Чувственные губы слегка раздвинулись, я почувствовал, что дышит она глубоко и часто. Я отнял руки, но ее голова не отодвинулась. Я медленно развернул белый шелковый шарф у нее на шее.Глаза ее затуманились гневными слезами.Как я и ожидал, на ее белом горле тонкий, плотно прилегающий ошейник горянской рабыни.Подобно другим таким же ошейникам, он запирается маленьким замком на шее.— Видишь, — сказала девушка, — я тебе не солгала.— Твое поведение, — ответил я, — не похоже на поведение рабыни.Она встала и попятилась, прижав руки к платью на плечах.— И все-таки я рабыня. — Она отвернулась. — Хочешь посмотреть мое клеймо? — презрительно спросила она.— Нет.Итак, она рабыня.Но на ошейнике не написано имя владельца и название города, как я ожидал. Там только номер — горянский, соответствующий по нашему счету 708.— Можешь сделать со мной, что хочешь, — сказала девушка, повернувшись ко мне лицом. — Пока ты в этой комнате, я принадлежу тебе.— Не понимаю, — сказал я.— Я рабыня комнаты.— Не понимаю, — повторил я.— Это значит, — раздраженно сказала она, — что я заключена в этой комнате и принадлежу всякому, кто в нее входит.— Но ведь ты можешь выйти, — возразил я.И указал на широкий вход, в котором не было ни двери, ни решетки, и на коридор за ним.— Нет, — с горечью сказала она, — я не могу выйти.Я встал, миновал вход и оказался в длинном каменном коридоре, который уходил в обоих направлениях, насколько хватал глаз. Он был освещен энергетическими шарами-лампами. В коридоре, на равном, но большом — не менее пятидесяти ярдов друг от друга — расстоянии видны были многочисленных входы, точно такие же, как мой. Из одной комнаты никак нельзя было заглянуть в другую. Но ни в одном входе-портале я не видел дверей, не было даже петель.Стоя снаружи в коридоре, я протянул девушке руку.— Пошли, — сказал я, — опасности нет.Она отбежала к дальней стене и прижалась к ней.— Нет! — воскликнула она.Я рассмеялся и зашел в комнату.Она отодвигалась от меня в ужасе, пока не оказалась в углу.Закричала и вцепилась в камни.Я взял ее на руки, но она сопротивлялась, как кошка, и кричала. Я хотел убедить ее, что опасности нет, что ее страхи беспочвенны. Она исцарапала мне лицо.Я рассердился, ударил ее, она повисла у меня на руках.Я понес ее к входу.— Не надо, — прошептала она полным ужаса голосом, — пожалуйста, хозяин, не надо!Голос ее звучал так жалко, что я отказался от своего плана и отпустил ее, хотя ее страх меня раздражал.Она упала на пол, дрожа и плача, прижалась к моим ногам.— Не надо, хозяин, — умоляла она.— Ну, хорошо.— Смотри, — сказала она, указывая на вход.Я посмотрел, но ничего не увидел, только каменные бока портала и на каждом три круглых красных купола, каждый примерно в четыре дюйма шириной.— Они безвредны, — сказал я, потому что сам несколько раз проходил мимо. Чтобы продемонстрировать это, я снова вышел из комнаты.Стоя снаружи, я заметил кое-что, чего не увидел раньше. Над входом был вырезан горянский номер 708. Теперь я понял значение числа на ошейнике девушки. Я вернулся в комнату.— Видишь, они безвредны.— Для тебя, — ответила она, — но не для меня.— Как это?Она отвернулась.— Рассказывай, — строго сказал я.Она посмотрела на меня.— Ты приказываешь?Я не хотел ей приказывать.— Нет.— Тогда я тебе не расскажу.— Ну, хорошо, — сказал я, — приказываю.Она негодующе, со страхом и слезами посмотрела на меня.— Говори, рабыня, — приказал я.Она в гневе прикусила губу.— Повинуйся.— Может быть, — ответила она.Я в гневе подошел к ней и схватил за руки. Она посмотрела мне в глаза и задрожала. Увидела, что должна будет говорить. Покорно опустила голову.— Повинуюсь, — сказала она, — хозяин.Я отпустил ее.Она снова отвернулась и отошла к дальней стене.— Давным-давно, — сказала она, — когда я впервые пришла в Сардар и нашла зал царей-жрецов, я была молодой и глупой. Я считала, что цари-жрецы очень богаты, и я, с моей красотой… — она повернулась, посмотрела на меня и откинула голову… — я ведь красива, правда?Я посмотрел на нее. Хоть лицо ее было в слезах, волосы растрепались, одежда измялась, она была прекрасна, еще прекрасней в своем расстройстве, потому что оно уничтожило холодную отчужденность, с которой она держалась вначале. Я знал, что теперь она меня боится, но не понимал, почему. Это имеет какое-то отношение к двери, она боится, что я заставлю ее выйти.— Да, ты прекрасна.Она горько рассмеялась.— И вот я, — продолжала она, — вооруженная своей красотой, решила прийти в Сардар и отобрать у царей-жрецов их богатство и силу, потому что мужчины всегда хотели служить мне, давали мне все, что я хотела, а разве цари-жрецы не мужчины?Люди приходят в Сардар по самым неожиданным причинам, но то, что рассказала Вика, казалось мне невероятным. Только избалованная, высокомерная, честолюбивая девушка могла до такого додуматься, к тому же, как она сама сказала, молодая и глупая.— Я стала бы убарой всего Гора, — смеялась она, — у меня за спиной были бы цари-жрецы и все их богатства и несказанная сила.Я молчал.— Но когда я пришла в Сардар… — она вздрогнула. Губы ее шевелились, но она, казалось, не в состоянии говорить.Я подошел к ней, положил руки ей на плечи. Она не сопротивлялась.— Вот это, — сказала она, указывая на маленькие круглые купола по обе стороны от входа.— Не понимаю, — ответил я.Она высвободилась и подошла к входу. Когда до входа оставался примерно ярд, красные выпуклости засветились.— В Сардаре, — сказала она, поворачиваясь ко мне и дрожа, — меня отвели в туннель и надели на голову отвратительный металлический шар с проводами и огоньками, а когда меня освободили, мне показали металлическую пластинку и сказали, что на ней записан мой мозг, все мои воспоминания, самые старые, самые первые — все там.Я слушал внимательно, зная, что девушка, даже принадлежащая к высшей касте, мало что может понять из происшедшего с ней. Цари-жрецы разрешают представителям высших каст на Горе доступ только к знаниям второго уровня. Низшие касты получают только отрывочные сведения знаний первого уровня. Я полагал, что есть и третий уровень, предназначенный только для самих царей-жрецов, и рассказ девушки подтверждал мое предположение. Я сам не разобрался бы в действии машины, о которой она говорила, но ее назначение и теоретические принципы в целом мне были ясны. Она говорила о сканере мозга, который делает трехмерные микросрезы, особенно наиболее глубоких и наименее подверженных изменениям участков мозга. Получившаяся в результате пластина-запись более индивидуальна, чем отпечатки пальцев; она так же уникальна и неповторима, как ее жизнь; в сущности это и есть физическая модель ее жизни, изоморфный аналог ее прошлого, всего, что она испытала.— Эта пластинка, — сказала она, — хранится в туннелях царей-жрецов, а эти, — она вздрогнула и указала на выпуклости, несомненно, сенсоры какого-то типа, — ее глаза.— Должна существовать какая-то связь, может быть, луч между пластинкой и ими, — сказал я, осматривая выпуклости.— Ты странно говоришь, — заметила она.— А что произойдет, если ты пройдешь между ними?— Мне показывали. — Глаза ее были полны ужаса. — Провели между ними девушку, которая, по их мнению, не исполняла свои обязанности.Я неожиданно вздрогнул.— По их мнению?— По мнению царей-жрецов, — просто ответила она.— Но ведь есть только один царь-жрец, — сказал я. — Он называет себя Парп.Она улыбнулась, но не ответила. Печально покачала головой.— Ах, да, Парп.Я думал, что когда-то здесь было больше царей-жрецов. Может, Парп последний из них. Не может быть, чтобы такое огромное сооружение, как зал царей-жрецов, построил он один.— Что случилось с девушкой? — спросил я.Она содрогнулась.— Как ножи и огонь.Теперь я понял, почему она так боялась покинуть комнату.— Ты пыталась закрываться? — спросил я, глядя на бронзовый сосуд у стены.— Да, — ответила она, — но глаза знают. — Она печально улыбнулась. — Они видят сквозь металл.Я удивился.Она подошла к стене и подняла бронзовый сосуд. Закрывая им лицо, как щитом, приблизилась к входу. Выпуклости снова засветились.— Видишь, — сказала она, — они знают. Они видят сквозь металл.— Понимаю.Я молча поздравил царей-жрецов с эффективностью их оборудования. Очевидно, лучи, исходящие из этих сенсоров и расположенные в части спектра, которую не воспринимает глаз человека, способны проникать через молекулярные структуры, как рентгеновские лучи проникают сквозь тело человека.Вика угрюмо смотрела на меня.— Я пленница в этой комнате уже девять лет.— Мне жаль, — сказал я.— Я пришла в Сардар, — рассмеялась она, — чтобы завоевать царей-жрецов и отобрать у них богатство и силу.И, расплакавшись, побежала к дальней стене. Стоя лицом к ней, она продолжала плакать.Потом повернулась ко мне.— А вместо этого у меня только каменные стены и стальной ошейник рабыни!И беспомощно в гневе попыталась сорвать ошейник. В ярости она дергала его, плакала и наконец перестала. Конечно, знак рабства остался на ней. Сталь рабских ошейников Гора не поддается рукам девушки.Она успокоилась.С любопытством посмотрела на меня.— Раньше мужчины делали все, чтобы доставить мне удовольствие, теперь я должна доставлять удовольствие им.Я ничего не ответил.Она смотрела на меня, смотрела дерзко, как будто приглашала воспользоваться властью над нею, приказать ей сделать то, что мне понравится. И у нее не было бы выбора, только подчиниться приказу.Наступило долгое молчание, которое я не хотел нарушать. Жизнь у Вики и так тяжелая, я не желал ей вреда.Ее губы слегка изогнулись презрительно.Я хорошо чувствовал призыв ее плоти, очевидный вызов во взгляде и в позе.Казалось, она говорит: ты не сможешь покорить меня.Интересно, сколько мужчин уступили ей.Пожав плечами, она подошла к спальному возвышению и взяла белый шелковый шарф, который я снял у нее с горла. Набросила его, закрыв рабский ошейник.— Не носи шарф, — мягко сказал я.В глазах ее сверкнул гнев.— Хочешь видеть ошейник? — зашипела она.— Можешь оставить шарф, если хочешь.Она удивленно смотрела на меня.— Но я считаю, что его не нужно надевать.— Почему?— Потому что без него ты красивее, — сказал я. — Но еще важнее, что, пряча ошейник, ты его не снимешь.В глазах ее блеснул огонь, она улыбнулась.— Ты прав. — Она с горечью отвернулась. — Когда я одна, я делаю вид, что свободна, что я знатная леди, убара большого города, может быть, даже Ара. Но когда в мою комнату входит мужчина, я снова только рабыня. — Она медленно сняла шарф и бросила его на пол, потом повернулась ко мне. Высокомерно подняла голову, и я увидел, что ошейник очень красив на ее горле.— Со мной, — мягко сказал я, — ты свободна.Она презрительно взглянула на меня.— До тебя в этой комнате побывала сотня мужчин, — сказала она, — и они меня научили, хорошо научили, что на мне ошейник.— Тем не менее со мной ты свободна, — повторил я.— И после тебя будет сотня.Вероятно, она говорила правду. Я улыбнулся.— А тем временем я дарю тебе свободу.Она рассмеялась.— Спрятать ошейник, — насмешливо передразнила меня, — не значит снять его.Я тоже рассмеялся. Она достойный собеседник.— Хорошо, — согласился я, — ты рабыня.Я пошутил, но она вздрогнула, как от удара.Вернулся вызывающий тон.— Тогда воспользуйся мной, — горько сказала она. — Научи меня, что означает ошейник.Я удивился: Вика, несмотря на девять лет, проведенные в заключении в этой комнате, оставалась упрямой избалованной высокомерной девушкой, сознававшей всю власть своего тела, всю силу свой красоты, способность привлекать мужчин, мучить их, приводить в ярость, заставлять исполнять ее малейшие прихоти. Передо мной была та же прекрасная хищная девушка, которая когда-то пришла в Сардар, чтобы овладеть царями-жрецами.— Позже, — сказал я.Она подавилась от ярости.Я не желал ей зла, но она не только прекрасна, она еще и раздражает меня. Я понимал, что она, умная, гордая девушка, не может смириться со своим положением. Она должны выполнять приказы всех, кого царям-жрецам вздумается послать в ее комнату, но я все же не находил в ее трудном положении извинения для враждебности по отношению ко мне. Ведь я тоже пленник царей-жрецов и не по своей воле пришел в ее комнату.— Как я оказался в этой комнате? — спросил я.— Тебя принесли.— Цари-жрецы?— Да.— Парп?Вместо ответа она рассмеялась.— Долго ли я спал?— Долго.— Сколько?— Пятнадцать анов.Я про себя свистнул. Горянские сутки делятся на двадцать анов. Я проспал почти целые сутки.— Ну, что ж, Вика, — сказал я, — мне кажется, сейчас я могу тобой воспользоваться.— Хорошо, хозяин, — ответила девушка, и в голосе ее звучала ирония. Она расстегнула пряжку на левом плече.— Готовить можешь?Она посмотрела на меня.— Да! — выпалила в ответ. Раздраженно возилась с пряжкой, но пальцы ее дрожали от гнева. Она не могла застегнуть пряжку.Я застегнул ее.Она, сверкая глазами, смотрела на меня.— Приготовлю пищу, — сказала она.— Побыстрее, рабыня!Плечи ее дрожали от гнева.— Похоже, придется научить тебя, что означает твой ошейник. — Я сделал к ней шаг, и она с испуганным криком отступила в угол.Я громко рассмеялся.Покраснев, Вика почти тут же овладела собой, распрямилась, откинула голову, отбросила упавшие на лоб волосы. Полоска ткани, которой она их перевязывала, развязалась. С отвращением глядя на меня, она подняла руки, собираясь снова перевязать волосы.— Нет, — сказал я.Я решил, что с распущенными волосами она красивее.Она продолжала завязывать волосы.Наши взгляды встретились.Она в гневе бросила перевязь на пол и принялась готовить пищу.Волосы у нее очень красивые. 6. КОГДА ИДУТ ЦАРИ-ЖРЕЦЫ Вика готовила хорошо, и я наслаждался приготовленной ею пищей.Запасы пищи находились в закрытых шкафах у одной стены комнаты; открывались шкафы так же, как и другие отверстия; я это уже видел раньше.По моему приказу Вика показала, как открываются и закрываются все шкафы и приемники отходов в этой необычной кухне.Я узнал, что температура воды в кране регулируется направлением, в каком тень руки проходит по светочувствительному сенсору над краном; количество воды определяется скоростью, с какой перемещается рука. Я с интересом заметил, что холодную воду дает перемещение руки слева направо, а горячую — справа налево. Это напомнило мне водопроводные краны Земли: кран с горячей водой обычно слева, а с холодной — справа. Несомненно, есть какая-то причина, вызывающая такую аналогию на Горе и Земле. Холодная вода используется чаще горячей, а левши среди людей — меньшинство. Продукты, которые Вика извлекала из шкафов, не заморожены, а защищены чем-то напоминающим голубую пластиковую пленку. Все продукты свежие и аппетитные.Вначале Вика сварила котелок сулажа, наиболее распространенного горянского супа, состоящего их трех обязательных компонентов плюс, как говорится, все, что можно раздобыть, кроме камней на поле. А обязательные компоненты таковы: золотой сул, крахмалистый золотисто-коричневый плод вьющихся растений с равнины Сул; свернувшиеся красные овальные листья тур-па, древесного растительного паразита, которого выращивают в садах Тура; засоленные вторичные корни кустов кес, маленького растения с мощными корнями, лучше всего растущего на песчаной почве.Затем бифштекс из ноги боска, огромного шерстистого длиннорогого быка с дурным характером; большие стада таких животных медленно перемещаются по прериям Гора. Вика поджарила кусок мяса, толстый, как предплечье воина, на металлической решетке над цилиндром с горящим углем, так что поверхность мяса стала черной, хрупкой и волокнистой, а под ней горячее и сочное мясо.Помимо сулажа и бифштекса из боска были неизбежные круглые плоские лепешки желтого са-тарна — хлеба. Завершилась еда пригоршней ягод и глотком воды из крана. Я решил, что ягоды — это пурпурные плоды та с нижних виноградников острова Кос, что в четырехстах пасангах от Порт-Кара. Я уже пробовал такие ягоды на пиру, который давала в мою честь Лара, тарикса города Тарна. Вероятно, ягоды в кораблях привозят с Коса в Порт-Кар, а оттуда на ярмарку в Эн-Кара. Порт-Кар и Кос — наследственные враги, однако эта вражда нисколько не мешает выгодной контрабанде. Но, может, это вовсе и не ягоды та: Кос далеко, и даже если перевозить ягоды на тарнах, они не будут такими свежими. Потом я перестал думать об этом. Интересно, почему для питья только вода, нет никаких перебродивших напитков Гора, таких, как пага, вино ка-ла-на или кал-да. Я был уверен, что Вика подала бы их мне, если бы они у нее были.Я посмотрел на нее.Она не приготовила себе порцию, а, обслужив меня, молча присела сбоку в позе раба цилиндра. Рабу цилиндра обычно поручают все домашние обязанности в цилиндрических жилищах горян.Между прочим, на Горе стулья имеют особое значение, и их не часто встретишь в частных домах. Они обычно предназначаются для значительных лиц, таких, как администраторы и судьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30