И я в том тоже участвую, и значит, мой последний шаг тоже
предопределен: переступить, переступить через него, как многие
до меня переступали. Что я мог ему ответить?..
Герострат наконец замолчал, выговорился. В течении долгой
паузы лицо его размягчилось, снова потекли, сменяясь,
мимические состояния. Герострат стал прежним. А ко мне
вернулось прежнее к нему отношение. Подпорчено оно было
теперь слегка, но в целом...
- Вот так, Боренька, - подытожил Герострат. - Такие вот
дела. Но что это я все о себе, да о себе. Тебе, наверное,
тоже есть что вспомнить.
- Есть, - не стал возражать я. - Но тебе нет смысла об
этом рассказывать. Ты и так все обо мне знаешь.
Герострат задумался.
- Да, а ведь так оно и есть. Знаю, Борнька, а это очень
и очень жаль. Не получится, выходит, у нас с тобой опыта.
Не хватает чистоты эксперимента. Меченый ты мною, меченый...
У меня тревожно забилось сердце.
- Что ты хочешь этим сказать?
- А то хочу сказать, что почистить тебя надо бы. А то
переступить-то ты меня переступишь, а потом сам перед собой
оправдаешься: мол, не я виноват - программа Геростратова.
Так что готовься: чистить тебя буду. Тем более, если по
справедливости, ты этого заслужил, нет? Будешь потому первым,
кого Герострат отпускает из сетей своих на волю. Первым и
последним, - он усмехнулся. - Гордись!
Я не верил этому, я отказывался этому верить.
- Ты хочешь убрать психопрограммы, кодировки все и блоки?
- Ух ты какой у меня догадливый. Почти с первого раза.
Да, Боренька, именно этим мы сейчас с тобой и займемся.
Он не дал мне времени ни испугаться, ни как-то подготовиться.
Глядя мне в глаза, он произнес:
- ЛАО-ВА АСОРЦЫ МОСТ!
И, видимо, на пару часов я выключился, потому что когда
снова увидел Герострата, он находился уже не в проходе рядом
со мной, а стоял, тяжело дыша шагах в пяти, прислонившись к
подлокотнику другого кресла. Пистолет он держал в опущенной
руке, а на лице его я заметил крупные капли пота. Освещение
в салоне изменилось. За время моей отключки солнце успело
преодолеть по небосклону изрядный путь, и теперь свет проникал
в иллюминаторы совсем под другим углом. Я взглянул на
часы. Господи, уже шесть!
- Умотал ты меня, Боренька, - заявил Герострат устало. - Никогда
не думал, что декодирование на порядок сложнее...
Ну как, что чувствуешь?
Я широко открыл глаза.
Я ВСПОМНИЛ!
Я действительно вспомнил все, что было на самом деле.
И две лакуны, два белых пятна памяти моей рассеялись без
следа....
ОН ВОРВАЛСЯ, КАК ВИХРЬ. ОН ДВИГАЛСЯ НАСТОЛЬКО БЫСТРО,
ЧТО ЗА НИМ ТРУДНО БЫЛО УСЛЕДИТЬ. ЕСЛИ НЕ СТАРАТЬСЯ, ТО МОГЛО
ВОЗНИКНУТЬ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО ОН НЕ ХОДИТ, А ПЕРЕМЕЩАЕТСЯ МОМЕНТАЛЬНЫМИ
СКАЧКАМИ ИЗ ОДНОГО ПРОСТРАНСТВЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ В
ДРУГОЕ.
- АГА! - ЗАКРИЧАЛ ОН С ПОРОГА. - А У НАС СЕГОДНЯ ШЕСТОЙ
ЛИШНИЙ!
Я НЕ УСПЕЛ ГЛАЗОМ МОРГНУТЬ, А ОН УЖЕ БЫЛ В КОМНАТЕ И,
УХВАТИВ ВЕНЬКУ СКОБЛИНА ПЯТЕРНЕЙ ЗА ВОЛОСЫ НА МАКУШКЕ ПРИТЯНУЛ
К СЕБЕ:
- ТЫ НОВИЧКА ПРИВЕЛ? МОЛОДЕЦ! ТЫ ВСЕГДА ХОРОШИХ РЕБЯТ
ПРИВОДИШЬ...
ОН ОТПУСТИЛ ВЕНЬКУ И ТУТ ЖЕ ОЧУТИЛСЯ РЯДОМ СО МНОЙ, ПРОТЯГИВАЯ
РУКУ, КОТОРУЮ Я НЕ БЕЗ ОПАСКИ ПОЖАЛ.
ЛАДОНЬ ЕГО БЫЛА СУХОЙ И ГОРЯЧЕЙ.
- ЗДРАВСТВУЙ, ЗДРАВСТВУЙ, СЫНОК. РАД ТЕБЯ ВИДЕТЬ В НАШЕЙ
ВЕСЕЛОЙ КОМПАНИИ, РАД. МЕНЯ ЗОВУТ ГЕРОСТРАТ, А ТЕБЯ?...
- КЛИЕНТ ГОТОВ, - СКАЗАЛ ШУРАВИ СЕМЕН.
ГЕРОСТРАТ СНОВА ПОВЕРНУЛСЯ КО МНЕ.
- ТОГДА ПРИСТУПИМ. ТАК КАК ТЕБЯ НА САМОМ ДЕЛЕ ЗОВУТ,
СЫНОК?
- ОРЛОВ БОРИС АНАТОЛЬЕВИЧ, - ОТВЕЧАЛ Я ПОСЛУШНО, А ПОТОМ,
ГЛАЗОМ НЕ МОРГНУВ, ДОЛГО И ПОДРОБНО РАССКАЗЫВАЛ О ЗАМЫСЛЕ
МАРТЫНОВА И ВНЕШТАТНОГО КОНСУЛЬТАНТА ПО ПСИХОТРОНИКЕ ЛЕОНИДА
ВАСИЛЬЕВИЧА, О МОЕМ ЗАДАНИИ ПРОНИКНУТЬ В СВОРУ, О ГИБЕЛИ
ЭДИКА СМИРНОВА И ТРУДНОМ ПООЖЕНИИ, В КОТОРОМ ОКАЗАЛИСЬ СОТРУДНИКИ
МВД ПОСЛЕ ИЗЪЯТИЯ У НИХ ЭТОГО ДЕЛА.
С КАЖДЫМ МОИМ СЛОВОМ УЛЫБКА ГЕРОСТРАТА СТАНОВИЛАСЬ ВСЕ
ШИРЕ, А ЛИЦА ЧЛЕНОВ ПЯТЕРКИ СКОБЛИНА - ВСЕ БЛЕДНЕЕ. ВЕНЬКА
СКОБЛИН ТАК ПРОСТО ПОСЕРЕЛ, С ДРОЖАЩИМИ ГУБАМИ, МАХНУВ РУКОЙ,
ОТВЕРНУЛСЯ, ЧТОБЫ НЕ НАБЛЮДАТЬ СВОЕГО ПОЗОРА.
- ЧТО Ж, - СКАЗАЛ ГЕРОСТРАТ, ДОВОЛЬНО ОТКИНУВШИСЬ НА
СТУЛЕ. - ЭТО ТО, ЧТО НАМ НУЖНО!...
КОГДА ГЕРОСТРАТ УШЕЛ, НИКТО НЕ СТАЛ БОЛЕЕ ЗАДЕРЖИВАТЬСЯ.
БЛАГОДАРИЛИ ХОЗЯИНА, КИВАЛИ: "ДО ВСТРЕЧИ!" И ОТЧАЛИВАЛИ. ВЫПИВКА
И ЗАКУСКА ПОЧТИ НЕТРОНУТЫМИ ОСТАЛИСЬ НА СТОЛЕ......
КАПИТАН "ШУРШАЛ" СПРАВА: ЗВЕНЕЛ ОСКОЛКАМИ, ОТВОЛАКИВАЛ
В СТОРОНУ СТОЛИК. ОДИН ИЗ ГЕНЕРАЛОВ - УЖ НЕ ЗНАЮ КТО - ВПОЛГОЛОСА
МАТЕРИЛСЯ. ВИДИМО, ВСЕ-ТАКИ НАПУГАЛ Я ИХ ЗДОРОВО.
- ДА ПЕРЕСТАНЬТЕ ВЫ, ВЛАДИМИР МИРОНОВИЧ, - ОБОРВАЛ ЕГО
ПРОСКУРИН. - НУЖНО РЕШАТЬ, ЧТО С ЭТИМ НАГЛЕЦОМ ДЕЛАТЬ.
- ЧТО ДЕЛАТЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ, - ОТОЗВАЛСЯ МАТЕРИВШИЙСЯ. - ПРИДАВИТЬ
СУКУ И ДЕЛО С КОНЦОМ.
- ЛЕГКО СКАЗАТЬ, - СНОВА ПРОСКУРИН. - А ЕСЛИ МЫ УЖЕ ПОД
КОЛПАКОМ? А ОН - ПОДСАДНОЙ?...
- У МЕНЯ ДРУГОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, - ПРОСКУРИН ПОМОЛЧАЛ. - ОН
ПРОХОДИЛ ОБРАБОТКУ И ДОЛЖЕН ОТЗЫВАТЬСЯ НА НУЖНЫЙ КОД. НУ-КА, - ШЕЛЕСТ
СТРАНИЦ. - ВОТ ЗДЕСЬ. ЛАО-ВА ШАТОК ГРАН-ТУ ОФТОК.
ВСТАНЬ!
Я ВСТАЮ.
ГЕНЕРАЛЫ, ВСЕ ТРОЕ, СМОТРЯТ НА МЕНЯ С ЛЮБОПЫТСТВОМ. КАПИТАН
ТАК ВООБЩЕ ЗАСТЫЛ СО СВОИМ СТОЛИКОМ, РАСКРЫВ РОТ.
В РУКАХ У ПРОСКУРИНА КНИГА. ТОЛСТЫЙ ТОМ В ПРОСТОЙ КАРТОННОЙ
ОБЛОЖКЕ. НА ТИТУЛЕ - РАЗМЫТЫЙ ФИОЛЕТОВЫЙ ШТАМП "СОВЕРШЕННО
СЕКРЕТНО" И НАДПИСЬ: "ТЕХНИЧЕСКАЯ ДОКУМЕНТАЦИЯ. N 154--6-8."
ПРОСКУРИН ПЕРЕЛИСТЫВАЕТ СТРАНИЦЫ.
ПРОСКУРИН ЧИТАЕТ:
- АНЛОВОК МАРОТА ИЗИЛО ОДЕССА ПЕТЕРБУРГ МОС. ГЕРОСТРАТ
АТОНА НОТ.
ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ПЕЛЕНА, В ВИСКАХ ПРОСКАКИВАЮТ ДВЕ ЖГУЧИЕ
ИСКРЫ БОЛИ. НО ВСЕ ПРОХОДИТ. Я ПО-ПРЕЖНЕМУ СТОЮ, КАК ИСТУКАН.
- ГОТОВ! - ОБЪЯВЛЯЕТ ПРОСКУРИН, ЗАХЛОПЫВАЯ ТОМ. - ТЕПЕРЬ
ОН БУДЕТ ПОЛАГАТЬ СЕБЯ ПОБЕДИТЕЛЕМ, А ГЕРОСТРАТА - МЕРТВЫМ.
И РАССКАЖЕТ, ЕСЛИ ЕГО СПРОСЯТ.
- БЛЕСТЯЩЕ, - ГОВОРИТ ВЛАДИМИР МИРОНОВИЧ. - СКОЛЬКО НЕ
СМОТРЮ, ВСЕ УДИВЛЯЮСЬ. КАКАЯ СИЛА!..
ПРОСКУРИН С УЛЫБКОЙ КИВАЕТ. ПОТОМ ХЛОПАЕТ СЕБЯ ПО ЛБУ
С ТАКИМ ВИДОМ, БУДТО ЕМУ ТОЛЬКО ЧТО В ГОЛОВУ ПРИШЛА ЕЩЕ БОЛЕЕ
БЛЕСТЯЩАЯ ИДЕЯ. ОН ОТКЛАДЫВАЕТ ТОМ, ИДЕТ К ДЕРЕВЯННОЙ ЭТАЖЕРКЕ
В ДАЛЬНЕМ УГЛУ КОМНАТЫ, БЕРЕТ В РУКИ СТАРУЮ ШАХМАТНУЮ ДОСКУ
И, ВЫСЫПАВ ФИГУРЫ НА ДИВАН, ВЫБИРАЕТ БЕЛОГО ФЕРЗЯ, ЗАТЕМ
СУЕТ ЕГО МНЕ В КАРМАН.
- А ЭТО ЕМУ НА ДОЛГУЮ ПАМЯТЬ, - СМЕЯСЬ, ГОВОРИТ ОН.
И ГЕНЕРАЛЫ-ЗАГОВОРЩИКИ ПОДХВАТЫВАЮТ ЕГО СМЕХ...
Я ВСПОМНИЛ!
- Да, я помню. Теперь я все помню.
- Можешь себя поздравить, - Герострат искривил губы в
вымученной усмешке. - Кстати, у твоих друзей уже шарики за
ролики заехали, как бы тебя из плена моего вызволить. Беспокоятся
чего-то, суетятся. Работать тут мне мешают, отвлекают
все время - зануды. Не понять народу, что декодирование - процесс
тонкий, сродни микрохирургической операции.
Пришил бы я тебе какую-нибудь извилину не туда - то-то было
бы смеху...
- Спасибо тебе, - сказал я честно.
- Какие могут быть благодарности? - махнул рукой Герострат,
поглядел с тоской в ближайший иллюминатор. - Идти надо,
Боря, - прошептал он. - Пора, - и отбросил пистолет в сторону.
Теперь он был безоружен - третья удобная возможность,
но, в конце концом, это могла быть и новая провокация. Все
мои подозрения на счет того, что Герострат задумал очередной
фокус, вернулись. Я снова не верил ему.
- Я сдаюсь! - крикнул Герострат в открытый люк.
- Выпусти Орлова, - загремел над полем усиленный мегафоном
голос Хватова.
- Да здесь ваш Орлов. Чего ему сделается? Выйди, Боря,
покапись друзьям.
И Герострат пропустил меня вперед. Я вышел, щурясь от
яркого солнца.
- Иди!
Я двинулся вниз по трапу.
Они все еще стояли там: Хватов, Мартынов и двое чинов
в гражданском.
Они меня ждали. И вот то, что они меня все-таки ждали,
показалось мне самым невероятным из всего случившегося за
этот день.
- Я сдаюсь! - закричал Герострат. - Гарантируйте мне безопасность!
- Выходи без оружия, с поднятыми руками! - Хватов тоже
не верил Герострату, ждал подвоха.
Но Герострат стал спускаться вслед за мной, подняв
раскрытые пустые ладони.
Мишка бросился ко мне, обнял за плечи:
- Борька, черт! - в глазах его стояли слезы. - Я уж
не чаял.
- Ничего, ничего, - я аккуратно высвободился.
Со стороны аэропорта, газуя, подлетела волга. Бравые
ребята выскочили из нее; один немедленно схватил Герострата
за руку и ловко приковал ее к своей руке. Двое встали сзади
и по бокам.
- Дело сделано, - широко улыбаясь, к нам шел Хватов. - Спасибо
вам, Борис Анатольевич!
Я наблюдал, как Герострата уводят к машине. И вдруг
волна черного панического ужаса перед ним самим, перед его
могуществом, перед его способностью хладнокровно убивать
разом вытеснила из меня все остальное: и мысль о том, что
он добровольно сдался, и сочувствие к его боли, к его изломанной
судьбе, и даже некие проблески благодарности за
то, что он освободил меня от проклятья, от предателя, поселившегося
у меня в голове.
- Мишка! - закричал я, срывая голос. - Ты же обещал,
Мишка!
Мартынов обернулся, глядя на меня непонимающе.
Но зато прекрасно все понял за него Герострат. Он остановился
у приоткрытой дверцы и сказал, посмотрев мне в
глаза:
- НЕ ТОЛЬКО Я, НО ТЫ! - и добавил, обращаясь уже к подталкивающему
его в спину конвоиру:
- ШАТОСТ ОЛИВА МОСТ!
Волна ужаса схлынула, передо мной снова был обыкновенный
человек. Но жить этому человеку осталось чуть более секунды.
Лицо конвоира затвердело, глаза остекленели.
- Стойте! - успел только крикнуть я. - Остановите его!
Но конвоир быстрым движением вытащил пистолет и выстрелил
Герострату в затылок. Герострата швырнуло на автомобиль;
его кровь залила пыльные плиты аэродрома.
Николай Федорович Лаговский, предводитель Своры, был
наконец мертв...

Эпилог
Мишка предложил подбросить меня до города. Я молча отмахнулся.
Я не хотел Мартынова больше видеть.
Пешком я выбрался на Пулковское шоссе и зашагал к
международному аэропорту. Скоро должен был сесть самолет
из Парижа, в нем возвращалась домой Елена. Я вдруг понял,
что если скоро не увижу ее, то что-то поломается в душе,
рассыплется безвозвратно. И может быть, это последнее дорогое,
что у меня еще осталось.
Я шел, меня обгоняли автомобили; пронеслась, завывая
сиренами, вереница неотложек. А я шел, уходил от страшного
места все дальше и дальше, думая, что никогда теперь даже
после смерти Герострата, или в особенности после его смерти,
не сумею убедить самого себя, что все наконец кончилось.
Может быть, смерть Герострата - лишь преддверие,
пролог к новому ужасу, что ждет нас всех впереди. Мир перевернулся,
потерял отныне для меня опоры устойчивости. Я утратил
все ценности, ради которых до сих пор жил, в которых
видел смысл самой жизни. И что теперь дальше? ЧТО ДАЛЬШЕ?
Я шел и с какого-то момента мне вдруг стало казаться,
что в сизой дымке смога, висящей в неподвижном воздухе над
Санкт-Петербургом растут геометрически правильные, совершенные
в своей законченности решетчатые конструкции - выше домов,
самых высоких зданий города, протыкая острыми шпилями дымку
смога - видение словно из фантастического фильма, видение
будущего, которое в ненависти, в жестокости, в общей ограниченности
прорастает из настоящего. И смерть Герострата ничего
не решала, никак не могла замедлить их скорый рост.
"Каждый пятый в стране - член Своры. И Свора растет." Есть ли
в мире сила, способная замедлить, остановить ее рост и рост
психотронных башен, подчиняющих все и всех своей воле? Найдется
ли такая сила, или будущее наше предрешено?..
Наверное, я шел несколько часов - не помню - но успел
вовремя. Елена как раз миновала таможенный досмотр, получила
документы и теперь бежала ко мне через зал, звонко отстукивая
каблучками и смеясь на ходу. И я обнял ее, привлек
к себе, но, целуя, почувствовал отстранение, словно и не
любимую свою самую женщину обнимал, а какого-то совершенно
постороннего человека, с которым меня ничего не связывает.
Потому что мешали башни, которых не было, конечно же, пока
над городом, но которые пустили режущие ростки у меня в душе.
И Елена тоже почувствовала мою отстраненность. Посмотрела
внимательно и серьезно, но я опередил ее вопрос, шепнув:
- Помнишь, перед твоим отъездом я что-то говорил по
поводу редкого удовольствия, которое нет да и сменится
доброй привычкой?
- Помню, - кивнула Елена.
- Я делаю тебе предложение, малыш. Выйдешь за меня?..
Я люблю тебя, малыш, я тебя люблю...
Она положила мне ладошку на губы, заставив замолчать.
- Пойдем, - сказала она просто. - Пойдем домой...
- Домой, - пробормотал я. - Правильно. Пойдем домой...
И башни рухнули, мигом рассыпались в черную сухую пыль.
Словно никогда их и не было...

ОТ АВТОРА
Все события, описываемые в трилогии "Свора Герострата - Охота
на Герострата - Наследники Герострата", помимо
некоторых документальных фактов, почерпнутых Автором из
периодики и публицистики разных лет, являются вымышленными.
Всякое совпадение имен личных, имен нарицательных, названий
фирм, организаций, ведомств и служб - чисто случайно.
Самым случайным совпадением является то, что короткие
двустишия, вынесенные в качестве эпиграфов к каждой из
частей трилогии, имеют автора. Они принадлежат перу петербургского
поэта Олега Григорьева.
3 ноября 1994 года

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25