют полезное вспомогательное средство, отсутствие которого всегда будет чувствоваться с сожалением.»
Все-таки до появления ракет-роботов с головками самонаведения, способных поражать цели с фантастической точностью, оставалось еще больше века. Трудно было представить себе этих монстров высокотехнологичной войны, живя в эпоху кавалерийских атак и многомесячных осад.
Кстати, Константинов любил пофантазировать, и его воображение изобретателя порождало удивительные проекты. Он писал статьи о перспективах воздухоплавания, «о газовых машинах», «о гуттаперче», о буквопечатающем телеграфе, о механизированной и автоматизированной кухне, оборудованной «…механическими приспособлениями для месения теста, приготовления хлеба, пирогов и пирожков с отстранением почти совершенно прикосновения к тесту руками, для искусственного замораживания, охлаждения воды и выверчивания мороженого.» Такой был человек.
Однако и его воображение не сумело вырваться за рамки обыденности. Вот что он утверждал в одной из своих работ, посвященных вопросу применения ракет для управления аэростатами:
«…человек есть несравненно выгоднейший, против ракет, движитель для перемещения больших масс, в течение продолжительного времени, на значительное расстояние, которые должны вместе с тем нести передвигающую их силу, почему человеческая сила выгоднее ракет для перемещения аэростатов.»
Какие уж тут полеты в космос…
В мае 1854 года по запросу командующего Южной армией из петербургского Ракетного заведения в Севастополь было отправлено 600 боевых ракет 2-дюймового калибра. С этой партией ракет отправились поручик Щербачев, фейерверкер и четыре рядовых, «ознакомленных с действием и употреблением боевых ракет.» Обоз прибыл в Севастополь только к 1 сентября.
Десять ракет были запущены по противнику с Четвертого бастиона. Серьезного урона, однако, они не нанесли, в связи с чем начальство обратило ракетную команду в прислугу крепостных пушек, а ракеты сдали на склад.
Начальник артиллерии 5-го отделения оборонительной линии Севастополя поручик Вроченский позднее писал:
«Неповоротливость военного ведомства заставляла употреблять ракеты давнего изготовления, а партия новых ракет пришла поздно и, вероятно, поступила на хранение в артиллерийские склады, чтобы, пролежав там в забвении более или менее долгое время и затем придя в негодность, служить потом при случае новыми доводами неблагонадежности н неправильности их действия…»
Тем не менее в 1855 году подполковник Пестич сформировал подвижную ракетную батарею из присланных ракет и пусковых установок для них. В конце обороны Севастополя он предложил устанавливать в окнах верхних этажей сохранившихся зданий станки для запуска ракет на стратегически важных направлениях атак противника. Первые пробные пуски произвел лично Пестич из окон новой трехэтажной казармы, смежной с морским госпиталем. Пуски оказались весьма удачными – при установке углов возвышения в 20° ракеты долетали до передних траншей, нанося врагу значительный урон.
Ракеты Константинова успешно применялись во время войны 1853-1856 годов на Дунае, на Кавказе и в Севастополе.
В качестве примера можно привести сражение под Кюрюк-Дара (Кавказская кампания 1854 года). Отряд князя Бебутова в составе 18 тысяч штыков и сабель атаковал 60-тысячную турецкую армию, имевшую 80 орудий. Артиллерия русских состояла из 44 пеших и 20 конных пушек и 16 ракетных станков, состоявших на вооружении двух конно-ракетных команд в боевых порядках 20-го Донского казачьего полка. В разгар сражения наиболее сложная ситуация создалась на правом фланге русских войск. Турецкие батареи вели сильный огонь по фронту, турецкая пехота и конница пытались зайти в тыл.
Князь Бебутов позже вспоминал: «Чтобы сколько-нибудь отбить неприятеля и дать себе простор, генерал Багговут выдвинул вперед конно-ракетные команды под прикрытием трех донских сотен.»
Ракетчики произвели пуск. Ракеты, падавшие огненными змеями между лошадьми, сразу навели ужас на турецкую конницу, – она отхлынула назад.
Один из участников сражения прямо связал достижение успеха в критический момент на правом фланге с решительными действиями конно-ракетных команд:
«Кавалерия, стоявшая твердо под картечью и пулями, не могла выстоять под ракетами. Ракеты разом остановили натиск и произвели беспорядок в колоннах.»
В рапорте начальника артиллерии Отдельного Кавказского корпуса от 7 августа 1854 года говорилось:
«Приведя в страх неприятеля, ракеты неожиданностью и новизной своего употребления не только произвели сильное нравственное впечатление на его пехоту и кавалерию, но, будучи метко направлены, наносили и действительный вред массам, особенно во время преследования.»
Точно такой же слепящий ужас перед невиданным оружием испытают солдаты вермахта в июле 1941 года, когда на них упадут ракетные снаряды знаменитых «катюш.»
В мае 1855 года по приказу главнокомандующего Отдельного Кавказского корпуса были сформированы еще две конно-ракетные команды. Они, а также две другие команды, участвовали в боях у селений Керпи-Кеве (21 июля 1855 года) и Пеняк (31 августа 1855 года), в осаде и штурме крепости Каре.
Однако сразу после окончания Крымской войны большинство ракетных батарей и команд были расформированы. Однако не стоит тут говорить о «некомпетентности и реакционности» царя и его сановников, как это любили делать советские историки. Дело в том, что артиллеристы-конструкторы тоже активно трудились над совершенствованием своих детищ. В 1860 году в русской армии появились новые нарезные орудия. Дальность их стрельбы достигала 3, 5 км, прицельность выросла в пять раз.
Константинов не был узколобым фанатиком и понимал, что его любимые ракеты отстают по эффективности от пушек.
«Мы всегда воздерживаемся от превозношения в каких бы то ни было случаях действия ракет над действием обыкновенной артиллерии, – писал генерал. – От нас весьма далека мысль, чтобы ракеты могли соперничать с обыкновенной артиллерией.(…) Верность стрельбы наших ракет заставляет желать еще многого.»
Но при всем при этом никто не смог поколебать его твердой убежденности: «Ракеты(…) есть оружие, могущее быть полезным в военном деле даже в своем нынешнем состоянии и сверх того подлежащее усовершенствованиям, которые призовут его оказать важные услуги военной силе нашего отечества.»
Ценой огромных усилий Константинову удалось восстановить в 1859 году ракетное подразделение в виде полубатареи и добиться разрешения о постройке в городе Николаеве нового ракетного завода.
Тогда же генерал предложил новую конструкцию ракетного хвоста, позволившую уменьшить его длину почти вдвое. Это облегчило ракеты и сделало более удобной их транспортировку. Опытами, проведенными с 1860 по 1862 год, Константинову удалось установить, что направленность полета ракет старого образца (1849 года) зависит от неравномерного горения «глухого состава», который значительно толще стенки порохового состава (основного) кольца. Было также установлено, что если «глухой состав» сделать такой же длины, как толщина кольца основного ракетного состава, то можно избежать резких отклонений полета ракеты от заданной траектории. Это и было достигнуто в новом образце ракеты, сконструированном Константиновым в 1862 году. Она тоже имела форму гранаты, но в значительной мере отличалась своим внутренним устройством.
Ракеты образца 1862 года изготавливались двух калибров: для полевой артиллерии – 2-дюймовые с дальностью стрельбы 1500 м и для крепостной и осадной артиллерии – 4-дюймовые с дальностью стрельбы до 4200 м.
В 1868 году Константинов создал новый ракетный станок и новые пусковые устройства, благодаря чему удалось увеличить скорострельность до шести выстрелов в минуту. За эту работу ученый совет Артиллерийской академии присвоил в 1870 году Константинову большую Михайловскую премию.
Но после его смерти ракетное дело в русской армии пришло в упадок. Последнее успешное применение боевых ракет состоялось при покорении Средней Азии. Это было связано с их хорошей мобильностью, а также с сильным психологическим воздействием на туземцев, которые при первых залпах просто-напросто разбегались по кустам…
В Первую мировую войну российская армия вступила, не имея в своем составе ни одного ракетного подразделения. «Богом войны» считалась дивизионная трехдюймовая пушка образца 1902 года, которая должна была шрапнельным огнем буквально выкашивать пехотные колонны и кавалерию.
Впрочем, на вооружении имелись осветительные ракеты, которые при желании можно превратить в боевые. Достаточно заменить осветительную головную часть фугасной с тротилом или мелинитом, увеличить вес порохового топлива, каналы сопел просверлить, чтобы вращением стабилизировать ракету, и убрать деревянный хвост.
В Артиллерийском комитете Главного артиллерийского управления систематически рассматривались проекты боевых ракет, составленные офицерами, крестьянами и даже лицами духовного звания. Деятельность эта приносила мало результатов. Например, в марте 1905 года Артиллерийский комитет отклонил проект полковника Данилова. На базе 3-дюймовой осветительной ракеты Данилов сконструировал боевую ракету со шрапнельной боеголовкой, содержащей 90 пуль. В сентябре 1905 года Артиллерийский комитет отклонил проект фугасной ракеты. Боевая часть этой ракеты была начинена пироксилином, а в качестве топлива использовался не черный, а бездымный порох. Любопытно, что проектантом был иеромонах Кирик.
В ноябре 1915 года в Аэродинамический институт обратился генерал Поморцев с проектом боевой пневматической ракеты. Она приводилась в движение сжатым воздухом, что существенно ограничивало ее дальность, но зато делало ракету бесшумной. Боеголовка оснащалась тротилом. В проекте Поморцева было применено два интересных конструктивных решения: в двигателе имелось сопло Лаваля, а к корпусу прикреплялся кольцевой стабилизатор.
Дальнейшие работы над боевыми ракетами перешли к русскому купцу Дмитрию Павловичу Рябушинскому, который, кстати, и построил вышеупомянутый Аэродинамический институт на собственные деньги. Но вскоре грянула революция, и в России началась совсем другая история…
1.3. МЕЧТАТЕЛИ ПРОТИВ ИМПЕРИИ
Итак, ракеты в Российской Империи имелись. И даже с успехом применялись на полях сражений. Однако кажущаяся из сегодняшнего дня элементарной идея о связи ракет с космическими, полетами еще должна была вызреть. И она в конце концов вызрела – только вот власти не имели к этому процессу ни малейшего отношения. Даже наоборот, они демонстрировали свое пренебрежение к процессу возникновения в Отечестве новых идей, ориентируясь исключительно на приоритеты, которые в те времена определяла просвещенная Европа.
Тем не менее ростки будущего находили лазейки даже в монолитном панцире презрительного равнодушия, с которым российская власть всегда относилась к своему народу.
Как я уже отмечал, долгое время никто (кроме остряка Сирано де Бержерака) не увязывал реактивный принцип движения с космосом. Пороховые ракеты были слишком маломощными для того, чтобы вывести полезный груз на орбиту или к Луне, а потому изобретатели изыскивали иные пути достижения поставленной цели: огромная пушка, воздушные шары, магниты, антигравитационные составы. Тем не менее, возможность применения реактивного движения для нужд транспорта выглядела весьма соблазнительной, открывая перспективы невиданного увеличения скорости при перевозке грузов и пассажиров.
Вот, например, в 1867 году, некий изобретатель Николай Афанасьевич Телешов взял во Франции патент на проект реактивного самолета, который он из-за отсутствия устоявшейся терминологии называл «системой воздухоплавания.» Судя по описанию, содержащемуся в патентной заявке, система Телешова представляла собой летательный аппарат тяжелее воздуха, приводимый в движение за счет отдачи газов, образующихся при взрыве в полом цилиндре, который служил камерой сгорания. В качестве горючего использовалась неназванная взрывчатая смесь, в качестве окислителя – атмосферный кислород.
Вот как отзывался о системе Телешова известный советский авиаконструктор доктор технических наук Болховитинов:
«Оригинальность проектов Телешова заключается в том, что конструктор пришел к мысли о создании силы тяги для своего аппарата с помощью реактивного двигателя. Конечно, силовая установка, предложенная Н. Телешовым, если подходить к ней с позиций сегодняшнего дня, несовершенна. Но интересно и важно то, что уже в то время (1867) русские изобретатели обращались к возможности использования реактивной силы отбрасываемых продуктов сгорания.»
Легко было дать подобное заключение через сто лет, когда принцип реактивного движения уже вовсю использовался в авиации и в космонавтике. Однако во времена Телешова члены Академии наук единодушно признали его изобретение фантазией. Ведь он не прояснил главного: какое именно взрывчатое вещество (смесь) должно использоваться в двигателе? Без ответа на этот вопрос проект реактивного самолета оставался лишь оригинальной идеей, которая не может быть воплощена в металле.
1 2 3 4 5 6 7 8