Она ничего о них не слыхала с тех самых пор, как рассталась с ними у порога Мот. Хотя вполне вероятно, что дети прячутся где-то сами по себе, а не у волшебников-полукровок. Ведь полукровкой был лишь один ребенок — сын Виридины, Лоррин. Шейрена же была чистокровной эльфийкой, и Мот не верилось, что волшебники согласятся терпеть ее.
«Даже если Лоррин, когда привел сестру с собой, и сумел сперва убедить волшебников, что Шейрена не представляет для них никакой опасности, они все равно никогда до конца не поверят, что она и вправду безвредна». А уж если мальчик не сможет уверить их, что его родная сестра не станет навлекать на них никаких бед, он и подавно не заставит их поверить, что столь почтенная эльфийская леди, как Мот, на самом деле на их стороне.
Бедная, бедная Дина! Она терзалась беспокойством за детей, хотя и старалась этого не показывать. Мот жалела лишь об одном — что она не в силах ни разузнать, все ли в порядке с детьми Дины, ни хотя бы просто выяснить, где они сейчас.
«На самом деле, вероятнее всего, Рена укрылась где-нибудь в глуши, подальше и от эльфийских лордов, и от людей, и от полукровок. Она достаточно владеет магией, чтобы защитить себя — если верить Дине, ее магии хватает, чтобы подчинять единорогов! А Лоррин никогда не допустит, чтобы с ней скверно обращались. Если он с волшебниками, он обязательно позаботится, чтобы у Рены всегда был кров и пища. — Мот даже в чем-то завидовала этим ребятам. — Будь у меня такая возможность и молодость, конечно, я бы ушла на край света! В конце концов, мир велик. Он достаточно велик, чтобы мы многие века ничего не знали о драконах. Уж наверняка в нем найдется укромное местечко для нескольких эльфов, желающих спрятаться ненадежнее».
От вопроса о рабах разговор вновь вернулся к войне.
Кто-то вслух пожалел, что не знает способа втайне уничтожить некоторых лидеров противной стороны.
— Это здорово бы их припугнуло! — заявил зеленый юнец со свирепостью, которой позавидовал бы любой из «варваров-полуживотных» — сиречь людей. — Если бы еще несколько великих лордов умерли так же, как лорд Диран, они отдали бы нам все, что мы хотим!
Мот прикусила язык. Хорошо все-таки, что молодые лорды не знают, что Дина и ее дочь сумели испепелить отца Шейрена — практически тем же способом, каким это проделал с лордом Дираном его сын. Это знали лишь некоторые доверенные слуги леди Мот — знали, но помалкивали, — и леди Мот была искренне им признательна за сохранение тайны. «Нельзя обучать этих горячих голов таким опасным вещам. С них станется поубивать друг дружку».
Постепенно разговор подошел к неизбежному концу, и Мот поднялась со своего места.
— Если вы не возражаете, господа, мне бы еще хотелось до заката позаниматься в библиотеке, — вежливо произнесла она.
Молодым лордам и в голову не пришло возражать.
Лорд Кеталиарн сделал некий неопределенный жест. Мот истолковала это как дозволение удалиться и ушла вместе с телохранителями.
Изо всех свидетельств глупости этих юнцов данное было наиболее вопиющим. Они считали, что библиотеки — вещь бесполезная и что в них копаются лишь бестолковые старые дамы, наполовину застрявшие в прошлом. Они думали, что леди Мот всего лишь возится с книгами, заботясь об их сохранности, ну и время от времени уносит некоторые к себе, чтобы почитать на досуге.
«Недоумки!»
Комната, в которую вошла леди Мот, — одна из лучших библиотек, когда-либо существовавших в этом мире, была забита сведениями, что вполне могли бы помочь молодым лордам улучшить свое положение (если бы только у них хватило ума этим воспользоваться). Мот полной грудью вдохнула запахи кожи, пергамента и бумаги, обвела взглядом полки, к которым ее муж, пока был жив, старался ее не подпускать, и принялась за работу.
Многие книги из числа самых старых уже чересчур долго оставались без ухода. А Мот просто не выносила, чтобы книгу — какая бы она ни была, пускай даже ничего примечательного в ней не имелось, — точили черви или уничтожало безжалостное время. И всякий раз, стоило ей добраться в главную усадьбу, Мот сидела по несколько часов кряду, чистя и приводя в порядок старинные книги, какими бы невзрачными они ни казались — ведь в любой из них могли скрываться обрывки полезных знаний.
Впрочем, большую часть своего времени Мот уделяла тем книгам, которые, по ее мнению, не должны были попасться на глаза молодым лордам.
В свое время леди Мот помогала отцу Киртиана, когда тот, незадолго до исчезновения, приезжал поработать в библиотеке, и прекрасно понимала, что он куда лучше ее знал, что здесь имеется. Сама Мот знала только, что среди этих книг есть очень, очень древние и что отец Киртиана сверялся с ними, разыскивая какие-то секреты. Но что это за книги и что именно в них содержится, она не ведала.
И тем не менее с того самого момента, как ее вынудили покинуть усадьбу, Мот была преисполнена решимости при первой же возможности вернуться сюда и разыскать эти книги. Поскольку теперь в усадьбе обосновались молодые лорды, Мот взяла за обыкновение при каждом визите отыскивать еще несколько драгоценных томов и увозить их к себе в Башню. Что бы ни крылось в этих книгах, оно привело отца Киртиана к смерти. Мот подозревала, что его погубило именно то, что он разыскивал, хотя она и не знала, как именно это произошло. А отсюда следовало, что тайны, скрывающиеся в этих книгах, и вправду чрезвычайно опасны.
Молодых лордов ни капли не интересовало, чем леди Мот занимается в библиотеке. Так что она приводила библиотеку в порядок и выискивала эти драгоценные тома, чтобы когда-нибудь, если представится такая возможность, передать их Киртиану. А эти юнцы даже не подозревали, какие ценные вещи уплывают у них из-под носа.
«Боюсь, мне все-таки придется провести собственные изыскания», — подумала Мот. В конце концов, она ведь и выискивала не что иное, как опасные тайны. Существовали ведь старинные, ныне наполовину позабытые истории о вещах, которые побросали сразу после Перехода, и технологиях, о которых позабыли, спеша отыскать и возвести безопасное убежище.
Сама же Мот в настоящий момент была бы просто счастлива, если бы отыскала какой-нибудь способ связаться с племянником, не используя ни телесон, ни посланца.
Не далее как сегодня утром до нее дошел слух, который всерьез ее обеспокоил. Пока что никаких подтверждений этому слуху не поступало, но Мот надеялась что-нибудь разузнать по этому поводу на сегодняшней встрече. Один из ее слуг время от времени предпринимал чрезвычайно рискованные вылазки в земли, принадлежащие старым лордам, и, возвращаясь по утрам, рассказывал, какой видят ситуацию во вражеском стане. Так вот, он рассказал, что якобы армию старых лордов возглавил Киртиан.
Если это и вправду так…
«Если это и вправду так, то противоположная сторона предприняла рискованный шаг и сделала ставку на темную лошадку, которая, быть может, принесет им победу. Но беда-то в том, что эти молодые идиоты будут абсолютно уверены, что назначение Киртиана на пост главнокомандующего — верный способ привести армию старых лордов к поражению. Придурки несчастные».
Если бы только ей удалось поговорить с Киртианом и объяснить ему, что она тоже примкнула к мятежникам, он бы наверняка крепко подумал, прежде чем принимать подобное назначение!
«Воспользоваться телесоном я не смею — за ним слишком легко проследить. И, как назло, никто из моих людей не владеет той разновидностью человеческой магии, которая позволяет им мысленно общаться друг с другом. И я не могу отправить своего человека туда, где его могут схватить или загрести в армию. Кошмарная ситуация».
Придется ей самой начать штудировать эти старинные тома.
В конце концов, лучше уж штудировать книги, чем сидеть сложа руки.
"А кроме того, — твердо сказала себе Мот, укладывая очередной древний том в седельную сумку, чтобы вручить впоследствии своему телохранителю, — я никогда не буду сидеть сложа руки, если все вокруг летит в тартарары…
…разве что меня привяжут к креслу и свяжут эти самые руки!"
Глава 14
Лоррин сидел в Цитадели, ставшей домом волшебников-полукровок, и привычно игнорировал жужжащие вокруг голоса. На миг его вновь пронзило изумление. «Каким же все-таки странным это кажется даже теперь, что я могу быть самим собой. Не надо поддерживать личину, не надо изо всех сил скрывать собственную сущность…» Несмотря ни на что — на все опасности, все невзгоды и лишения и даже несмотря на дурацкие мелочные распри, — Лоррин не жалел, что очутился здесь, среди таких же полукровок, как и он сам.
Эта пещера, самая просторная из пещер их нового дома, служила залом собраний и была вполне приятным местечком — пока сюда не собирался народ. Особенности этих пещер позволяли наладить хорошую вентиляцию — по крайней мере, пока отверстия, служащие дверьми и окнами, оставались открытыми и в них проникал летний ветер. Но за зиму в этом зале устоялась затхлая атмосфера, а из-за высокого потолка здесь сделалось сыро и холодно.
К несчастью, сейчас здесь действительно происходило собрание, и Лоррин был искренне рад, что отработанная до автоматизма привычка позволяет ему сохранять любезное выражение лица вне зависимости от истинных своих чувств. У Лоррина болела голова — боль обручем стискивала лоб, и он просунул между зубами кончик языка: иначе он, забывшись, начинал ими скрипеть, а от этого боль только усиливалась.
«И как только Каэллаху Гвайну удается ныть и гнусавить именно таким образом, чтобы успешнее всего действовать мне на нервы?» — подумал Лоррин, учтиво кивая при этом старому волшебнику. На самом деле из-за странностей здешней акустики он разбирал лишь половину его слов, но Лоррин, и не слушая Каэллаха, мог сказать, о чем тот намерен вести речь. «Это не человек, а просто телесон какой-то, который зациклило, и он теперь непрерывно передает одно и то же сообщение!»
Вообще-то, на этом собрании хотели обсудить, как обстоят дела с устройством фермы для коров и овец, но Каэллах, как обычно, перевел разговор в другое русло. Его интересовало лишь одно: как устроиться на новом месте с тем же комфортом, каким он пользовался в старой Цитадели, и потому всякое упоминание о ней служило для Каэллаха поводом во всеуслышание пожаловаться на свои горести.
«И главная из них состоит в том, что с волшебниками не обращаются как с эльфийскими великими лордами. Неужели ему никогда не приходило в голову, что, если одна группа лордов возвышается над другой, те, кто оказался снизу, начинают мечтать о реванше?»
Бесконечные жалобы Каэллаха были знакомы Лоррину До мельчайших подробностей, равно как и текстура деревянного стола, на который он смотрел, чтоб сохранить самообладание. Проблемы Каэллаха, от начала и до конца, проистекали из его жадности. Он желал, чтобы младшие волшебники и люди непрестанно холили и лелеяли его, как это было до второй войны полукровок. Теперь волшебники оказались вынуждены перейти на самообеспечение и не могли больше воровать все необходимое у эльфийских лордов, но Каэллаха Гвайна это не волновало. Он даже помыслить не мог, что присматривать за коровами, овцами и козами и возделывать поля куда важнее, чем ежедневно драить полы в его покоях.
А особенно его бесило, что полукровки — точнее, их большинство, — наплевав на мнение самого Каэллаха и его сторонников, заключили договор с Железным Народом и кланами торговцев, придав тем статус равноправных и уважаемых партнеров. Подумать только, люди — равноправные и уважаемые партнеры! Хотя Каэллах не смел высказать этого в открытую, подобное положение вещей просто бесило и его, и ему подобных — ибо они считали, что по сравнению с волшебниками-полукровками люди являются низшими существами, а значит, и обращаться с ними следует соответствующим образом.
«А мы, младшие, должны суетиться вокруг стариков, выполнять малейшее их желание, ухаживать за ними и отдавать все плоды наших трудов в благодарность за то, что они обращают свою магию нам на благо». Лоррину, который не просто был полукровкой, а еще и вырос на положении эльфийского лорда, со всеми сопутствующими этому привилегиями, подобное отношение казалось столь же оскорбительным и нелепым, как и любому представителю Железного Народа или торговых кланов, ибо все они были людьми независимыми и гордыми. А волшебники вовсе не являлись какими-то высшими существами. Да, они владели магией, но и люди тоже ею владели. А с тех пор, как полукровки перебрались в новую Цитадель, старшие волшебники не особенно утруждали себя работой на общее благо — ну, разве что учили некоторых детей пользоваться собственной силой, да и то нечасто.
Лоррин прислушивался не столько к словам Каэллаха, сколько к его интонациям. Он обнаружил в себе любопытную способность выискивать за словами людей их истинные эмоции и мотивы, если только они не превосходили самого Лоррина в скрытности. Вот и сейчас Лоррин услыхал в словах Каэллаха уязвленное самолюбие и обиду — что и неудивительно, но, помимо них, там звучал еще и страх.
Любопытно. Этого Лоррин не ожидал.
«А ведь стоило бы, пожалуй», — подумал он, подняв глаза и всмотревшись в лицо Каэллаха. Старый волшебник, не выдержав, отвел взгляд. Теперь, когда никто за ним не ухаживал, Каэллах выглядел несколько неряшливо. Его длинная мантия, обычный наряд старших волшебников, была усеяна пятнами и обтрепалась по подолу. Седые волосы были расчесаны, но они больше не ниспадали на плечи густой волной, а были неаккуратно собраны в хвост, и Лоррину показалось, что они начали редеть на висках. «Людям свойственно реагировать на новизну либо с интересом, либо со страхом, но что-то мне кажется, что Каэллах Гвайн слишком ограничен, чтобы интересоваться хоть чем-то новым».
Лоррин уже понял, что Каэллах боится драконов: это всякому было заметно невооруженным глазом. Старый волшебник даже носа не высовывал из Цитадели, когда драконы принимали свой природный облик. Ну а если кто-нибудь из них принимал вид полукровки или человека… Что ж, если дракон в человекообразном облике садился за стол, можно было смело утверждать, что Каэллах сядет за противоположный конец.
Понять, чем вызвана его неприязнь к торговцам и Железному Народу, было несколько труднее. Лоррин повнимательнее прислушался к полным гнева и страха словам старого волшебника. Что за вожжа попала ему под мантию на этот раз?
— ..и как они смеют требовать плату наперед — как они вообще смеют требовать плату!..
Ага! Ну что ж, суть дела ясна. Теперь Лоррин поймал древесную змею за хвост. Каэллах злился не из-за того, что торговцы желали получать плату за свои товары авансом, его бесило, что он вообще должен за что-то платить. Возможно, это объяснялось тем, что единственная имевшаяся в распоряжении Каэллаха Гвайна монета обесценилась, если выражаться начистоту. Он больше не был ни самым могущественным волшебником, ни самым искусным, а жадность заставляла его тратить большую часть силы на собственные удобства, и в результате ему не на что было выменивать нужные вещи.
— И как эти.., эти варвары!..
Ага, еще одно лыко в строку. Каэллаха бесило, что Железный Народ не выказывает по отношению к нему ни малейшего почтения и абсолютно не нуждается в его магии.
Почему Каэллах уверен, что сборище плохо организованных, проживающих в пещерах беглецов может считать себя более цивилизованным, чем сплоченный кочевой народ, было для Лоррина полнейшей загадкой. «Но предубеждение не имеет ничего общего с логикой». Возможно, дело было в том, что волшебники не произвели на Железный Народ никакого впечатления. Железному Народу для защиты от эльфийских лордов не нужны были волшебники: у них были железные украшения и много воинов. Не говоря уж о том, что они давно держали в плену двух эльфийских лордов — просто ради того, чтобы те их развлекали.
Так что самое большее, на что мог бы рассчитывать Каэллах Гвайн, если бы столкнулся с ними, — это унести свою шкуру целой и невредимой.
С этим была связана и еще одна вещь. Каэллах и его приятели либо не могли понять, либо не желали признать, что в том, что эльфы таки обнаружили старую Цитадель и ее обитателей, виновата не одна лишь Шана, Проклятие Эльфов. Волшебники очень долго ходили по лезвию бритвы с этим их воровством у эльфийских лордов и всем прочим. А с точки зрения эльфов, хорошим полукровкой мог считаться лишь мертвый полукровка. Им вообще не полагалось существовать, и большинство эльфийских лордов тщательно следили, чтобы полукровки не появлялись на свет. Действия Лашаны послужили лишь поводом для карательного похода эльфов, а вовсе не причиной.
А если бы не способность Лашаны быстро принимать решения и не ее друзья-драконы, волшебники вообще бы не выжили.
И мало того, опасность все еще не миновала. До тех пор, пока волшебники-полукровки живы, эльфийские лорды будут стремиться уничтожить их, невзирая ни на какой договор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
«Даже если Лоррин, когда привел сестру с собой, и сумел сперва убедить волшебников, что Шейрена не представляет для них никакой опасности, они все равно никогда до конца не поверят, что она и вправду безвредна». А уж если мальчик не сможет уверить их, что его родная сестра не станет навлекать на них никаких бед, он и подавно не заставит их поверить, что столь почтенная эльфийская леди, как Мот, на самом деле на их стороне.
Бедная, бедная Дина! Она терзалась беспокойством за детей, хотя и старалась этого не показывать. Мот жалела лишь об одном — что она не в силах ни разузнать, все ли в порядке с детьми Дины, ни хотя бы просто выяснить, где они сейчас.
«На самом деле, вероятнее всего, Рена укрылась где-нибудь в глуши, подальше и от эльфийских лордов, и от людей, и от полукровок. Она достаточно владеет магией, чтобы защитить себя — если верить Дине, ее магии хватает, чтобы подчинять единорогов! А Лоррин никогда не допустит, чтобы с ней скверно обращались. Если он с волшебниками, он обязательно позаботится, чтобы у Рены всегда был кров и пища. — Мот даже в чем-то завидовала этим ребятам. — Будь у меня такая возможность и молодость, конечно, я бы ушла на край света! В конце концов, мир велик. Он достаточно велик, чтобы мы многие века ничего не знали о драконах. Уж наверняка в нем найдется укромное местечко для нескольких эльфов, желающих спрятаться ненадежнее».
От вопроса о рабах разговор вновь вернулся к войне.
Кто-то вслух пожалел, что не знает способа втайне уничтожить некоторых лидеров противной стороны.
— Это здорово бы их припугнуло! — заявил зеленый юнец со свирепостью, которой позавидовал бы любой из «варваров-полуживотных» — сиречь людей. — Если бы еще несколько великих лордов умерли так же, как лорд Диран, они отдали бы нам все, что мы хотим!
Мот прикусила язык. Хорошо все-таки, что молодые лорды не знают, что Дина и ее дочь сумели испепелить отца Шейрена — практически тем же способом, каким это проделал с лордом Дираном его сын. Это знали лишь некоторые доверенные слуги леди Мот — знали, но помалкивали, — и леди Мот была искренне им признательна за сохранение тайны. «Нельзя обучать этих горячих голов таким опасным вещам. С них станется поубивать друг дружку».
Постепенно разговор подошел к неизбежному концу, и Мот поднялась со своего места.
— Если вы не возражаете, господа, мне бы еще хотелось до заката позаниматься в библиотеке, — вежливо произнесла она.
Молодым лордам и в голову не пришло возражать.
Лорд Кеталиарн сделал некий неопределенный жест. Мот истолковала это как дозволение удалиться и ушла вместе с телохранителями.
Изо всех свидетельств глупости этих юнцов данное было наиболее вопиющим. Они считали, что библиотеки — вещь бесполезная и что в них копаются лишь бестолковые старые дамы, наполовину застрявшие в прошлом. Они думали, что леди Мот всего лишь возится с книгами, заботясь об их сохранности, ну и время от времени уносит некоторые к себе, чтобы почитать на досуге.
«Недоумки!»
Комната, в которую вошла леди Мот, — одна из лучших библиотек, когда-либо существовавших в этом мире, была забита сведениями, что вполне могли бы помочь молодым лордам улучшить свое положение (если бы только у них хватило ума этим воспользоваться). Мот полной грудью вдохнула запахи кожи, пергамента и бумаги, обвела взглядом полки, к которым ее муж, пока был жив, старался ее не подпускать, и принялась за работу.
Многие книги из числа самых старых уже чересчур долго оставались без ухода. А Мот просто не выносила, чтобы книгу — какая бы она ни была, пускай даже ничего примечательного в ней не имелось, — точили черви или уничтожало безжалостное время. И всякий раз, стоило ей добраться в главную усадьбу, Мот сидела по несколько часов кряду, чистя и приводя в порядок старинные книги, какими бы невзрачными они ни казались — ведь в любой из них могли скрываться обрывки полезных знаний.
Впрочем, большую часть своего времени Мот уделяла тем книгам, которые, по ее мнению, не должны были попасться на глаза молодым лордам.
В свое время леди Мот помогала отцу Киртиана, когда тот, незадолго до исчезновения, приезжал поработать в библиотеке, и прекрасно понимала, что он куда лучше ее знал, что здесь имеется. Сама Мот знала только, что среди этих книг есть очень, очень древние и что отец Киртиана сверялся с ними, разыскивая какие-то секреты. Но что это за книги и что именно в них содержится, она не ведала.
И тем не менее с того самого момента, как ее вынудили покинуть усадьбу, Мот была преисполнена решимости при первой же возможности вернуться сюда и разыскать эти книги. Поскольку теперь в усадьбе обосновались молодые лорды, Мот взяла за обыкновение при каждом визите отыскивать еще несколько драгоценных томов и увозить их к себе в Башню. Что бы ни крылось в этих книгах, оно привело отца Киртиана к смерти. Мот подозревала, что его погубило именно то, что он разыскивал, хотя она и не знала, как именно это произошло. А отсюда следовало, что тайны, скрывающиеся в этих книгах, и вправду чрезвычайно опасны.
Молодых лордов ни капли не интересовало, чем леди Мот занимается в библиотеке. Так что она приводила библиотеку в порядок и выискивала эти драгоценные тома, чтобы когда-нибудь, если представится такая возможность, передать их Киртиану. А эти юнцы даже не подозревали, какие ценные вещи уплывают у них из-под носа.
«Боюсь, мне все-таки придется провести собственные изыскания», — подумала Мот. В конце концов, она ведь и выискивала не что иное, как опасные тайны. Существовали ведь старинные, ныне наполовину позабытые истории о вещах, которые побросали сразу после Перехода, и технологиях, о которых позабыли, спеша отыскать и возвести безопасное убежище.
Сама же Мот в настоящий момент была бы просто счастлива, если бы отыскала какой-нибудь способ связаться с племянником, не используя ни телесон, ни посланца.
Не далее как сегодня утром до нее дошел слух, который всерьез ее обеспокоил. Пока что никаких подтверждений этому слуху не поступало, но Мот надеялась что-нибудь разузнать по этому поводу на сегодняшней встрече. Один из ее слуг время от времени предпринимал чрезвычайно рискованные вылазки в земли, принадлежащие старым лордам, и, возвращаясь по утрам, рассказывал, какой видят ситуацию во вражеском стане. Так вот, он рассказал, что якобы армию старых лордов возглавил Киртиан.
Если это и вправду так…
«Если это и вправду так, то противоположная сторона предприняла рискованный шаг и сделала ставку на темную лошадку, которая, быть может, принесет им победу. Но беда-то в том, что эти молодые идиоты будут абсолютно уверены, что назначение Киртиана на пост главнокомандующего — верный способ привести армию старых лордов к поражению. Придурки несчастные».
Если бы только ей удалось поговорить с Киртианом и объяснить ему, что она тоже примкнула к мятежникам, он бы наверняка крепко подумал, прежде чем принимать подобное назначение!
«Воспользоваться телесоном я не смею — за ним слишком легко проследить. И, как назло, никто из моих людей не владеет той разновидностью человеческой магии, которая позволяет им мысленно общаться друг с другом. И я не могу отправить своего человека туда, где его могут схватить или загрести в армию. Кошмарная ситуация».
Придется ей самой начать штудировать эти старинные тома.
В конце концов, лучше уж штудировать книги, чем сидеть сложа руки.
"А кроме того, — твердо сказала себе Мот, укладывая очередной древний том в седельную сумку, чтобы вручить впоследствии своему телохранителю, — я никогда не буду сидеть сложа руки, если все вокруг летит в тартарары…
…разве что меня привяжут к креслу и свяжут эти самые руки!"
Глава 14
Лоррин сидел в Цитадели, ставшей домом волшебников-полукровок, и привычно игнорировал жужжащие вокруг голоса. На миг его вновь пронзило изумление. «Каким же все-таки странным это кажется даже теперь, что я могу быть самим собой. Не надо поддерживать личину, не надо изо всех сил скрывать собственную сущность…» Несмотря ни на что — на все опасности, все невзгоды и лишения и даже несмотря на дурацкие мелочные распри, — Лоррин не жалел, что очутился здесь, среди таких же полукровок, как и он сам.
Эта пещера, самая просторная из пещер их нового дома, служила залом собраний и была вполне приятным местечком — пока сюда не собирался народ. Особенности этих пещер позволяли наладить хорошую вентиляцию — по крайней мере, пока отверстия, служащие дверьми и окнами, оставались открытыми и в них проникал летний ветер. Но за зиму в этом зале устоялась затхлая атмосфера, а из-за высокого потолка здесь сделалось сыро и холодно.
К несчастью, сейчас здесь действительно происходило собрание, и Лоррин был искренне рад, что отработанная до автоматизма привычка позволяет ему сохранять любезное выражение лица вне зависимости от истинных своих чувств. У Лоррина болела голова — боль обручем стискивала лоб, и он просунул между зубами кончик языка: иначе он, забывшись, начинал ими скрипеть, а от этого боль только усиливалась.
«И как только Каэллаху Гвайну удается ныть и гнусавить именно таким образом, чтобы успешнее всего действовать мне на нервы?» — подумал Лоррин, учтиво кивая при этом старому волшебнику. На самом деле из-за странностей здешней акустики он разбирал лишь половину его слов, но Лоррин, и не слушая Каэллаха, мог сказать, о чем тот намерен вести речь. «Это не человек, а просто телесон какой-то, который зациклило, и он теперь непрерывно передает одно и то же сообщение!»
Вообще-то, на этом собрании хотели обсудить, как обстоят дела с устройством фермы для коров и овец, но Каэллах, как обычно, перевел разговор в другое русло. Его интересовало лишь одно: как устроиться на новом месте с тем же комфортом, каким он пользовался в старой Цитадели, и потому всякое упоминание о ней служило для Каэллаха поводом во всеуслышание пожаловаться на свои горести.
«И главная из них состоит в том, что с волшебниками не обращаются как с эльфийскими великими лордами. Неужели ему никогда не приходило в голову, что, если одна группа лордов возвышается над другой, те, кто оказался снизу, начинают мечтать о реванше?»
Бесконечные жалобы Каэллаха были знакомы Лоррину До мельчайших подробностей, равно как и текстура деревянного стола, на который он смотрел, чтоб сохранить самообладание. Проблемы Каэллаха, от начала и до конца, проистекали из его жадности. Он желал, чтобы младшие волшебники и люди непрестанно холили и лелеяли его, как это было до второй войны полукровок. Теперь волшебники оказались вынуждены перейти на самообеспечение и не могли больше воровать все необходимое у эльфийских лордов, но Каэллаха Гвайна это не волновало. Он даже помыслить не мог, что присматривать за коровами, овцами и козами и возделывать поля куда важнее, чем ежедневно драить полы в его покоях.
А особенно его бесило, что полукровки — точнее, их большинство, — наплевав на мнение самого Каэллаха и его сторонников, заключили договор с Железным Народом и кланами торговцев, придав тем статус равноправных и уважаемых партнеров. Подумать только, люди — равноправные и уважаемые партнеры! Хотя Каэллах не смел высказать этого в открытую, подобное положение вещей просто бесило и его, и ему подобных — ибо они считали, что по сравнению с волшебниками-полукровками люди являются низшими существами, а значит, и обращаться с ними следует соответствующим образом.
«А мы, младшие, должны суетиться вокруг стариков, выполнять малейшее их желание, ухаживать за ними и отдавать все плоды наших трудов в благодарность за то, что они обращают свою магию нам на благо». Лоррину, который не просто был полукровкой, а еще и вырос на положении эльфийского лорда, со всеми сопутствующими этому привилегиями, подобное отношение казалось столь же оскорбительным и нелепым, как и любому представителю Железного Народа или торговых кланов, ибо все они были людьми независимыми и гордыми. А волшебники вовсе не являлись какими-то высшими существами. Да, они владели магией, но и люди тоже ею владели. А с тех пор, как полукровки перебрались в новую Цитадель, старшие волшебники не особенно утруждали себя работой на общее благо — ну, разве что учили некоторых детей пользоваться собственной силой, да и то нечасто.
Лоррин прислушивался не столько к словам Каэллаха, сколько к его интонациям. Он обнаружил в себе любопытную способность выискивать за словами людей их истинные эмоции и мотивы, если только они не превосходили самого Лоррина в скрытности. Вот и сейчас Лоррин услыхал в словах Каэллаха уязвленное самолюбие и обиду — что и неудивительно, но, помимо них, там звучал еще и страх.
Любопытно. Этого Лоррин не ожидал.
«А ведь стоило бы, пожалуй», — подумал он, подняв глаза и всмотревшись в лицо Каэллаха. Старый волшебник, не выдержав, отвел взгляд. Теперь, когда никто за ним не ухаживал, Каэллах выглядел несколько неряшливо. Его длинная мантия, обычный наряд старших волшебников, была усеяна пятнами и обтрепалась по подолу. Седые волосы были расчесаны, но они больше не ниспадали на плечи густой волной, а были неаккуратно собраны в хвост, и Лоррину показалось, что они начали редеть на висках. «Людям свойственно реагировать на новизну либо с интересом, либо со страхом, но что-то мне кажется, что Каэллах Гвайн слишком ограничен, чтобы интересоваться хоть чем-то новым».
Лоррин уже понял, что Каэллах боится драконов: это всякому было заметно невооруженным глазом. Старый волшебник даже носа не высовывал из Цитадели, когда драконы принимали свой природный облик. Ну а если кто-нибудь из них принимал вид полукровки или человека… Что ж, если дракон в человекообразном облике садился за стол, можно было смело утверждать, что Каэллах сядет за противоположный конец.
Понять, чем вызвана его неприязнь к торговцам и Железному Народу, было несколько труднее. Лоррин повнимательнее прислушался к полным гнева и страха словам старого волшебника. Что за вожжа попала ему под мантию на этот раз?
— ..и как они смеют требовать плату наперед — как они вообще смеют требовать плату!..
Ага! Ну что ж, суть дела ясна. Теперь Лоррин поймал древесную змею за хвост. Каэллах злился не из-за того, что торговцы желали получать плату за свои товары авансом, его бесило, что он вообще должен за что-то платить. Возможно, это объяснялось тем, что единственная имевшаяся в распоряжении Каэллаха Гвайна монета обесценилась, если выражаться начистоту. Он больше не был ни самым могущественным волшебником, ни самым искусным, а жадность заставляла его тратить большую часть силы на собственные удобства, и в результате ему не на что было выменивать нужные вещи.
— И как эти.., эти варвары!..
Ага, еще одно лыко в строку. Каэллаха бесило, что Железный Народ не выказывает по отношению к нему ни малейшего почтения и абсолютно не нуждается в его магии.
Почему Каэллах уверен, что сборище плохо организованных, проживающих в пещерах беглецов может считать себя более цивилизованным, чем сплоченный кочевой народ, было для Лоррина полнейшей загадкой. «Но предубеждение не имеет ничего общего с логикой». Возможно, дело было в том, что волшебники не произвели на Железный Народ никакого впечатления. Железному Народу для защиты от эльфийских лордов не нужны были волшебники: у них были железные украшения и много воинов. Не говоря уж о том, что они давно держали в плену двух эльфийских лордов — просто ради того, чтобы те их развлекали.
Так что самое большее, на что мог бы рассчитывать Каэллах Гвайн, если бы столкнулся с ними, — это унести свою шкуру целой и невредимой.
С этим была связана и еще одна вещь. Каэллах и его приятели либо не могли понять, либо не желали признать, что в том, что эльфы таки обнаружили старую Цитадель и ее обитателей, виновата не одна лишь Шана, Проклятие Эльфов. Волшебники очень долго ходили по лезвию бритвы с этим их воровством у эльфийских лордов и всем прочим. А с точки зрения эльфов, хорошим полукровкой мог считаться лишь мертвый полукровка. Им вообще не полагалось существовать, и большинство эльфийских лордов тщательно следили, чтобы полукровки не появлялись на свет. Действия Лашаны послужили лишь поводом для карательного похода эльфов, а вовсе не причиной.
А если бы не способность Лашаны быстро принимать решения и не ее друзья-драконы, волшебники вообще бы не выжили.
И мало того, опасность все еще не миновала. До тех пор, пока волшебники-полукровки живы, эльфийские лорды будут стремиться уничтожить их, невзирая ни на какой договор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58