Все это изменил Сим. Ларнг закричал и дернул головой, чуть не вывернув Кинкару руку. Потом встал на дыбы, грозя всаднику когтистыми передними лапами. Так он приучен встречать врага при нападении. Захваченный врасплох, Кинкар выпустил повод и спрыгнул назад, чтобы не упасть.
Освободившись, Сим поскакал вперед, сразу превратившись в еле заметную тень. Он промчался между двумя деревьями и исчез, прежде чем Кинкар успел догнать его. Тяжело дыша, спотыкаясь, гортианин побежал вперед, пытаясь не упустить ларнга из вида. И время от времени ему удавалось увидеть корпус животного.
Потом Сим совершенно исчез. Чуть не плача от раздражения и гнева, Кинкар побрел в том направлении, где последний раз его видел, и столкнулся в преградой.
Пальцы протянутой реки скользнули по обледеневшему камню. Стена…, здание!… Потом рука встретила пустоту, и Кинкар увидел отверстие. Он бросился вперед и оказался под крышей, которую не видел. Наконец он избавился от дождя. Впереди фыркнул Сим. Он нашел это убежище раньше.
Кинкар пробрался через груду листвы. Под его тяжестью трещали мелкие ветки. Сбросив промокший плащ, он сгреб в груду сухую листву и только тогда достал глиняный горшочек горцев с его приветливым горячим углем.
Вначале он был слишком занят огнем, чтобы обратить внимание на строение, в которое привел его Сим. Но когда костер разгорелся, Кинкар огляделся в поисках топлива – и понял, что его запасы очень ограничены. Груда высохших листьев и немного прогнивших ветвей, все маленькие. Кинкар собрал все это и только тогда заметил, что есть еще одна дверь, ведущая внутрь.
Мало надежды отыскать там дрова, но надо проверить. Поэтому Кинкар протиснулся мимо Сима и прошел во внутреннее помещение. Свет костра сюда не проникал. Но не темнота заставила его заколебаться.
Когда Кинкар проходил врата чужаков, талисман, который был на нем, воспринял их энергию, и к его телу словно приложили раскаленное клеймо. Но здесь он почувствовал нечто совершенно другое.
Мягкое тепло, а не обжигающий жар. Но прежде всего возбуждающее, щекочущее ощущение жизни, обострения чувств, новая глубина сознания. И вера в праведность всего этого…
Сколько времени он стоял так, поглощенный ощущением благополучия? Время потеряло всякий смысл. Забыты костер, необходимость раздобыть дрова, барабанная дробь дождя по крыше. Кинкар двинулся в темноту, теплую, живую, зовущую, безопасную. Он чувствовал себя, как ребенок, закутанный в покров из шкуры суарда и спящий рядом с матерью.
Теперь здесь светло. Темнота по-прежнему висит перед глазами, но у него открылось новое, истинное зрение. Пальцы его быстро и уверенно расстегнули куртку, потом кожаную рубашку. И в руках его оказалась Связь. Она горела неярким синевато-зеленым свечением, как светится плодородная земля, покрытая молодой растительностью.
Перед ним алтарь, квадратный каменный стол, без резьбы, сделанный с той простотой, с какой делаются гробницы. Просто каменный стол. Но Кинкар видел такие и раньше, хотя никогда ему не приходилось пробуждаться и быть призванным к такому алтарю.
На поверхности стола три ямки, три небольших углубления. Кинкар остановился, прижавшись к камню. Ему не нужно было наклоняться, чтобы проделать со Связью необходимые движения. Связь – это ключ, который человек может применить только раз в жизни, и сам человек после этого становится иным.
– Лор! – Он отчетливо произнес Имя и опустил камень в углубление слева.
– Лой! – Теперь направо.
– Лис! – В центр. И эхо Трех Имен музыкой повисло в помещении.
Неужели на стене появились три огненных круга? Три головы, три лица, спокойных, нечеловечески серьезных? Его мозг, усвоивший сотни легенд, должно быть, подводит его. Он видит то, чего не может быть.
Лор… Тот из Троих, кто дает силу человеку, кто направляет его руку с мечом…, прекрасный юноша…
Лой… Тот, что дает мудрость, силу разума…, мужчина средних лет со спокойным лицом, на котором написаны ум и опыт…
Лис… Дающая дары сердца, приносящая детей в руки матерей, связывающая сердца людей дружбой. Неужели между двумя мужскими лицами женское?
Кинкар впоследствии никогда не мог описать увиденное. Он стоял на коленях, положив руки на алтарь. Связь ярко светилась в углублении, посвященном Лис. Опустив голову, он коснулся постыдным знаком камня, но свечение Связи не ослабло.
И Кинкар уснул. Он видел много снов. Ему показывали такое, что он никак не сможет вспомнить, проснувшись. Он понимал это в своем сне и был печален. Но есть причина для этой забывчивости, и он признавал ее.
Наверно, этот алтарь давно не знал посетителей, в нем накопилась огромная сила и теперь волной устремилась к Кинкару, поглотила его. Он изменился и в своем сне понимал это, сторонился того, кем был раньше, как сторонился некогда смешанной крови.
Наступило утро. Серые каменные стены, плоский стол под головой с тремя небольшими ямками, в одной ямке камень с цепочкой. Кинкар встал и вышел, не оглядываясь на мертвое помещение. Да, теперь оно мертво. То, что оживило ее ночью, исчезло, выдохлось.
11. Злополучная встреча
Странное чувство отчужденности от повседневного мира прошло, когда Кинкар вышел во внешнее помещение святилища. Воспоминания о ночи гасли, ослабло ощущение единства с Тремя, ощущение их поддержки.
Почерневшее пятно на полу обозначало место, где он несколько часов назад разжег костер. Сим стоял у стены; защищенный от дождя и ветра, он грелся теплом собственного тела и был доволен. Когда Кинкар подошел к нему, ларнг открыл верхнюю пару глаз, пошевелил толстыми губами, предлагая поделиться припасами. Кинкар размял в руках дорожную лепешку, и Сим слизал все до последней крошки, а сам Кинкар поел совсем немного, скорее по обязанности, чем из чувства голода.
Буря набросила на весь мир хрустальную ледяную пленку. Но солнце уже взошло, и было достаточно холодно, чтобы не опасаться новой неожиданной оттепели. За такими бурями, как вчерашняя, обычно следует хорошая погода. Однако ледяная корка заставила Кинкара отказаться от езды верхом, он осторожно пошел к старой дороге, и Сим послушно шел за ним.
Действительно, очень давно никто не пользовался этой дорогой. Она быстро зарастала лесом, ее поверхность разрывали корни, сквозь нее прорастали деревья. Но строители дороги не уступали в мастерстве тем, кто соорудил крепость, и их работа была рассчитана не на один год. И лес еще не вполне покорил дорогу.
По своему охотничьему чутью Кинкар знал, что направляется на запад, не отклоняясь к югу, как первоначально планировал. И так как забытая дорога его устраивала, он намерен был держаться ее, чтобы проехать лес и выйти на открытое пространство, где придется с большей осторожностью добираться до У-Сиппара.
День приближался к концу, когда деревья начали редеть и Сим прошел через последние кустарники пограничной с морем местности. В сущности лес подходил к самому берегу океана. Но порт, к которому некогда вела дорога, теперь лежал в развалинах, лишенные крыш здания свидетельствовали о долгих годах воздействия бурь и дождя, а место, где когда-то находилась пристань, было обозначено единственным столбом.
Но все же жизнь цеплялась за этот участок берега. На песке вверх дном лежала лодка с недавно починенными бортами. А из хижины, сложенной из камней разного размера, тянулся дым.
Насколько мог видеть Кинкар, никакого сторожевого поста здесь нет. Ничто не свидетельствует, что здесь командуют наемники Темных. Он решил, что какой-то рыбак нашел убежище в древнем порту, чтобы закинуть свою сеть в эти пустынные воды.
Кинкар опустил повод, и Сим шел по заросшей покрытой почвой дороге, пробираясь между грудами прошлогодней листвы. Осмотрев привычным взглядом здания, окна которых походили на глазницы черепов, Кинкар решил, что здесь проходила битва. Жители города сражались безнадежно, но решительно, переходили от дома к дому, от стены к стене. Даже многолетние дожди не могли уничтожить следы огня. Расколотое дерево свидетельствует о том, что двери и окна домов рубили топорами.
Неудивительно, что с того дня город покинут. Немногие пережили разграбление, и если победитель решил не восстанавливать город… Наверно, его оставили как предупреждение и угрозу на все времена. На его собственном Горте купцы умело орудовали мечом. Им приходилось этому учиться: большинство торговых маршрутов пролегает через пустынные местности. Торговцы не бросают вызов каждому встречному, но умело обороняются; многих честолюбивых владельцев крепостей, мечтающих обложить их новым незаконным налогом за то, что торговый маршрут пролегает через их земли, они заставили отказаться от своих намерений. Если это был город торговцев, нападающие не добились своего. Кинкару хотелось в это верить, хотя он не знал, что произошло здесь на самом деле, мог только догадываться.
Морские птицы, стервятники приливов, кричали над головой. Но, если не считать лодки и струйки дыма из хижины, на берегу нет никаких признаков жизни. Кинкар не знал, далеко ли он от У-Сиппара. Но это тоже порт, и ему нужно только идти вдоль берега, чтобы найти его. Однако куда идти, на север или на юг? Да и двигаться по ночам неразумно. Заблудившийся путник по всем законам имеет право попросить убежище на его Горте. Может, этот обычай существует и здесь.
Кинкар направил Сима к хижине на берегу. Больше всего его привлекла мысль о пище, которую могут готовить на этом огне. Рыбак, вероятно, живет результатами своих трудов. Кинкар представил себе блюда, которые на берегу должны быть обычными, но в горах считаются деликатесом, например, моллюски.
Когтистые ноги Сима ступали по песку бесшумно, но, должно быть, за Кинкаром все время следили через одну из многочисленных щелей в стенах хижины. Прежде чем он смог спешиться или просто окликнуть тех, кто в доме, оттуда вышел человек, захлопнул за собой деревянную дверь и прислонился к ней спиной, словно готовый защищать ее ценой собственной жизни.
В правой руке он держал оружие, которое Кинкар видел всего раз, его как диковинку демонстрировал проезжий купец. Длинное древко заканчивающееся зазубренным наконечником, напоминающим гигантский рыболовный крючок. В сущности так оно и есть. Торговец наглядно показал изумленным жителям Стира, как пользуются этим оружием. Брошенное опытной рукой, оно пробивает кольчугу и плоть, сбрасывает всадника на землю, где его можно ударить кинжалом или затоптать. А этот рыбак держит свое странное оружие так, что видно: он к нему привык.
Кинкар взял поводья Сима в одну руку, а другую поднял в старом универсальном жесте мира. Но на лице человека, в его мрачных глазах не было мира. Его одежда, несмотря на холодную погоду, всего лишь грязные тряпки, руки и ноги, исцарапанные, с растрескавшейся кожей, голые, а худые щеки свидетельствуют о постоянном голоде. Если он добывает себе пищу в море, то не очень успешно.
– Я пришел с миром, – медленно сказал Кинкар, с уверенностью, с какой привык разговаривать с крестьянами Стира.
Ответа не было. Человек его словно не слышал. Только крюк поворачивался в руках, а мрачный взгляд не отрывался от всадника и ларнга, словно это не только враг, но и – пища!
Кинкар сидел неподвижно. Может, никакой это не рыбак, а разбойник, доведенный до отчаяния. Таких людей нужно опасаться, потому что отчаяние приводит их на грань безумия; такого человека не останавливает никакая опасность. Кинкар почему-то был уверен, что если извлечет меч, если хоть ненамного приблизит руку к рукояти, крюк взметнется…
Но слабость подвела человека. Кинкар сжал колени, и ларнг правильно истолковал движение рук противника, его напрягшуюся челюсть. Крюк, ударившись о плечо, застрял в складках плаща. Кинкар мгновенно дернул его, вырвал трос, привязанный к крюку, из рук противника, так что тот потерял равновесие и упал лицом в песок. Обезоруженный не издал ни звука. Он мгновение лежал неподвижно, затем с поразительной быстротой откатился и снова прижался спиной к двери хижины. Стоя на коленях, прижимаясь к посеревшему от соли дереву, держась руками за раму, он явно подставляя свое тело как преграду на пути Кинкара.
Кинкар высвободил крюк из складок плаща и бросил его на землю. Оружие теперь далеко от прежнего владельца, а самому Кинкару совсем не хотелось пускать его в ход. Но меч он не обнажил.
– Я пришел с миром, – снова твердо сказал он. Он надеялся, что это подействует на обитателя хижины, пробьет туман его отчаяния. Кинкар снова протянул пустые руки. Вероятно, можно уехать и найти убежище где-нибудь в другом месте. Но этот человек может выследить его и устроить засаду на берегу. Сейчас уже поздно уезжать.
– Муррен?…
Это призыв изнутри хижины. Ее сторож прижался к двери еще сильнее, быстро поворачивая голову по сторонам в тщетной попытке найти несуществующий путь для бегства.
– Муррен?… – Голос тонкий, как крик призрачной морской птицы. Но тем не менее перекрывающий шум волн.
– Я не причиню тебе вреда… – снова заговорил Кинкар. Он забыл, что на нем одежда стражника, на лбу ложный знак. Он знал только, что не сможет уехать – не только ради собственной безопасности, но и потому, что нужно узнать, что так отчаянно и безнадежно пытается защитить рыбак и кто зовет из-за закрытой двери.
– Муррен?… – В третий раз тот же призыв. И кое-что еще, какой-то глухой удар о дерево, словно тот, кто внутри, пытается освободиться. – Муррен…, умер? – В голосе звучали истерические нотки, и человек как будто впервые услышал его. Он прижался щекой к дереву и испустил собственный хриплый звук, подобный реву животного.
– Выпусти, Муррен… – просил голос. Удары о дерево стали громче. – Выпусти меня отсюда!
Но человек упрямо оставался на месте, прижимаясь плечами к двери, как будто неповиновение этому приказу само по себе причиняло ему боль. Кинкар дернул повод, и Сим сделал шаг вперед. Человек сжался, зарычал, глаза его стали дикими. Он, должно быть, узнал обученного для битвы ларнга и ожидал, что вот сейчас когти начнут рвать его. Но остался на месте.
Он мог охранять дверь, но не всю хижину. Послышался звук раскалываемого дерева, и человек вскочил на ноги. Слишком поздно, потому что из-за угла хижины показался другой. В такой же изорванной одежде, но совсем иной. Тот, что защищал дверь, плотный, с толстыми руками крестьянина. Он мог быть смотрителем ларнгов, стражником в какой-нибудь крепости, может быть, младшим офицером. Но он не военный предводитель и не наследник крепости.
А вот второй – совсем другое дело. Гортианин благородного происхождения, насколько мог судить Кинкар, а не забитый раб. У него силы явно подходили к концу, он покачнулся и одной рукой ухватился за стену хижины. Его тонкое юношеское лицо было истощенным и измученным, но плечи расправлены, словно на них тяжелая кольчуга.
Он остановился возле человека, и оба повернулись к Кинкару, безоружные и вызывающие. Юноша откинул голову и заговорил:
– Ты нас поймал, слуга. Зови своих людей. Если ждешь, что мы будем умолять о быстрой смерти, то будешь разочарован. Муррен не может просить. Да и не стал бы, если бы мог. А я так же лишен голоса, как и он после ваших ножей. Пусть лорд Руд получит свое удовольствие полностью. Но даже Темный не может навсегда оттянуть смерть!
– Поверь мне…, я не служу лорду Руду, я не из его приспешников. – Кинкар пытался говорить как можно искреннее. – Я путник, ищу убежища на ночь…
– Кто может ждать, что слуга заговорит прямо? – В каждом слове слышна усталость. – Хотя и не могу понять, какую выгоду тебе приносит такая ложь. Возьми нас, и покончим с этим!
Муррен положил руки на плечи юноши, пытаясь отодвинуть его назад, прикрыть своим телом. Но тот сопротивлялся.
– Все кончено, Муррен. Свисти своих людей, слуга зла! Кинкар спешился, притянул вперед пустые руки.
– Я не охочусь за вами.
Наконец это дошло до молодого человека. Он прислонился к Муррену, держась за него рукой.
– Значит ты не охотишься за нами: тебя не послали из У-Сиппара, чтобы загнать нас. Но тогда мы будем твоим даром лорду Руду. Одевай на нас ошейники и веди, и лорд Руд наградит тебя.
Кинкар сделал жест, который, как он надеялся, смягчит их подозрения. Он достал из сумки дорожную лепешку и сушеное мясо и бросил на землю между этими двумя. Лепешка ударилась о ногу Муррена. Тот смотрел на нее, словно это огненная стрела из оружия звездных повелителей. Потом выпустил юношу, наклонился и поднял лепешку, удивляясь тому, что нашел в обертке.
Кусок лепешки он сунул юноше в руку и свой собственный голод выразил стонущим криком. Они набили едой рты. Кинкар был потрясен. Пленники, которых он помогал освободить на дороге, все, кроме Капала, были так заняты своими несчастьями, что почти не казались людьми. Он заботился о них, как заботился о Воркен, когда у нее было обожжено крыло, как заботился бы о Симе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19